Внутри

                                                                 ВНУТРИ

 Выбор главного персонажа навеян недавним спором в одном из тредов.
 Автор честно пытался найти девочку в своём нутри, но, по всей видимости, что-то пошло не так.


 — Шлюха! Шлюха! — вопли разносились на всю улицу.
 «Хоть бы форточку закрыли», — вздохнула про себя Вика. Это папа кричит на маму, в этот раз поводом для скандала был капающий кран. О её Дне Рождения они и не вспомнили, Вика не станет напоминать.
 Тринадцать лет — почти взрослая, и поэтому в школу она сегодня не пойдёт! Помнится, учитель рассказывал о какой-то «фантастически интересной» выставке. Вика вдруг поняла, что хочет пойти именно туда. Быть может, предложить какой-нибудь однокласснице прогулять вместе? Уже собралась звонить, но в последний миг передумала. Музей… Её и так считают странной. А если заменить музей на кино? Нет, сегодня она сделает то, что хочется ей. А хочется ей в музей.
 Села в автобус и через полчаса стояла у величественного каменного здания с колонами и широкой лестницей. Закрыто. Через дорогу висели большие квадратные часы — ждать без малого сорок минут. Вика уже решила найти кафе и позавтракать куском торта, но внезапно осела на ступеньку, в голове взорвался фейерверк.
 Вика продолжала смотреть на часы. Стрелка бешено завертелась в обратном направлении, циферблат превратился в размытое пятно. Из пятна проступил символ — три слитых воедино треугольника. Вика перевела взгляд на свои руки. Блики света причудливо играли на коже — сталкивались и растекались, образуя таинственные заманчивые узоры. Городской шум исчез, звуки, каждый по отдельности, наполнили её. Началось.
 Эх, а она-то понадеялась, что выздоровела… Вика терпеть не может таблетки, от них постоянно хочется спать, вот и не напомнила занятой разводом матери, что пузырёк кончился.
 Как Вика и ожидала, постепенно «безумная буря» ослабла. «Страшная сила рвётся из глубин твоего подсознания, — говорил доктор, — не дай ей завладеть собой». Вика не даст, она осознаёт нереальность происходящего. Такое с ней уже случалось, один день она вытерпит. Снова взглянула на часы. Циферблат больше не расплывался, однако странные треугольники продолжали пульсировать прозрачными линиями на стекле. Вдруг Вика поняла, что просидела тут целый час. Ну и ладно, это даже удобно, будто во времени переместилась.
 Вика поднялась по ступеням, не обращая внимания на их мягкость и текучесть, толкнула тяжёлую дверь (та оказалась лёгкой, как ветер), зашла в вестибюль (словно в полутёмную пещёру). С одной стороны пухлые трепещущие диванчики, с другой лес гардероба. Посетителей не было. Вика прошла в дальний конец за билетом.
 — Один взрослый, пожалуйста, — обратилась она кассирше и чуть не отпрянула, старуха корчила ей страшные рожи.
 — Пфриятного пфутешествия, пфот пФаш бфилет и сдатьфа, — проплевала кассирша.
Вика изогнулась, пытаясь увернуться от брызжущих слюней, схватила билет и поспешила прочь, крикнув не оборачиваясь:
 — Спасибо, мне не нужна мелочь!
 Только оставив турникет позади, Вика  перевела дух. Перед ней открылся мраморный простор, по бокам золочёные колонны, а в центре роскошная, похожая на крону дерева люстра. На Вику нахлынуло, она, будто попала в давно забытый сон. Впрочем, восторг быстро прошёл, слишком пусто.
 В следующем зале Вика гуляла между белыми статуями, забавляясь их грациозной неподвижностью. Самой громадной — мужчине в золотой накидке и с орлом в руке, она даже поклонилась.
 Исследуя залы, Вика наткнулась на экскурсию. Собравшись с духом, она подошла ближе, уж больно хотелось послушать.
 — А здесь вы можете видеть уникальную чашу, — говорил экскурсовод, — её возраст больше тысячи лет. Голова, из которой она сделана, скорее всего, принадлежала  знатному воину. Кочевники любили пить из черепов самых заклятых врагов.
 Экскурсия отошла в сторону, а Вика осталась, разглядывая подсвеченную витрину. Под стеклом находилась та самая чаша. Впрочем, чаша — слишком громко сказано, Вике она напоминала костяную тарелочку. Больше всего привлекали трещинки, ползущие по коричневатой кости, казалось, они складывались в слитые треугольники, совсем как на часах. Вика вздрогнула, обернулась (она услышала шёпот). Никого. Экскурсия уже далеко, а шептали в самое ухо. И вот опять:
 «Прикосснисссь».
 Повинуясь порыву, Вика приложила ладонь к стеклу. От кончиков пальцев и до самой макушки пробежала дрожь. Музей исчез, она увидела себя на бескрайней, усеянной мертвецами, равнине. Тучи чёрных птиц кружили над головой.
Нет, хватит с неё. Сейчас она позвонит маме, и они съездят в аптеку, а возможно и к доктору. Вика сделала шаг и мираж развеялся.
 — СТОЙ! — грянуло сзади.
 Вика замерла. Повернулась. Опять никого.
 — ПОДОЙДИ!
 Голос рокотал из витрины.
 — НЕ БОЙСЯ, ДЕВОЧКА, ПОДОЙДИ И ЕЩЁ РАЗ ПОСМОТРИ, ЧТО ОНИ СО МНОЙ СДЕЛАЛИ!
 Обзывая себя тупицей, Вика подступила к витрине.
 — Ты… череп? — дрожащим голосом спросила она.
 — Я? НЕТ!
 «И на том спасибо».
 — Я КУСОК ЧЕРЕПА! ПРЕДАТЕЛЬ ОБРЕЗАЛ МЕНЯ ДО БРОВЕЙ, А ВСЁ ОСТАЛЬНОЕ СКОРМИЛ ТВАРИ ИЗ СВОИХ ГРЯЗНЫХ ПИСУЛЕК! ОН ХОТЕЛ, ЧТОБЫ Я СЛУЖИЛ ЕГО ЖАЛКОМУ ЧЕРВИВОМУ БОГУ ДО КОНЦА ВРЕМЁН. НО ВОРОН ЗНАЕТ МЕНЯ, ЗНАЕТ, СКОЛЬКИХ Я УБИЛ. ОН НЕ ПОЗВОЛИЛ ПОГАНОЙ ТВАРИ СОЖРАТЬ МОЁ ИМЯ. ЖДИ И МСТИ — СКАЗАЛ ОН МНЕ!
 — Очень приятно, — пискнула Вика, — рада была познакомиться. До свидания!
 Она вылетела на улицу и набрала мать. Конечно же, та оказалась слишком занята, чтобы ответить. Снова сев на ступеньки, Вика обхватила голову руками, — «это всё не реально, не реально».
 И вновь грянуло:
 — ДУМАЕШЬ, ТЫ СТРАДАЕШЬ!? НИКТО НЕ СРАЛ НА ТВОЮ ГОРДОСТЬ! ТВОИХ ЛЮДЕЙ НЕ РЕЗАЛИ, СЛОВНО СВИНЕЙ! ТЫ НЕ ПРОВЕЛА ВЕЧНОСТЬ ВНУТРИ КОСТЯНОГО ОБРЕЗКА!
 — Пожалуйста, не ори так, — простонала Вика.
 — КАК СКАЖЕШЬ, ДЕВОЧКА.

 Вике и правда не было так уж плохо. Голос в голове оказался не очень страшным. Даже совсем не страшным. Он умел слушать, а его глупые вопросы вызывали улыбку и даже смех. Машины, светофоры, старушки с собаками, всё это и многое другое, виделось голосу чрезвычайно необыкновенным.
 Его звали Даном, и был он морским воином (викингом, как поняла Вика). Говорил Дан больше о старых временах. Рассказы его полнились волшебством, восхваляли диких богов, свободу и боевую отвагу. На уроки истории Вика ходила с большим удовольствием, внимательно слушала учителя, а дома исправно читала учебник. Но «такая история» понравилась ей куда больше. Прогуливаясь в парке, она расспрашивала Дана о том и сём, не замечая, что люди на неё косятся. Сам Дан указал ей на это. Вике стало стыдно — ходит по улице и разговаривает сама с собой. После этого она шептала. На вопрос — может ли он читать её мысли, Дан ответил, что он мертвец, а не колдун.
 Вика вернулась домой как обычно, она не стала тревожить маму — та плакала, закрывшись в комнате. Да и зачем? Болезнь ведь отступила (если не считать Дана).
 Вечером пришёл отец и затеял новый скандал. Но Вика больше не замечала родителей, лежала, укутавшись в одеяло, смотрела на голый череп луны, и слушала удивительные истории мёртвого викинга.

 Утром её разбудила мать. Долго извинялась, говорила, что они обязательно отпразднуют Викин День Рождения, и что она уже скоро разберётся с «этой навозной кучей». Вика так и не поняла, что мама имела в виду под «навозной кучей», то ли свой брак, то ли самого отца.
 Дверь хлопнула, под окнами загудела машина, и Вика осталась одна. Ну, почти.
 Проглотив холодную яичницу, она взялась собирать портфель.
 — И ГДЕ ТВОЙ КИНЖАЛ? — недовольно спросил Дан.
 — У меня его нет, — засмеялась Вика.
 — ГЛУПО.
 — Ничего глупого, мир изменился за тысячу лет, люди больше не убивают друг друга.
 — И ЛЮДИ У ВАС ГЛУПЫЕ, — рассудил Дан. — ХОТЬ ТВОЯ МАТЬ… ЕЁ БЁДРА, РОСТ, ОНА КРАСИВАЯ. ПОЧЕМУ С НЕЙ ЖИВЁТ ЭТОТ ЖИРНЫЙ ДОХЛЯК? ОН БОГАТ?
 — Папа? Ну, он бухгалтер.
 — БУХ… БУХГ… ДРАТЬ ЕГО КОЛОМ! ДЕВОЧКА, НАША СУДЬБА — КРОВЬ И МЕСТЬ. ЕСЛИ У ТЕБЯ НЕТ КОГТЕЙ, ТЫ ДОБЫЧА.
 Вика зло отшвырнула тетрадку.
 — Только твоя судьба!
 Она продолжила собираться. Судьба… Её судьба — ходить в школу, летом ездить к бабушке, а когда вырастет, поступить в институт.
 И никакая она не добыча. Давным-давно, когда Вика училась в старой школе, один мальчик постоянно задирал её. И однажды так толкнул, что она упала и больно ударилась головой. Вика не побежала ябедничать, но бросилась на задиру, исцарапала ему всё лицо и укусила за ухо. Это он побежал ябедничать.
И всё же у самого порога Вика остановилась. Вспомнился недавний скандал родителей. Целую ночь отец орал, что убьёт маму. А утром мать пыталась скрыть от неё синяки.
 Вика вернулась на кухню и выбрала длинный нож. Он ей не понадобится, но что плохого, если она, просто на всякий случай, возьмёт его с собой.
 — УМНАЯ ДЕВОЧКА, — похвалил Дан.

 После уроков, Вика с несколькими одноклассницами пошла в столовую. Обычно она покупала какой-нибудь салат, но сегодня в ней проснулся жуткий голод, и Вика попросила стейк.
 — Какой-нибудь гарнир? — заботливо поинтересовалась повариха.
 Вика подумала и взяла ещё один стейк.
 Уплетая мясо, она слушала одноклассниц. Больше всех говорила Айгуль, красивая чернобровая девочка.
 —… А когда девятиклассник назвал его ссыклом, Саша выкинул стул в окно, — с восхищением закончила она.
 Девочки заохали. И только жующая Вика презрительно хмыкнула. Айгуль стрельнула в неё глазами, но промолчала.
 — А учителя чего? — спросила одна из подружек.
 — Ничего. Я слышала, классуха наорала на Сашу, но ему плевать.
 Дальше девочки заговорили о новом фильме, и уже было собрались в кино, но Айгуль принялась спорить. Она упорно рассуждала о замечательной погоде и о том, что глупо не сыграть сегодня в волейбол. Наконец девочки уступили.
 — Ну, а ты пойдёшь? — покосилась Айгуль на Вику.
 Вика дожевала последний кусок, и когда на неё смотрели уже все, ответила:
 — Что-то не хочется.
 — Тебе всегда не хочется, — скривилась Айгуль. — Моя мама говорит, у тебя проблемы с головой. Ты поэтому вечно одна за партой сидишь?
 Тут уж Вика пристально посмотрела на чернобровую и сказала:
 — Тебе не хорошая погода нравится, а Саша. Гулять ты нас зовёшь только, чтобы рядом с ним побыть, он как раз после школы в футбол играет. Мне Саша не нравится, поэтому я не пойду.
 Айгуль явно не ожидала такого. Её тёмное лицо побледнело, брови изогнулись.
 — Ты… Да у тебя с твоими веснушками никогда парня не будет! И ты грязная, как свинья! Может быть, тебя бомж пожалеет?
 Вика поморщилась. Нет, она не стеснялась своих веснушек. Наверное, она не так хороша, как её гладколицая мама, и всё же не уродка. Но почему Айгуль назвала её грязной? Вика моется каждый день, а иногда и дважды. И тут Вика поняла. Поедая мясо, она и сама не заметила, как перепачкалась.
 — У ТВОЕЙ ПРИЯТЕЛЬНИЦЫ СЛИШКОМ ДЛИННЫЙ ЯЗЫК, — заметил Дан.
 Вика тоже так думала. Вытерев лицо, она перегнулась через стол и ударила Айгуль в нос. Хлынула кровь, миг тишины и Айгуль заревела. Вика схватила портфель и вышла из столовой.
 На улице и впрямь было тепло. Домой Вика не собиралась, придётся рассказывать маме о случившемся, а той и без неё проблем хватает.
 Погружённая в невесёлые мысли, Вика брела по аллейке.
 — ЭТО ОН! — внезапно грохнул Дан.
 Вика даже споткнулась.
 — Я же просила тебя не орать. Кто — он?
 — ВРАГ. ТОТ, КТО УБИЛ МЕНЯ.
 Вика огляделась и заметила высокого толстяка в чёрном костюме, он курил, облокотившись на капот угловатого джипа.
 — Не может быть. Тебя убили тысячу лет назад.
 — Я ЧУЮ КРОВЬ И ВИЖУ ТЕНЬ ЧЕРВИВОГО БОГА ЗА ЕГО СПИНОЙ, ЭТО СУДЬБА, ДЕВОЧКА.
 — Люди не живут тысячу лет.
 — РОД ЖИВЁТ.
 — И что ты собираешься делать?
 — Я? — Дан рассмеялся. — ТЫ. УБЕЙ ЕГО.
 Вика остолбенела. Какая же она дура — не напомнила матери о таблетках. А теперь голос в голове хочет, чтобы она убивала. Допрыгалась.
 — ДУМАЕШЬ ОН ДОСТОИН ЖИЗНИ? — продолжал Дан. — ЕГО БОЖОК ТРЕБУЕТ САМЫХ ПОГАНЫХ ЖЕРТВ, ОНИ СТРАШНО МУЧАЮТСЯ ПЕРЕД СМЕРТЬЮ, ПОВЕРЬ, Я ЗНАЮ.
 — Ничего ты не знаешь! — закричала Вика, да так громко, что толстяк уставился на неё. — Ничего ты не знаешь, — повторила она шёпотом. — Ты — моя болезнь, мне нужна помощь.
 — ПОМОЩЬ? ТЕБЕ? ДЕВОЧКА, ТЫ РОДИЛАСЬ, ЧТОБЫ ПОМОЧЬ МНЕ! УБЕЙ ЭТУ ТВАРЬ, ИСПОЛНИ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ.
 Вика не знала, для чего родилась, но уж точно не для того, чтобы убивать по велению голосов из головы. И всё же… Дан вызывал в ней чувство глубокой правильности, такое тяжёлое и удивительно постоянное. Как будто она всю жизнь искала и вот нашла.
 Вика решительно пошла к толстяку. Сейчас она убедится, что он обычный человек и сразу позвонит маме.
 — Те чо-та надо? — первым пробасил толстяк и смачно харкнул на асфальт.
 — Я не… — начала Вика.
 — Вот и скачи дальше, раз не.
 — У вас такая машина… — сказала Вика первое, что пришло на ум.
 — А, так те машина понравилась, — заржал толстяк и посмотрел на Вику более внимательно. Лицо у него в складках, как у мопса, глаза маленькие, жучьи. — Ну садись тогда, покатаю.
 — НУ ЖЕ, ДЕВОЧКА.
 Медленно, как во сне, Вика шагнула к передней двери и потянула ручку, запах кожаного салона поглотил её. Господи, что она творит. Вика прекрасно знает, какие дяди катают маленьких девочек в машинах.
Жирдяй запрыгнул следом, и джип покатил вперёд.
 — Ты со школы идёшь? — покосился он на Вику.
 — Ага.
 — А чо одна-то, где твои друзья там, родители?
 — Мама с папой разводятся, — честно призналась Вика, — им не до меня. А друзья… Друзей нет.
 — ЗНАК ЧЕРВИВОГО БОГА, — прорычал Дан, — ВОН ТАМ, НА НЁМ.
 — Что это? — полюбопытствовала Вика, указывая на железную пластинку на груди толстяка.
 — Цацка. Братья подогнали, когда я мужчиной стал. Правило у нас такое. — Он стянул цепочку и дал Вике.
 Потёртая железка. По краям странные символы, а в середине перекручиваются линии. «И правда черви», — подумала Вика.
 Она отдала цепочку почти сразу, потому как Дан принялся шипеть и плеваться.
 — Хреново, когда о тебе не заботятся, — пробурчал жирдяй, и как бы невзначай, погладил Вику по голове.
 Ещё не поздно закричать, начать вырываться. Но вместо этого Вика спросила:
 — А куда мы едем?
 — Не знаю… — замялся толстяк. — Ты вино когда-нибудь пила?
 — Нет.
 — Вот и попробуешь, у меня есть хорошее — ля франсэ. А то пьёте всякое говно из банок, здоровье гробите.
 Машина въехала во двор и затормозила у аккуратного двухэтажного дома. Вика хотела выйти, но толстяк схватил её за руку.
 — Не-не, погодь.
  Он вышел первым, огляделся, и сам открыл Викину дверь.
 — Потопали.
 В таких домах Вика не бывала. С порога они оказались в длиннющем коридоре, на стенах светильники в виде факелов, справа и слева полукруглые двери.
 — Разулась?
 Жирдяй повёл Вику в самый конец, к широкой занавешенной цветной лапшой арке. Ноги утопали в пушистом ковре.
 — Нравится?
 — Да, — пискнула Вика, глядя на просторную, обделанную в тёмное дерево гостиную. Кожаные кресла, диван, оленья голова над плазмой, круговая, ведущая наверх лестница. Тут и там начатые бутылки.
 — Ты это… развлекайся. Можешь выпить чо-нить, я ща.
 Толстяк, напевая, ушёл на второй этаж.
 У Вики вновь закружилась голова, да ещё как закружилась! Боже, она теряет сознание… Или нет? Её вдруг окатило ледяной водой. Ясным холодным взглядом она ухватила пылинку, проводила  до пола.
 — СДЕЛАЙ, ЧТО ДОЛЖНА, ДЕВОЧКА.
 Вика уселась на диван и положила рядом приоткрытый портфель. Скоро спустился толстяк. Обтянутое майкой пузо колыхалось из стороны в сторону, в руках он держал бутылку и два стакана. Крякнув, жирдяй бухнулся на диван. Запахло крепким мужским одеколоном, Вика поморщилась, подумав об отце.
 — Ты звонила кому? — спросил толстяк, разливая вино.
 — Нет, — ответила она, принимая стакан.
 — ОН ЧТО-ТО БРОСИЛ В ТВОЙ КУБОК, — предупредил Дан.
 Пока толстяк кряхтел, перегибаясь через диван и ставя бутылку, Вика опрокинула большую часть стакана в рюкзак.
 Обернувшись, жирдяй заржал:
 — Хера ты резвая, вкусно?
 — Ага.
 — Я ж говорю, ля франсэ. А чо ты такая зажатая? Расслабься.
 Он залпом выпил вино и, пододвинувшись, стал массировать Викины плечи.
 Делая вид, что расслабилась, Вика запустила в портфель руку и пропищала:
 — Подождите, я хотела показать вам свои рисунки.
 — Какие нах рисунки? Чё это? Бля-я-я…
 Выпучив глаза, жирдяй смотрел на торчащую из брюха рукоять.
 — ЕЩЁ РАЗ! ВЫШЕ! — приказал Дан.
 Вика выдернула нож и всадила. Теперь лицо жирдяя напоминало перетянутую колбасу. Хрипло матерясь, он сжал Викино горло. В шее что-то хрустнуло. Он задушит её! По рукам заструилась тёплая кровь — Вика провернула нож. Хватка ослабла. Она вырвалась, отскочила, закашлялась. Жирдяй несколько раз дёрнулся и обмяк.
 Отдышавшись, Вика подошла к трупу и внимательно осмотрела.
 — И НЕ СКАЖЕШЬ, ЧТО ОН У ТЕБЯ ПЕРВЫЙ, — усмехнулся Дан. — Я СВОЕМУ ПЕРВОМУ УШИ ОТРЕЗАЛ И ЦЕЛУЮ ЛУНУ С СОБОЙ ТАСКАЛ. РАЗ В ЖИЗНИ ТАКОЙ ТАЛИСМАН ДАЁТСЯ. СТРЕЛЫ ОТ МЕНЯ ПРЯМО ТАКИ ОТЛЕТАЛИ. ПОТОМ ПРАВДА В РЕКУ СВАЛИЛСЯ…
 — Что теперь делать? — перебила его Вика.
 — ЭТО ТВОЙ МИР, ТЕБЕ И РЕШАТЬ. Я БЫ ВЫРЕЗАЛ НА ПАДАЛИ ЗНАК РОДА И БРОСИЛ НА ЗЕМЛЕ ЕГО КРОВНЫХ.
 Из треников жирдяя торчал мобильник. В телефонной книге нашлись: Влад(брат) и Слава(брат).
 Дан всё не унимался:
 — ТЫ ПРИРОЖДЁННЫЙ ВОИН, ДЕВОЧКА. НЕ ТО, ЧТО МОЙ СЫНОК. ТОТ ОБЛЕВАЛСЯ ВЕСЬ, В ПЕРВОЙ ЖЕ ДРАКЕ. А ВО ВТОРОЙ СДОХ. ХОРОШО, ЧТО Я ТЫСЯЧУ БАБ ОСЧАСТЛИВИЛ, ИНАЧЕ ТЕБЕ ЗДЕСЬ НЕ СТОЯТЬ.
 Сперва Вика не поняла, о чём это он, но через секунду до неё дошло.
 — Хочешь сказать, ты мой пра-пра-пра-прадедушка?
 — КОНЕЧНО Я ОДИН ИЗ ТВОИХ ОТЦОВ. ИНАЧЕ КАК ТЫ МЕНЯ УСЛЫШАЛА? ИНАЧЕ ЗАЧЕМ УБИЛА ЕГО?
 Вика открыла рот, чтобы возразить, но тут же захлопнула. Конечно, её папа не походил на воина. Плюшевый слоник — так иногда звала его мать. Но ведь, отец заявлял, что уходит от матери из-за бесконечных измен… Так что, вполне возможно, её настоящий папа и впрямь какой-нибудь рыжеволосый великан. Вике понравилась эта мысль.
 — Ну и как выглядит знак твоего… то есть нашего рода?
 — КАК УДАЧА. ДВА СКРЕЩЕННЫХ ТОПОРА, ОДИН ОБЛОМАН.
 Вика достала из портфеля тетрадь с карандашом, и спустя три попытки, Дан одобрил рисунок. Затем Вика выдернула нож, обтёрла и, склонившись над оплывшим лицом, примерилась… Нет, так не пойдёт — слишком много складок на лбу. Тогда Вика кое-как ухватила мертвеца за короткие волосы, потянула, и кожа немного разгладилась. Кухонный нож — не лучшая кисть, но и художество не велико.
 — Ну как? — спросила она, отступая. Теперь на лбу толстяка краснела буква «Х» с маленьким квадратиком на одном из верхних концов.
 — ДЛЯ ПЕРВОГО РАЗА СГОДИТСЯ.
  Щёлкнула камера.

 Вика ёрзала по скамейке. От злополучного дома её отделяла детская площадка и стена плотного кустарника. Пару минут назад она нажала кнопку «отправить», и, разломав мобильник, выкинула его в дальнюю помойку.
 План прост: если приедет полиция, Вика уйдёт. Но если приедут братья (бандиты ведь не любят полицию, а жирдяй несомненно был бандитом), быть может, она и воспользуется неожиданностью. Вика успела привести себя в порядок и теперь выглядела как примерная семиклассница. Разве такую заподозришь?
 Порывшись в телефоне, она немного узнала и о толстяке, и о его братьях. По всему выходило, что семейка управляла какой-то фирмой. Ещё братья тусовались в клубах и выезжали в лес охотиться. Фотографии прилагались.
 Сидя на солнышке, Вика немного расслабилась, она и подумать не могла, что события развернуться так стремительно.
 — СЗАДИ! — заорал Дан.
 Поздно, чья-то ладонь зажала Вике рот, её сдёрнули со скамейки и куда-то поволокли. Она попыталась достать нож, но куда там. Попробовала укусить, всё даром. И снова в угловатый джип. Два бугая в костюмах стиснули её на заднем сидении.
 — Спокойно, козявка, — донеслось спереди, — не обидим, ответишь на вопросы и пойдёшь домой.
 К ней обернулся лысый с усами и бородкой. «Ленин», — ужаснулась Вика. Братьев толстяка среди её пленителей не было.
 — ПОДЧИНИСЬ, — приказал Дан.
 И Вика обмякла.
 — Умница. А теперь говори, кто выходил из четвёртого дома?
 — Из какого дома? — пролепетала Вика.
 Ленин впился ногтями в подголовник, узкие глазки превратились в щёлочки:
 — На который ты пялилась, дура!
 — Я… я не знаю. Мне домой нужно, меня мама будет ругать. Я не хотела… я…
 — Молчать! — Ленин достал из бардачка короткий нож с изогнутым клинком, поиграл перед самым лицом Вики. — Знаешь для чего он?
 Вика замотала головой.
 — ЧТОБЫ КОЖУ СНИМАТЬ, — заботливо подсказал Дан.
 — Молись, чтобы не узнать. Этот малыш причиняет такую боль, что ты предпочтёшь сгореть заживо. Лучше говори, сучка! Говори!
 Остриё, зажатое подмышкой, больно впивался в кожу. Вика смотрела на Ленина глазами полными слёз.
 — Простите меня, простите, я не хотела…
 — Да брось, Ильич, — не выдержал один из костюмов, — ничё она не знает, а проблем потом не оберёмся.
 — Верно, — поддержал второй, — зря время потратим.
 Ильич бешено посмотрел на них, но потом нехотя кивнул.
 — Ладно, отпускай.
 Бугаи вышли из машины, и Вика рванулась к свободе. Но вдруг Ильич дёрнул её за ворот, притянул к себе и прошипел:
 — Будешь болтать, я убью твою маму.
 Вика дёрнулась, и платье с треском разошлось. Ильич в замешательстве смотрел на её оголённую шею.
 — Это… уши? — недоверчиво спросил он.
 Вместо ответа, Вика выпростала нож и ткнула Ленина в глаз. Тот завыл собакой.  Вика выскочила из машины, но тут же угодила в руки одного из костюмов. Он заметил нож, но слишком поздно, Вика ударила под ребро, остриё вошло чуть ли не по рукоять.
 Вокруг красный туман и хохот Дана. Вика бежит к последнему костюму, тот залез в машину и проверяет Ленина. Нож впивается в спину. Вика тянет изо всех сил. Застрял. Кто-то толкает её и Вика падает. Вокруг матерщина и стоны.
 — ПРИТВОРИСЬ! — кричит Дан.
 И Вика замирает. Её бьют, но она молчит и даже не дышит. Наконец её обмякшее тело заталкивают в машину. Викины пальцы натыкаются на что-то холодное и острое.
 — ХВАТАЙ!
 И Вика сжимает лезвие. Это нож Ленина. Только что она теряла сознание, но холод клинка будто вливает в неё силу.
 — БЕЙ!
 И Вика вскакивает, бьёт. Раз, другой, третий. Вопли. Она не останавливается. Нож Ленина запросто пронзает плоть. Наконец Вика падает на асфальт. Парковка залита кровью, вокруг тела. А впереди… двое новых костюмов. У одного пистолет. Вика хочет бежать, но нога предательски подгибается. БАХ. Резкая боль в затылке. Мир тухнет.

 — ОНИ ЗДЕСЬ, — громовой голос Дана разрушил уютное беспамятство.
 Следом пришла боль, захотелось умереть.
 Кто-то громко спорил, смысл ускользал, но постепенно Вика стала различать слова.
 — …сумасшедшая сука. Я хотел стрелять, но Боря её кирпичом.
 — Хочешь сказать, эта малявка откромсала нашему братцу уши, а потом и Ильича с ребятами пришила? Чушь!
 — Чем это воняет?
 Послышались шаги, Вику рывком подняли на ноги.
 — Смотри на меня, — проговорил тихий властный голос.
 Вика моргнула и не увидела ничего. Постепенно в болезненно-красной пелене проступило лицо: жучьи глаза и косматая чёрная борода, у виска татуировка — знак червивого бога.
 — Это сделала она, — сказало лицо, обращаясь к кому-то сзади, — за ней стоит кровавая тень.
 — Тогда я завалю её!
 — Нет! Этот символ, что она вырезала на лбу Игоря… Это месть. Теперь он может потеряться. Мы отдадим её жизнь Владыке. Неси книгу.
 — Но это же…
 — Живо!
 Кто-то поспешно вышел из комнаты.
 Татуированный ещё несколько секунд разглядывал Вику, затем позволил упасть. Кажется, с ней собирались сделать что-то ужасное. Ну и ладно, она больше ничего не может. Всё о чём Вика мечтала — чтобы унялась боль, потерять сознание. Но какой-то запах не давал забыться. Очень важный запах.
 — Да газом воняет, говорю же! — настаивал кто-то.
 И тут Вика вспомнила. После убийства толстяка она ходила по комнатам, зашла на кухню и сотворила сущую глупость, как ей тогда казалась.
 — ЗНАЕШЬ, ЧТО ДЕЛАТЬ? — спросил Дан.
 Да, теперь она знала, холодная ясность вернулась, боль отступила. Вика приоткрыла глаза. Её бросили к стене, не далеко от занавешенной арки. Трое в костюмах стоят у дивана. Татуированный склонился над толстяком и, как будто, молится. Шуршит занавесь, в комнату входит человек, толстая книга в одной руке, кривой нож в другой. Он протягивает книгу татуированному. Вот они — два брата.
 Теперь на Вику не смотрят, медлить нельзя. Она начинает отползать. У самой арки вскакивает и устремляется в коридор. Тело трещит, но уж на последний рывок Викиных костей хватит. Перед глазами цель — дверь у дальнего конца стены. Сзади крик. Открыла, заперла. Грудь тут же наполнилась едкой мерзостью. «Не дышать». Снаружи топот. Вика мечется из стороны в сторону. Где эта чёртова зажигалка!? Удар сотряс дверь. Нога вновь подводит, и Вика падает.
 Конец? Несколько раз моргнула. Что это? Из воздуха соткался рыжеволосый мужчина, на широких плечах старинная рубаха, в руке топор.
 — Дан?
 Мужчина улыбается в густую бороду и показывает пальцем куда-то вниз, чуть в сторону от Вики.
 БАБАХ! Дверь падает. В кухню врываются костюмы. Но Вика уже поднялась с пола и вытягивает руку вверх. Враги рвутся к ней, не обращая внимания ни на удушливый смрад, ни на страшную, совсем не девичью улыбку. И только в жучьих глазах татуированного мелькает ужас. Он бросается назад. Поздно. ЩЁЛК. Сладостный огонь. И темнота.

                                                               *  *  *

 С рёвом раненного медведя Викар вскочил, его глаза безумно вращались. Кто он и где находится?
 Гремит пир. Заставленный яствами стол тянется насколько хватает глаз. Сотни людей. Золотые колоны толщиной в несколько дубов растут в бесконечность.
 Кто-то подсунул рог, Викар залпом осушил его. Жгучий, целебный мёд растёкся внутри, отводя безумие. Викар ощупал себя. Бритый череп, жёсткая борода, широкая грудь, узловатые руки. Как же это…
 — Пива! — прорычал он, отшвыривая пустой рог.
В руке тут же появился новый.
 — Ну и как всё прошло?
 Викар обернулся. Рядом стоял тонкий, похожий на хорька человек. Торчащие волосы, хлипкая бородёнка, однако глаза смотрят остро, а по губам ползает хитрая улыбка. Нарви, кто же ещё.
 Викар не знал, что ответить, поэтому принялся за пиво.
 — У тебя вся рожа перепачкана, — хихикнул Нарви. — Ты как глоток сделал, сразу  в блюдо хлопнулся. Я говорю, Викар, не пристало воину, словно свинье какой жрать, а ты знай мычишь да в подливу хрюкаешь. Всю ночь так пролежал. Хи. Увидел, что хотел? Побывал в теле великана?
 — Я побывал… Я видел такое… Такое! — Вдруг Викар замер подозрительно глядя на Нарви, затем перевёл взгляд на маленький прозрачный кубок, стоящий перед ним на столе, внутри плескалась тёмная жидкость.
 — Это точно Чёрная смерть? — с угрозой спросил Викар.
 Хихикая, Нарви попятился.
 — Ой, ну ты ведь знаешь, я не могу собирать травы днём. А во тьме Чёрную смерть едва отличишь от Слёз Фрейи. Может и попал стебелёк…
 Викар выхватил нож и метнул в хитреца. Тот ловко увернулся и, проскользнув под столом, пустился наутёк, выкрикивая:
 — Ты должен был стать добрее, Викар! Добрее!
 Дрожа от ярости, Викар смотрел хитрецу вслед. Разве угонишься за таким? Ну да ничего, уже рассветает. Викар отыщет его в бою и изрубит на куски. А завтра порвёт глотку голыми руками. А послезавтра подвесит на кишках. И так каждый день, до конца мира. Проклятый Нарви.