Операция "Сестрёнка"

Операция "Сестрёнка"
Автор: Лейн aka Аль-Имгтяни

Первой будет паста от Аль-Имгтяни, он же Лейн, администратор Тульпавики и в своё время главный на Имгтане того Нульчана. "Сестрёнка" была написана в конце лета 2017 года специально для Сестрача на Говнульче. Хронологически эта паста не первая на Сестраче, но, безусловно, наиболее интересная.

Погнали.

————————————————————————————————

В Москве глубокий вечер — по сути ночь. В маленькой комнатке сидит Котофей, с сосредоточенностью нейрохирурга глядящий на монитор. Чёрная императрица компов щёлкает под пальцами школьника. Клак-клак-клак. Ошибки спешно стираются, в окошке ответа на тред появляется связный текст.

"Хорошо, я расскажу. Во сне повторяется один и тот же сюжет. Я иду по заснеженному парку, где часто прогуливаюсь в те моменты, когда мне печально и не хочется возвращаться домой из института..."

Котофей кидает взгляд на заваленный учебниками стол. Химия грозно валяется, блядски раскинув корки обложки и являя взору Дорофея раздел со сраной схемой реакции термического разложения соединений азота. Ему самую малость стыдно за свою ложь, но кто и когда прислушивался к школьникам?..

"Иногда я хожу в этот парк ночью, когда возвращаюсь с тренировки по боевым искусствам. Там очень тихо и спокойно, а проблем с гопотой у меня никогда не было."

Сгорбленный школьник потягивается в кресле, закинув за голову худосочные ручки-палочки, напоминающие биологические детальки от какого-то богомола. Краем взгляда он задевает окно, за котором нахмуренная и тревожная весенняя ночь, и видит своё лицо — всклокоченные волосы, глазищи на выкате, сквозящая сквозь манеры и мимику женственность. Да уж, идеал мужчины, думает он и отворачивается к компу.

"Во сне я всегда вижу её. Она стоит около дерева и трясётся от холода, ведь она абсолютно обнажена. Она просит согреть её и тянет ко мне руки, открывая моему взору совершенной формы грудь. Я обнимаю её, и она легко отвечает на поцелуй. Я вижу этот сон каждый день..."

На самом деле нет. Парень придумал этот сон впервые, когда случайно получил поллюцию полгода назад. Тогда он и дал волю своей фантазии.

"И проблема всего одна. Она моя сестра."

Дорофей и Феодора.
Фантазия матери Котофея (как он сам везде подписывался, бесхитростно скрестив имя и фамилию) была безгранична, и он втайне радовался, что его не назвали Акакием или Феопистом. Ко всему этому ещё и фамилия семьи, которую в своё время носил один пламенный революционер — Котовские. Можно сказать, что история пламенного (как революционер) желания Дорофея началась полгода назад, когда родители рванули в Европу разворачивать бизнес, а подросших детей оставили на попечении тёти, которой тоже быстро надоела компания Доры и Доры, как она их называла, приводя Дорофея в состояние неописуемого бешенства. Спустя всего неделю тётка рванула на Гоа, взяв с подростков честное пионерское не злоупотреблять наркотиками и не устраивать совсем уж грязных оргий. Деньги стабильно приходили на карточку, коммуналка и интернет были оплачены на четыре года вперёд. Как там, у классика… "Щи в котле, каравай на столе, вода в ключах, а голова на плечах… Живите, как сумеете, а меня не дожидайтесь." Единственной проблемой было только определиться с графиком уборки и готовки. Точнее — проблема была у Доры заставить Котофея этому самому графику следовать.

— Слышал про маньяка? — негромкий голос сестрёнки заставил Котофея оторваться от попытки выловить слово "ХУЙ" из алфавитного супа.
Дора сидела во главе огромного стола, заставленного посудой, коробками от пиццы и всевозможным электронным мусором, включая дрон со сломанным пропеллером. Сегодня, как и всегда, шестнадцатилетняя девушка сделала выбор в пользу естественности своего облика — длинные и давно нечёсанные русые волосы были смотаны в хвост пластиковым хомутиком, на лбу третьим глазом красовался прыщ, но даже это пусть и смущало Дорофея, но не могло заставить его перестать мечтать о её теле. Голубые глаза Доры смотрели прямо и без лишних эмоций, она в очередной раз хмурилась и сосредоточенно пережёвывала кусок жареной курицы.

— Ага, — Котофей уцепил разварившуюся толстую букву И, но в последний момент она разорвалась напополам и частично полетела в бульон, заставив парня молча выругаться. — Его Женька видел, когда возвращался из школы. Прозвал его Пиписькотрясом.
Дора хмыкнула и, задрав левую ногу, положила себе под задницу. Она всегда говорила, что ей так просто удобнее, но сам Котофей знал, что после просмотра "Тетрадки" у его сестры появилась пара качеств от известного яойного детектива, включая и эту. Вылавливать хуй из супа оказалось на редкость тяжело, поэтому школьник стал торопливо доедать налитое.
— А что завтра будешь готовить? — Дора кинула вилку в мойку и откинулась на скрипучем доперестроечном стуле.
— Да… — парень, поднявший голову, поспешил снова уставиться в суп. — Роллы…
— Мы с твоими роллами из бюджета выйдем, — девушка негодующе фыркнула. — У нас на еду до конца месяца осталось восемь тысяч, а ты предлагаешь заказывать роллы?
— А с чего я вообще должен готовить?! — взвился Котофей, заводя уже ставшую привычной платиновую шарманку.
— А я с чего должна? — сестра скептически посмотрела на брата. — Чё, опять скажешь про то, что я…
— Ну ты же девушка. Девушка должна готовить, — проговорил Дорофей.

Феодора фыркнула. Потом медленно встала и отошла к окну, приоткрыла форточку, впустив на кухню поток прохладного вечернего воздуха. Только затем повернулась к брату, непринуждённо почесав пальцами левой ноги правую коленку. Дорофей уставился на босые по самое бедро ноги сестры, ощущая, как медленно повышается объём депонированной в пещеристых тельцах крови.
— Ты типа парень, — начала она. — А в армии служил?
— Не служил — не мужик? — Дорофей рассмеялся. — Какие глупые гендерные стереотипы. Армия ведь для рабов.
— Не, я не про это. Знаешь, что в армии едят? — вкрадчиво спросила сестра и сделала несколько почти бесшумных шагов в сторону Дорофея. Девушка никогда не носила обувь дома и, в сущности, Дорофей даже не видел её дома в чём-то, что длиннее шорт по середину бедра.
— Не знаю… Пиздюли сапогами? — пробормотал парень, ощущая себя явно нехорошо.
— Суп из семи залуп, — предельно серьёзно сказала Дора, опуская тяжелую руку на плечо притихшего брата, — две покрошено, пять так брошено. Вот его я тебе в следующий раз и приготовлю, если будешь выёбываться. Посуда на тебе, кстати.
С этими словами девушка аккуратно подняла со стола дрон и покинула кухню, оставив Котофея бессильно сжимать кулаки и материться.

В низкопробных порноисториях с сестроёблей принято писать, что до какого-то времени персонаж Х не смотрел на персонажа Y как на девушку, а видел в ней только сестру, но Дорофей начал поглядывать на неё с момента его первого опыта в одиночных ласках, равно как и на свою маму, а позже — на тётю. Либидо семнадцатилетнего подростка — штука сложная, и до поры до времени то, что происходит в голове — остаётся в голове. Впрочем, обычных братско-сестринских чувств тоже не оставалось — для Дорофея главным чувством к Феодоре было всепоглощающее раздражение. Его бесило всё в младшей сестрёнке — её манера держаться, её одежда, то, что она вместо того, чтобы читать какие-нибудь Сумерки и заниматься рукоделием, читала Кнутта и занималась Атмегами да Ардуинами. В свою очередь, Феодора отвечала взаимностью — её раздражали взгляды брата по многим вопросам, бесила его псевдоинтеллектуальность и то, что для него его пол и старшинство были индульгенцией к любому, даже самому неадекватному поведению. Дорофей хотел понять, почему они, в детстве так много проводившие времени вместе, теперь стали друг для друга абсолютно чужими людьми. Это всё очень странно, думал он, домывая сковороду с прилипшими на неё кусками животного, которое ещё пару недель назад страдало от невыносимой жизни на птицефабрике. Сам парень позиционировал себя как вегана, но в основном только позиционировал.

Возвращаясь в свою комнату, Дорофей по привычке заглянул в щель прикрытой двери и увидел Дору за работой. Она нависала над столом с какой-то из десятков валявшихся повсюду микросхем, сжимая в руке включённый паяльник и, закусив губу, медленно припаивала ножку светодиода. По лбу медленно катилась капля, и Дорофей, относящийся к технике и технарям с презрением, не мог налюбоваться на сестру — всё в её образе отражало нечто с трудом понимаемое, что он мог бы описать как ощущение от наблюдения за живым. Спустя половину неловкой минуты Дора обернулась к проёму двери и посмотрела на брата:
— Ты домыл посуду, надеюсь?
Кот же просто молча ушел в свою комнату, ощущая безумное сердцебиение и возбуждение, неожиданно мало похожее на сексуальное. Он запер дверь. Теперь у него оставался только один способ снять напряжение и спокойно уснуть — анонизм. Он должен будет снова этим заняться.

Котофей вынул из нижнего ящика уже сильно поношенный, но ещё целый бумажный пакет с дырками, натянул его на голову, привычным движением открыл сайт, который старался лишний раз не посещать, и пальцы забродили по клавиатуре.

"Сап, ночной двач. Есть одна тян, и эта тян — моя сестра."
________________________________________________

"Да выеби её и дело с концом!"
"Анон, ты её недостоин. У тебя, наверное, член даже короче 35 см, а таких девушки вообще за людей не считают. Вот на этом сайте есть решение..."
"Как вы, инцестошкольники, меня заебали, блядь. Я хожу сюда за свежими шлюхами, а вы ноете, размазываете сопли, блядь, по всей доске. Иди бате усатому своему отсоси, раз уж тебя инцест так нравится. А что, тоже родня. Пидор, блядь."
"Анон, даже не думай! Она на тебя заяву накатит! У меня так брата посадили!"
"покажи нам её фоточку)))) двач-помогач)))"

Котофей с перекошенным лицом смотрел, как тред, несмотря на регулярные попытки поднять его, тонет на самую глубину /b/. Под конец кто-то из противников инцеста внезапно завалил весь тред отборным ЦП, из-за чего его сразу же удалили. Без слов и действий парень передислоцировался на кровать и мгновенно выключился. Придуманный сон его не беспокоил.

— Прямо тут был, да?
— Мм. Вот ровно за те-е-ем кустом. Совсем-совсем. Стоял и пританцовывал так, — Нерпа смешно завилял бёдрами, изображая что-то среднее между победным танцем пирата Пистолетова и твёрком.

Котофей и его лучший дробь единственный друг, в сети отзывавшийся на кличку "Нерпа", а в реале — на Женьку, неторопливо шли по парку. Несколькими днями ранее где-то тут Женька видел Пиписькотряса, новость о котором облетела весь небольшой микрорайон за несколько часов.
— Я на него посмотрел внимательно так. А он что-то увидел и дёру в деревья.
— Наверное, он тебя перепутал.

Женька с трудом подавил смешок. Наследник благородного рода Заревых, славившегося своими военными со званиями вплоть до генерал-майоров, Нерпа был максимально далёк от всего, что можно связать с тремя мужскими К — это был почти прозрачный от худобы парень ростом чуть ли не на пять сантиметров ниже Котофея, невыносимо андрогинный, с длинными, выкрашенными в абсолютно белый цвет волосами. Воевать и за что-то бороться Нерпе абсолютно не было нужно — даже сейчас он легко скользил по парку, гармонируя с ним до степени полного смешения, везде появляясь как какой-то забытый, недостающий элемент мозаики. Да и внешность, манеры, мимика - всё говорило о том, что Женьку в армию не возьмут и при желании. Впрочем, за хрупким фасадом заправской педовки крылась нехилая скорость реакции, добавляющая жопного огня противникам Нерпы как топового игрока в любой стрелялке, и какие-то совершенно запредельные навыки усвоения новой инфы. Котофей восторгался своим другом и люто завидовал ему — особенно когда всасывал ему по десятому разу в снайперской дуэли в ТФке.

— Ты давно на сервер не заходил, — произнёс Нерпа. Мимо с визгом пронеслись два ребёнка — девочка и мальчик.
— А? — Поглощённый, парень поднял голову. — Да. А что там новенького?
— Мы сортировку вещей сделали. Метро проложили. Какой-то хакер устроил непотребство на юго-востоке, в результате чего пришлось повайпать половину прогресса по строительству портала.
— А, ты туда и мод с магией накатил?
— Да уже месяц назад... - проговорил Нерпа. — Рассказывай уже. Я вижу, что тебя что-то гнетёт.
Дорофей плёлся, опустив голову в пол. Даже сейчас он возвращался к увиденному. Школьника-двачера неожиданно стал интересовать вопрос этической оценки сиблинг-инцеста.
— Да у меня... — Дорофей свернул с проторенной дорожки и устремился по узкой тропке к утопающей в тёмной зелени скамейке. — Запиздострадал я.
— О, расскажи! — Женька зажегся и даже немного ускорил шаг. — И кто она? Или он?
"Блядь, сейчас начнётся", — мрачно подумал Кот и прискамеился на краешек старой дощатой красавицы, на которой за историю существования парка был зачат не один ребёнок и, может, даже умер жарким летом какой-нибудь бездомный дедушка.

— Она, — заметил Котофей. — И ты её не знаешь.
Он врал. Общение Феодоры с Женькой чаще ограничивалось кивками при случайной встрече, хотя несколько лет назад они дружили втроём и постоянно где-то мотались, даже посещали заброшки и были, страшно сказать, в Ховринке. Во многом у Доры была та же способность гармонизировать с окружающим пространством, поэтому они с Нерпой друг друга не замечали.
— Это так таинственно! Ты уже пытался ей как-то...
— Нет! — выкрикнул Котофей. Сама мысль о признании вызывала у него нервную оторопь и желание провалиться сквозь землю. — Я... хочу забыть это чувство.
Листва над ними зашелестела. По толстому стволу метнулась небольшая... что-то типа мыши, только рыжая и хвостатая тварь. Женька вздохнул и поднял голову, закинув руки за спину и сцепив в замок. Он улыбнулся и сощурился, медленно покрываясь пятнистым румянцем.
"Ну ёб твою мать. Вот теперь точно начнётся", — обреченно подумал Кот.

— Ну-у-у, это просто, — начал Нерпа с отстранённым видом. — Сначала надо попробовать все способы быть рядом с близким тебе человеком. Если никакой динамики не будет... ммм, тогда можно попробовать устроить достаточно некрасивое признание. Попробуй без соплей и нытья, а то можно очень сильно попортить отношения с этим человеком, а они тебе потом потребуются. Потом надо будет страдать.
"Ёбаный насос. Опять ты за своё, белёк."
— В качестве методов страдания есть широкий ассортимент — я лично рекомендую селфхарм и попытку утопить чувства в регулярных вписках с упоркой и грязным групповым сексом, после которого снова придёт осознание, что...
— Ммм, пожалуй, я тебя понял. Можешь не...
— ...его никто не заменит и ты всё потерял. Потом можно добавить пару попыток...
— Не продолжать. Правда, я отлично...
— ...суицида, а уже потом вернуться в число друзей, принять свою роль и...
— Да хватит! — рявкнул Котофей во всю мощь и вскочил со скамьи. Вверху пронзительно залаяли вороны. Женька недоумённо смотрел на него.
— Я сказал что-то не то? — озабоченно спросил он. — Прости меня, пожалуйста.
— Нет, просто... — Котофей обеспокоенно сел обратно. — Кто старое помянет, тому и глаз вон. Извини. Продолжай, пожалуйста.
С полминуты свисала тишина.

— А какая она? Чем она так тебе в душу запала? — наконец нарушил тишину Нерпа.
— Не знаю, — абсолютно честно ответил парень, не потратив ни одной лишней секунды на размышление. — Она какая-то... волшебная. Будто не отсюда. И при этом не "не такая, как все", а действительно такая. До мозга костей.
— Типа как... Феодора?
Дорофей похолодел, но быстро взял себя в руки.
"Пруфов у тебя нет. Я не спалился. Нет пруфов."
— Ну да, типа как она, — кивнул Дорофей.
Они ещё долго сидели на скамейке и молчали, изредка перекидываясь фразами про запоротый Рэдпауэр 3², про сраный набор шапок говна в тээфке³, про слитую препреальфу третей халфы, пока Дорофей не заметил, что его друг давно не отвечает. Обернувшись, он заметил его безмятежно спящем у себя плече. На губах Нерпы застыла полукошачья улыбка.
"Знает ведь, что никогда не скину его спящего, вот и притворяется, гадёныш", — отметил про себя Кот и поймал себя на том, что гладит спящего друга по голове. Прошипел про себя пару непечатных и отдёрнул руку, как будто погладил работающий муфель.

Никто не может отменить прошлое лето. Впрочем, сейчас в сознании Дорофея вились не умилительно-неправильные воспоминания о слиянии разгорячённых тел на родительской кровати, а коварный план по соблазнению несговорчивой сестры.

"Во сне я всегда вижу её. Она стоит около дерева и трясётся от холода, ведь она абсолютно обнажена. Она просит согреть её и тянет ко мне руки, открывая моему взору совершенной формы грудь. Я обнимаю её, и она легко отвечает на поцелуй. Я нужен ей. Ей нужен мощный..."
Дорофей думает пятнадцать секунд, с выражением разочарованного бати глядя на свой более чем средний эрегированный половой орган. Феодора ушла на почту за сервомоторами, Али взбесился и прислал пакет на две недели раньше.
"...мощный заряд мужественной энергии, чтобы жить. Она ведь всего лишь девушка. Я сжимаю её левую грудь, и моя великолепная сестричка вздрагивает и шепчет мне на ухо: "

Школьник отправляет кусок текста в тред, который уже начал тонуть. Он жмурится, ощущая, как бледной щеки касается милый солнечный лучик, и возобновляет процесс творческой мастурбации.
"— Трахни меня жёстко, братик, — выдыхает она, покрываясь румянцем, и я тянусь к ширинке", — печатает Дорофей одной рукой, стараясь не потерять должное литературное состояние. Внезапный ответ в треде отдаётся сигналом в колонке, заставляя Котофея вздрогнуть на месте. Под десятком постов с рассказом виднеется чёрным по серому:

"Говнарь, я из-за твоих сраных историй свою сестру разбудил. Касается, блядь, он мороженной грудки. Пиздец, пищи ещё!"

— Блядь! — вскрикивает Дорофей и слышит поворот ключа в двери. Отработанный навык срабатывает — парень мгновенно прячет свой инструмент в штаны и закрывает вкладку с тредом. На весь экран высвечивается сообщение об обнаруженном скандальном видео с участием Ларина и Хована. Эрекция стремительно пропадает.

В дверь комнаты стучат.
— Будешь мою мороженную грудку? — раздаётся из-за двери.
Дорофей медленно моргает. Перед замыленными глазами неожиданно видится едва заметный женский силуэт. Галюны? Какого чёрта...
— Конечно буду, дорогая, иди ко мне, — на автомате отвечает он и слышит звук распахивающейся двери. — Э-э-э, то есть, ЧТО?!
— Я говорю, грудку принесла, иди готовь, — Дора высовывается из приоткрытой двери и кидает тяжелый холодный пакет парню в руки. — Ты обещал, помнишь?
— А, — Кот потягивается. — А, да, сейчас.
Он настолько ошарашен пробуждением, что даже согласился на позорную готовку! Брр! Становилось понятно, что нервы последнее время у парня были ни к чёрту. Его историю все даже отказывались читать, нарекая бессмысленной графоманией. Порнограф из Кота оказался неожиданно ничуть не лучше, чем писатель. Тоска, вот что он ощущал. Весна кончалась, как и учёба. Начиналось лето.

На дворе вовсю расцвёл июнь, когда Котофей словил бан на Сосаче. Он с трудом понимал, как такое получилось. Ну, сагал неугодный ему тред, закидывая его нигрой. Свято веря в силу сажи с картинкой и особо редкой сажи во все поля, парень не заметил, как доступ к ресурсу оказался ограничен. Напоследок он увидел нечто странное. Кто-то, прямо под умильной фоткой с Беном Ганном, ответил ему — "ННБ".
"На Нульчан, Быдло" — нагуглил он ответ. Парень не на шутку разозлился, что его посчитали нульчепетухом, и настрочил гневный пост, но отправить его уже не успел — пришёл бессрочный бан. В сексаче его забанили за упоминание возраста ещё с две недели назад, так что в качестве литературного пристанища Дорофею оставалось только уйти на Фикбук.

Анонизм Кота вошел в решающую стадию — он проводил по несколько часов на бордах, и подобный исход выбешивал его. Единственной причиной радости оставалось то, что сегодня готовила Дора, а не парень. Сестра вылезла заспанная и злая из своей комнаты, когда Котофей сидел за кухонным столом, жевал желейные конфеты и слушал, что там несут по ящику. Пропаганда. Одна пропаганда. На столе были раскиданы детали от дрона, сборка которого всё никак не кончалась. Дора, что-то бормоча, протиснулась между братом и подоконником к раковине, включила воду и окунулась под кран с головой. Котофей залюбовался было на её задницу, но на него незримым весом давил бан, наводя на грустные размышления.
— Ты была на Нульче? — подал он внезапно голос. Дора дёрнулась и обернулась на брата с испугом.
— Ёб твою, перепугал-то как... — сказала она дрожащим голосом. — Что?
— На Нульчане ты была? — повторил Кот, чувствуя закипающее раздражение.
— Это тот форум математиков? — Дора закрутила кран и утопила лицо в вафельном полотенце. — Не, только слышала.
— Да нет же! — вскочил Котофей, опёршись на стол. — Это типа самая древняя имиджборда в Рунете! Они там все ещё такие пафосные!
— Имиджборда? А, точно! — Дора хлопнула себя ладонью по лбу. — Это те гей-аниме-форумы, которые ты посещаешь. Помню-помню...

Котофей застыл от негодования, его нижняя челюсть мелко затряслась.

— ЭТО НЕ ГЕЙ-АНИМЕ-ФОРУМЫ! — заорал он так, что Дора вздрогнула и отпрянула, постаравшись, тем не менее, остаться невозмутимой. — Это места для свободного общения! Для обсуждения любых тем! Да как ты вообще...
— Не знаю, не знаю, - Феодора отвернулась от парня и открыла холодильник. — Как ни зайду, всюду вижу картинки с пиздоглазыми куклами вперемешку с ебущимися неграми, а ещё там всюду цветные ослы...
— Это ПОНИ, а не цветные ослы! МАЙ ЛИТЛ ПОНИ, да что ты в сети-то последние лет шесть делала?!
Девушка хихикнула:
— Знания получала. А по поводу гей-аниме-форумов тебе лучше всего поинтересоваться у Нерпы. Выглядит он так, будто тайтлов двести отсмотрел, а я, кроме Миядзаки и одного сезона "Хора", ничем похвастаться не могу. Так... сыр тебе какой брать? Российский, Костромской?
— Ламбер, — угрюмо произнёс парень, опустив голову.
— Хорошо, сейчас приведу себя в порядок и схожу в магаз.
"Приводить себя в порядок тебе два года потребуется", — зло подумал Котофей, следя за уходящей сестрой. Она постоянно ставила под сомнение его высокую мужественность и будто о чём-то догадывалась. Парень очень надеялся, что Нерпа был не из болтливых, а сестра на данный момент не сдерживается из последних сил, перед тем как со смехом выложить всё, что ей было известно. "Ну ничего, ей это просто так не сойдёт", — подумал он мстительно, и представил, как...
— Дверь закрой, — крикнула Дора из прихожей.
— Блядь, — тихо выругался фантазёр и открыл глаза. Затворив дверь и повернув ключ на несколько оборотов, парень, потирая руки, уселся за комп, запустил музыку, открыл Нотпад-плюс-плюс и потянулся в ящик к лосьону для рук. Сегодня он закончит историю.

Но чего-то не хватало. Потратив на попытку оживить мертвеца с минуту, парень попытался написать пару строк в своём документе, но...
"Я тянусь к ширинке и извлекаю под лучи зимнего солнца свой..."
Стереть строку. Какое зимнее солнце, дело же ночью, бля.
"Я медленно расстёгиваю джинсы, стягиваю их и переступаю через них, прижимаясь к сестрёнке. Её соски твердеют, а вместе с тем медленно и мощно наливается кровью мой..."
Стереть строку. Их, них... Да у неё уже и так твёрдые соски, холодно же, ёба. НЕ ТАК!
"Елдой обидела природа,
Но под ехидный взор луны
Того ночного небосвода,
Я извлекаю гнев народа,
Святой прибор, творящий сны!"
Да ёб твою мать, это совсем не то! Стереть строку. А может, попытаться...
"Искусство вовремя открыть ширинку. Новейшее средство для уставшей сестрёнки, замёрзшей в парке не по собственной воле. Древнейшее средство для согрева отверстий, особенно женских, особенно в зиму..."
— БЛЯДЬ! — Котофей вскочил и выключил орущего в колонки Летова. — Ну что за хуйня?! Ничего не выходит!

Неожиданно парень застыл на месте как вкопанный. До него дошла суть проблемы.
— Я не могу без публики, — сказал он тихо. - А, чёрт с ним, попробуем.
Он уверенно вбил Нульчан в поисковике, не обращая внимания на лосьон, оставшийся на пальцах левой руки. Он уверенно переместился на вебдванольный сайт с зелёным нулём и целой колонкой разных досок.

— Ну и где ту... — начал было он, как вдруг увидел болтавшуюся наверху надпись.
/fucksys/ — Сестроебач
Зрак уходит в точку. Курсор пронзает ссылку.

Сестроебач... Как много в этом звуке. Котофей долго листал раздел вдоль и поперёк. Он был удивлён тем, что дискуссий было мало и всё внимание было приковано к одному огромному треду, раздувшемуся как гнойный трупак в июльской Аризоне. Количество постов перевалило за бамплимит Двача, а тред всё никак не тонул.
— Вот оно как... — присвистнул Котофей и чуть не эякулировал ненароком. Доска оказалась литературной и в этом треде, судя по всему, первом на доске, неизвестный рассказывал историю взаимотношений с няшной сестрёнкой.
"Здесь размещусь", — решил парень после недолгого чтения. Он без раздумий создал тред, снабдив его запоминающейся шапкой в виде известной аниме-лоли и начал по фрагментам переносить остатки псевдосна. Он ещё с трудом представлял, что именно у него получится, знал лишь, что во сне фантазии вряд ли зайдут дальше отсоса, демонстрирующего бесконечное желание сестрёнки подчиниться братику и помочь с его проблемами. Дальше он думал вывести повествование в реал и невзначай рассказать, как он наказывает сестру жестоким аналом в ванне. Его могучий Стальной Алхимик будет беспощадно проникать в её хрупкие Врата Истины, а он будет держать её за волосы. Она определённо будет в слезах. Ей не должно это нравиться, она же такая хрупкая и женственная, такая невинная... его иллюзорная сестрёнка. Сестриллюзия, как он бы сказал. Всё будет не так, как тогда... Нерпа смотрел на него из чертогов памяти — растрёпанный, раскрасневшийся, со слегка приоткрытым ртом, тянущийся к его губам за заслуженным поцелуем на пике очередной фрикции.
— БЛЯ-Я-Я-Я, — грустно провыл парень, мгновенно обкончав крышку стола.

Пока Кот, чертыхаясь и угрожая своему онии-чану декапитацией, мылся и мотался за тряпкой, пока оттирал грубый, как хорошее тёмное пиво, мужской териак от стола и пола — в тред прилетел всего один ответ на его писанину.
"Долго придумывал? Не пиши про то, что с тобой не происходило, анон."
Котофей сжал кулаки, натягивая штаны. Какого хуя, спрашивается? И тут та же история?
"Очень толсто", — написал разгневанный автор в ответ, но незнакомец ответил снова всего через пять секунд.
"Я же знаю, что у тебя есть сестра. И знаю, что всё, тобой написанное, хуйня полнейшая. Если хочешь, чтобы всё было по-настоящему — пойдём со мной. 0xefd33fc0 "
Последнее оказалось местным способом связи. Котофей наскоро зарегался, создал личину и нажал на ссылку.
Открылось контактное окно. Ник незнакомца запоминался.

НИИ-сан. Игра слов — и старший брат на луноёбском диалекте, и личность самого автора ника приоткрывается. Научно-Исследовательский Институт Санитарной Гигиены. Врач. Ныне уже нет. Я оскалилась, корректируя курс челнока. Мерзкая тварь.
— Ипсилон-десять — Центру. Приняла смену. Жду дальнейших указаний.
Сообщение шифровалось и отправлялось не менее тридцати циклов. Я ощущала лёгкую нервозность и по привычке проверяла запасы. Наконец раздался приятный уху сигнал и голос прошелестел прямо в голове.
— Центр — Ипсилон-десять. Отправляю координаты. Замечена СЁ-активность. На позиции не менее десяти...
Я выключила интерком и оскалилась пуще прежнего. Мне нужны только координаты. Я ненавижу портить себе сюрприз.

— Эй. Мне нужен НИИ-Сан, — сказала я слишком громко.

Сестротред под моими ногами выглядел стабильно. Целиком по его поверхности были размазаны омерзительные порнографические картинки по типу хентая. Бедные человекообразные существа получали летальные дозировки хуёв энтерально и не только. Я поправила очки, уставившись на десяток людей. Четыре дрочера девятого класса, пять анимемразей и старый полиперверт неустанавливаемого класса. Судя по баттплагу с хвостом — фурфаг, он в позе прачки собирал отборное порно в свежий пак, ещё два пака висели у него на поясе. Боевые. Он вызывал у меня опасения.
— Ты из надзора? — дрочер девятого класса оскалил сгнившие зубы, непрестанно дроча единственной рукой размером с него самого, и вяло эякулируя на пол. Его семя разъедало тред и всё живое, выделяя зеленоватый дымок. Одна из анимемразей с ухмылкой повернулась, не переставая сношать голуюграмму милой девочки. Та вырывалась и выла.
— Нет. Я пришла за НИИ-Саном. Пожалуйста, покиньте тред, предварительно соообщив мне его координаты, я не собираюсь...
— ТИТС ОР ГТФО! — заверещал старый полиперверт, бросая на пол боевой пак. Вокруг него неожиданно врубился тройной голыйграфический порнощит, окружая владельца облаками полупрозрачных хуйцов. Знатная сука. Не последний человек.
— НЮПА, — парировала я, лениво потягиваясь. — Вы обвиняетесь в сестроёбской активности. Немедленно покиньте тред, или мне придётся применить силу.

С секунду ничего не происходило. Полиперверт с ужасом смотрел на меня. Пак, который он бросил, медленно встал на задние лапы и взвыл, превращаясь в гуррель.
— На хуй с Двачей, шкура! — прокашлял полиперверт и сделал знак. Дрочеры синхронно повернулись в мою сторону и прицелились. Я резво кувырнулась влево. Струи смертоносного эякулята пронеслись мимо. Нападение. То, что надо.

Я выхватила из-за пояса гуромёт и выпустила короткую очередь по перезаряжающимся дрочерам. Первому я попала в чудовищно раздутое от семени брюхо и он с шлепком разлетелся надвое, смертельно зафоршмачив двух анимеблядей, уже подбирающихся ко мне с хуекатанами наголо. Окроплённые семенем рухнули на тред, вереща и извиваясь от боли. Я решила, что не буду их добивать. Другой дрочер удивлённо смотрел на разлагающуюся на глазах руку. Без лишних раздумий я пальнула ему в голову, и он замертво рухнул, изрыгая проклятия.
— Я ТИБЯ ВИЕБУУУУУУ!!! — запищал третий дрочер, прыжками приближаясь ко мне. Он размахнулся своей рукой, я скользнула в сторону, и, размахнувшись, пнула его в ранец, откуда вылетели учебники. Позвоночник хрустнул, ускорившийся дрочер кубарем полетел через весь тред и рухнул на заходящую со спины анимемразь. Хуекатана вонзилась прямо в брюхо дрочера, и зеленоволосый юноша успел только что-то взвизгнуть. Молофьяный взрыв превратил двоих неприятелей в дымящуюся лужу.
Последний дрочер бросил перезаряжаться и прыжками помчался к краю треда. Я, не целясь, пальнула в тред, и ввысь хлынул поток густого гноя. Он быстро покрыл убегающего дрочера, перекрыв ему доступ к кислороду.
— Асечку, писечку! — подбежавшая анимемразь наотмашь саданула хуекатаной. Ох, быстрый! Хуекатана рубанула воздух, а я, отскочив назад, резко ударила существо в лицо. Оно, выронив оружие, попыталось запоздало контратаковать, но пришло моё время. Спустя секунду я сжимала в окровавленной руке сердце человекоподобного существа, всё ещё колотящееся. С удовлетворённым видом я убрала гуромёт за пояс и вытащила оружие посолиднее.

— Я же просто попросила о содействии! — крикнула я в сторону полиперверта.
— Назад, господин! — последняя анимемразь, не отрываясь от насилуемой голойграммы, стремительно пятилась к полиперверту. — Вы не видите?! У неё же "Боббитмастер"!
— Трус! — рубанул полиперверт, взмахнув странным предметом. Я узнала в нём то, что он маскировал под баттплаг — "Шитшторм", элитный копроклинок с лезвием из закалённого дерьма интернетов. Голова разноцветноволосого откатилась в сторону, роняя во все стороны анимекровь.
Я вздохнула. Он допустил ошибку, потратив время на расправу со своим бойцом. Гуррель, разогревшись, наконец-то выстрелила в меня разлагающейся головой, но я увернулась и метнула в установку несколько небольших кунаев, смазанных соком Роскомнадзора. Гуррель упала на бок и затрепыхалась, уже абсолютно бесполезная. Боббитмастер в моей руке вспыхнул фиолетовым, когда я рванулась к ошеломлённому полиперверту. Защитное поле из хуйцов мгновенно лопнуло. Рука, сжимающая "Шитшторм", отлетела в сторону.

Полиперверт упал на пол, путаясь в своей бороде. Я дала ему несколько секунд на то, чтобы он разглядел меня вблизи. Чёрная военная форма с закатанными рукавами и фиолетовым зеркалом Венеры на груди. Татушка лабриса на левой руке. Метровый "Боббитмастер" в правой. Короткие волосы и массивные очки в роговой оправе. Девяносто пять килограмм чистого смертоносного великолепия.
— К-к-кто ты?! — прошептал он, вжимаясь в тред многострадальной жопой.
— Имота, десятый Радфемский батальон, — улыбнулась я, поправила очки и занесла "Боббитмастер" над головой. — Спокойной ночи, сестроёб.

Вечер близился к концу, когда Феодора, довольная и предвкушающая отличную ночь, приближалась к своему дому. Огромный туристический рюкзак за её спиной был битком набит всяким пищевым и непищевым барахлом. Феодора вышла из душного склепа метрополитена под самый конец рыжей ветки и, поправив лямки, пошла домой пешком под нехитрые мотивы Монгол Шуудана в ушах. Пусть до их дома оставалось пару километров, Дора решила преодолеть это расстояние пешком, благо погода позволяла.

Их дом, панельник в полтора десятка этажей, располагался по диагонали от любимого ими в детстве парка. Вид с балкона открывался непримечательный — пересечение двух загруженных улиц, растительность да стеклянный вырост из проходящего вдоль проспекта Дежнёва здания, но она в своём сопливом детстве очень любила подходить к самым перилам и заглядывать за них — горизонт тонул в деревьях, а уж как выглядел салют с этого балкона, когда сильные руки матери поднимали её на перила... Пейзажи невероятные. Она хорошо помнила детство и родителей тогда, пятнадцать лет назад — маму, спокойно носящую отчима на руках и с хохотом открывающую пивные бутылки зубами, и самого отчима, вертлявого молодого паренька в очках с неизменной улыбкой, который развлекал её, рассказывая забавные истории из лабы. Конечно, они изменились с тех времён, и последние года два между поколениями были затяжные конфликты. Точнее, между Котом с Дорой и матерью — отчим не лез, лишь грустно улыбаясь и записывая что-то в ноут, жестко запароленный и работающий на каком-то самописном линуксе. Ему было всё без разницы — лишь бы была крыша над головой, розетка и ноут, но именно он был человеком, которому Дора могла рассказать всё, что угодно. Впрочем, она не могла забыть ещё одного персонажа из своего детства — своего биологического отца. Она помнила только его внешность — он был старше матери, имел полуседые волосы, толстые очки, постоянно вымазанные в чём-то буром рукава рубашки и красивое, аристократическое лицо. А ещё как у него дрожали руки, когда он обнимал её, его бледность, мешки под глазами и постоянные падения на ровном месте. Он ушёл из семьи, когда ей было два года, и мама отказывалась о нём говорить. Дора подозревала, что он не ушёл из семьи, а просто умер, но никаких данных для поиска не оставалось — даже фамилия детям досталась от матери, а отчество было по имени отчима — Константиновна.

— Через два патрона — папироса с анашой, атаман не пьян сегодня, значит, небо в бриллиантах... — шепотом подпевала Дора, переходя через мост над речкой-говнотечкой. Ветер трепал её хвост, но температура была идеальной, разве что штаны натирали и ушибленный вчера об стол палец левой ноги побаливал. Она и не подозревала, что на полпути в магаз за пищевыми ресами ей позвонят и сообщат, что Дядюшка Хуэй соизволил поторопить ездовых улиток, и её чудо приехало в город. Оставшееся время ушло на мини-скандал в банке, обналичку старого счёта, дорогу до почтового офиса, размышления о цене доставки, дорогу на ближайшую вещёвку, подбор рюкзака посимпатичнее и, наконец, получение на руки огромной картонной коробки с клоном "таракана".
— Ох, и наебусь сегодня, — предвкушая вечер, Дора похлопала по рюкзаку и потёрла руки. Проходящий мимо мужчина с тревогой уставился ей вослед.
Подходя к дому, она зашла в "Пятёрку" и купила две бутылки йобурта — одну себе, а вторую братишке. "Сидит там как сыч", — с усмешкой подумала она. — "Пошёл бы пробзделся, погода то-какая. Небось лимонит там вовсю..."

Котофей был встревожен. Он разгуливал по комнате в растянутой майке и старых трениках, почёсывая то место, где у хипстеров растёт борода. Сообщения его нового знакомого звенели в его мозгу.
"Любовь есть война. Любовь к имоте (он почему-то именно так называл младшую сестру Котофея) — гражданская война. Если хочешь её заполучить — тебе придётся побеждать. Выясни слабости и атакуй тогда, когда этого не ожидают."
Котофей потребовал от этого НИИ-сана объяснений, но тот молчал.
— Значит, будем действовать именно так, — прошептал парень, почёсывая зад. — Неожиданность в приоритете.

Дора пришла под закат, когда Котофей, выполнив все этапы своего коварного плана, играл в Бесконечное лето на медиацентре в гостевой комнате. Он второй раз подряд хотел вскрыть хорошую концовку Лены, но выходил на плохую Алисью. А ещё один из персонажей внешне сильно напоминал ему Нерпу, что показалось Коту забавным. Забросив ноги на пуфик и откинувшись на диване, он с декадентским видом хлебал апельсиновый сок, покрашенный голубым сиропом. Дора открыла дверь своим ключом, кое-как стянула кроссаны с ног и с топотом прошла в гостевую, на ходу снимая рюкзак.
— Уф-ф! — заметила она, переводя дух. — Надеюсь, ты тут с голода не сдох. Возникли обстоятельства.
"Выясни слабости", — подумал парень и обернулся, неестественно и широко улыбаясь, как кубический Кокмонглер.
— Да ничего страшного! Я уже покушал! — произнёс он с неподдельной радостью.

Дора сосредоточенно поглядела на брата, опершись руками на рюкзак, и нахмурилась:
— Ты что, объебался?! — спросила она в пульсирующей тишине.
— Я? — Кот опешил. Это в его планы не входило. Надо было срочно как-то отреагировать. — Нет, с чего ты взяла?!
Дора продолжала буравить Кота взглядом. Наконец, отвела взгляд.
— Сильно на себя не похож, — заключила она — Но я рада, что не ноешь. Так, что жрать будешь? Я была в мясной лавке, купила те...
— Я решил сам приготовить сегодня, — произнёс Кот с напряжением. — Суп с гре...
Девушка переменилась в лице и метнулась на кухню. Оттуда послышались стуки кастрюльных крышек и её негромкое бормотание:
— Блядь, всё-таки сварил... Ёб твою мать, и второе приготовил... Сейчас будем всё это есть...

Затем она вышла с кухни, с минуту поморгала и положила руку на плечо брату, тревожно вглядываясь в его глаза.
— Ты не брал ничего из моей комнаты? — обеспокоенно произнесла она.
— Нет, — напряженно произнёс Кот, внимательно вглядываясь в ответ. — А должен был?
Сестра похлопала Кота по плечу и рассмеялась.
— Не, ничего. Просто странно так, ты же раньше был готов что угодно сделать, чтобы не готовить, а сейчас сам, без напоминаний, да ещё и не в свой день. Подлизываешься, что ли?
"Бля, ну и интуиция!" — и Котофей выкрутился:
— Да ты, бля, загуляла где-то там, вот я и приготовил, чтобы голодным не сидеть!
Дора, кажется, была удовлетворена. Она с материнской нежностью отволокла рюкзак в угол комнаты, вытащила из него всю еду, отнесла её на кухню и пропала в санузле.
Котофей ухмыльнулся. План работал. Операция "Сестрёнка" успешно стартовала.

Есть они сели уже тогда, когда небо окрасилось в московский цвет, а на часах было десять вечера. Нерпа стучался в скайп и предлагал что-то обсудить, но Котофей проигнорировал все сорок сообщений. Скорее всего, обсудить он хотел Майнкрафт, а Кот не хотел говорить другу, что он смертельно устал от копрокубов. Дора весь вечер была сама не своя — её глаза пьяно блестели, когда она говорила с братом, даже походка стала другой. Пару раз он заметил, как она довольно жмурится, будто вспоминая что-то... или предвкушая. В Сестроебаче в буйстве просили продолжения зимней истории, где Кот остановился на том, что сестрёнка готовится употребить per os его мохнатую палочку, но никакого вдохновения он не испытывал. Его беспокоило поведение сестры. Предела его беспокойство достигло, когда он направился на кухню и краем глаза увидел Дору, сыто потягивающуюся перед окном.
— Вот сегодня поебё-ё-ёмся... — протянула она полушепотом.
Кот сел на стул и мелко задрожал. Неслыханно, он же только начал соблазнение! Его первой мыслью почему-то было, что его сестра, наверное, жуткая шлюха. Или она не с ним планирует поебаться?!

Во время ужина Котофей ел нервно и следил за мельчайшими движениями сестры. Сегодня он прибрал стол, сложив все технические детали на столик под шкафом, предназначенный для готовки еды, поэтому за столом было неожиданно свободно. Сестра же поглощала суп, заедая бутером с салями и Ламбером, и не обращала на брата особого внимания.
"Может, послышалось", — мысли ворочались в голове. — "Может, она сказала... ну не знаю — сегодня поебём Си, был такой язык вроде. Небось купила опять ардуину по дороге домой..."
Что такое ардуина, Котофей не знал и называл так любую микросхему. Сестра уже заебалась ему говорить, что давно работает с атмегой. Впрочем, сейчас она, доев, растянулась на стуле, опять засунув под себя блядскую ногу.
— Слу-ушай, — протянула она, глядя на брата. Лицо у неё было покрыто неровным румянцем, но, скорее, от жары — она забыла снять уличную одежду по старой привычке. — У меня тут возникла... потребность.
Кот перестал дышать. Он не верил своим ушам. В который раз за день.
— Я сама не справлюсь, — продолжала Дора, отпив из стакана. — Точнее, справлюсь, но на это уйдёт больше времени. Всё-таки...
— Я согласен. Я с радостью тебе помогу, — сглотнул Котофей. — П...прямо сейчас?
Дора улыбнулась и помотала головой.
— Не, я в душ хочу сходить и переодеться. От меня воняет ужасно, я ж весь день на ногах.
— А... ага, — кивнул парень, сжимая руками столешницу. — Я п-подожду.
— Умница, — кивнула девушка. — Я тебя прямо не узнаю.

"Сап, сестроебач, только что моя няшная младшая сестрёнка попросила меня о сексе. Я шокирован. Она так плакала, жаловалась, что в её жизни не хватает мужского тепла, и маленькие слёзки текли по её женственному личику, ползала передо мной на коленях. Только у нас очень строгие родители и ей не простят, если вдруг выяснится, что их маленькая дочка потеряла невинность, поэтому я предложил ей в попку."
Дорофей выругался и стёр последние несколько слов. Он подумал, что аноны перепутают, кто кого будет ебать. Одна мысль об этом вызывала у него оторопь. Надо поменять формулировку.

"...я предложил ей в её попку."
А так ещё хуже.

"...я предложил заменить вагинальный секс на анальный."
А так звучит слишком официально. Ладно, похуй, сойдёт и так.

"Я не уверен, что смогу всё сделать правильно. У меня очень большой член, и мои многочисленные партнёрши жаловались на боль, а сестрёнка совсем небольшая. Я предупредил её об этом, но она сказала, что готова на всё, лишь бы почувствовать своего братика в себе. Пожелай мне удачи, сестроебач."
Парень отправил пост, ввёл забавную кириллическую капчу ("ССУВМЯТ") и немного успокоился. Он достал салфетки и быстро насухую выделил белковый extractum masculinum, представляя то, что будет происходить через пару минут. Он заранее прочитал все пособия по сексу и уже представлял, как с прохода накинется на сестру и начнёт всё с поцелуя. Не считая опыт, о которым не хотелось вспоминать, он целовал только мамку в щёчку, и то лет до десяти. Далее он планировал облобызать шею и начать лапать Дору за разные места — за задницу, например. Его привлекала её задница.
— Дальше — как получится, — тихо сказал он.

Дора мылась уже под полчаса. Наконец, звуки душа стихли и послышались босые шлепки ног по линолеуму. Сестра, что-то напевая и шурша волосами, направилась в свою комнату и затихла там. Котофей закрыл глаза, приводя в порядок сердцебиение. Вдох-выдох. Медленно. Он справится.
— Эй, я готова! — послышался крик девушки через пару долгих, как президентский срок, минут. — Иди сюда!
Вдох-выдох. Сердце билось в ритме брейккора. Дорофей добежал до ванны, помыл причиндалы холодной водой, наскоро переоделся в менее дырявую одежду — идти голым ему показалось совсем уж неэтично, — и вышел из ванны, и услышал крик.
— И смазку из шкафа в прихожей возьми!
Да. Быть. Этого. Не. Может. Парень затрясся и насилу собрал волю в кулак. Дело пахло приглашением долговязого чиновника на открытие угольной шахты. Перспектива ему нравилась. Только в прихожей никакой смазки не было — в шкафчике были только дезодоранты, оставленные матерью, лак для обуви и какая-то странная сине-белая банка с красной крышкой - видимо, брызгалка для свежего дыхания. Поняв, что так дело не войдёт, парень полез на кухню и нашел литровую бутылку оливкового масла. Он слышал, что оно — хорошая смазка. "Extra Virgin" - гласила надпись на бутылке, заставляя парня возбудиться ещё сильнее.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Руки тряслись. Парень вытащил из другого шкафа початую бутыль беленькой и накатил четверть кружки. Он никогда не пил водку, но слышал, что она поможет в таком случае. Водка была противная и жгучая на вкус.
— Ну ты там идёшь или как?!
Дорофей зажмурился, и, крепко прижимая банку оливкового масла к груди, пошел к комнате сестры.
— Начнём, — сказал он и отворил дверь.

— Вас поняла. Даю разрешение на автоматическую стыковку на... девяносто... шестую... палубу. Пожалуйста, отключите все оружейные модули, поставьте на предохранитель и зачехлите личное оружие. Тележка будет ждать вас слева от выхода. Пожалуйста, не забудьте посетить... палубу маркитантов.
Я вздохнула. Скука смертная. Автооповещатель не обновлялся с момента создания, владелица записанного голоса погибла пару лет назад под копровайпом ещё на Иначе. Челнок влетел в силовой луч и медленно потянулся в закрытую голограммой щель взлётно-посадочной палубы номер девяносто шесть. В мою личную.

Сняв шлем с коммуникатором, я почесала голову, расстегнула ворот формы и ослабила ремень. Вылеты были успешными, и я надеялась увидеть доказательства этому на главном экране на палубе маркитантов.
Челнок сел на катапультную панель, и я, одурев от духоты, выскочила из салона и обошла судно кругом. Была царапина на левом борту и подозрительное пятно у носа — похоже, какой-то из дрочеров решил подбить судно ненароком, но я не обратила на него внимания. Я достала коммуникатор.
— Ангарный штат, — проговорил бойкий голос в коммуникаторе. — Жду указаний.
— Косметический ремонт в девяносто шестую палубу. Перезарядить щиты и гуромёт.
— Есть. Счёт за косметический ремонт придёт послезавтра. Протяжённость работ — около трёх часов.
— Подождёт до утра. Отбой.
Рутина. Не было ни разу случая, чтобы челнок не прилетел на базу в том же состоянии — то подрежет какой-нибудь фурфаг или брони на общей световой трассе, то кто-то обсмолит половину корпуса, то прилетит кусок шистероида из неаккуратно развёрнутого копротреда. Правила полёта по Сети были, но их никто не слушал.

Как и ожидалось, маркитантки ждали меня ещё в коридоре. Пять всклокоченных девушек в разной одежде, но с сине-зелёными повязками тщательно осматривали содержимое тележки — трофейный "Шитшторм", четыре пака, трёхлитровая банка ядовитой спущёнки, которую очень любили в инженерном отсеке и травили ей схемы, несколько наименее потёртых гуромётов, говнопушка секты пахомианцев и древняя реликвия одного культа.
— С чем паки, сестрица? — пробасила самая взрослая из маркитанток в нашей военной форме.
— Один с гуро, два с говнецом, последний сама собирала, — я щелкнула пак, поднявшийся на четыре тоненькие лапки. — В нём у нас фанарты по "Утене". Видишь, какой бойкий?
Пак суетливо дёргал лапками в воздухе.
— Плачу за "Утену" семь сотен! — выкрикнула женщина в одежде анимушницы.
— Восемь! — перебила ставку взрослая.
— Восемь с половиной! — сказала рыжая очкастая девушка, и сказала очень робко, но горячо. — Нам очень нужны арты с Утеной!
Остальные замолчали. Басовитая сложила руки на груди и фыркнула.
— Вы, тульповоды, странные. Да забирай.
Я передала пак девушке, которая дала мне девять монет, споро прикрепила пак к поясу и, горячо поблагодарив меня, ушла.
— А мне с говнецом один! — встряла желтоволосая анимушница. — У нас сейчас на базе повадились Боку но Пику постить, вот, хочу их отвадить...

До зала я добралась с потяжелевшим карманом, но облегчившейся тележкой. Маркитанты заполняли весь зал, то и дело садясь и взлетая, выходя из челноков и залезая в них. Отовсюду нёсся гул голосов. Устав Радфемска утверждал экономическое равноправие всех союзных торговцев на обозначенной территории, и торговать разрешалось всем, чем угодно, кроме ЦП и вражеского контента. Подобное решение казалось ряду сестёр странным и даже небезопасным, но сразу после введения нового устава оружейный фонд стал расти, а на территорию Радфемска заехали одарённые механики и изобретатели.
Я шла к болтающейся вдали голове — волосы в тошнотворных кислотных цветах и тигровые уши выдавали Йиффливого_Ивана-96 в любой толпе за пару секунд. Огромный, с когтистыми лапищами и напоминающий смехом обкуренную гиену, которой наступили на простату, маркитант представлял интересы фракции профем-гей-фуррей.
— Эй, Имота! — заметив меня, он заорал и замотал лапищей в воздухе. — Иди сюда!
Я подобралась к патлачу.
— Чё, есть чё? — спросила я. Он, выпучив глаза, окидывал взором оставшийся лут.
— Это же... — он прошептал, указывая на малиновый конический предмет. — "Драконья честь", древняя...
— ...реликвия твоего культа, — я кивнула. — Нашла у одного мудака в кармане. Он её, похоже, как талисман таскал.

Йиффливый присвистнул.
— Она бесполезна, но стоит до сраки дорого, — заключил он. — Куплю за пять тысяч.
— Да ты ебанулся?! — я всплеснула руками. — Она даже на черняке стоит не меньше двадцати!
— Десять, — сказал он. Я согласилась. — А это у тебя копроклинок... Он, кстати, лучше сбалансирован, чем Боббитмастер, и раны посильнее наносит. Почему бы тебе на него не перейти?
Я таинственно улыбнулась.
— Боббитмастер — элемент имиджа. Когда я его достаю — все знают, что сейчас будет. Отдам за столько же, и не торгуйся.
На экране я значилась первой по количеству выполненных заданий и по фрагам. По проданному луту меня обгоняла только Матушка-1. Сегодня я победила.

Я встала на мысочки, потянулась, зевнула во всю пастьку и пошла к казармам, когда меня остановила та рыжая маркитантка, которая купила пак.
— Простите, можно с вами поговорить? — прошептала она, опустив глаза долу.

— О, братик, я так тебя хочу! — вопит Дора и скидывает полотенце. Котофей впивается в её губы, стаскивая штаны, она валятся на пол, посыпанный розовыми диодами в форме сердец, а потом бешено ебутся до восхода солнца.
Ну, во всяком случае, Котофей так это себе представлял.

— Ты, я вижу, готов к настоящей ебле, — поднимает голову Дора, сидящая на кортах около гофрокартонной коробки с ножом в руках. Она, внезапно, оказалась одета в рабочий комбинезон, волосы были крепко схвачены резинками по всей длине.
Она смотрит на Кота — тот стоял в застывшей позе, держа обеими руками бутылку оливкового масла, да ещё и с утренним колышком, хотя сейчас на часах было нихуя не утро. Дора заливается смехом, глядя на это зрелище.
— Братец, ну ты и дурак! Кто же использует оливковое масло как смазку?!
— Н-но я читал... — бубнит он бессильно и едва не роняет бутыль на пол.
— В шкафу в прихожей, — Дора отворачивается, сдерживая смех. — А я по тебе замечаю, что ты о-очень любишь технику. А от меня скрывал!
Парень выходит из комнаты, еле дыша. В первую очередь он бежит в комнате и надевает штаны поплотнее, засунув елдёныша под ремень по наставлениям из одного хорошего древнего фильма. Затем всё-таки доходит до ящика и обращает внимание на ту самую банку с красной крышкой. На ней написано "WD-40". "Универсальная смазка" — запоздало и разочарованно догадывается он.
Только сейчас до Кота доходит, что имело место недопонимание.

Они стояли над кучей непонятного металлического мусора, извлечённого из коробки — несколько пластин, палки из нержи, подшипники, будто только что вытащенные из спиннера, ремни, провода и ардуины. Много ардуин. Отдельным блоком выделялся толстый куб с соплом.
— Что бы я без тебя делала! — Дора сияла. — Я на форуме читала, что в одиночку собирать эту дрянь — это часов шесть, а мне так не терпится!
Дора экзальтированно задрожала всем телом. Котофей глядел на детали, силясь не заплакать от разочарования.
— Чё это вообще? — только и смог выдавить он. — Чё это за хуйня?
— Это не хуйня! — насупилась Дора, наклоняясь к деталям. — Это прусак.
— Ч-ч-чё?
— Китайский клон четвёртой версии "Прусы", — Дора подняла металлический куб и провела по нему кончиками пальцев. — Принтер. Не слышал?
Котофей посмотрел в угол комнаты, где на полке стоял лазерный цветной МФУшник сестры, стоивший бешеных средств.
— У тебя же уже есть принтер.
— Не, это же три-дэ, — девушка махнула рукой.
— А тот что, два-дэ? Он выглядит вполне объёмным.
— Да нет же, бака! Он печатает два-дэ! А этот печатает три-дэ! Вот, — Дора стала подбирать произвольные детали. — Вот, гляди, это направляющие, а вот это, — она показала на куб, — экструдер, из него лезет филамент...
— Фила-что?
— Пластиковая нитка. Она разогревается до двух сотен градусов и вылезает из головки с экструдером, направляемым этими ремнями с этими вот... двигателями.
— И зачем? — Котофей продолжал чесать репу.
— Чтобы создать всё, что угодно! — воскликнула Дора и вытряхнула оставшиеся детали в кучу. Были только гэ-образные палки с шестиугольным сечением и куча гаек и болтов. — Например, нужен тебе... — Дора закусила губу. — Ну, например, корпус от прототипа, ты создаёшь модель, масштабируешь её, нарезаешь в слайсере и печатаешь! Не нужно покупать!
Кот вздрогнул. Он вспомнил слайсер, который стоит на кухне и занимает чуть ли не больше места, чем микроволновка. Огромный агрегат однажды отрезал Коту кусочек подушечки на указательном пальце правой руки. Ранка была несерьёзная, но крик стоял на всю квартиру. Парень принципиально не хотел использовать безопасную полочку для продвигания терзаемого материала, вот за это и поплатился. В ближайшие несколько дней ему пришлось держать мышку в сражениях по каэске очень странным хватом.

— Но ведь филамент покупать нужно, — неуверенно сказал парень.
— Это да, поэтому я заказала ему вослед экструдер для переработки гранул в филамент, а за ним и дробилку для филамента. Пришлось серьёзно потратиться, но, думаю, оно того стоит.

— А теперь дай мне инструкцию, и да начнётся ебля!
И была ебля.

"Со стоном я извлёк свой мощный член из попки сестрёнки, и она мгновенно обхватила его губами. Она сосала мой пенис как леденец, и наконец спустя полчаса после начала я мощно излился на лицо своей любимой. Колечко её попки сокращалось, сестрёнка всхлипывала, и слёзы неподдельной боли смешивались с моим семенем. Она улыбнулась и сказала:
— Спасибо, братик, я так давно этого хотела. Я люблю тебя."
Сжав зубы как партизан, которого допрашивают анально, Котофей отправил пост в тред и кончил во второй раз, с искренним негодованием. Его эрекция ярости всё не проходила. Да как она посмела! Сверху засиял плюсик с цифрой один. Новое сообщение.
"Вижу, у тебя опять ничего не вышло. Но написано неплохо."
Естественно, ничего подобного и близко не было. Они действительно ебались четыре часа, но со странным устройством, которое после завершения начало срать на подставку и изобразило нечто, напоминающее здание Всемирного Торгового Центра на следующий день после всего веселья. Дора сказала, что проблема с каким-то адгейзером и скоростью потока, после чего поблагодарила Кота, искренне ему улыбнулась и ещё с полчаса рассказывала про отличия полилактата от нейлона, прежде чем отпустила спать. Сна не было, зато была эрекция ярости и обострение сезонной графомании.
"Она меня использовала", — написал Кот незнакомцу под ником НИИ-Сан. И тут же сразу ответ.
"Считай это разведкой на местности. Если ты узнал больше инфы об имоте — битва принесла победу."
Котофей впервые за ночь улыбнулся, стёр фапчу и лёг спать в чём был. Теперь она у него на крючке.

— Ну давай, Кот, изобрази интерес! — Нерпа пихнул друга в подреберье.
— А? — повернулся парень с удивлённым видом.
— Говорю, наш сервер вчера дидосили.
— А. Жалко. Ты его поднял? — вяло, но максимально правдоподобно выдавил из себя Котофей, поправляя постоянно сползающую с хилого плеча лямку рюкзака.
— Он не успел упасть. Но кому нужен? Там людей двадцать и всё.
Ребята шли старой дорогой в сторону Ашана. Сначала требовалось добраться до Полярки, от неё пешком — до Медведкова, дальше повернуть у макдака, добраться до сорт оф ночного клуба и уйти в лесок, откуда выйти на МКАД, перейти на ту сторону по обоссаному переходу и идти по невыделенной тропинке в сторону нагромождения уродливых кубических зданий. Дора послала Кота за продуктами, а Нерпа согласился его сопроводить — у него был свой интерес недалеко оттуда, урбантриповая вылазка в полуохраняемую заброшку, и его уже ждали коллеги по этому нехитрому деянию.

Была уже середина июня. Взбалмошный ветер трепал Нерповы волосы, погода стремительно портилась. Сейчас они шли от Медведки, ориентируясь по знакомым строениям.
— Вроде тут поворот? — Нерпа указал куда-то в сторону типового панельного здания, от которого шла тропинка в полулесок. Оттуда приятно пахло шашлыками и слышались голоса уже нетрезвых мужичков.
— Да... — Кот задумался. Он смотрел на экран телефона тихо, одними губами, произносил, загибая фаланги пальцев:
— Гэ-гэ, гэ большой, бакс, нуль. Кей, джей, эйч, эль.
Но Нерпа услышал. Он обернулся на Дорофея, прислушался и восторженно взвизгнул:
— Вау! Это то, о чём я думаю?!
— Нее... — Кот потряс головой, — это просто песенка попсовая прилипла. Просто вчера...
Не хватало попасться с этим контентом. Закидает же вопросами!
— Дай посмотреть! — Нерпа потянулся к мобильнику. Кот высоко поднял его над головой.
— Нет! Не трогай! Там... там личное.
— Ну дай! — заканючил Нерпа и потянулся вслед устройству, вставая на цыпочки и нетерпеливо подпрыгивая на месте. — Мне же интересно!
— Не дам! — закричал Кот и попятился с тропинки. Нерпа устремился вслед за ним, ожидаемо оступился и влетел в друга. Оба с матом повалились в траву.
— Какого хуя ты творишь?! — воскликнул Котофей, пытаясь встать. Он грохнулся на пустой, но объёмистый рюкзак, поэтому не пострадал и, похоже, даже не вляпался в какашку, чему был несказанно рад. Телефон до сих пор был в его руке. Но Кот понимал, что сейчас, пока они валяются, может произойти всё, что угодно.
"Время домогательств!" — запоздало подумал он с ужасом.

Нерпа смотрел на Кота сверху вниз, нехорошо и очень привычно улыбаясь.
— Я тебя защекочу, если ты не дашь посмотреть! — сказал он с улыбкой и провёл рукой по рубашке Кота. Того опять посетили мурашки. В какой раз за день.
— Там личное! — бессильно пискнул парень.
Колено Нерпы было в опасной близости от Котофеева подременного бунтовщика, поднимавшего голову в наиболее сложные для организма моменты подобно красным революционерам посереди Первой мировой. В воздухе пахло позорным перемирием с потерей территорий.
— А хочешь... — Нерпа оскалился и приблизил свою хитрую мордочку к лицу Кота, — ... мы забудем об этом и... займёмся решением твоей проблемы.
Колено, символизирующее Пруссию, начало оказывать давление на большевика парня, лежавшего с ощущением надвигающейся нерпострофы. Он, может, и попытался бы как-то выбираться и даже попытался бы ударить человека, удерживавшего его столько времени в таком состоянии, но это же Женька, думал он, Женька не понимает, что делает, когда дело доходит до тела.

Кот покраснел. Подумав, он молча протянул мобильник Нерпе.
Тот долго вглядывался в картинку, улыбаясь пуще прежнего и неторопливо вставая.
— Вау! — наконец сказал он. — Да ты реальный извращенец, я погляжу! А как ты любишь, — понизив голос, будто говорит что-то неприличное, Женька чуть смущённо продолжил, — с гуём или в чистом терминале?
— С гуём, конечно, — буркнул Котофей. — Что я тебе, совсем ебанутый?!
В действительности, он ещё не пробовал, только почитал пособие и статью на вики. Идея казалась ему интересной. НИИ-сан поддержал.
Нерпа замолчал, приоткрыв рот и зажмурившись.
— Тебя Дора ничем не заразила? — вкрадчиво спросил он. Мурашки промчались эскадроном через всего Котофея. Он сжал кулаки в негодовании.
— Что ты имеешь в виду?!
— Я не знал, что ты начнёшь ТАКИМ заниматься! Это же даже... это... я не знаю.
Женька остановился, протягивая руку Дорофею. Тот быстро поднялся и с осатанелой яростью стал отряхивать себя от воображаемой грязи. Лишь бы лучший друг не вызвался помочь! Наконец, Нерпа, полуотвернувшись, негромко произнёс:
— Я тебя не узнаю. И это меня немного пугает.

Дора восторженно глядела, как бешеный курсор носится по экрану и из ниоткуда возникают новые слова и буквы. Дорофей стучал по клавиатуре, чудом не путаясь в собственных пальцах. В его голове звучали заученные комбинации.
— Это... — проговорила она, сглотнув. — Это очень круто. Я не знала, что ты владеешь Вимом.
Кот не обернулся, только немного улыбнулся. Vim, великий редактор, который был старше братика и сестрёнки вместе взятых, пользовался славой безумного выбора для тотальных извращенцев. Редактор, который пищит и портит текст и из которого даже выйти — задача неординарная, хоть и допускающая несколько равноправильных вариантов. Сейчас зазубренные комбинации без труда галопировали по клавиатуре.
— А давно ты им владеешь? — снова подала голос сестра. — Я ведь и сама пыталась, но что-то постоянно выпадало из памяти.
— Да пару ча... — Дорофей заткнулся и продолжил увереннее, — ...стей ещё с год знаю, а некоторые недавно изучил. Тут не так сложно.

Новое сражение выиграно.

"Продолжай. Будь с ней чаще. Вытесни все контакты, которые у неё могут быть. Познай её, как самого себя. Покажи, что твои слова верны, что ты можешь влиять на её мир. Захвати."

"И тогда она сказала мне, что хочет меня, и после этого я охуел. Я сначала..."
— Эй, Кот, пошли есть! — голос Доры из-за закрытой двери. Кот потянулся, убрал руки от клавиатуры и пошел на кухню.
В четвёртый раз Дора взяла готовку обеда на себя. Вчера, правда, Кот учился у неё жарить мясо в соусе терияки, но это было уже на ужин. Из бюджета они пока не вышли и вообще пока имели свободные средства в достатке. Лето шло своим чередом, не особо угрожая подойти к концу. Июнь был в расцвете, и Кот, хотевший на каникулах чего-нибудь подучить по программе следующего класса, учил совершенно другие вещи. Само собой, все эти листинги, спецификации, команды были ему не особо интересны. Он же не сумасшедший гик, в отличие от его сестрёнки, но он должен был думать, как она.
— На, — он выложил флэху на стол около кастрюли с супом. — Я исправил га-код, который ты просила. Теперь должно работать.
— Класс! — Дора потянулась через весь стол, на секунду будто став очень длинной, и забрала флешку. Кот увидел полоску поясницы между ремнём джинсов и мешковитой майкой.
— Да, потратил два часа, пока везде код менял. Утомительно! — Котофей уселся и взял кусок хлеба. — Почему сама не смогла?
— Ха, — Дора улыбнулась, — а вот регулярные выражения ты ещё не знаешь. Работы там на две минуты!
— Пиздишь! — выпучив глаза, промолвил школьник. — Про какие ты выражения? Матерные? Я их много и регулярно использую.
— Нет, бака! — девушка рассмеялась, наливая целую тарелку ароматного борща по нульчановскому рецепту. — Рэгулар Экспрешнс. Регэкспы они же. Там весь код менять — это набрать одну команду, говорю тебе.

Ели, тем не менее, они молча, и каждый думал о своём. Тарелка Котофея, равно как и его ложка, были шершавыми, и когда он зачерпывал гущу — ощущал нехилое трение. Всё от того, что тарелки и набор столовых приборов Дора и Дора напечатали пару дней назад из полилактата — тот не был ядовитым и запросто выдерживал нагревание. Извели с четверть кило на неудачные попытки — пластик то не прилипал, то расслаивался, но сейчас и ложка, и приборы чувствовали себя хорошо. Оставив сестру мыть посуду, Кот удалился в комнату, закрыл дверь на щеколду и открыл Нульчан.
Он каждый день писал по сестроёбской пасте. Некоторые из них были порнографией с глубокими анальными проникновениями, БДСМом и прочей прозой фантазии. Другие больше стилизовались под романтику, но, как понимал сам Котофей, не выдерживали никакого сравнения с флагманом сестроебача — роскошной стори на полтысячи страниц про небратскую любовь на фоне белых ночей и несуществующих Двачей. Котофею история не нравилась, в ней было мало порева. В обсуждачах поговаривали, что автор этой стори — сам НИИ-сан. Впрочем, это было только теорией его многочисленных фанатов.
"Аноны, есть вопрос", — Котофей, ещё находясь в некотором смятении чувств, пытался собрать мысли в кучу. Светилась иконка входящего сообщения. Опять НИИ-сан? Кот не особо удивился, советы от него приходили постоянно и в любое время. Что удивляло Кота — мгновенная реакция на любое его сообщение. Такое ощущение, будто НИИ-сан не спит сутками, ожидая поста.

Парень открыл вкладку с новым сообщением и удивлённо вздрогнул. Адресант был ему неизвестен. Сообщение было коротким.
"Имота-X"
"Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ПЛАНИРУЕШЬ, КОТОВСКИЙ. НЕМЕДЛЕННО ОСТАНОВИСЬ."

Тягуче протянулись ближайшие пять минут. Кот, в ужасе глядящий на монитор, перебирал списки тех, кто мог его сдеанонить, и в итоге пришёл к пугающему выводу. Неужели это Феодора?! Да, она нульчанерша и даже обсуждала с Котом вайп в /b/ день назад, но неужели она сидит на сестроебаче? А если да — то зачем? Может, она сама хочет... Да не, это слишком фантастично.
Как раз в этот момент Котофей вспомнил, что вообще нигде не светил свой нульчановский аккаунт, да и написал единственному собеседнику первым. Тогда...
Дорофей мелко задрожал. Ну да, Дора могла его поломать. У него с ней хоть и разные провайдеры, но вдруг она залезла ему в роутер? Или подбросила кейлоггер и прочитала все его мерзкие истории, которые он придумал, тормоша своего панталонного уробороса? Или...

— Надо узнать, — прошептал он и потряс головой.
"Ты кто?" — отправил парень Имоте, и, немного подумав, дописал: "Я никакой не Котовский."
Но прошла минута, две, пять — а собеседник молчал. Тогда Кот стремительно перешёл на вкладку НИИ-Сана.
"Кто такой Имота-Х?" — и уже ожидаемого мгновенного ответа не последовало. Спустя минуту оповещение всё-таки выпало.
"Я таких не знаю. Насколько вы с сестрой сблизились?"
"Очень даже. Я знаю о ней всё."
"Надо действовать через два дня, в субботу. Ближе скажу, что тебе потребуется. Ничего не бойся и имей пятьсот рублей мелкой валютой."
Сердце колотилось чуть медленнее, и Котофей вздохнул с облегчением. Только живот от страха разболелся. Или, может, еда неправильная?
Парень в очередной раз дал себе обещание уж завтра точно начать утро с йогурта и купить витаминов.

Кот всё-таки верил, что его могли сломать. Почему-то он думал, что кейлоггер наверняка отправляет результаты раз в сутки. Безумная идея пришла парню в голову, и он, оценив все "за" и "против", уверенно выключил компьютер, раскрутил корпус и выдернул жёсткий диск. Но куда его деть? Первым желанием было вышвырнуть диск в окно, и парень было распахнул его и высунулся наружу, навстречу тёплому летнему ливню, но потом понял, что это было бы уместно в поезде или в ёбаном Средневековье, а не посереди мегаполиса с плотной застройкой. Избавляться от палева ценой чьей-то головы или машины парню не хотелось. Он уже было захлопнул окно, как неожиданно увидел далеко внизу одинокую фигурку с поднятой головой. Напрягая зрение, парень вгляделся в человека. Это был мужчина плотной комплекции в чёрном... то ли бушлате, то ли плаще, давно небритый, с седеющими волосами и в чёрной смехотворной шляпе. Он, подняв голову, глядел на окно Котофея и даже не жмурился, хотя ливень попадал ему прямо по глазам. Дорофей закрыл окно.

— Как это так, "взял и на хуй стёрся"? — Дора, усевшись по-турецки, глядела в экран своего лаптопа, где была открыта одна из программ для анализа дисков. — Никогда не поверю. Может, ты просто перепутал команду запуска браузера с формат-цэ? Где-то же следы твоей былой винды должны быть?
Но диск, купленный всего пару часов назад в ближайшем магазе электроники и наскоро зафактуренный царапинами и донорской пылью, был девственно чист. Котофей осознавал, что замечательно выкрутился. Если сестринский кейлоггер не пересылал палево сразу на сестринский комп — она должна показать своё недовольство. Но сестра, напротив, выглядела заинтересованной, а когда Кот назвал ей волшебные слова — и вовсе засияла, вприпрыжку убежала в комнату и вернулась с двумя дисками, надетыми на указательные пальцы. Две болванки, красного и синего цвета.
— Выберешь синий диск — и очнёшься на своём рабочем столе, и забудешь всё это как страшный сон. Выберешь красный диск — и попадёшь в страну чудес, и я покажу тебе, насколько глубока кроличья консоль.
Котофей усмехнулся:
— А если честно — на них ведь на обоих линукс?
— Ага, — кивнула Дора, краснея. — Но тот, который на синем, на "кедах" и больше напоминает винду.
— Я готов, — серьёзно сказал Котофей. — Да не убоюсь терминала.

— Ко-от, — протянула Дора, опираясь спиной на стену. В свете строчек с монитора её глаза немного поблескивали. — А ты помнишь папу?
— М-м? — Котофей, сидящий на диване в двадцати сантиметрах от сестры, обернулся. — Ты о...
— О биологическом отце, — поправила себя Феодора. — Ты помнишь его?
Установка заняла больше времени, чем планировалось — сеть провисала, а инсталлер подкачивал обновлений на полтора гига. За окнами уже был глубокий вечер, в коридоре шуршал головкой прусак, гудел неновый кулер на инфицируемом линуксом компе. Котофей уже пожалел, что запараноил по поводу вражеского софта — Дора вела себя как обычно за последние недели, когда они начали снова общаться. Сестра устала и еле ворочала языком, будто была в подпитии.

Котофей слабо помнил отца. Дело было очень давно, и уже лет пятнадцать он его не видел.
— Он много со мной разговаривал, — сказал Кот. — А я и не помню ничего. Стыдно. Мама на него иногда кричала, а он только грустно смотрел на неё. Мне казалось, он был очень старый.
— Как ты думаешь, он жив?
— Он сильно болел, — покачал головой парень. — Мне так казалось. Он шатался и мог упасть на ровном месте, запнувшись об пол. Рукава у него всегда были в крови. Может, гемофилик?
— Тогда тебе повезло, — Сестра похлопала брата по плечу и хихикнула. — Что ты сам не гемофилик.
— Да и тебе повезло, ты бы ещё в двенадцать до смерти бы истекла.
— В тринадцать, — Дора улыбнулась и наклонила голову. — А так ты прав.
"И даже не смутилась в ответ на шутку про месяки", — с удивлением и скрытым восторгом подумал Кот.

— Мне кажется, он что-то постоянно скрывал. Что-то его будто... сломало, — Кот почесал колено и незаметно поглядел на Дору. Та полулежала на стене с прикрытыми глазами. Котофея захлестнуло умиление. А вместе с тем и неожиданное воспоминание.
— Дор, ты спишь? — тихо спросил парень. Девушка отрицательно помотала головой. — Я вот вспомнил. Он постоянно упоминал какую-то Агату. Или камень. В общем, это всё, что я запомнил. Точнее не так. Он просил у неё прощения.
Дора напряглась, а секундой позже двинула тазом и оказалась вплотную к Котофею. Тот ничего и не понял, когда сестра положила ему голову на плечо и, поёрзав ещё немного, затихла. Волосы девушки щекотали его шею. Обомлев, Котофей не смел и пошевелиться.
— Ты это чего? — непроизвольно прошептал он. Нахлынуло неприятно-острое и неуместное сексуальное возбуждение.
— Не дёргайся, — сонно пробормотала Дора. — Давай переспим...
— Чё?
И опять ступор сразил парня. Впрочем, где-то внутри он понимал, что это всё слишком похоже на фанфик, и облом не заставил себя ждать.
— Давай переспим... время установки, а потом с репозиториями разберёмся... И с софтом... Как же, блядь, меня рубит. Разбуди, а?

Котофей нервно засмеялся, и, наверное, покраснел — этого не было видно в темноте.
— А, — произнёс он со смешком. — Я просто подумал... ну...
Дора улыбнулась, не открывая глаз, зашелестела смехом и прошептала:
— Не ссы, не изнасилую. Я вообще асексуальна.
Тихий свист в ушах в наступившей тишине. Кот сглотнул слюну. Дело пахло керосином.
— Прям... совсем? — робко поинтересовался парень, пытаясь из последних сил придать своему голосу оттенок незаинтересованности и иронии.
— Да абсолютно. Никакого интереса, — Дора поворочалась. — Слушай, я ещё вспомнила, у него машина была странная...
Но продолжение фразы Котофей уже не слушал. Он отвернулся, стараясь скрыть навернувшиеся слёзки. Операция "Сестрёнка" пошла по пизде.

Никто никого не разбудил. Подростки проспали до утра. Линукс переварил обновления и глядел на Дору и Дору грозным гнумовским экраном логина.

— Сеть велика... — произнесла я, доставая из ящика тумбочки коробку с куревом.
Моя комната выглядела так же, как и обычно — немалая площадь была заставлена столами, на которых валялся невостребованный или коллекционный хабар; стояла на четырёх длинных ногах радиола, из которой раздавались звуки джаза. Под потолком с силой бестеневой хирургической лампы горела надзоровская трофейная люстра. Всё, что подобает статусу второй по крутости оперативницы Радфемской военной части. Даже небольшой крытый вольер с паками, из которого постоянно доносились звуки возни и негромкий писк. Одна из коллег говорила, что паки могут размножаться, если подберутся два пака одного автора, но у меня ничего не выходило. В центре комнаты стоял огромный диван в форме сердца. Тоже трофей. На нём сейчас сидела моя собеседница, сдвинув ноги и теребя в руках пилотку её военной формы. Рыжая, со странной заколкой на волосах, в изящных очках. На вид ей было сложно дать больше семнадцати. Годится мне во внучки.
— Сеть велика, — продолжила я, закуривая цифровую сигариллу. — Но люди везде знакомые. Кажется, что она круглая, как Земля, что у неё нет границ. Чушь.

Я, затягиваясь, смотрела вдаль из панорамного окна. Город-башня Радфемск уходил ввысь, панорама открывалась сокрушительно красивая — как на ладони был /bb/ Альтернача, покрытый всполохами психоделических фракталов и ярких галлюцинаций, вдалеке виднелись зелёные земли плантаций цифрового каннабиса. Радфемску повезло с расположением — город посередине имиджборд, да ещё и в девствующей лакуне, способный высылать отряды в любые стороны. Если кто-то попытается атаковать с тыла — столкнётся либо с местным фуррячем, где у нас куча членов на жаловании, либо с торчками из /bb/, которые атакуют всё, что движется, запросто подбивают челноки потоками радужной блевотины и не боятся никаких репрессий. А с других сторон — глухие стены. Я изо всех сил скуривала своё беспокойство. Не люблю показывать те эмоции, которыми не управляю.
— Мир маленький, — поддакнула рыжая тульповодка, глядя на начищенные ботинки. — И я вас понимаю. Я бы сама... тряслась.
— Ничего ты не понимаешь, девочка.
— Я Ива, — она вскочила у меня за спиной. Это произошло настолько резко, что я еле остановила руку, лежащую уже на рукоятке надзоровского ножа, спрятанного за ремнём.
— Тише! — я сурово посмотрела на неё. — Я тебя чуть к херам не прирезала. Тебе не говорили не подходить к военным со спины?!
— П-простите, — она села обратно с рукой, протянутой для рукопожатия. — Я недавно в... недавно покинула базу.
Её фиолетовые погоны подтверждали её слова. Две маленькие чёрные семиконечные звезды. Я была готова поклясться, что в боевых действиях участия она не принимала.

— Ты из снабжения? — спросила я и снова уставилась в чёрную межсетевую даль.
— Да, лейтенант-интендант...
— Интендантка, — брезгливо поправила я. — Феминитивы. Не забывай.
— Простите, Имота-десять, — девушка смотрела в пол так, будто подглядывала сквозь него. — А правда, что вы... этот город... ну...
— Частично, — я улыбнулась и протянула пачку сигарилл девушке. Та помотала головой. — На мне был только персонал и выбор места. Матушка уже ковырялась с источниками финансирования и архитектурой. У неё были связи, фемские девчата уважают её. Я для них просто солдафонка с жаждой убийств.
— Как будто Матушка не солдафонка с жаждой убийств, — девушка робко засмеялась. — Она вас почти обогнала сегодня по целям.
Матушка, в миру Надежда Кемеровская, была подтянутой женщиной с глубоко седыми волосами и несмываемой улыбкой. Она славилась тем, что превращала каждую свою атаку в представление карательного отряда. Путём тщательного планирования, отбора целей, оперируя своим крейсером и пятью подчинёнными челноками с современнейшим оборудованием, Матушка окружала каких-то пустяковых нарушителей типа ББПЕ-треда и под ноль вырезала всех присутствующих, сопровождая расправу проповедями, которые записывали сразу три ботессы с камерами со всех ракурсов. Я испытывала непонятное мне презрение, когда о ней вспоминала. Она подмяла под себя весь Радфемск, выставила на посты своих людей, и с тех пор в городе даже продать задрипанный пак без её разрешения никто не мог.
— Не напоминай, — мрачно пробормотала я и села рядом с Ивой. — Итак... Где ты видела НИИ-Сана?!

— Это прозвучит странно, — начала Ива, поглядывая на меня. — Но он наш сосед. Вы... Ты бывала на Нульчане?
Я нахмурилась и затянулась.
— Да, несколько лет назад. Он горел, мы отправились собрать паков из анимача, четыре челнока и один крейсер. Оказалось, что полсотни отборных анимемразей решили отомстить Матушке за выпиленный подчистую коллектив одного порноресурса. Мы оказались в окружении. В общем, вместо пака пришлось выводить раненых. Я сама получила пару шрамов. А ещё мой челнок вышел из строя. Мне...
Я сглотнула.
— Пришлось прыгать. Когда ты летишь несколько часов вниз и приземляешься в ебучий Дипвеб — ощущения не очень. А как я оттуда выбиралась... это история отдельная.
— Оу. Я... мне жаль. Ужасная история, — Ива грустно улыбнулась и стёрла слезу. — Но я про новый Нульчан. Он огромный, в нём около пяти тысяч досок, и я только про те, которые мы видим. Место безопасное. В целом. Он... как сказать. Вне лакуны. Там мало кто из нас бывает.
Прервавшись, я поглядела в окно.
— Лакуна оттекла от Нульчана? НИИ-Сан вне её?
— Д-да. Нульч все покинули на долгих три года. Он горел. Но его потушили и заселили заново. Людей на нём мало.
Пиздец какая плохая новость.

— НИИ-сан живёт на Сестроебаче, — продолжила девушка, нервно вскочив и начав ходить по комнате взад-вперёд. Вольер с паками затих. — Оттуда он... Координирует большую часть ресурсов на сестротему. Мы живём в соседней доске, у нас там небольшая база... Часто вижу, как сестроебачевские авизо пролетают над нами.
— Они без проблем минуют лакунарные барьеры?
— Я... я не думаю, что они летят назад. Зато я знаю... помню, что один из людей, которого вы... ты сегодня убила, был как раз его подчинённым. Я узнала его клинок и паки. Он залетал к нам на базу, надрался конопляной настойки и много трепался про какое-то задание, которое ему дал какой-то крутой чувак...
Я схватила Иву за плечи и остановила. Девушка поглядела на меня со страхом. Сдерживаться дальше было уже невозможно.
— Ты покажешь мне дорогу?! — встряхнув её, крикнула я не своим голосом, дрожа как мэджиквонд.
Ива кивнула и покраснела. Я убрала руки. Сигарилла дотлела до пальцев.
— Одевайся, — скомандовала я. — Приводи себя в форму, припоминай уроки стрельбы, ешь, пей, спи, я за тобой заскочу.
— Но... как же мы туда полетим? Лакунарный барьер силён, у нас же нет...
Но я прервала её, склонив голову.
— Всё у нас будет, лейтенант.

Девушка застыла в проходе.
— Можно один вопрос, прежде чем мы полетим? — спросила она, наклонив голову.
— Валяй.
— Почему вы взяли себе такое имя, Имота? Вы радфемка, и я это знаю, но почему вашей целью стали сестроёбы? Они же... Ну... В целом не опасны.
А вот это уже интересно. У нас не принято задавать такие вопросы. Каждая из оперативниц выбрала себе круг специализаций. Считалось, что собственная мотивация — дело самой человечицы и никого другого.
— Я постараюсь ответить тебе, но позже. Сейчас мне нужно подумать. Уйди, Ива.
— Так точно, Имота! — Ива отсалютовала и ушла. Меня не удивляло её слепое подчинение. Глядя в черноту, я села, сложила руки и уставилась в черноту.
— Стало быть, ты тоже поднялся, — прошептала я в никуда. — Я этого ждала. Жди, сучёныш.

День был дождливый. Котофей долго ждал, прежде чем сестра поест, даст задачу прусаку и покинет квартиру. Только потом он перестал притворяться спящим и направился в душ. Хорошая новость — ближе него человека у Доры нет. Плохая новость — он ей как брат. Ухмыльнувшись каламбуру, парень уселся под прохладные струи душа и закрыл лицо руками.
— Ну что за пиздец! — взвыл он бессильно и ударил ванну кулаком. Кулак заболел.
На нытьё и борьбу с печальным стояком ушло минут двадцать. Приведя себя в порядок, Котофей накинул материн халат, туго завязал пояс и двинулся к компу. Разобраться с линуксом было просто, все необходимые обновы уже заняли своё место в системе. Настроив прокси, парень задумался, сидя перед пустой страницей Лисы. Снова отправиться на сестрач? Но он уже понимал, что не сможет больше врать. Вчерашней ночью что-то в нём сломалось. Но спросить было негде, а вопрос оставался.

Сестрач приветствовал его новыми тредами. Вздохнув, Дорофей начал печать:
"Сап, Сестроебач.
Я кун, 17лвл. У меня есть имота 16лвл. Меня она пиздец как бесит, но шишак дымится. Начитался сестрогайдов. Особенно впечатлили местные пасты, и я решил попробовать с ней наладить контакт. Лучше пусть она меня презирает, чем не обращает внимания вовсе. Я пытался за ней немного ухаживать, изучил всю ту хуйню, которой она занималась..."
Котофей сжал кулаки. Его переполняла обида за такой исход его операции, а больше всего ему было жалко потраченного времени. Особенно на Вим. Зло посмотрев на оформление рабочего стола, парень продолжил.
"но она то ли не понимала моих знаков внимания, то ли намеренно игнорила. Короче, вчера она сказала, что она асексуалка. Сказала, что совсем. К слову, живём мы вместе, и видимся по 8 часов в сутки, ходим в одну школу. Короче, сижу, не знаю, что делать. Заебало сидеть наедине со своими мыслями, вот и пишу сюда. Не знаю толком зачем."

Отправив это, Котофей включил Гражданскую оборону на полную мощность, лишь бы грязный говнозвук очистил его голову от мыслей. Оперевшись головой на руки, он выжидал, и сам не знал, чего. Подняв глаза, парень наткнулся на пост. Вверху мелькал плюсик около ЛС.
"Не переживай, ОП. Никогда не поздно её принудить."
"Но я не хочу таким заниматься", — написал он, удивлённый своим пылом. Пять минут и новый пост. С каждым новым постом Котофей отодвигался от монитора ещё на пару сантиметров.
"Я уверен, у тебя всё получится. Асексуальность — это блажь. После первого раза она сама тебе спасибо скажет."
"А я думаю, она просто тебя как мужика не воспринимает", — новый пост, ниже. — "Тряпка и подкаблучник, надо было изначально ей показывать, кто дома хозяин."
"Вот-вот! Теперь она тебя подружкой считает! Заломай и выеби как захочешь!"
— Да что это за... — парень схватился за голову. Плюсик ещё несколько раз моргнул. Нервный щелчок на сообщения. ЛС. Опять НИИ-Сан. Хоть Имота не приходила.
"Я предвидел это. Что же... Теперь слушай меня. Завтра берёшь указанную сумму и отправляешься по указанному ниже адресу. Потом как-нибудь обставь, чтобы в субботу вы остались одни, и подсыплешь ей средство. Дальше всё будет проще некуда."
"Что за средство? Зачем?"
"Послушай меня, твоя сестра просто не осознала своих чувств к тебе. Она остерегается мужчин. Её запугали, что те поголовно насильники. Я не предлагаю тебе насиловать её, просто позволь ей ощутить твою мужскую энергию, как ты и писал. Средство поможет."
"Я не хочу такой ценой к этому приходить!"
"Вспомни свою неприязнь. Эти схемы, разбросанные повсюду, мусор, её отказ выполнять свои обязанности. Как она ходит, как она двигается. Не помнишь? Всё исправится, как только ты сделаешь первый шаг. Она сама этого хочет! Поверь, её долг не в этом. Ей нужен мужчина. Если это будешь не ты — кто это будет?"

Сердце билось как амфетаминовый хомяк под напряжением. Дорофей тупо глядел в монитор, понимая, что всё стало очень плохо. Он не публиковал этой информации!
"Я не писал про схемы. Откуда у тебя эта инфа? Да кто ты вообще такой?!"
Ответа не было. Рассеянно Котофей наискосок проглянул Сестроебач. Царь-тред пропал. Сейчас сестроебач преобразовался.
"Обмен сестрофото-тред. Меняемся своими сестричками и их няшными щёлками!"
"Анон, поздравь меня, я всё-таки сумел заняться с имотой сексом! Даже на анал её развёл! Она так упиралась, но благо родителей дома не было, им на нас насрать. Теперь надо идти дальше."
Этого тут ещё вчера не было. Промотав доску вниз, Котофей заметил треды. Множество знакомых ему паст, написанных им же. Про секс в ванне. Про мороженную грудку. Только они были переписаны. Сюжет не изменился, а вот стиль и лексика стали другими, неуловимо более взрослыми. Мало того, каждая из этих историй была продолжена тем же стилем. Под ними были сотни комментариев. За одну ночь?
— Я не... — Котофей помотал головой. — Я не понимаю.
В этот момент и появилось сообщение.
"Я бы и сам не понял, Дорофей. Я — это ты. Просто я сделал правильный выбор."
Нервы не выдержали. Котофей поднялся со стула, выключил монитор и выскочил в коридор. В висках пульсировало, в кишечнике крутило, парень бросился к туалету, но путь ему перегородила внезапно открывшаяся входная дверь.
— Я пришла! — крикнула сестра, втаскивая за собой тяжелый рюкзак. Она широко улыбалась. — Соня, тебя даже этот ливень не разбудил! Как тебе Линукс?
Но брат промчался дальше и, влетев в санузел, лихо оседлал унитаз, еле успев содрать штаны. Он изнемогал от накатившего раздражения. Снова тут. Снова улыбается, будто ничего не произошло! Он полмесяца потратил на эту хуйню, на ненужную ему систему, на разговор о неинтересных ему вещах — и вот его награда?! Улыбочки?!
Когда раздражение и диарея отступили — Котофей твёрдо решил действовать.

Я наблюдала за ним уже несколько недель, если тут можно с такой же лёгкостью говорить о времени. Я не знаю, чего он хочет сделать. У меня только камеры и данные по государственным базам. Я не знаю, зачем за ним слежу — мальчик, похож на того амфетаминового психа из "Следа", по возрасту как моя неожиданная попутчица, не больше. Пришлось обойтись сообщением с его данными на единственный связанный аккаунт. Из дома с тех пор не выходил, может, испугался? Надеюсь. Но тревога меня не отпускала, особенно, когда я шла на брифинг, переодевшись в парадную форму со всеми знаками отличия, проверив арсенал, дополнив запас надзоровских кунаев у случайной маркитантки, которая попалась мне по пути. Банка с соком РКН у меня оставалась, нанесу по дороге.

В зале с огромным куполом, исчерченным радфемской символикой, между мягким пурпурным столом и уходящим в бесконечность потолком, было накурено хуже, чем на сигарососаче. Здесь круглые сутки сидели подключённые к сервисным подпространствам диспетчерши, аналитики и сотрудницы служб безопасности. Пустовало платинового цвета кресло с лицевым монитором — когда-то на заре жизни Радфемска мы наладили отношения с РКН, но спустя месяц прикреплённая надзоровка начала сливать наши данные куда-то, куда её явно не просили, запоров тем самым несколько засад на высокопоставленных педофилов, и я лично выкинула её в дипвеб, выволочив из зала за ворот накрахмаленной офицерской формы. С тех пор отношения не задались, и слава ушлым торгашам, которые кружили вокруг надзоровских баз и предлагали за ощутимую плату продать пару пузырьков молочно-белого сока, способного разъедать время и пространство не хуже, чем ядовитая спущёнка дрочеров. Злые языки из Фронта Принудительной Анонимности твердили, что сок Надзора получали, переучивая тех же дрочеров мастурбировать на законопроекты и пафосные выступления надзоровских иерархов и иных половых органов власти.
— Штаб, внимание, — я с прежней выправкой ворвалась в зал, стратегический стол которого отображал карту сети. — Начать брифинг. Вызвать Матушку и от пяти до десяти лучших по количеству выполненных заданий оперативниц, которые не находятся на вылете и не спят.
— Есть! — грянуло мне в ответ.

Подойдя к карте, я отмасштабировала её на нужный диапазон адресов. Отсюда все сетевые ресурсы выглядели как разноцветные кубики от совсем маленьких до размером с кулак. Под этими кубиками находились пятна, указывающие на лакуны. Лакуны расползались по сети как карта странных рек или схема капилляров. Они перемещались и видоизменялись. Чем больше эмоций над лакуной — тем она глубже. Не было удивительно, что под Нульчаном была серо-голубоватая лужица, не связанная с остальными артериями, протекающими под более массовыми имиджбордами, под некоторыми частями ЖЖ и расползающегося во все стороны, как рак, Тамблера. Если бы хоть где-то Нульчан оказался связан — мне бы не пришлось сейчас сидеть тут и ждать... начальства. Я бы через сеть лакун добралась бы и сейчас уже была бы на полпути, повторно проверяя экипировку и нанося фрактальный яд на "Боббитмастер".
Матушка распахнула двери, улыбаясь в несколько сотен белоснежных зубов. Одета она была в свою любимую золотую форму, пошитую по личному заказу из биткоинитового волокна, очень прочного и пропускающего воздух. Биткоинитовый перстень-печатка с зеркалом Венеры на левой руке и тяжелая надзоровская трость в левой завершали картину. Выглядела Матушка не как военная, а как основательница крупного религиозного культа... или же как мамка из борделя. Недаром ей такое прозвище дали, её постоянные сокрушительные проповеди, связанные с купанием в чужой крови, заставляли врагов Радфемска бояться и ненавидеть её сильнее, чем меня. Однако один информатор с "Нимфы" по секрету сказал мне, что меня, в отличие от неё, уважают. Может, врал?
— Доброй Сети, — поприветствовала она меня и вошедших за ней оперативниц поднятой рукой. — По какому поводу собираемся, генерал?
— Доброй Сети, — ответила я, отворачиваясь к настенному экрану в четыре человеческих роста. — Штаб, дайте на панораму Нульчеземельского квадрата.

Картинка изменилась. Сейчас на мониторе было то же самое, что и на стратегической карте, но покрупнее.
— Итак, — начала я, заложив руки за спину и повернувшись к оперативницам. — Все, надеюсь, в курсе, как в последнее время разошёлся инцест по Сети. За последнее время мамкоёбы и отцеёбы, относительно безобидные, потеряли былую силу, даже ресурсы "Усатый Чертяка" и "Right to Herbs" были закрыты надзоровцами. Последний сетевой тренд — сестроёбля, напротив, получил популярность на бордах и оттуда разошёлся чрезвычайно широко. Сестроёбство однозначно опаснее иных форм инцеста — прежде всего потому, что в нём котируется любовь к младшим сестрёнкам, зачастую пубертатным или допубертатным. Это создаёт известную всем асимметрию ресурса, когда один партнёр имеет опыт, физическую силу и финансы, от которых зависим второй партнёр. Зачастую такие младшие сестрёнки в силу возраста не осознают, чего они хотят, и соглашаются на петтинг или половой акт из вежливости или боязни потерять братскую любовь. Это роднит ситуацию с педофилией, но, в отличие от неё, среди сестроёбов куда больше несовершеннолетних.
Матушка смотрела на меня по-змеиному, не мигая. Она явно была готова нанести словесный удар, но выжидала.
— На фоне опасности сестроёбства Радфемским взводом было предпринято множество операций, в основном по ликвидации сестротредов в бредачах разных имиджборд и на отдельных сайтах, — продолжила я. — Для присутствующих не будет секретом, что большая часть этих налётов спланировано мной, и именно борьбой с инцестом я и заслужила свой позывной. Сейчас всё куда обширнее. Сегодня я готова порадовать присутствующих тем, что мне удалось найти штаб, откуда сестроёбы распространяются по всей сети. Он перед вами. Сестроебач, или /fucksys/ Нового Нульчана — основная ставка сестроёбов, которой, по данным моего оператора, управляет НИИ-Сан. Штаб, дайте его досье и рассчитайте уровень опасности.
На экране всплыло такое знакомое лицо. Я старалась на него не смотреть и читала список преступлений.
— Как видите — организация тренировочных лагерей, распространение запрещённого порноконтента, координация налётов на силы Радфемского взвода, финансирование террористов из "Мужского пути" и "Квартиростроя", вовлечение малолетних в производство порнографии, пропаганда сексуального насилия и абьюза. Список можно продолжать. Уровень опасности — 34 балла из 50 возможных, что делает возможным направленную операцию по поиску и ликвидации...
— Хорошо, — перебила меня Матушка, сощурившись. — Штаб, расчёт времени в пути до указанной цели.
— Достижение цели лакунарным путём невозможно. Необходимо использование транслакунарного привода.

Я подняла руки и улыбнулась.
— Вот именно в этом и проблема. Лакуна Нового Нульчана недоступна извне. Он слишком мало существует и недостаточно заполнен для того, чтобы его лакуна соединилась с нашим потоком.
— И что вы предлагаете, генерал? — Матушка сложила руки на груди. Её массивная надзоровская трость с выгравированными законами покачивалась на цепочке, надетой на запястье.
— Я предлагаю использовать любое подходящее судно с транслакунарным приводом. Мы пройдём по доброчановскому потоку и преодолеем межлакунарную гряду около Леса Хуйцов. Суммарно это затратит около пятисот эквивалентов энергии, если учитывать и обратный путь. Увы, такое судно только одно — крейсер класса "Нетсталкер", закреплённый за первым радфемским Батальоном и конкретно — за Матушкой, генерал-майором Радфемска. Поэтому я предлагаю снарядить команду из лучших оперативниц и отправиться туда немедленно. Добровольцы есть?
— Стоп, — подняла руку Матушка. — Штаб, рассчитать и отобразить смещение лакун.
Пятна поползли по экрану. Большое голубое пятно под Нульчаном потемнело и медленно поползло к основному потоку. В момент их соприкосновения визуализация остановилась.
— Есть. Нульчан войдёт в доступную лакунарную сеть через... приблизительно четыре недели.
— Отлично, — кивнула Матушка. — Тогда и предлагаю начать операцию.

— Это исключено! — повысила голос я. — Вы все в курсе, насколько сильно активизировались сестроёбы за последние две недели, не так ли?
— Мы в курсе, — Матушка раздражённо вздохнула. — Но, во-первых, мы не уверены, что именно из Сестроебача производится распространение подготовленных кадров. А во-вторых, мы не можем позволить себе гонять крейсер на край Сети. И тем более, я не передам его вам под управление.
— Я не предлагала. Вы можете возглавить операцию, генерал-майор.
— Я могу, — кивнула она ещё раз. — Но я не буду.
— Почему?! — спросила я, стараясь сохранить самообладание. Старая сука всерьёз решила обломать мне операцию?!
— Потому что я не уверена, что он опасен, — проговорила она. — Я не хотела, но давайте я сама это продемонстрирую. Штаб, перерассчитать уровень угрозы НИИ-Сана...
Матушка оскалилась. Я поняла, что сейчас будет.
— ...исключив из базы все сообщения о его преступлениях, оставленные генералом Имотой.

Я не стала смотреть на экран. Я понимала, что там сейчас написано.
— "Преступник не найден", — прочитала генерал-майор. — Иными словами, база не знает ни о каком НИИ-Сане. Зато о нём знаете вы. Даже фотография, которую вы прикрепили к делу — сделана вами. Вы предвзяты, генерал.
— Я собирала чужие сообщения, — глухо проговорила я. — По всей Сети, и заливала их в базу. Я не предвзята. НИИ-Сан действительно опасный преступник, которого мы в силах остановить.
— Кто-то из присутствующих слышал про НИИ-Сана не от генерала Имоты? — ухмыльнулась Матушка. В зале повисла тишина. — Как я и предполагала. Я не буду возражать. Берите людей или самостоятельно отправляйтесь в атаку на Сестроебач, НО после того, как лакуны соединятся. Я не собираюсь рисковать своими людьми и единственным транслакунарным крейсером ради ваших догадок.
— Все свободны, — ответила я, вздохнув. Что же, придётся.
Выходя из штаба, я споткнулась и врезалась в Матушку. Та пошатнулась, но опёрлась на трость и удержалась. На секунду я подумала, что она меня ударит — так перекосило у неё хлебальник.
— Генерал, выспитесь, пожалуйста, — сказала она и ухмыльнулась.
Я быстро удалилась, прикидывая, как быстрее добраться до комнаты Ивы.

— Куда лезешь... куда лезешь, блядь... — шептала себе под нос Матушка, направляясь в офицерский жилой блок.
Её мелко трясло, и она не смотрела на лица прохожих. Вооружённая гвардейка без слов пропустила её в жилой блок, где Матушка влетела в прихожую и открыла дверь своего обставленного редкостями кабинета. Она должна немедленно его оповестить. И как эта тварь с шилом в заднице вообще вышла на НИИ-Сана?!
Плотно заперев дверь, выругавшись и пообещав себе срочно найти формальный повод, чтобы выкинуть маркитантов из Радфемска, Матушка полезла в карман биткоинитового мундира.
И не нашла свой коммуникатор.

— Ангарный штат, — проговорили в коммуникаторе. — Жду указаний.
— Говорит Матушка-1, — сказала я, старательно копируя интонации бывшей владелицы устройства и минуя последние метры до двери комнаты Ивы-снабженки. — Срочно готовьте мой крейсер для взлёта. У вас пять минут.

Палуба маркитантов не стала свободнее, тут до сих пор было куча людей и множество челноков. Я скользила по ним взглядом, удерживая еле поспевавшую Иву за запястье. Если бы хоть у одного из этих кораблей был привод... Но нет, это были самые обычные полугрузовые челноки с редкими пушками на корпусе.
— Внимание! — прозвучало в динамике. — Всем постам, немедленно задержать Имоту-десять. Повторяю, задержать Имоту-десять!
Да хуй там. Маркитантам было плевать. Многие из них очень давно и плотно болтались на всех возможных базах, скупая разный товар, и лезть в чьи-то дела они точно не станут. Привыкли уже, что инициатива наказуема, а потеря связей хотя бы с одной фракцией сильно снижала конкурентоспособность.
Но не только маркитанты присутствовали в зале. Я видела несколько знакомых лиц из пятого батальона, которые, завидев меня, замерли и вприпрыжку направились в мою сторону. Одна из группок стояла ровно у выхода в коридор, ведший к первой палубе, где уже дозаправляли и перезаряжали крейсер Матушки.
— У меня идея! — Ива взяла из моих рук коммуникатор. — Тут же есть где-то громкая связь? А, вот! Матушка бы точно не забыла бы!
И девушка громко произнесла в коммуникатор:
— Внимание, маркитанты! На шестую палубу только что прибыла оперативница, собиравшая хабар с бывшей ставки Надзора! Торопитесь! Люстры, мебель, сок! На всех не хватит!

Толпа встала как вкопанная и, мгновенно сориентировавшись, ломанулась в коридор около нашего. Заметившие меня оперативницы оказались увлечены толпой. Я и Ива шмыгнули в коридор и бегом направились прямиком на первую палубу.
— Я её знаю, — проговорила я на бегу, запихивая коммуникатор Матушки поглубже в карман брюк, когда тяжелые ворота Первой палубы приблизились.
Из-за угла выскочила оперативница, на бегу пытаясь выхватить гуромёт. Совсем зелёная, как мне вдруг подумалось.
— Не двигатьс... — выкрикнула она, когда я поравнялась с ней и двинула в морду. Молодая оперативница упала на землю как куль с дерьмом.
— Прости, не время объясняться, — я прыгнула на дверь, которая вылетела, хоть и отодвигалась внутрь. Я впервые оказалась на двухэтажной палубе перед крейсером, стоящим передо мной грузовым отсеком. Его сетевые двигатели уже вовсю вибрировали. Я, не глядя, влетела прямо в нутро корабля. Ощущался знакомый запах озона. Взяв ствол на изготовку, я побежала вперёд, внимательно заглядывая в каждое помещение. К счастью, корабль, когда я добралась до капитанского мостика, оказался абсолютно пуст. На экране были индикаторы топлива и боезапаса.
— Нам очень повезло, — присвистнула Ива. — Заполнен плотнее некуда.
— Корабль, — произнесла я. — Взлёт через десять секунд!
— Взлёт невозможен, — сообщило оборудование безэмоциональным мужским голосом. — Установлена погрузочная блокировка. Невозможно закрыть грузовой люк. Пожалуйста, разблокируйте грузовой люк, отключив погрузочную блокировку из грузового отсека.
— Блядь... — прошептала я. — Оставайся тут. Я сейчас схожу и закрою. Это приказ!
Ива кивнула. Она была перепугана донельзя. Погони и бессонная ночь явно её вымотали, и она еле держалась на ногах.

Я, не опуская давно снятый с предохранителя гуромёт, прошла через весь корабль в обратную сторону. Но мои опасения оказались ложными — даже за грузовым люком виднелся тот же пустой трап. Никаких мстительных сил.
— Неужели, — прошептала я, расслабляясь. Кнопка разблокировки подсвечивалась мерцающей лампой, и я протянула к ней руку. В затылок упёрлось нечто очень тонкое и раздался звук взводимого курка.
— Руки, — прозвенел за спиной голос Матушки. — Руки, я кому сказала!
Блядь. Вот так просчёт. Я покорно подняла руки, и гуромёт упал на пол грузового отсека.
— Умница, а теперь пошла вперёд. На выход.

Жизнь не проносилась у меня перед глазами, но я приблизительно понимала, как дальше будут развиваться события. Матушка обвинит меня в измене перед трибуналом. Скажет, что я планировала продать секретные разработки учёных Радфемска. Скажет, что я всегда ей завидовала и хотела убить, чтобы захватить власть над городом. Она и уберёт меня, и получит формальный повод закрутить гайки. Хорошо устроилась.
— Легенду для трибунала уже придумала? — усмехнулась я.
— Спокойно, ты до него не доживёшь. Пошла! — Матушка пихнула меня стволом в затылок. — Вон с моего судна.
Я ступила на трап.
— Тогда можно последний вопрос?
— Валяй, — хихикнула Матушка.
— На НИИ-Сана действительно не было никакой инфы, кроме моей?
— Была, конеч...
Болтливость и желание сделать из всего шоу всегда были слабостью Матушки. Сейчас, когда она на мгновение потеряла концентрацию, я легко ушла влево. Револьвер выстрелил, оглушив меня, но я уже, выхватив нож из ножен, вогнала его Матушке в бедро по самую рукоять.
— А-А-А-А-А!!! — заорала она, хватаясь за ручку ножа обеими руками. Револьвер выпал, и я пинком отправила его на нижний этаж. Не теряя Матушку из поля зрения, я спиной вернулась в грузовой отсек и нажала на кнопку.
— Блокировка снята. Осторожно, грузовой люк закрывается.
Створки смыкались мучительно медленно. С безумным взглядом Матушка поднялась на целой ноге и выхватила неизвестно откуда взявшийся маленький пистолетик.
— Бля! — крикнула я и спряталась за ящик. Раздалось три выстрела, и люк с лязгом затворился.
— Проверка систем завершена. Подготовка к старту. Пожалуйста, займите места. До старта десять... девять...

Я поднялась и огляделась. В проходе стояла Ива с каким-то дерьмовым пистолетом в руках. По её форме медленно расплывалось три красных пятна. Она посмотрела на меня и улыбнулась.
— Извини, не смогу составить тебе компанию. Возьми, — она протянула мне коммуникатор. — Это важно. Там все маршруты.
— Семь...
— Я же приказала! — проговорила я, принимая из её рук обломки коммуникатора, в который попала одна из пуль. — Оставалась бы на месте. Зачем?!
— Шесть...
— Я полезная. Я сделала что-то хорошее, — она улыбнулась. — Я полезная.
— Пять...
— Спасибо, Ива, — сказала я и прыжками бросилась на капитанский мостик.
— Четыре... Три...
За собой, среди грохота набирающих мощность стартовых двигателей, я услышала тихий звук падения тела. Я осталась одна.
— Два...
Ворвавшись на мостик, я влезла в кресло капитана и пристегнула ремни.
— Один...
Что-то в моей жизни явно пошло не так.

Суббота близка. Это была первая мысль, которая посетила Котофея, когда он открыл глаза. Его разбудил вой пылесоса — сестра в шортах и рубашке металась по квартире, наводя везде порядок. Пятничная уборка. В следующую пятницу будет его очередь... Если у него ничего не получится. Ему пообещали, что всё изменится.
Приняв душ, Котофей скрепил патлы чёрной резинкой, почистил зубы и нацепил свежую смену одежды. На расчёсывание он привычно забил болт. Разогрев себе пирожок, парень сел за обеденный стол.
— Ты слышал? — спросила Дора. — Уже весь район гудит.
— Что? — Дорофей поднял глаза, удерживая в руке пирожок и уже собираясь вогнать в него зубы.
— Его убили, — беззаботно сказала Дора и полезла за апельсиновым соком в холодильник, встав на цыпочки. Её рубашка задралась, явив поясницу. Котофей негодующе отвернулся.
— Кого убили?
— Пиписькотряса. Ну, или ещё одного любителя демонстрации гениталий из нашего парка. Валялся посередине дорожки с членом в руке, в одном плаще, как в каком-то паршивом анекдоте, — Дора отхлебнула прямо из пакета. — На местном форуме пишут, что насчитали в нём два десятка пулевых отверстий, а ещё следы избиения. Видимо, не тому человеку прибор показал. Предполагают, что это его из ПП расстреляли.
— Чудеса на районе, — пробормотал Котофей с изрядной частью пирожка во рту. — Даже не знаю, стало ли на улице безопаснее или наоборот.
— Ага. Может, сходим, поглазеем на место преступления? — Дора закинула пакет обратно в холодильник. — Кровищу небось ещё не отмыли.
— На хер, на хер! — улыбнулся Кот, заглатывая кусман пирога. — Сегодня я готовлю, купи баранины, два пакетика муки, семьсот пятьдесят грамм болгарского перца, пачку каких-нибудь орехов.
— Окей! — Дора направилась в свою комнату, потягиваясь и сладко зевая во все тридцать два. — Ах! Совсем забыла! Я сегодня на радиорынок, потом на почту, вроде экструдер должны доставить. Буду в Азбуке, тебе что-нибудь купить оттуда?
Котофей задумался. Он бы не отказался от местной мороженки, но, припомнив цены, отрицательно помотал головой:
— Я сам пойду выйду, по парку пройдусь, над ужином подумаю, всякое такое...
— Удачи тогда! — Дора скрылась в своей комнате.
Котофей, доев и отлив, вымыл руки, посмотрел на своё изображение и улыбнулся, как дебил.

Солнце припекало, и шнырявшие повсюду каникулярные школьники носили всего ничего, поголовно были в кепках и лизали мороженое всех сортов, иногда по несколько человек на один рожок. Котофей же был одет так, будто в Гисметео пообещали кислотные дожди с ядовитым градом из спидозных игл — плотная рубашка на майку, джинсы до земли, говнодавы, а вот на голову он ничего натянуть не додумался и теперь страдал. Он шёл по координатам и решил срезать через парк. Точка маршрута была в трёх километрах от его дома, за школой, куда в сентябре он обязательно вернётся. Это осознание его не особо грело, но что поделать? Выпускной класс, ЕГЭ, какой-то вуз. Отчим убеждал его идти в электронщики или в архитектуру, мама же отмалчивалась, но Котофей знал, что её давней мечтой было загнать его в органы, к своим бывшим коллегам. Бизнес развивался, и Котофей надеялся, что можно будет просто выучить язык и уехать помогать за раздутую "родственную" зарплату. В общем, пинать хуи. Дорофей вообще любил пинать хуи, и доказательства тому были записаны в классном журнале.
В парке было полно малышни, прямо на газоне были расстелены одеяла и прочие тряпки, на которых творился пикник. Кот ушёл поглубже, надеясь набрести на нужную тропинку к школьному выходу, но неожиданно заметил бурые пятна на плитке.
— Вот оно как, — сказал он тихо и пошёл дальше. Он даже не заметил, как из полулеска вслед ему вышла фигура и неслышно пошла вслед за парнем.

Котофей шёл, одним ухом слушая анимешные саундтреки. Погружённый в невесёлые мысли, он почти отвлёкся от задачи, которую дал НИИ-Сан, и шёл как будто просто в школу.
Школа показалась вскоре, понтовая, с недавно отремонтированными стенами и раскрашенным забором. Закрывая глаза рукой, Котофей обошёл её и направился дальше, меж заполненными людьми дворами. Жар уже спадал, но пекло всё равно нехило. Котофей вспотел, и, петляя по карте со смарта меж дворами, наконец дошёл до нужного дома.
Дом как дом. Панельный, выкрашен в синий и белый, какой-то популярной серии, которую можно было найти по всей Москве, не исключая и их округа. В нём не было ничего интересного, и Котофею пришлось обойти дом по кругу, прежде чем он нашёл. Вывеска "Аптека" со стрелкой, ведущей в подвал. Сглотнув ком в горле, Котофей присел на скамейку, собираясь с силами. Он прочитал название препарата, которое послал неизвестный доброжелатель с Сестроебача, и постарался запомнить. Надо же уверенно сказать, чтобы не было сомнений.
Собравшись с силами и несколько раз вдохнув и выдохнув, Кот вытащил из кармана денежные знаки и бегом побежал по лестнице.

За евроремонтной типовой дверью оказалось небольшое помещение, размером не сильно больше их гостиной. Полукругом от вошедшего стояли белые стеллажи с лекарствами и бадами. Целый ящик был отведён под кондомы и околополовую атрибутику. Котофей пришел в ужас от цен на смазку. И так сейчас везде! — подумал он с содроганием.
В кассовом окошке сидела девушка с длинными волосами, вкрай наштукатуренным лицом и острыми по виду ногтями, которые она ровняла стеклянной пилочкой. Котофей подошёл поближе. Девушка не отреагировала, только перестала пилить ногти.
— Мне... — забормотал Кот, смотря в кафель пола. — Мне...
— Мо-ло-до-ой человек, говорите громче, — безразлично сказала девушка. — Вам презервативов?
— Мне бокассан! — выдавил из себя парень и замолчал.
— Чиво-о? — протянула девушка. — Баклосан, что ли?
— Д...да!
Не поменявшись в лице, девушка вытащила откуда-то коробку и положила на прилавок.
— С вас четыреста восемьдесят семь рублей пятьдесят копеек, — сказала она, всё так же глядя на ногти. Кот бросил мелочь на лоток, забрал из горсти десятку, засунул коробочку в штаны и обернулся к выходу. За ним стоял непримечательный мужчина в капюшоне и с седой щетиной.
"Небось за боярышником пришел", — с тревогой подумал Котофей, хотя от неизвестного и не ощущался запах перегара. Котофей обошёл его и потянул дверь на себя, намереваясь выйти, шагнул за порог, как вдруг ощутил разливающийся по животу холод. Похолодевшей рукой он намертво вцепился в ручку двери, не в силах покинуть ступор.
— Му-у-ужчина, вам чего? — услышал он за спиной голос фармацевта.
Это же тот псих, который зырил на его окно пару дней назад!
— Мне, пожалуйста, — что-то щёлкнуло, — что-то от безрецептурной продажи рецептурных препаратов.
И следом за этим — сдавленный крик и три оглушительных хлопка.

Котофей мгновенно вырвался из ступора и вылетел за дверь. Взлетая по ступеням, он неожиданно ясно осознал — это конец. Сейчас тот псих, застреливший аптекаршу, выйдет и всадит в Кота всю обойму, как в свидетеля. Не раздумывая, Котофей обогнул здание и помчался к бульвару. Убивать его в толпе этот псих не станет, во всяком случае, Дорофей на это очень надеялся. Он бежал, понимая, что возвращаться домой не вариант, если щетинистый видел его в окно, но вместе с тем он не знал, где ему спрятаться. Котофей бежал так, как не бегал даже в пятом классе, когда случайно подбил глаз хулигану, хотевшему отобрать у него карманные деньги. Быстро одолев расстояние до Северного, парень огляделся и никого не увидел. Отдышавшись, он добрался до ближайшей остановки и сел на троллейбус, шедший к его дому. Когда троллейбус тронулся, парень вспомнил о гражданском долге и полез в карман за смартфоном. Была не была, уж не начнут копы с хохотом проверять его карманы, если он просто сообщит о преступлении? А вот перспектива отвечать на множество вопросов потом парня совсем не привлекала. Парень быстро набрал единый номер и прислонил телефон к уху. Прозвучало два длинных гудка, после чего щелчок, и в трубке заговорил холодящий голос, который Дорофей уже не в силах был забыть:
— Добрый день, Дорофей Константинович.
— Какого хуя... — прошептал парень, сползая по стене. — Это... как?
— Посмотрите в заднее окно, юноша, — всё тот же голос. — Мне нужно с вами поговорить.
Котофей выглянул и тут же спрятался. По тротуару бодрыми семимильными шагами бежал мужик в плаще. Он рывками приближался, сокращая расстояние, хотя его голос даже не изменился.
— Я никому не скажу. Оставьте меня в покое!
— Я просто хочу поговорить! — голос был спокойным, хотя психопатическая нотка в нём и звенела. — Выходите, и мы поговорим.
Кот с ужасом осознал, что троллейбус неожиданно перестал дребезжать и замедлился. Освещение в салоне моргнуло и погасло. Многотонная машина остановилась, не успев даже зажечь тормозные огни, из-за чего идущая следом машина недовольно засигналила, но сумела остановиться. Задние двери лязгнули и разошлись. Котофей выбежал за них и столкнулся нос к носу с небритым.
— Эй, юноша! — окликнул он Котофея, протягивая руку для рукопожатия.
Мир вокруг посерел и стал вязким, как кисель. Кот думал, как ему поступить. Убегать? Получить очередь в крестец или в спину. Нападение он отмёл сразу — разные весовые категории, плюс псих явно хладнокровнее и имел больше опыта, плюс у него ствол. Ствол...

— А-А-А-А! — завизжал парень неожиданно, тыча в психа пальцем. — У него пистолет! Уби-и-и-ли-и!
Люди стали оборачиваться на психа. Кто-то заметил выпирающую из-под плаща рукоять. Крик усилился. Щетинистый, перестав улыбаться, грустно покачал головой.
— Дурак, — выплюнул он. — Это же ПП, а не пистолет.
В следующий момент псих развернулся на каблуках и на глазах у охуевающей толпы прыгнул прямо на трассу, оказавшись на другой стороне. Ещё несколько прыжков — и он затерялся в зелёных насаждениях, оставив Котофея в ступоре.
— У меня, походу, солнечный удар, — сказал Кот и без сил рухнул на асфальт.

Дора, придя домой уже под ночь, обнаружила брата сидящим за столом и уплетающим мороженое.
— Что у тебя с телефоном? — встревоженно спросила она, сбрасывая рюкзак.
— Я... — парень задумался, — потерял его. Я, походу, солнечный удар хватанул.
— Охуеть... — всплеснула руками сестра. — А сам-то как?
— Да вроде нормально, — Котофей улыбнулся. — Люди оттащили в тень, дали воды, я быстро в себя пришёл. Скорая посмотрела и сказала, что забирать не стоит. Я в порядке. Но ты не представляешь, какая хуйня мне наглючилась! Сейчас расскажу...
Телефон парень не терял, а сломал симку вместе с картой памяти, а саму проклятую звонилку оставил в соседнем дворе на самом видном месте. Парню было противно думать о том, чтобы держать взломанное устройство около себя.

Пришла ночь. Отрегенившийся Дорофей и Феодора с матерком и специями жарили стейки из барана. Человек в плаще стоял около дома, подняв голову и взирая на их окна, которые ещё светились в наступившей ночи. Человек в плаще плакал, и его слёзы смешивались с проливным дождём. Он не мог избавиться от голосов.

Полёт продолжался уже около четырёх часов. Крейсер был пошустрее моего челнока и быстро развил подходящую скорость. Центр пытался выйти со мной на связь, но я его проигнорировала. Вернусь живой — они меня поймут. Не вернусь... ну и не вернусь. Не до бесед мне сейчас.
Обе пачки курева израсходованы. Щиты дважды настроены. Экипировка проверена до малейших деталей. Паки подобраны, "Боббитмастер" смазан ядом и убран в ножны. Я даже разобралась в оружии крейсера и лениво пальнула по шитстероиду из излучателей. Тут было несколько режимов, но наиболее эффективным был гуромёт. Я предельно готова и тщетно пытаюсь расслабиться перед встречей с неизбежным... и с неизвестным.

Моя слава пришла ко мне не сразу. Мало ли очнувшихся посреди сети без еды, воды и почти без воспоминаний? При мне была одна вещь. Я достала фотокарточку из нагрудного кармана.
На ней два человека - парень лет восемнадцати-девятнадцати на вид, со спокойными серыми глазами и какими-то тёплыми, нездешними чертами лица, и девочка помладше, лет четырнадцати, сидящая на диване, подогнув под себя обе ноги — белобрысая, с длинной чёлкой и озорной улыбкой. Эти двое сидят на одном диване. Они отдалённо похожи. Сам снимок цветной, но давно выцвел. Парень со снимка — это НИИ-Сан в молодости. На обратной стороне написано, маленькими латинскими буковками. Я знаю все его преступления, и почти все из них внесены в базу. Однако...
— Я ВЕРНУЛАСЬ! — завизжало вдруг в динамиках. — Привет снова, сука!

Я поглядела на монитор — ровно за мной мчался небольшой авизо, корабль, напоминающий гибрид вибратора и иксокрыла из известной франшизы. На корпусе авизо были закреплены две мощного вида пушки, и если первую я могла узнать, то вторая мне казалась странной.
Пока я размышляла, авизо развернулся и открыл огонь. Белый луч, направленный прямиком в левый двигатель, промчался мимо, лишь ошпарив крыло, ведь я вовремя отклонилась от его курса.
— Привет, Матушка, — сказала я, щурясь. — Я думала, у тебя будет больше благоразумия. Это же твой же крейсер. Ты знаешь, как быстро я разнесу твой говнолёт.
В радиосвязи послышались помехи, напоминающие смех.
— Послушай, Имота, — заговорила Матушка-один снова, уже абсолютно спокойным тоном. — Ты хотя бы помнишь, как мы строили город?
— Да, — я кивнула, продолжая напряжённо следить за мониторами. Авизо не предпринимал попыток атаковать. Я заметила, как корабль кривило от двух пушек, приделанных явно от птички покрупнее. Приделывали в спешке. Значит, уже все, как минимум все в ангаре знают, что произошло.
— Это ведь была твоя идея, не так ли? — продолжала Матушка, то и дело ускоряясь. — Город-укрепление посередине лакуны, мощные силовые стены, дружественные ресурсы... Я просто выполняла, хотя это Я разобралась, как выживать!
— Не неси чуши, Матушка. Ты вернула себе власть над Радфемском сразу, как возникла возможность!
— Да... Именно... Потому что я смогла убедить этих шишек из Фемска... Что у нас есть важная цель, от которой зависит существование сети. И нашей идеи... — Матушка засмеялась. — А что ты сейчас делаешь? Поставила с-свою цель выше... существования нашего проекта...

Я ощутила тревогу. Первой оперативнице было явно не по себе, она с трудом говорила, то и дело задыхаясь.
— Возвращайся на базу, Надежда, — твёрдо сказала я. — Тебя недолечили. Яд с ножа надо было инактивировать.
— НЕ СМЕЙ МНЕ УКАЗЫВАТЬ, ТУПАЯ СУКА! — заорала Матушка и, послав авизо в бочку, открыла огонь. Белый и чёрный лучи вылетели в разных направлениях. Белый снова прошелся по крылу, а чёрный на этот раз угодил в цель.
— Блядь! — крикнула я и послала крейсер в пике. Левый двигатель прекратил работу и начал чернеть на глазах, а потом на его корпусе стали проявляться смутные силуэты.
— Вот ты ебанутая тварь! — крикнула я. — Откуда у тебя вообще ЦП-излучатель?!
Матушка зашелестела смехом.
— Глупая, глупая Имота, — сказала она. — Ты хоть представляешь, что это такое, нагнетать напряжение, чтобы эти неповоротливые курицы из Фемска соизволили выделить немного средств и людей? Мне тебе рассказать, как я расставляла по сети педотреды, как посылала целые батальоны на верную запланированную гибель?
— Ты... Что? — я не отвлекалась, но услышанное сильно меня покоробило. — То есть, это ты...
— Я, конечно, кто ещё, кроме меня! — женщина начала аплодировать самой себе. — Потому что сами по себе эти педофилы недостаточно быстро плодятся. Дали бы задание другому взводу — и всех бы за сутки К ХУЯМ перебили, и что нам делать с остальными угрозами? А? У нас ни ресурсов, ни людей, НИХУЯ бы не было, Имоточка! Понимаешь... Да ты хоть...

Она замолчала. Я переваривала услышанное.
— Да ты даже не осознаёшь... Ваш наивный идеализм... не получает поддержки... Чтобы армия имела шансы на победу... она должна воевать постоянно... каждый... блядь... день.
Матушка закашлялась.
— Надежда, возвращайся на базу, — тихо сказала я. — В твоей крови яд. Он вызывает распад структуры. Введи стандартное противоядие, на базе его полно. Гибернируйся и активируй автопилот. Иначе тебе осталось от силы пара часов.
— Тебя спросить... забыла... — женщина говорила, и с каждым мгновением мне становилось всё более не по себе. — НИИ-Сан и инцест — наша курица... несущая золотые яйца... Дай ему ещё полгода... чтобы распространился пошире... Когда у нас будет свой транслакунарный флот... мы... разорвём его... где бы он ни прятался... а вслед за ним... захватим Фемск...
Я молчала. Я многого ожидала от этой женщины, но распространение тлена, который сотнями калечит жизни...
— Вынуждена тебе отказать, Надежда, — проговорила я, откидываясь на пилотское кресло. — НИИ-Сан умрёт сегодня. Сестроебач будет уничтожен, а остатки его агентов перебьют наши оперативницы. Возвращайся на базу.
Ничего в ответ, только бумажный кашель.
— Ты предвзята, Имота, — просипела она. — Предвзята и глупа. Хочешь убить его? Окей. Но если мы... подождём... то сможем всю Сеть под себя подмять.
— Личное — это политическое, — ответила я, усмехнувшись. — А атаковать Фемск в мои планы пока не входит.
— До встречи на базе, генерал, — Матушка явно скорчила мерзкую мину. — Только если вы вернётесь, помните — этого разговора не существовало.

Я вздохнула. Авизо сбросил скорость и начал разворот.
— Прощайте, генерал-майор, — сказала я и вдавила гашетку. Два луча прочертили пространство Сети и влепились в бочину авизо. Два луча и два начинающих расти бугра.
— Ты! — проблеяла Надежда.
— Я думаю, моему городу будет лучше с нищими идеалистами. И ты для него достаточно сделала, гнида.
Гуромётные заряды кипели, превращая сталь и углепластик в чистый сетевой гной. Тлен захватил и ставшее хилым тело Надежды, проникая сквозь её костюм и, должно быть, заставляя орать от боли. Но радио вышло из строя первым. Бурление покрыло весь корпус авизо и во мгновение он просто... лопнул. В разные стороны полетели остатки металла, кусков мяса и менее симпатичных жидкостей. Мгновение — и весь этот мусор, бывший чудом техники, ливнем хлынул в чёрную бездну межтредья.
Я активировала транслакунарный привод и вместе с машиной отсчитывала последние секунды до его запуска. Прыгая отсюда, мы выжрем кучу энергии, но будем на месте чуть-чуть быстрее. Путь неблизкий.
Да, я очень предвзята. Настолько, что мою предвзятость использовали. Снова гляжу на карточку с парнем и девочкой. Они немного похожи. Большая часть преступлений этого парня внесены в базу, кроме всего одного.
Я переворачиваю карточку. Карандашом, дрожащей детской рукой выведено:
"niisan & imota"

Галлюцинации больше не приходили. Котофей дождался наступления дня и выглянул в окно. Психа он больше не видел. Опыт был стрёмный. Квартира, вычищенная до блеска, казалась Коту чужой, и страшно хотелось оставить где-нибудь подтёк от чая или пустую бутылку от йогурта. Непогодилось, днём Котофей, только проснувшись, свалился в сон ещё на два часа. Канонада дождевых капель не хуже АСМР убаюкивала парня, выбивая все мысли из головы. Доры не было видно, но "Прусак" в прихожей что-то печатал, а из Дориной комнаты доносился запах канифоли. Её комната — бывшая комната родителей, точнее, отчима, потому что мать всегда спала только в гостиной. Константин Егоров, мужчина тридцати с небольшим лет, познакомился с матерью Доры и Доры ещё во время её работы в полиции. Точные подробности встречи Коту известны не были, но он подозревал, что знакомство матери-одиночки-майора с нищим студентом произошло явно не на профессиональной почве. Если Константин и мог быть в чём-то виноватым, так это в каком-нибудь лужении в публичном месте или во взломе провайдера с целью не платить за модем. Впрочем, этим он начал заниматься куда позже, и вайфаистые соседи сверху и снизу уже привыкли к непонятному трафику и даже не ходили скандалить. Расчёт матери оказался очень точным — Константин был традиционным затворником и из квартиры старался не выходить, да и большую часть времени вообще не покидал своей комнаты по заветам Бродского. В довесок к тому Константин слушал странную музыку, любил только начинавшую тогда появляться японскую анимацию, а пять лет назад подсел на пони, завалил половину своей комнаты фигурками из макдака и не только.

Работал домашний отчим переводчиком, последние несколько лет — фрилансером, а когда заказов не было — просто целыми днями смотрел аниме или долго-долго делал странные вещи с компьютером. Когда Кот лет в пять или шесть полез и стал спрашивать, что отчим делает со словами на чёрном фоне, тот улыбнулся и сказал мальцу что-то про портажи. Котофей тогда подумал, что Константин, как его звали все в семье, пишет какой-то роман про порты, про суровых одноглазых пиратов и храбрых морячков, про глубокие воды и таинственные клады. Но роман так и не вышел, и парень охладел к внезапному родственнику, который зато проводил свободное время с уже подросшей падчерицей, обучая её пайке и жёсткому кодингу. А уж случайная встреча Женьки Зарева и Константина привела к тому, что Нерпа пропадал в квартире семьи Котовских сутками. Мама приходила поздно и уходила рано, и её времени с трудом хватало на проверку домашки. Чаще всего они были вчетвером — Нерпа и Константин сидели в одной комнате, а Дора и Дора втыкали в ящик или гоняли Соника на старой сеге. Кто-то мог бы предположить, что коварный хикки соблазнил няшного малолетнего школьника и по-всякому проникал в него, пока дети познавали вторую зону песочного мира с выключателями и ебучими присраками. И да, отчим, конечно, был знатным извращенцем, но в основном учил мелкого не основам отсоса и аналоведению, а вещам похуже, например, программированию на рэдстоуне, редактированию документов в Виме и, страшно сказать, PERLу. В результате Нерпа превратился из просто педовки в педовку со своим сервером Майна и профильной подработкой ещё в восьмом классе.

После того, как родители улетели в далёкие гейропейские дали, Дора долго ходила сама не своя и часами болтала в Скайпе, пока у отчима оставалось время. Сам Котофей с ним не особо общался, хотя и поддерживал добрые отношения. И вот сейчас его роскошная комната с ведром-туалетом, восемью полками с аниме-фигурками и понями, двумя компами и непонятной вещью с толстенным проводом, уходящим в потолок, перешла к Доре. Её Котофей и думал сделать полигоном.
Вчера НИИ-Сан много писал, и всё по существу дела. Сначала рассказывал, в каких пропорциях и дозировках добавлять таблетки в напиток, по ходу спросив у Котофея вес сестры и посоветовав заставить её похудеть. Потом перешел к описанию того, как следует реализовать весь половой процесс, что говорить до и после. Его формулировки были точны, а указания выглядели сухим изложением институтского учебника, а не советами.
"И, главное, держи меня в курсе. И в курсе твоего дальнейшего состояния, и в курсе прогресса. Сегодня будет сложный день, Дорофей."
Дорофей не сомневался.

Дора вернулась вся мокрая и тихо вошла в квартиру, не приветствуя брата. Её взгляд был расфокусирован, и она нервно хихикнула. Пакет с едой был при ней.
— Что? — спросил Кот немного более встревоженно, чем стоило. Сестра тряхнула головой и сказала:
— Я шла, никого не трогала, а тут вдруг ко мне подскочил какой-то бомж и начал нести хуйню.
— К-ка-кой бомж? — сглотнул юноша, аккуратно отводя взгляд.
— Да обычный такой, — протянула сестра. — Небритый, в плаще не по погоде, весь в шрамах каких-то...
— Он... он не сделал тебе больно?
— Не! — сестра рассмеялась. — Он даже не притронулся ко мне. Но ногти... Я никогда не видела, чтобы их столько не стригли. Он сказал, чтобы я была готова к непредвиденным последствиям и куда-то убежал.

Внезапная дилемма постигла Котофея. С одной стороны, ему стоило бы всё рассказать сестре и вместе вызвать полицию, но что, если будут спрашивать, что он там делал? Что, если возьмут на экспертизу комп, мол, чтобы сталкера вычислить? Короче, идея казалась не самой лучшей, и, скрепя сердце, Дорофей промолчал.
— В халфу переиграл, — хохотнул Дорофей.
Телефон на столе опять подал признаки жизни.
— И кто это мне на симку срёт, интересно? — Феодора взяла телефон в руку. — Ну-ка, СМСка...
Она вгляделась в экран и замолчала. Котофей замер в ступоре. Он не знал, как сестра отреагирует на сообщения порноспамера и испытывал непонятный стрём.
— Ва-ау, — Феодора подпрыгнула на месте. — "Внимание! МЧС уведомляет! На территории вашего округа объявлено штормовое предупреждение. С двадцати двух ноль-ноль двадцать четвёртого июня до шести двадцать пятого ожидается порывистый ветер скоростью от двадцати пяти до тридцати метров в секунду".
— Нихуя себе... — Котофей вздохнул с облегчением и поглядел в открытое окно, за которым во тьме хлестал дождь и грохотала молния. — Я думал, просто погода дерьмовая, а тут такое...
— Это же оранжевый уровень, — Феодора положила мобильник на стол. — Я не помню точно, но это же почти ураган! Представляешь, ветер разойдётся, а мы выйдем на балкон и будем смотреть! Спорим, тот билборд напротив рухнет прямо на пристройку и расхуярит в ней окна?! Нельзя такое пропускать!
— А балкон не оторвёт?
— Да не должен... Но проверим! — Феодора улыбалась как ебанутая. — Такое-то событие!
— Какая ты кровожадная, — засмеялся парень и забрал мобильник. Опять вибрация. Новое сообщение. Он на автомате его открывает.

"Я тоже тебя люблю."

Котофей унёс мобильник на кухню и выключил. Теперь не будет мешать.
— Еда там скоро? — Дора притопала на кухню, на ходу подтягивая треники и выправляя из под них свою растянутую майку.
— Не, ещё два часа. Давай я что-нибудь тебе пока сварганю, — парень залез в холодильник. — Может, тебе яишенку?
— Да, пожалуй, не надо. Дай мне тот пакет с персиковым соком...
— Хочешь, я тебе коктейль намешаю? — Кот улыбнулся, вцепляясь в возможность когтями. — Я всё равно собирался выпить коктейля.
— Будь так любезен, — Дора вышла в коридор. — А я пока душ приму, вымокла вся.
Девушка удалилась, шлёпая босыми ногами по линолеуму. Парень дождался звука воды и быстро всыпал порошок в сок, налил в него сиропа и размешал.

И, что порадовало будущего соблазнителя, Дора, выйдя из душа, с видимым удовольствием осушила стакан.
— Сиропа на полкуба поменьше заливай, — только и сказала она. — Как ты только настолько сладкий пьёшь. Ну чё, как там твоё аниме?
— Сейчас схожу посмотрю, — Котофей вышел из кухни, широко улыбаясь. Естественно, он немного соврал, аниме лежало у него на диске ещё с вечера. Ветер дул в прикрытое окно гостиной, вызывая звенящий гул, капли косого дождя молотили стекло. Из комнаты Кот крикнул на всю квартиру, влагая в обеспокоенный голос нотки неудовольствия:
— Да ещё с час! Сидеры, пидоры такие, на раздачу не встали!
Ему было важно чуть задержать её, чтобы к аниме она пришла уже изрядно поддатой. А ещё надо было отчитаться.

"Эй, какого хуя?! Ты зачем срёшь мне на мобильник?" — негодующе настрочил Кот НИИ-Сану. Снова шесть секунд — и ответ.
"Ничего я тебе не сру. Что пришло?"
"Какая-то хуйня про просьбы обнять, про признания в любви..."
Сообщение пришло спустя минуту и изрядно взбесило парня.
"А, это. Не обращай внимания. Как у тебя с сестрой?"
"Это тот псих? Имота-Икс?"
"Я спрашиваю, как у тебя с сестрой?!"
"А я спрашиваю, какого, блядь, хуя это всё происходит?! Что ты вообще такое?! Что она такое?"
Снова долгая пауза.
"Мы люди, которые сделали выбор. Ей не захотелось считать его правильным. Как у тебя с сестрой?"
"Я дал ей препарат. Меня всего трясёт."
"Выпей водки или чего-то спиртного. Ты молодец."
"Мне страшно."
"Мне тоже было страшно. Это нормально. Выпей и иди вперёд до упора. Ты должен показать ей, как прекрасна любовь между братом и сестрой."
Котофей, чертыхаясь, открыл Жертвоприношение Исаака и залип в простую, как пять центов, игру. Из плена игры он выпал только через час, когда приехал курьер с хавкой.

Кот с удовольствием уплетал пиццу, пока сестра сидела рядом, откинувшись на спинку дивана, и жевала один несчастный кусок.
— Аппетита нет? — участливо спросил Дорофей.
— Да, — сестра положила корочку в коробку. — Наелась. Вообще, чувствую себя необычно. Голова кружится.
— Может, погода влияет? — Дорофей схватил второй кусман, внутри себя скрыто ликуя. Значит, не попутал-таки дозировку! Точно в срок.
— Наверное. Но мне хорошо. Давай уже смотреть аниме.
Из кухни раздалось дребезжание и звук падения чего-то на пол. Дора подскочила:
— Опять, что ли, мыши из вентиляции сыпятся?
— Сиди! — Дорофей вскочил. — Ты пока ящик настрой, на вот, — он кинул девушке флешку. Флешка стукнула ей по лбу, и только после этого Дора вытянула руку.
— Ну и дела! — засмеялась она. — Сегодня не лучший день для занятий спортом. Может, реально атмосферное давление?
Речь её была собранной и не переходила в мычание, как от алкоголя.

Кот торопливо ушёл на кухню и увидел причину раздрая. Внутри у него похолодело при виде лежащего на полу мобильника. Экран того горел. На вибрации устройство сползло со стола и рухнуло на кафель, расколотив нижнюю крышку. Парень поднял проклятый телефон и увидел начало сообщения.
"Внимание! МЧС уведомляет! На территории вашего округа объявлено..."
— Я же выключил. Дубль, что ли, приш... — произнёс Кот и открыл сообщение. Шок вспыхнул ледяной волной в животе.
"...сестроёбское предупреждение. Ожидается изнасилование с порывистыми фрикциями частотой до 2 Гц."
Парень замер. Ещё сообщение. Телефон вибрировал в руке, не переставая, пока на него приходили сообщения.
"Нет. Я не хочу, братик. Это неправильно."
"Не надо."
"Ты что делаешь? Не надо. Пожалуйста, мне неприятно."
"Нет, прошу! Давай я как вчера..."
"Не надо!"
"Братик, пожалуйста, остановись."
"НЕТ!"
"НЕТ, НЕ НАДО, МНЕ БОЛЬНО! ПРЕКРАТИ, БРАТИК!"
"ПРЕКРАТИ!"
Нервы парня не выдержали. Он распахнул окно и, размахнувшись, отправил телефон в далёкий полёт. Звук падения до него не донёсся.
— Ну ты идёшь или как? — из гостевой раздался недовольный голос сестры. Заиграл опенинг из "Девочки". Парень постоял у окна, силясь унять дрожь всего тела. Обречённо вздохнув, он достал бутылку водки и сделал несколько глотков.

— Уже иду! — сказал Кот с нарочитой радостью, проверил спрятанный в трусах кондом и вернулся в комнату. Обратного пути не было. Никакой спамер, включающий телефоны на расстоянии, его не остановит.

Время перетекало вязко. Котофей выжидал момента. Момент не наступал. На экране Макото уже поняла смысл татуировки на руке, и вот-вот должно было произойти столкновение велосипеда с синкансёном. Дорофей глядел на экран одним глазом. Его сестра была расслаблена и то и дело роняла голову на плечо брата. Шевеление в штанах достигло апогея, и только задранные колени помогали маскировать свои мотивы.
— Блин, мне давно так приятно не было! — Дора зевнула, сладко потянувшись. — Какое же хорошее у тебя аниме!
— А? — Парень выскользнул из головокружительного состояния. Желудок неприятно бурлил. — Да, есть такое…
— Знаешь… — сестра положила ему руку на плечо, приобняв. — Я не хотела тебе говорить, но у меня такое ощущение, будто я баклофеном объебалась. Всё так плывёт!
— Ты что… Эээ, то есть, чем? Боко…
— Баклофеном, — хихикнула сестра. — Такая приятная штука… Ну, аптечный препарат. Ты не знаешь. Он так мягко прёт, как алкоголь, но только ты не заторможен. Блин, жалко-то как, что у меня пузырёк последний кончился… Я бы тебя угостила. Вместе бы поглядели аниме какое-нибудь.
— На аптеке торчишь? — обеспокоенно произнёс Дорофей, подтягивая колени к самому лицу.
— Ты только мамке не говори, — хихикнула сестра. — Константину можешь рассказать, он знает, меня уже ругал, но он и сам не прочь… Да ладно, торчать — это марафонить на нём, а я раз в месяц съем и всё. Потом с ливером проблема, да и блевотой захлебнуться можно… но в целом он не самый злой. Мне от него обычно хочется кодить. Конечно, так, как в первый раз, он уже переть не будет, толер от него немножко растёт таки, ну, в общем, тебе понравится. Я знаю одну точку, там его всем желающим продают.
— За школой? В подвале? — севшим голосом сказал Кот, покрываясь испариной.
Дора заржала, обратив взгляд в потолок.
— Ну ты у меня и прошаренный, братишка! Не, там Подвальная Сука, у неё все лекарства палёные, а в баклофене вообще дозировка раза в полтора занижена, один сахар ебучий. Бери лучше у Бабушкинской, там во дворе есть подвальчик, где сидит добрый старичок, его все зовут Дядюшка Шульгин, потому что у него реально такая фамилия, забавно, да? Он и продаст, и дозировку подберёт, и про опасности расскажет, и на флешку может пару альбомов старого сай-транса или запрещённой литературы записать. Его в нашей школе все знают. Вот у него бери.

Котофей сидел, склонив голову в колени. Он думал, что всё может быть хуже, но и не подозревал, что настолько. Значит, вместо дозировки, способной склонить Дору к сексу, он дал ей её обычную, и у неё это средство изначально не могло вызвать никаких таких эффектов. Надо признать, что у него ничего не получилось.
— А вообще, ты такой классный, — Дора засмеялась и взъерошила волосы Кота. — Я никогда не думала, что с тобой удастся так наладить контакт. А ещё какой тёплый…
Она нагло прижалась к Котофею, обняв его за плечи.
— Всё такое тёплое и мягкое… — прошептала она.
За окном полыхнула молния. Послышался щелчок. Свет в квартире погас.
— Опа, ёб меня за ногу… — прошептала Феодора. — Чё это, молнией ёбнуло?
Котофей понял, что его момент настал. Он ответно обнял Дору. В свете полыхнувшей через пару секунд молнии он увидел светящиеся мягким отраженным светом глаза девушки.
— Я люблю тебя, сестричка, — прошептал он.
— Я тебя тоже, но… может, пойдём и посмотрим на щи… — пробормотала она, но Кот заткнул её поцелуем.

Он не умел целоваться. Поцелуи в загривок Нерпы не считались. Поэтому поцелуй прекратился спустя пару секунд.
— …ток, — сказала Дора ошеломлённо. — Ты чё?
— Я так люблю тебя — выдохнул парень, целуя Дору в шею. Девушка разомкнула объятия, и её руки застыли в воздухе в недоумении.
— От тебя спиртягой прёт, — мягко сказала она. — Ты пил?
— Я хочу тебя… — Котофей дотронулся до груди сестры.
— Ты в своём уме? — Дора вскочила. Правда, голос она не повышала. — Ты перепил. Бывает.
— Но почему? — Котофей вошел в образ соблазнителя и теперь дышал тяжело, как астматик, и глядел на девушку с улыбкой. — Я же так тебя люблю, мне так нравится твоё тело. Ты ведь тоже любишь меня?
— Определённо, — сказала сестра. — Но не в сексуальном плане. Таких мыслей у меня нет.
— Тебе понравится. Ну же, ты хочешь этого, просто стесняешься! Знаешь, как я долго шёл к этому?
— К чему — к этому? — Феодора усмехнулась. Выражения её лица Котофей не видел, но ему казалось, что она была испугана. — К тому, чтобы выпить и нести бред, которого ты начитался в куртуазных романах и на своём любимом Стульчике? Остынь, брат.
— Да перестань! — Котофей силой усадил Дору на диван. — Что ты как целка, сама же ко мне жалась!
— Отцепись от меня! — Дора отодвинулась. Парень с рыком опрокинул её на диван и запустил руку под майку. Сестра вздрогнула, пока второй рукой Котофей вцепился в резинку её штанов и потянул её вниз.
— Я хочу доставить тебе удовольствие! Ты забыла, чего действительно хо…

Дора размахнулась и со всей силы ёбнула Котофею в висок. Опешив, тот скатился с дивана и приземлился на четыре кости. Мир поплыл, и желудок отказал парню — его вывернуло на палас остатками полупереваренной пиццы. Видимо, рвотные конвульсии стали последним стимулом — парень сладко застонал и ощутил, как густая сперма изливается прямо в штаны, заставив парня приземлиться лицом в кислую массу. Загорелся свет, заурчал на кухне холодильник.
Котофей попустился. Он оглянулся — перевёрнутый журнальный столик, подушки, разбросанные вокруг дивана, по телевизору вертится штормовое предупреждение и погодный дядька рассказывает про опасные регионы. Дора стояла в углу с оторванной от столика ножкой в обеих руках. Её пальцы побелели, а на лице была написана буря эмоций.
— Дора, м-м-милая… — парень встал, всхлипнул и сделал шаг в сторону сестры, прямо в блевотину.
— СЪЕБИ ОТСЮДА! — дрожащим голосом завизжала девушка, взмахнув импровизированной дубинкой. — СЪЕБИ НАХУЙ ОТСЮДА!
"Что же ты натворил…" — прозвучало в голове парня. Он ещё раз всхлипнул и побежал в прихожую. Куда угодно, только не оставаться здесь!
Дора за ним не гналась. Она всё так же стояла в углу, так и не поправив сползшие штаны, обнажившие выпирающие кости.

Уши залил пульсирующий гул. Котофей нёсся вниз по лестнице, то и дело всхлипывая. Слёзная пелена заволокла глаза. Он врезался в целующуюся парочку, чуть не столкнув их с лестницы. Вслед нёсся мат, кто-то вцепился в майку Кота, но он припустил по лестнице и преследователь остался сзади. Мир был на редкость неповоротливый, зато мысли болтались в голове, врезаясь в черепушку, болезненно пульсировали, четыре обруча опоясали голову, раскалывая её болью.
"Что я натворил. Как я ей теперь в глаза посмотрю? Чуть не изнасиловал… Пиздец."
Последнее слово колыхалось в голове, мерцало, отдавалось омерзительными оттенками. Домофон глючил, Котофей просто врезался в дверь. Локоть отдался болью, немного отрезвив парня. У подъезда орлом сидела пара парней с соской пиваса, которые смотрели на легко одетого парня с выражением шока на простых лицах.
"Я не могу так продолжать. Нужна помощь."
Сердцебиение и ПИЗДЕЦ полыхали в расторможенном алкоголем мозгу. Парень с ужасом смотрел на гопоту. Ему казалось, они уже все знают.
"Все знают. ПИЗДЕЦ."

Пиздец.

Дорофей Котовский понуро шел через двор быстрым шагом. Спустя десять шагов его скрутило, и Кот ещё раз смачно блеванул себе на ногу, но взял желудок под контроль. Мерзкий привкус изо рта, впрочем, никуда не делся. Дорофей захотел позвонить единственному другу. Ему казалось, что только Нерпа может его выслушать без осуждения. Однако телефон после вояжа из окна лежал где-то во дворе, превратившись в кашу, и самое страшное, как казалось Коту, мог вполне продолжать получать СМСки.
"Ты всё испортил."
Пиздец!
"Всё испортил."
ПИЗДЕЦ!
"Ты сломал девочке жизнь"
ПИЗДЕЦ!!!
"Ты не сможешь списать всё на алкоголь. Похоть, тобой управляла похоть, идиот, уёбок, спермотоксикозное ничтожество."
ПИЗДЕЦ. Деревья угрожающе колыхались под порывом ветра. Они всё знали. Из всех окон смотрели лица, внимательные лица.
"Всё окончено. Безумный и больной. Теперь Дора тебя ненавидит, а ведь ты её…"
— Заткнись, сука! — Котофей заорал на всю улицу. На улице было пусто. Оранжевый уровень опасности. Рассылка штормовых предупреждений. Ни один ебанутый не отойдёт на пять метров от двери.
"Заткнись сам, ты уже достаточно наговорил."

ПИЗДЕЦ. Дождь хлестал так, что Котофей промёрз насквозь спустя минуту. Он бессмысленно брёл к дому Зарева. Самый короткий путь — срезать через парк и надеяться, что родаков не будет, а Нерпа в очередной раз будет занят собой или серваком.
"Думаешь, он тебя поймёт? ХА-ХА-ХА", — голос не унимался. — "Ты залез в штаны к своей сестре! Захотел секса, зная о том, что тебе достаточно прийти к нему домой, расстегнуть ширинку и показать пальцем вниз! Конечно, поймёт! Ещё как! АХ-Х-Х-ХА-ХА-ХА!"
ПИЗДЕЦ. Порывистый ветер пронёс мимо ворох жестянок с омерзительным клёкотом. Где-то разбилось стекло.
Откуда-то издалека раздался визг тормозов. Из темноты вырвался огонь ксеноновых фар. Под свет фонаря в десяти метрах из ниоткуда вылетела чёрная машина-минивэн, затонированная до жопы. Машина врезалась в бок белой девятки и остановилась. Дверь открылась, и с водительского места вылезла такая знакомая фигура. Вчерашний псих смотрел на Котофея прямо.
"Давай. Расскажи ему. Он уж точно тебя поймёт, конечно! Молись, чтобы он убил тебя быстро."
Псих обогнул машину и направился к Котофею. Его рот шевелился, но за шумом сигналки обиженной девятки было ничего не слышно. Кот замер в ужасе, но всего на полсекунды, после чего с криком помчался в сторону парка.
"Куда ты бежишь, сестроёб-насильник? Хочешь умереть усталым?"

ПИЗДЕЦ. Как в рапиде, Дорофей рванулся через трассу. Несмотря на непогоду, машин было дохуя, как и скорости, которую они развивали на мокром асфальте.
"УБЕЙ СЕБЯ, ТВАРЬ! УБЕЙ! СМОЙ КРОВЬЮ СВОЙ ПОЗОР!"
Сердце колотится: ПИЗ-ДЕЦ! ПИЗ-ДЕЦ! Гудки воют — ПИЗДЕЕЕЕЕЕЦ!
— Стой, идиот! — крик психа сзади. Слева вой. Котофея ослепляет свет фар и оглушает вой огромной фуры.
"УБЕЙ СЕБЯ!" — визжит в голове голос самого Котофея.
— Осторожно! — кричит псих.
— Хватит, — говорит Котофей и закрывает глаза.

Приходит в себя он уже на тротуаре с другой стороны. Фура с воем скрывается вдали. Болит осаднённая поясница и ушибленный локоть. Котофей лежит, а над ним стоит псих. Раньше любой реплики псих наотмашь даёт Котофею несколько пощёчин. Голос в голове мгновенно стихает. Котофей видит странную причёску психа. Капюшон с того содрал ветер.

— Нет, пожалуйста! — Котофей отполз назад, невольно сдирая с себя штаны и потираясь дупой о холодный бетон. — Я знаю! Я преступник! Не убивайте меня.
— Это я — преступник. Ты — просто долбоёб, — сказал псих и подхватил Котофея за тщедушное плечо, рывком поднимая с земли. — Пошли. Надо поговорить.
Котофей было пытался возмутиться, или взмолиться, или взныться — но в бок ему упёрлось что-то холодное.
— Ещё слово — я тебя загондошу, понял? — псих вернул капюшон на голову. — И штаны натяни, я тебя не ебать веду.
Котофей кивнул. Он полагал, что обоссался, но дождь надёжно скрыл этот факт от окружающих.

Неизвестный тащил его в парк. Разошедшийся ветер бушевал ещё сильнее, но дождь снизил силу и почти перестал идти. Миновав траву, неизвестный повёл Котофея через тропинки в гущу полулеска. Та самая скамейка, где они беседовали с Нерпой с месяц назад, замаячила впереди. На ней никого не было, как и во всём парке. Оглушительный стон деревьев отпугнёт кого хочешь. Неизвестный с силой толкнул Котофея на скамейку. Тот послушно сел.
— Ты её трахнул? — сухо спросил неизвестный, убирая узи. — Говори.
— Нет, только… только потрогал… — Котофей шмыгнул носом.
Неизвестный сел рядом. Под рубашкой у него что-то было. Возможно, броник.
— Это хорошо, — сказал он и оскалился. — Значит, цикл разорван. Теперь слушай меня и не перебивай. У тебя много вопросов, и я смогу ответить на большую часть из них.
Котофей кивнул.
— Я не собираюсь тебя убивать, — неизвестный смотрел в небо. — Так вот, начало. Сначала не было ничего, а потом я появился на свет в советской Литве в начале семидесятых, в мелком посёлке у моря. Она догнала меня через полтора года. Моя мать заплатила за её рождение слишком высокую цену. Из больницы она выехала вперёд ногами. Отец стал бухать и превратился в конченое ничтожество. Доставалось и мне, и ей. Однажды он избил её так, что она потеряла сознание. Я разозлился и пришёл в себя уже тогда, когда его голова лежала на полу отдельно от тела. Мне было всё равно, тело я выбросил в топь. Сестре сказал, что он пропал в лесу. Мы остались одни. Тётка по отцу не бухала, но постоянно задирала сестру и доводила до слёз. Меня раздражала сестра. Она, беспомощная и какая-то… какая-то показушно-слабая. Я защищал её от мира. Был вынужден. Тётка однажды ударила мою сестричку — я удушил старую суку во сне, расчленил и выкинул в море, ничего не ощущал, только скуку. Скука-сука.

Неизвестный говорил это всё абсолютно безэмоциональным тоном, а на последней фразе вымученно улыбнулся, но за его улыбкой Кот увидел не радость маньяка, а безграничную тоску. Это испугало Котофея даже больше, чем всё, что тот сказал до этого. Он понял, что рядом с ним сидит не псих, а человек, хотя и пытающийся казаться нелюдем.
— Сестрёнке сказал, что тётя уехала в Москву и бросила нас. Жили вдвоём в двухкомнатке. Сестра подросла. Стала хороша собой. У нас был семейный быт — я закончил экстерном школу и убирался в подъездах, разгружал вагоны, она готовила, встречала меня с работы с улыбкой. Ну прямо муж и жена. И пиздят, что не было секса в СССР. Может, была только любовь, но секс жил в мыслях, оставался. Было, конечно, не до того, но когда мы засыпали на двух разных кроватях, разделённых пустотой в метр — я думал не о симпатичных девушках с экрана и совсем не о фельдшерице со стройки, а о ней. Её же нужно защищать. Позволять оставаться слабой.
Котофей глядел в землю. Мужчина развалился на скамейке и негромко похихикивал, будто готовя кому-то розыгрыш.
— Весь этот порядок казался мне правильным: одни защищают и правят, вторые изображают любовь и подчиняются. Так ведь работает вся система. Вся. И в Союзе было так же. Избирательные права и равенство прав на труд, но изволь работать тут и обслуживать здесь. Да хули я понимал, мне было-то семнадцать, когда я решил ускорить наше сближение.
Неизвестный вздохнул и продолжил куда тише. Котофей внимал. Ему казалось, что сейчас что-то важное произойдёт.

— Ну, и ускорил, — сказал незнакомец. — Начал давить, говорить, что люблю, что все любящие друг друга люди так делают. Давил на любовь и на то, что разочаруюсь. Короче, был малолетним долбоёбом и мудаком. Она, думаю, боялась меня ослушаться. Я целовал её очаровательное лицо, заливаясь словами любви, а она не проявляла никакой инициативы. Просто улыбалась. Как отсталая. Я в порывах страсти лобызал её очаровательное тело, мял молодые грудки, гладил по животу — а она была напряжена как камень. Про пиздовьи ласки и говорить бессмысленно — она пыталась изобразить удовольствие, которое я ей обещал, но ничего не чувствовала. Она никогда ничего не чувствовала. Когда я дал свой пульсирующий член в руку — она с минуту смотрела на него так, будто это не семнадцать сантиметров мяса, а консоль, в которой кто-то открыл Vim. Она не знала, как выйти, как я сейчас понимаю. Не знала, куда деться от этих неприличных и противных вещей, чтобы меня не разочаровать. А мне и того было мало. Хотелось, чтобы ей было приятно. В итоге я, не замечая её протестов и общего настроения, напоил её и трахнул. Это было отвратительно, будто Буратино натягиваешь или "солдатскую жену" из перчатки и матрасов. И страсть в ней внезапно не проснулась. И наконец, когда я был на пике, я взглянул ей в лицо и остолбенел. Я увидел в нём презрение. Разочарование. Увидел в нём, как крошится в мелкую пыль её детство. Я отшатнулся, а она вскочила и, натянув минимум одежды, молча бросилась во двор. Я побежал за ней, выкрикивая её имя, а она выбежала на проезжую часть и… попала под колёса легковушки.

Незнакомец достал сигарету из кармана и запалил. Мимика и движения были настолько же обычными, как если бы он читал кусок мануала или скучную историческую выдержку. Он либо очень хорошо скрывал ощущения, либо ничего не чувствовал.

— Она п-погибла? — спросил Котофей, понимая, что перебивает. Неизвестный замолчал.
— Нет, — ответил он, выдыхая горький дым. — Если бы я знал, как всё повернётся, не стал бы звонить в скорую посреди ночи. Следующая машина прекратила бы её мучения. Нет, я из кожи вылез, чтобы её спасли. И её спасли. Она пришла в себя через трое суток. Было сотрясение мозга, перелом бедренных костей, её изрядно оскальпировало и сломало пару позвонков. Проблемой стало то, что она больше не ходила. Даже когда переломы срослись — она не могла стоять на ногах. Падала без единого звука, как мешок картофана. А ещё она замолчала. Я припоминаю, что доктор говорил, что это последствие сотрясения, а я знал, что это случилось из-за меня и куда раньше. Она не могла говорить — она просто не хотела. То, что с ней произошло, сожгло её изнутри. Я чувствовал себя омерзительно. Она не обращала на меня никакого внимания, просто сидела и молчала. Повернёшь её за подбородок — а она смотрит будто сквозь, куда-то назад. И всё время этот взгляд.
Вдалеке с стоном рухнуло дерево. Котофей вздрогнул.

— Я? — задумчиво сказал неизвестный, выбрасывая окурок на землю. — А что я? Я понял и принял свою вину. Понял, что она просто не хочет жить дальше. Забрасывал ей видеокассеты. Союз пал, сестру отправили домой, и она сутками смотрела на повторе одни и те же фильмы. Я окончательно понял, что не могу быть с ней. Мне было противно. Конечно, и жалко её, но в основном противно. Я продал квартиру, оплатил полулегальный санаторий в Москве и сиделку на десять лет, а сам закончил медтехникум и ломанулся на свежую войну в составе медбатальона. Я не боялся смерти. Я жаждал её. Но… Вокруг меня тоннами дохли солдаты, валили даже моих коллег, а я оставался жив и здоров. Один раз пуля промчалась в сантиметре от виска, но ничего. Вернувшись героем, я устроился в скорую, где скручивал самых опасных вооруженных психов в одиночку, игнорируя все инструкции, закончил столичный медвуз и, наконец, потеряв всякую надежду на смерть, устроился на спокойную работу в НИИ. Познакомился с приятной женщиной, женился, родились дети, но всегда, когда моя жена целовала меня или когда я видел дочь — я ощущал беспредельную тоску, ко мне возвращался ЕЁ взгляд. Моим последним подарком сестре был компьютер, умевший выходить в интернет. Она заходила в него и в ФИДО и что-то читала, но никогда ничего не отправляла. Сутками, как до этого смотрела на повторе аниме… Она очень любила аниме. Впрочем, я тоже, очень много срался в ФИДО на аниме-каналах, познал всю меметику тогдашнего Рунета. Сеть стала моей второй жизнью. Я толком спать не спал, всегда был как обгашенный… Но взгляд, полный разочарования и ужаса, не отпускал меня. Тогда я окончательно понял, что у моей жизни нет продолжения. Я посетил сестру ещё раз. Я зарезал её без малейших колебаний, а следующим ударом вскрыл себе горло. Ни её, ни меня не спасли.
Котофей поднял голову. Неизвестный молчал.
— То есть как не спасли?
— Да так прямо, — усмехнулся мужчина. — Я умер. Каким же идиотом я был, когда решил, что всё так закончится. Ничего не закончилось.

Он скинул капюшон. Громыхнул гром, и парень увидел на голове неизвестного то, что он принял за причёску. Два уха, стоящих торчком. Мужчина прижал уши и по очереди ими пошевелил.
— Тебе это ничего не говорит, — сказал он. — Пока что. Но попытаюсь обьяснить, как мне это рассказали. Интернет — это не просто связанные компы и не просто новый мир. Это новая среда. Сайты, ресурсы, борды, подсети образуют впадины, долины, воронки и ямы. Эти низменности, лакуны иначе, заполняются эмоциями. Человеческими эмоциями — страхом, вожделением, удовольствием, страданиями. Люди, которые проводят в Межсетье слишком много времени и выдают слишком много эмоций, при жизни частично перетекают в лакуны. Кто отдал больше всех — после смерти становится маскотом, если необходимость в маскотах имеется. Тут она была. Моя сестра перетекла в лакуну, а меня реквизировали. Но не целиком. Мне удалось в последние секунды жизни сконцентрировать все свои эмоции… и отсечь их. Гнев, любовь, садизм, обида — всё это унеслось в глубины сети. И теперь перед тобой восторжествовавшее зло, Дорофей — убийца, насильник, психопат, по воле суки-судьбы ставший сверхчеловеком без совести и лишних эмоций. Я ничего к своему прошлому не ощущаю, и вся эта хроника страданий для меня как таблица. Насильно вырезанное же, абортированное начало получило форму, взросло в глубине лакуны, наполненной твоими и чужими фантазиями, и теперь зовёт себя иначе… Впрочем, ты знаешь его имя.
— НИИ-Сан, — выдохнул парень.
Неизвестный кивнул.
— Всё верно.
— А ваша сестра… Имота-икс?
— Не выкай мне, — сказал неизвестный. — Имота-десять. Но ты прав. Как я понимаю, именно НИИ-Сан тебя подтолкнул?
— Да… — растерянно повторил парень. — А зачем ему это?
— Мстит мне, видимо, — псих улыбнулся. — Он бы хотел на моё место или хотя бы разделить со мной эту роль. Маскоты управляют районами городов, бессмертны, бесплодны, обладают крайней выносливостью, и их не трогает полиция. Мы — покровители мира внешнего, родом из мира межсетевого. Выключить, например, троллейбус — дело двух нажатий на смарте.
— А зачем вы… ты… убил ту тётку вчера?
— Да я не зверь, чтобы за такие уж мелочи убивать, — неизвестный смотрел в небо. — Просто отстрелил ей три пальца на рабочей руке. Ей ведь НИИ-Сан сам написал и попросил продать. Мало ли что завтра продаст?
— Если вы всё это знаете, то почему не могли предотвратить продажу?!

Парень вскочил. Мужчина не поменялся в лице.
— Потому что это не моя война, — сказал он. — А твоя. Ты вскормил НИИ-Сана своей похотью. Теперь он обрёл достаточно энергии и ресурсов, чтобы в сестроебач превратились все имиджборды. Его, конечно, остановят, но сколько людей до того момента повторят твой путь? Для этого я тебя сюда и притащил.
— Но как?! Как можно его победить? Он же сетевой! Как мне это сделать?
Мужчина встал. В всполохе молнии Котофей увидел, что незнакомец улыбается, но уже иначе.
— Жизнь как Vim, — пробормотал он, — если уж знаешь, как пользоваться, то проблем не будет. Ты остановишь его так же, как и создал. Возьми это.
Мужчина расстегнул ворот и достал из-под рубашки тяжелую коробку прямоугольной формы. В коробке парень узнал очень старого образца ноутбук с двумя буквами на крышке, нарисованными желтой краской.
— И телефон твой, — щетинистый протянул смарт. — Симку я заменил. Ты его во дворе забыл.
— А как тебя зовут? — спросил Дорофей.
— Аугустас Урбонас, — сказал, улыбаясь, щетинистый. — Но все называют меня… — он накинул капюшон, — Москва-кун. У тебя двадцать минут на то, чтобы исправить свою ошибку. Бывай.
Москва-кун растворился в непроглядной тьме где-то позади. Котофей не мог отвести взгляда от ноутбука. В голове прокручивался голос сонной сестры из их трагического разговора пред ликом Линукса, та её фраза, которую он не воспринял, а только услышал и запомнил.
"Слушай, я ещё вспомнила, у него машина была странная… ну рабочая, ноут типа. У него на крыше ещё были буквы AU написаны. Золотой краской. Ну не глупость ли? Золото золотом!"

Атака Матушки не прошла даром — один из двигателей вышел из строя. Меня вышвырнуло на краю лакуны. Карта подсказывала, что это была нульчановская. Хоть в чём-то повезло.
"Внимание! Перегрузка главного энергохранилища. Функции транслакунарного скачка недоступны. Лакунарные двигатели функционируют в режиме компенсации. Максимальное время в воздухе не превысит двадцать минут", — снова тот голос.
— Ну вообще заебись, — пробурчала я.

Камеры показывали пустынные земли Нового Нульчана. Покинутые площади, заросшие диким ЦП, гнойная почва как след застарелого наличия тут гуротреда. То и дело муравьишки пробегали по земле туда-сюда — это редкие обитатели Нульчана собирали контент в паки или сражались с гнилоростами и детоцветами. Детоцвет, состоящий целиком из укреплённого ЦП, на моих глазах взмахнул побегом и раздвачевал неловкого собирателя с кровяным дробовиком. В сетях даже флора опасна, особенно в настолько заброшенных.
— Долго же вам до общей лакуны углубляться, ребята... — покачала я головой.
Радар показывал несколько небольших досок, откуда исходила активность. Самая крупная из них располагалась ровно на координатах, найденных на коммуникаторе Матушки. Я взвела орудия и, сжав зубы, послала крейсер в микропрыжок.

Момент — и я не понимаю, где я нахожусь. На смену запустению приходят очень знакомые пейзажи, которые я бы предпочла забыть.
— Ах ты мудак ёбаный... — прошептала я. — Ты же Ниду восстановил. В деталях.
Город моего детства с небольшими домишками, узкими улочками и таинственным и звёздным небом. Сделано всё было с невероятной детализацией. Так и не скажешь, что фальшивка.
Люди в военной форме фуррёвого образца медленно собирались и смотрели на меня. Мужчины. Почти все — моложе двадцати лет по виду. Сквозь иллюзорные амбары взлетали авизо. Поперёк главной улицы алой краской было выведено:
/fucksys

Устройство идентификации визжало, и панель вспыхнула гроздьями красных пикселей. Каждый из присутствующих был забит в систему, и не мной. Тысячи сообщений. Сетевые преступники. Взломщики. Сторонники педофракций. Основатели сестротредов.
— Добро пожаловать домой, Агата — голос в гарнитуре заставил меня вздрогнуть.
— Привет, Ау, — растерянно проговорила я. Сонм воспоминаний заворошился в сознании. Рука, сжимающая штурвал, мелко затряслась. Мне удалось взять себя в руки. Солдаты собирались где-то внизу и неотрывно смотрели на меня. Они были вооружены, но никто не поднимал ствол. Они не проявляли никакой враждебности. Или понимали, что проявлять её бесполезно. Сгруппированы очень удобно, пара залпов...
— Я знал, что ты вернёшься, сестрёнка, — НИИ-Сан усмехнулся. — Семья важнее всего.
Не дыша и не показывая обеспокоенности, я ввела команду пеленга.
— У меня есть немного иные цели, НИИ-Сан, — твёрдо произнесла я, активируя подачу энергии в орудия. Нужны только координаты.
— Я знаю. Я рад, что ты прилетела. Жаль только, что немного опоздала. Я тут своих детей развратил.
Бедный сосунок. Мои сообщения не помогли, стало быть.
"Пеленг завершен. Координаты радиопередатчика обнаружены."
Я ухмыльнулась. Наш дом подсвечивался на экране. Стоило бы догадаться раньше. Он испытывает к своему прошлому нездоровую страсть.
— Это твоя последняя жертва! — сказала я и врубила гуроизлучатели на полную мощность. — Спокойной ночи, сестроёб!
Ночное небо вспыхнуло новым солнцем, когда я с торжествующим рыком вдавила гашетку.

Полосующая молния ветвисто промчалась по небу. Котофей, вздрогнув, распахнул крышку ноутбука. Мысли с воем витали в черепной коробке, сталкиваясь и кружась. Надо было срочно что-то делать.
— Остановить так же, как создал... — прошептал парень. — Значит, и там же.
На ноуте была установлена незнакомая ему минималистичная система. Котофей быстро понял, что в ней очень многое ему уже знакомо — это был какой-то линукс, но какой именно — он не понимал. Распахнув браузер, парень увидел то, чего так боялся.
"Сеть недоступна. Проверьте соединение с сетью."
В трее, рядом с часами и датой, виднелось несколько иконок. Одна из них была ему незнакома. Две перечёркнутые буквы. MN?
При наведении выпало уведомление.
"Сеть MoskotNetwork недоступна. Убедитесь, что находитесь в зоне покрытия."
— Блядь! — Котофей вскочил. — Это что ещё за интернет?!
Схватив ноут, Дорофей Котовский подтянул штаны, завязал верёвку в них, встал и нетрезвым шагом двинулся в сторону цивилизации.

Дом разнесло. Момент — и строение, а также всё, что его окружало, обратилось в ничто. В треде возникла огромная дыра, через которую могло синхронно пролететь с пол-дюжины авизо.
— Ненавижу! — закричала я, обращая излучатели к толпе — Сдохните, ссаные недочеловеки!
Вспышка — и в толпе зияет пустота. С ошалелыми лицами сестроёбы бросились врассыпную. Но я быстрее. Три быстрых движения — и вырезанный кусок треда с недочеловеками уносится в пустоту.
— Сдохни, блядозлоебучий город! — я обращаю излучатели к массиву домов, меняю режим на веерный и снова давлю гашетку, поливая смертью весь город. Чёрные лучи сияют над городом. Крыши аккуратных домиков растекаются и капают на пол. Деревья чернеют, раздуваются и фонтанируют древесным гноем. Асфальт покрывается злокачественными опухолями.
Я разворачиваю корабль и готовлюсь лететь, как вдруг...

Как вдруг замечаю его.
— А всё-таки Матушка хотела тебе помочь, Имота — говорит юноша с фотографии. Он сидит на краю уцелевшего ангара буквально в паре десятков метров от меня. Я отсюда вижу его бесстрастное лицо. Он вообще не изменился, разве что смотрел серьёзнее и холоднее. — В чём-то она дорожила тобой.
— Откуда ты знаешь?! — оцепенело глядя на брата, я не могу даже двинуть рукой.
— Она смогла предупредить меня ещё до твоего вылета, — усмехается НИИ-Сан. — А ты тут здорово намусорила. Моих людей повалила вот.
— И тебя завалю, — я разворачиваю излучатели.
— Не-а, — Ау снова хихикает. — Не сможешь. Во-первых, в чём-то ты до сих пор меня любишь...
Мелкая дрожь. В чём-то это ничтожество право. Я... я будто помню, как мы жили до той ночи. Вдвоём против целого мира. Но моя идея. Моё лично и моё политическое.
— Ты прав, — говорю я. — Но я задавлю это в себе. И со временем я забуду, как ты меня разочаровал, забуду все чувства. А ты сегодня умрёшь.
И активирую орудия.
Ничего. В первую секунду ничего не происходит. Потом с щелчком погасает освещение в кабине. До меня доходит план НИИ-Сана. Липкий ужас.
— А во-вторых, что куда важнее, у тебя нет энергии, — заключает брат. — Ты истратила всю на дестрой. И сейчас ты упадёшь.

Огромное дерево, вывороченное из земли, преградило дорогу Котофею. Он не глядя вскарабкался на него. Заросли свежей растопки, валяющейся посереди тропинок, остались позади. Дальше ровное, относительно спокойное пространство.
Парень миновал ветки, валяющиеся повсюду. Природа бесилась. Такого в Москве не было даже в мае. Котовский не мог вспомнить ни единого дня, когда что-то подобное имело место. Да даже салюты… Даже салюты на девятое мая ничего не значили по сравнению с ЭТИМ.

Небо полыхало. Каждую секунду, а то и чаще, по нему расползались белые трещины зарядов, и грохот, звучащий со всех сторон, превращался в низкочастотный гул. Но дождя не было.
— Жаль, — пробормотал парень. — Что Дора этого не видит.
Мысли о сестре мгновенно пробудили его от созерцания. Она сидит дома, вжавшись в угол с той же ножкой, вся в слезах, а он задумывается о такой хуйне…
"Ну ты и мудак", — подумал Котофей и посмотрел на часы в углу экрана.
Оставалось пятнадцать минут на спасение сети. Надо подобраться поближе к городу. Ещё десяток метров — и сеть поймается. Котофей был уверен — достаточно выйти на пустое и достаточно ровное пространство.

————————————————

Вздрогнув, махина с мгновение повисела в воздухе, а потом, накренившись, направилась к поверхности треда. Нет энергии.
НИИ-Сан поднялся на ноги и, не глядя, пошел к середине ангарной крыши. Этот мудак меня обхитрил. Провёл. Вывел из строя. Энергии нет… Да она и не нужна.

Меня спасла моя реакция. Я дёрнула за рычаг катапульты у основания сидения, другой рукой схватив "Боббитмастер". Никаких затрат энергии и плазменных двигателей — чистая пиротехника.
Обзорное стекло кабины отлетело в сторону. Под сидением что-то нехило взорвалось, и меня метнуло вперёд и вверх. Идеальное направление.
— Аугуста-а-ас! — крикнула я, в полёте отщёлкивая ремни безопасности, освобождая клинок от ножен и вознося его над собой.

За спиной послышался скрежет и скрип. Крейсер встретился с поверхностью треда и завалился в проделанное им же отверстие. Развалившись надвое, военная машина полетела в пустоту под нами.
Ступни встретили поверхность ангара. Боббитмастер издал непонятный звук, и мне в лицо брызнуло что-то тёплое, приведя в чувства.
НИИ-Сан стоял передо мной и просто смотрел. Сквозь его белую рубашку поперёк груди сочилась кровь. Юноша безразлично посмотрел на свою рану, ощупал её руками, отвернулся и пошел дальше.
— Ты... ты чё? — только и сумела проговорить я.
— Ухожу. Я не буду с тобой драться, Агата, — Ау продолжал движение к противоположной стороне крыши. — Я знаю, что ты сильнее. Ты эти годы… Все эти годы тренировалась, а я учился. Ты глупее.
Он снова меня удивил. Брат уходил, а густая, чернеющая на воздухе кровь капала на жестяную крышу, ничуть его не волнуя.
— Я думала, ты сдохнешь не как ссыкло, — усмехнулась я, переводя дыхание.
— Да какая разница? — НИИ-Сан развернулся и полез за сигаретой за лацкан мундира. — Хочешь убить меня, насадить на свой отравленный меч, как всех моих людей? Да пожалуйста. Только как ты не понимаешь? — в этом случае я всё равно победил. Какая же ты всё-таки слабая, Имота-десять…
Аугустас засмеялся, подпаливая конец советской "Примы".
— Я могу не просто убить тебя, — я положила ладонь на гуромёт. — Я могу убить тебя мучительно.
— Мучительно… — протянул брат, затягиваясь. — Твой яд всё равно круче твоих пыток. Ты посредственность. Тебе бы стоило догадаться… — Он снова затянулся. Кровь с руки попала на сигарету — …Что ты здесь вообще из-за того, что я так захотел.
— Что?

Парень смотрел без ненависти и каких-либо чувств. Впервые в жизни мне захотелось отвернуться от чужого взгляда. Он был пуст. Не только взгляд, но и сам НИИ-сан. Настолько, что поглощал все намёки на эмоции.
— Та девушка. Ива, — ещё затяжка. Звук капли, падающей на жесть. — Я её направил. Дал задание привести тебя сюда. Убрать из Радфемска и испортить отношения с руководством. Она выполнила свою задачу. Кстати, где она была на момент падения, рядом с тобой?
— Скорее, по всему кораблю. Ускорение её в жидкость превратило.
— Хорошо… — НИИ-Сан кивнул. — Ты помнишь, как мы лосося ели? Не помнишь. Твоя память ограничена, как и для любого лакунария. Лосось… Некоторые представители лососевых умирают после нереста. У них не остаётся причин для жизни, понимаешь? Остаётся одна оболочка. Без смысла.
Затяжка. Кап-кап.
— И ты такая оболочка? — я перехватила клинок поудобнее. — И где твоя икра?
НИИ-Сан развёл руками и широко улыбнулся.
— По всей бордосфере. Маленькие авизо, в каждом два-три офицера с моими материалами, сестропаками и программой развития. Децентрализованные, автономные единицы, несущие по сети мою икру. Моё… семя!
— Я их всех убью, — я кивнула. — Всех. До последнего.
— Агата, — проговорил брат. — Я не сомневаюсь, что ты так бы и поступила. Я всё учёл. Договорился с Матушкой. Шесть месяцев пинания пёзд и сокрытия фактов, потом её требования в Фемск, получение транслакунарного флота и моё эпичное уничтожение. Я всего лишь оболочка. Моя смерть — вопрос времени. Через полгода вы с Матушкой влетели бы сюда на крейсерах и утопили бы меня в гное. Вычистили бы всё сестроёбское отродье из тредов по всей сети. Мне хватит и трёх месяцев…
— Чего ты хотел, Аугустас? — тихо спросила я.
— Того же, что и все, Агата, — брат выбросил окурок. — Я думал, ты догадаешься. Наша сила всегда определяется силой идеи, которая за нами стоит. Ты вот великая воительница и гроза сетевых беспредельщиков, а почему? Потому что я тебя трахнул. Твоя идея — ненависть ко мне.

Я не реагировала. Брат ускорился, взмахивая окровавленными руками.
— А теперь ты представь, сестричка, как повсюду, по всей сети вскипают сестротреды, воспевающие новый тип отношений. А вместе с ними — и все эти пасты, рассказы, порнофанфики отсталых долбоёбов! ВСЁ ЭТО! ПО ВСЕМ ВОЗМОЖНЫМ ДОСКАМ! ВЕЗДЕ! А внутри этих паст — идея великой любви! А в идее…
— А в идее — ты, — я понуро кивнула. Мир стремительно выходил из-под контроля. — Твоя цель — цифровое бессмертие, Аугустас.
Братик помотал головой и ухмыльнулся шире прежнего.
— Неправильно. Не я. МЫ. Да, вы остановили бы меня через полгода, но к тому времени это бы ничего не значило. Идея попала бы в соцсети. В лакуну ВК, а оттуда — в реал!
Аугустас рывком задрал голову к голографическому звёздному небу и залаял смехом.
— Через десять лет не трахать свою имоту стало бы моветоном похуже гомоебли! Представь себе мир, где в каждой семье, на каждом углу! ВЕЗДЕ! — повторяется НАША ИСТОРИЯ! Это мой подарок тебе, Агата! МИР ЗЕРКАЛ! Подлинное бессмертие для тебя и меня! Вечный цикл!
— Ебанутый, — прошептала я. — Думаешь, притащил меня сюда, чтобы убить и так просто…
— Глупая девочка, — отрезал он. — Ты уже проиграла. Ты не сможешь остановить никого, потому что я не планировал тебя убивать. Мне это не нужно. Моя цель — изолировать тебя от командования, сестричка. Подарить тебе момент наблюдения за изменениями.
— Ч… что?
— Дошло, наконец! — НИИ-Сан выглядел особо разочарованным и не смотрел на меня. Аккуратно, будто опасаясь рассыпаться на части, он сел на крышу ангара. — Ты предвзята. Матушка пыталась это до тебя донести. Вернулась бы на базу и смогла бы, может, со временем победить меня. Твоё личное привело твоё политическое к краху. Отсюда ты при желании не выберешься. Все судна покинули эту доску и не вернутся сюда как минимум два месяца. Где ты находишься — не знает никто. Прыгнуть в дипвеб… ты не сможешь, под нами слишком мелкая лакуна. Конечно, в итоге что-то пролетит… но будет слишком поздно. Ты вернёшься в мой, новый мир. В наш мир. Мир нашей истории. Нашего… цикла. А теперь убей меня. Ты же этого хочешь. Выпусти мне кишки, отруби руки. Выпусти гнев.
Я молчала. Слёзы наворачивались против моей воли.
Всё проёбано. Я проиграла.
— Я что-то расхотела. Пошёл ты.
Я отвернулась, спрыгнула с крыши, лениво кувырнулась и пошла в сторону останков моего дома.

Дора была достаточно сильной. Ей хватило двадцати минут на приведение себя в порядок, горячий душ и осмотр повреждений, нанесённых несчастному столику. Столик будет жить, если вкрутить пару саморезов. Про себя Феодора того сказать не могла. Она всё ещё ощущала себя грязной, но старалась отключиться от этих эмоций. Поступок брата выглядел дико. В первую очередь дико, во вторую смешно и только в третью — мерзко. Она читала, что с девушками иногда происходит подобное, что к ним пытаются несанкционированно подключиться. Но до сего момента она думала, что это происходит в подворотнях, в ночных парках с суровыми небритыми незнакомцами, а тут на тебе, собственный брат в собственной квартире. Дикость.
Он не мог. Он не такой. С другой стороны, откуда она знала, КАКОЙ он? Они же даже толком не общались до последнего времени! И то, это он проявил инициативу, и Феодора не была уверена в том, что этот интерес был искренним. Он хотел её выебать. Даже не заняться любовью — тупо выебать.

В первую очередь девушка позвонила Нерпе. Тот не спал в столь недетский час, был взволнован и отвечал чётко. Нет, не видел. Да, не спит. Нет, не звонил. Да, мешаешь. Нет, один. Значит, брат не у него. Тогда где? Котофей панически боялся ночных прогулок, опасаясь получить в ебало от гопоты, а сейчас сорвался и пропал.
Одевшись, Дора пробежала по лестнице. Никого не было, лишь в районе второго этажа на ступеньках спали парень и девушка. Дора не стала будить их и вырвалась из подъезда. Поток ветра с силой распахнул дверь.
— Нихуя... — прошептала Феодора, глядя на небо в молниях и мгновенно прячась в надёжное нутро дома. С треском упала старая осина. На улице творился апокалипсис.
Значит, искать его вслепую не вариант. Телефон не отвечал, говоря, что выключен или находится вне зоны доступа. Что же... Придётся нарушить неприкосновенность чужой частной жизни.

Защита на компе брата была ожидаемо посредственная. Линукс приятно удивил девушку, а вот среда оказалась неудобной. В почте не было ничего, кроме спама про пиписьки, мессенджеры были заполнены уведомлениями из ВК и новостями серверов майнкрафта. Просто в голове не укладывается. Её инфантильный братишка, подписчик Ларина, любитель копрокубов — и тут такое. Опоить, залезть в трусы... На него не похоже. Не его почерк.
Спустя четверть часа Дора вышла на скрытый браузер, спрятанный невесть от кого в глубинах архива с няшными котиками. Явный тор, да не простой, а с выключенными настройками безопасности — куки в строю, закладки, истории, кэш. Удобно, но бесполезно. В глубинах этого браузера было много того, чего не стоило бы видеть среднему человеку, но её привлёк Нульчан — брат упоминал его пару недель назад. Ссылок было две — на главную страницу и на доску с названием /fucksys/. "Сестроебач" — пояснялось в заголовке. Дора перешла. Палец застыл на колёсике.
Сказать, что девушка была удивлена — это промолчать.

Обычного нульчановского оформления больше не было. Блоки тредов оставались, но... Дора принюхалась и закрыла нос. От монитора ощутимо воняло смесью смрада разложения и жасмина. Поверх обычного оформления какой-то местный мудак наложил текстуру, напоминающую мицелий зергов или ногу за пару часов до ампутации. Текстура была анимирована и посреди текста то и дело раздувались гнойники, лопаясь и разбрасывая буквы в разные стороны. Но текст... текст был даже хуже. Грязный, напоминающий ЗАЛГО шрифт складывался в слова.

"ВЫЕБИ ЕЁ"

Этот текст повторялся по всей доске, не изменяясь. В голове зашумело, а во рту почувствовался привкус железа. Даже взгляд на это оформление заставлял девушку нервничать.
— Блядь... — прошептала она и отпрянула от монитора. — Во что ты только ввязался, Дорофей.
И всё равно для Доры-следопыта не было никаких зацепок. Нульчан взломан. За окном творилось такое, что Помпеи показались бы раем на земле.
— Сука! — выкрикнула Дора, ударяя по клавиатуре, — Нахуя ты вообще туда полез, идиот!
Окно дрогнуло и обновилось. Новый тред.
"Здравствуйте, обитатели сестроебача. Я Дорофей. Мне семнадцать лет. Я начинающий писатель и конченое ничтожество."
Феодора пристально вгляделась в текст. Откуда он пишет? Телефона у него не было. Где он, если дом покинул, а до Нерпы не добрался?
Девушка несколько раз медленно вдохнула и выдохнула, приводя себя в чувство. Затем сунула смарт в карман и выскочила из квартиры, позабыв даже закрыть её.
Её брату грозила опасность. Правда, она не знала, какая.

"Многие из вас меня помнят."
Я вздрогнула и подняла голову. Звёзды пропали, как и голограммы. Я стояла посередине выжженой земли, покрытой замысловатыми граффити. Почва из ненависти, боли и гнева. Голос слышался отовсюду. Он дрожал.
— Неужели смог? — прошептала я, вытирая слёзы рукавом формы.
— Ещё один... — прошелестел брат в гарнитуре. — Мой сынок. Горжусь им, выебал мою дочь...
Я вытащила средство коммуникации и не глядя выбросила. Его мне ещё не хватало.
"Я писал истории о том, как трахал свою сестру. Писал и дрочил. Писал и заходился в мечтах о своей сестрёнке. Знаете... Она не очень похожа на ваших."
Подул прохладный ветер. В небе высоко-высоко над тредом вспыхнул белёсый свет. Тусклый, как свет угольной лампочки, но наращивающий силу.
"Она была... она остаётся невероятной. Человечной, сильной, храброй девчушкой, однажды сломавшей руку задиравшему меня хулигану. Естественной, невозмутимой, прозрачной. Я хотел вогнать в неё член. Выебать её погрязнее. И тем самым не просто насладиться, но и... Исправить. Сделать обычной, нормальной девушкой, читающей журналы, следящей за модой и за детьми, варящей не трубы, а макароны. ПОМОЧЬ найти свой путь, свою женскую сущность."
Сияние разрасталось. Я смотрела в небо, а в десяти метрах от меня стоял мой распоротый брат и делал то же самое. Я подумала, что это единственное, что нас когда-либо объединяло. Мысль мне понравилась.

"Каким же я был уебаном."
Новый пост. Длинные пальцы стучали по клавиатуре. Дорофей дрожал всем телом, крепко сжав зубы и стараясь накрыть ноут своим телом от разошедшегося ливня. Вой в ушах и светомузыка в небе не мешали. Мир замедлился и посерел. У парня оставался только холод от ветра, жар сердца и простая, математически элементарная задача. Он всего лишь писатель. Не учёный, не оперативник. Его дело — писать. И теперь он писал так, как никогда не писал. Короткими постами, чтобы ничего не потерялось. Ни одной опечатки — нет времени исправлять.
Надо исправлять свои косяки, пока остаётся возможность. Ноут пока выдерживает случайные капли, а уж он точно выдержит.
На часах ещё семь минут. Хватит. Должно хватить.
Ради Феодоры.

"Вы, во главе с абортированным ничтожеством, говорили мне, что всё так и будет. Что для неё естественно желать меня. Что она просто стесняется. Что надо подтолкнуть. Воспитать в ней интерес к себе. Показать ей свою, как вы это называете, любовь."
— Да как он смеет, — НИИ-Сан сжал кулаки. — Ёбаный щенок.
Сияние дрогнуло. Небо вспыхнуло и тред мелко задрожал под ногами. Белый луч хлынул, пронзая тред. Я прикрыла глаза.
— Вот ты как, мальчик... — сказала я и направилась к свету. — Ты смог.
"И я слушался, будучи идиотом и подлецом. Я узнал её жизнь, познакомился с её интересами и стал самым близким человеком для неё. Я познал её. И тогда, только тогда я признался себе, смог признаться, что действительно..."

"...люблю её. И любил все эти годы."
Отправить.
Котофей шмыгнул носом. Слёзы рекой стекали с лица, смешиваясь с дождевой водой.
"И она любила меня. По-настоящему. Хоть и не показывала этого. Но я продолжал, и вы всё у меня отняли. Желание засунуть и спустить превратило меня в одного из вас. Я потерял волю к жизни, потерял совесть и самообладание. Я потерял свою сестру. Она уже меня не простит."
Отправить.

Новое сообщение.
Дора смотрела на экран смартфона. Не сбавляя хода, она мчалась через затопленную дорогу, по которой чинно проплывали легковушки. Риск попасть под машину у неё отсутствовал, а риск пневмонии оставался. Холодно. Как же холодно.
— Братик... — прошептала она, удерживая эмоции. — Ты ошибаешься.

"Стереотипы. Любовь не дружит со стереотипами. Стереотипы — удел скота. Биомусора вроде вас. Старые байки про войну полов, про отсутствие альтернатив, про силу и слабость, управление и подчинение. Долина обоссаных дихотомий и вы как её аборигены — те, кто не любят, а всовывают, пихают, елозят и спускают. Кончающие, стонущие. Пустые. Существа со стручком и одной рукой."
НИИ-Сан часто дышал, глядя, как луч разрастается.
— Это рождение лакунария! — крикнул он с восторгом. — Парень сейчас так свяжется с Новым Нульчом, что станет его частью! Он умрёт там, наверху, и перетечёт сюда!
Имота не повернулась на шум голоса брата. Она спокойно шла по улице в сторону пучка света.
— Хули ты туда прёшь? — выкрикнул Ау. — Хочешь, чтобы тебя в пепел обратило?!
— Это не рождение лакунария, — ответила она, не сбавляя шага. — Это закат Сестроебача и моя дорога домой.
"Вы организуете мир вокруг себя, чтобы этого никто не замечал. Назвать принудительное естествление традицией, а желание спустить в очко — страстью. Назвать судорожный grep подходящей дырки поиском второй половинки, а похотливое домогательство — признанием в любви. Назвать изнасилование проявлением инициативы. Назвать неподходящую любовь преступной. Любовь не бывает преступной. Никакая. Но откуда вам знать? Любовь — это удел людей, а вы не люди. Вы чмыри."
Только сейчас НИИ-Сан понял план сестры. Ужас объял лакунария. Он вытащил пистолет и прицелился ей в спину.
Выстрел.

Отправить.
Ветер швырнул Дорофея на покрытую плиткой дорожку. Парень вцепился в спинку скамейки и в ноут. В двух метрах от него рухнуло дерево. Ещё одно. Лес валился как блядское домино, и гул ветра смешивался с треском умирающих стволов. Пальцы ныли. Ноут держался. Заряда хватало.
На часах три минуты. Ещё два поста.

"Вы гниль. Ваше кредо — ваша пустота. Ваша стихия — притворство. Ваша среда — иллюзии и дрочка. Вы не создаёте нового. Нервные, слепые, жалкие. Я был человеком. Я тоже читал хуйню, верил в хуйню и потреблял хуйню, я плевал на чувства людей, которые меня любят, врал себе, исходил на влажные мечтания, но я был человеком. Как моя сестра Феодора. События последних часов опустили меня. Бессильная злоба — всё, что у меня осталось. Но знайте, я не буду вам ничего объяснять и проповедовать. Я буду убивать вас. Кастрировать, насиловать садовым инвентарём, превращать ваши жизни в фарш, как вы это сделали с моей."
Я почувствовала толчок в спину. Потом поняла, что это был не толчок. Обернулась — перепуганный НИИ-сан глядел на меня, удерживая двумя руками дымящийся пистолет. Ленивый выстрел из гуромёта превратил его руки в гной. Парень завизжал. Я отвернулась и шла к свету. Пуля в спине меня мало волновала.
Белые трещины расползались по треду. Вибрация усиливалась. Конец был близок. Мне оставалось десять метров.
Прости меня, мальчик. Я собираюсь войти в тебя.

Отправить. Парк. Ветер. Холод. Пальцы. Клавиатура. Текст. Минута.

"И знайте, понимайте предельно ясно — я люблю. Я любил. Я продолжаю её любить и буду любить её даже после того, как сдохну. Моя любовь и память о том, что я натворил, превратят меня в худший геморрой для каждого малолетнего писькотряса, решившего углубить отношения со своей мелкой, для каждого слабоумного онаниста и съехавшего насильника. Я люблю, и я буду судить. Спокойной ночи, сестроёбы."
Тред треснул надвое. Белое пламя взмыло над домами. Говорят, так сжигают доски надзоровцы. Взрывы раскололи почву под моими ногами, и я, собрав все силы, прыгнула в луч. Меня швырнуло вверх.
Он не станет лакунарием. Его ненависть оттечёт наверх, и я вцеплюсь в неё и войду в него. Свобода и возращение в мир живых, впервые за пятнадцать лет. Я смогу изменить мир, спасти миллионы, пожертвовав для этого одной жизнью.
Да и то не своей.
— АГА-А-А-А-А-А-ТА-А-А-А! — далеко внизу НИИ-Кун пытался сбить белое пламя со своей одежды. Пламя разгоралось, пожирая его тело. Подняв глаза, полные ужаса и боли на меня, он завопил. Пламя полыхнуло на два метра вверх, поглощая его целиком.
Прощай, братик. Ты запрещён.

Пламя где-то там, внизу, собиралось в шары и взлетало в воздух, ускоряясь и теряясь за горизонтом. Адресованная ярость парнишки зальёт все интернеты, камня на камне от сестроёбов не оставив.
Где-то там домики, улицы, остатки деревьев переставали существовать. Запрещённый сестроебач пал, развалившись на множество кусков и сшелестнув в бездну.
Вокруг светлело.
Дорофей, прости, но сегодня я тебя убью.

Отправить.
Котофей моргнул.
Серое марево рассеялось. На экране ноута виднелось сообщение.
"4Ø4!
Не найдено"
Котофей улыбнулся и положил ноут на скамейку. Он успел. Оставалось десять секунд.
Выдохнув, парень сладко зевнул и потянулся.
Было не холодно. Было тепло.

Дора увидела маленькую фигурку посередине пустого парка. Её руки дрожали. Она прочитала всё до падения доски. Внутри пульсировало незнакомое чувство.
— Кот! — крикнула она на весь парк. — Братик!
Словно в рапиде она увидела, как маленькая фигурка поворачивается к ней и машет ладошкой в воздухе.
— Дора! — донеслось до неё.
— Котофей! — Крикнула девушка ещё раз и помчалась к парню. Он нёсся ей навстречу, поскальзываясь на грязи, но размахивая руками и удерживая равновесие.

Она встретились как два мотовоза, идущих по одним путям. Дора загребла брата в охапку. Котофей неловко обхватил спину девушки.
— Дора, я... — пробормотал он.
— Я всё видела, — прошептала сестра на ухо брату, не ослабляя объятий. — Я тоже тебя…
Белый свет. Белый свет окутал Феодору и Дорофея. Девушка закрыла глаза, растворяясь в этом свете.

Небритый мужчина в капюшоне смотрел на подростков, не смыкая глаз. Его дети. Это его дети.
Ни одна мышца на лице мужчины не дрогнула, когда рядом громыхнуло и кривая бело-голубоватая линия вонзилась в две фигурки. Он не отреагировал, когда Дора и Кот упали на плитку в электрических конвульсиях.
Небритый мужчина встал и поправил капюшон. Он ощущал облегчение.
— Цикл разорван, — сказал Москва-кун и пошел прочь.
Ветер нежно трепал его одежду.
Дождь прекратился.

Духота в столице стала новым инфоповодом. Две недели назад северо-восток города на семи холмах превратился в нечто непотребное. Обезумевший ветер снёс половину инфраструктуры, погубив полторы сотни человек и искалечив ещё полторы тысячи. Неделю назад известный рэпер и ютубер из Питера совершил камин-аут, признавшись в давних однополых отношениях с известным в прошлом обзорщиком из Москвы. А в эту неделю вот такое произошло.
На последнем этаже панельного дома по Дежнёва давно было тихо. Послышался скрип, и дверь отворилась. Молодая девушка вышла из квартиры, захлопнула дверь и направилась к лестнице, уходящей на чердак. Замок был бережно отхуячен лежавшей тут же монтировкой.
Дора выжила. Даже быстро пришла в сознание, вызвала скорую помощь и откачивала брата почти полчаса, пока машина с мигалками пробивалась через валежник. Таки схватила пневмонию и провалялась в "двадцатке" без малого десять дней, прежде чем была отпущена на выходные домой. Оставалось решить одну проблему.

Врач скорой сказал ей, что шансов вернуть к жизни Дорофея практически нет. Молния в голову. По сравнению с ним Дора почти не пострадала.
Миновав последнюю ступеньку, девушка поднялась во весь рост. Палящее июльское солнце и потрясающий мир.
Дора вдохнула столичный воздух полной грудью. Отличное время для беседы.
— Привет, Кот. Зачем ты меня сюда позвал?

Дорофей, одетый в расстёгнутую рубашку и шорты, обернулся и помахал рукой.
— Доброго денька, Дора! — он подошел к девушке со своей ставшей привычной улыбкой.
Врач из скорой пришел в замешательство, когда ёбнутый током очнулся и попросил реанимобиль подбросить его до дома. Конечно, дело закончилось принудительной госпитализацией подростка с предварительным уколом транками в жопу. После трёх дней врачи собрали консилиум и постановили, что за исключением стильного пожизненного рисунка на теле и двух ожогов Дорофей Константинович Котовский абсолютно здоров, после чего его отправили домой, откуда он приходил каждый день к захворавшей Доре. Но говорить на тему произошедшего Кот отказывался. Родителям о молнии решили не рассказывать.
— А, позвал?... — протянул парень. — Поговорить и попросить прощения за ту ночь.
Дора опустила глаза. Чёрное шершавое покрытие крыши было чёрным и шершавым.
— Я прощаю тебя. Ты и так всё понял и больше так не ошибёшься, — проговорила она, всё более смущаясь. — А ещё я тебя люблю. Не как брата.
Слова давались ей тяжело.
— Но... — продолжала она. — У меня всё ещё нет к тебе полового влечения, зато есть все остальные виды... Просто знай, что если вдруг оно когда-то появится, то я...
Тёплые руки брата приобняли Феодору за плечи. Она подняла глаза. Пунцовые щёки намекали на волнение, сообщали о нём без малейшего такта. Дорофей смотрел с серьёзным выражением лица.

— Я изменился, Дора. Я никогда ничего подобного от тебя не попрошу. Нет влечения — ну и пусть не будет. Знаешь, сколько проблем ты избежишь? Все эти эрекции, дефлорации, эякуляции... Брр...
Парень замолчал.
— Ну, а я... Я той ночью о многом подумал. Знаешь... Я, похоже, по парням. Единственная девушка, которую я люблю — это ты.
— Я... я рада, — Дора кивнула и улыбнулась. — Ну, что любишь меня. Бедный Нерпа, ты его, небось... А, ладно. Зачем на крышу-то позвал?
Кот улыбнулся и посмотрел на руки Доры.
— Клёвые у тебя шрамы, — сказал он. — Это знак нашей особой близости. Не ругай их.
— У тебя тоже ничего, — Дора села на стоящий недалеко ящик. — Электричненько. Я и не собиралась. Как по мне — они охуенные.
И, промолчав несколько секунд, она сказала:
— А ты сильно изменился, братик.
— Правда? — парень посмотрел вдаль. — Может быть. Когда я умирал... Я говорил с одной женщиной. Она была моей тётей и одной из сетевых оперативниц. Она сказала, что её брат всегда любил повторять, что человеческая сила зависит от идеи, за ней стоящей. Она попросила меня освободить тело, а я отказался. Я не знаю, как так получилось, что моя идея была сильнее её. Я убил её, обороняя своё тело. Её звали Агата Урбонас.
— И это тебя изменило?
— И это тоже. У меня все её воспоминания и знания. Я думаю, даже мышечная память сохранилась. А отдельно — её знания о сетях.

Брат протянул Феодоре ноутбук с двумя золотыми буквами, но уже другими. DK.
— D — это Дора... Мы же с тобой Дора и Дора, — пояснил он. — Я подумал, что заберу-ка я его нам, так как нашему отцу на него, похоже, похуй. Мне не даёт покоя мысль о том, что у маскотов есть своя сеть, поэтому я накатил на него пару программ и теперь знаю, чем займусь. Видишь ту штуку?
Котофей показал на оранжевую вышку на крыше одного из дальних зданий.
— Ага. Это ретранслятор?
— Очень похоже. У нас с тобой на подробности ещё половина лета, — Кот похлопал Дору по плечу.
— Хочешь сеть взломать? Защищённую сеть? Ты? Ты же месяц назад в винде сидел!
— Ну, а теперь не сижу, — развёл руками парень. — Если не успею вовремя, то брошу школу. На хуй ваш одиннадцатый класс!
— Тогда я с тобой! На хуй школу, будем фрилансерами!
Они ещё долго сидели на крыше, копаясь в содержимом странного компа. Вдвоём и против целого мира маскотов, но не против друг друга.
Столько приключений за лето, а ведь лето ещё не кончилось.
И сейчас, сидя рядом с Дорой под заходящим солнцем, Котофей понимал, что его операция "Сестрёнка" неожиданно успешна.

Всё, всем спасибо, все свободны.
Лейн, 2017.