Слишком жирный для любви

Мы: я, Ваня и Ларисенок, доканчивали третью четверть. Оценки у нас были не то чтобы отличные, но и не то чтобы совсем уж плохие. Бабка Ларисенка, видя, что мы единственные общаемся с ее смешным жирным внуком, делала нам некоторые поблажки и еще как-то настраивала на это других учителей, поэтому учились мы беззаботно, отдаваясь созерцанию оживающей природы. Весна много обещала в плане нашего духовного преображения, и мы действительно начинали замечать в себе что-то новое, неизвестное, но притягательное.
Нам было уже по 15 лет, и мы испытывали странное чувство, выражавшееся в очень сильном приливе энергии и дрожи при виде школьных девчонок. Ларисенок, как никто иной среди нас способный к поэтическим сравнениям, как-то сказал, что такое чувство испытываешь, когда у тебя с утра понос и ты после длинного дня в школе, садясь дома на толчок, даешь очку сладостно подергаться, пока снимаешь штаны. Ларисенок говорил, что у него всегда понос, так что он знает толк в удовольствии. Ну так вот, нам было 15 лет, мы влюблялись в девчонок каждую перемену, и к тому времени мы уже видели порнуху - смотрели ее в кабинете информатики, отдавая нашей асекуальной во всех отношениях учительнице по 100 рублей за каждую минуту демонстрации порнухи на ее большом учительском экране. Впрочем, мы никогда не досматривали ее до конца, потому что уже через несколько секунд Ваня начинал сильно нервничать: "Выключите, пожалуйста, у меня встал".
О том, чтобы прямо пойти к девчонкам и познакомиться с ними, речи и быть не могло, поэтому мы пытались обратить их внимание другими способами: составляли у меня дома драматические сценарии драк, репетировали их, а потом картинно бились друг с другом в школьных рекреациях; вызывающе виртуозно играли в футбол бумажным мячиком перед входом в зал в коридоре около трудов; записались в школьную газету и вели там свою страничку, печатали стихи о душевных болезнях и, в частности, любви; бегали по 10 кругов вокруг школы, а потом с выражением героического превозмогания поднимались по лестнице; занимались прочим франтовством. Стоит ли говорить, что ни одно наше мероприятие успеха не принесло? Как только мы начинали драку, кто-то обязательно доносил бабке Ларисенка. Она нас разнимала, уводила Ларисенка в кабинет, и, по его словам, сначала давала ему пизды, а потом денег в столовку. С первого этажа нас выгоняла злая училка физики, кричавшая, что мы разобьем бумажным мячом окна; школьную газету никто не читал, потому что она была скучная и печатана на плохой бумаге.
Однажды, когда день выдался особенно теплым и свежим и девчонки понадевали легкие юбочки и блузочки, мы собрались в кабинете математики и устроили консилиум. Ларисенок играл с большой цветной пластмассовой пружиной (она в свое время тоже служила оружием массового соблазнения: на третьем этаже он выделывал с ней разные фокусы, например, обвивал вокруг шеи как Шекспир; аккуратно подталкивал ее, спуская по лестнице и пр.).
- Выброси ты эту хуйню, - раздраженно заметил Ваня. - Как же ты заебал.
Ларисенок четким движением остановил пружинку и - он любил нацеплять на себя роли крутых героев из фильмов - с вызовом уставился на Ваню.
- У тебя есть другие варианты? - строго спросил он.
Ваня немного растерялся.
- Да заебал. Что от нее толку?
- Что толку? Скажи мне, милый друг...- саркастично начал было Ларисенок, но запнулся, потому что не знал, что обычно говорят в кино дальше.
Так, с отсутствующими взглядами они и просидели несколько секунд: один - в смущении от той эмоциональной силы, с которой Ларисенок подал неизвестного, но очень харизматичного персонажа, а другой - смутившись оттого, что не смог перевести выдуманные чувства в слова.
- Я считаю, что нужно подойти познакомиться хоть с кем-то. - начал я.
- Бля. - удрученно ответил Ваня.
- Да. Что бы мы ни делали, толку никакого. Другого выхода я не вижу. Либо каждый сам, либо втроем.
- Лучше втроем. Так хоть не так страшно. - сказал Ваня.
- Не обязательно идти сразу к красивым, можно потренироваться на жирных.
- Я с жирными не хочу. - запротестовал Ларисенок.
- Придумал! - внезапно крикнул Ваня, пафосно улыбаясь. - Значит, выбираем себе по девке, а потом кто-то, чур не я, подходит к каждой и говорит, что она нравится кому-то из нас. Девки подумают, что мы в них влюблены и спустя какое-то время неожиданно сами для себя под влиянием этой мысли почувствуют к нам расположение. Да! И все это время мы должны как-то ненавязчиво быть у них на виду и делать какие-то крутые вещи.
- Охуенно. - согласился я. Никогда бы не подумал, что Ванек способен на такую тонкую психологию.
- И кто пойдет? - спросил Ларисенок.
- А вот ты и пойдешь, - ответил ему Ваня.
- С хуя ли я-то?
- А с того, что ты самый жирный и на тебе пробовать смысла нет.
- Он прав, - поддержал я. - Если девчонка на тебя и после того, как ей скажут, смотреть не будет, то мы никак не узнаем, почему: не сработал сам метод или просто ты слишком жирный для любви.
- Нихуя! - в отчаянии воскликнул Ларисенок. - Когда я показывал Шекспира, одна телка мне улыбнулась.
- Она улыбнулась потому, что ты долбоеб. - сказал Ваня.
- Бля, пиздец. - Ларисенок обхватил голову руками.
- Да ты не ссы, подойти-то не страшно же. - Ваня похлопал его по плечу. - Считай, никто не при делах. Инициатива от телок пойдет. А как мы телками обзаведемся, мы и тебе найдем. Попросим их помочь.
Ларисенок робко поднял глаза:
- А они помогут?
- Конечно, они же лучше в этом разбираются, скажут, что тебе надо делать, а что не надо, и сведут с какой-нибудь своей подружкой. Делов-то.
Ларисенок заметно приободрился. Вероятно, он почувствовал, что сейчас самое время для какой-то классной сцены и чеканной фразы, ее завершающей. И он нашел ее.
- Тогда делайте ваш выбор, джентельмены. - откинувшись на спинку стула, проговорил он.
Все мы уже знали, кого хотим.
- Я возьму Аньку.
- Я - Лизу из девятого. Рыжая такая, ну знаете. - сказал Ваня.
- Отличный выбор, господа. - Ларисенок уже поднялся со стула и деловым тоном добавил. - Надеюсь, наш уговор в силе. Постарайтесь исполнить его в соответствии с моими предпочтениями.
- Ты не можешь хотя бы минуту без этих своих штампованных реплик... Куда ты собрался, блядь? У нас тут урок будет.
- Когда ты с ними поговоришь? - спросил я.
- Ну, с Анькой я и на уроке поговорю. А с твоей, - он повернулся к Ване. - как-нибудь на перемене.
- Только ты ненавязчиво. Придумай что-нибудь, а лучше напиши. Или мы сами напишем. Короче, напиши, а мы посмотрим.
- Бля, писать-то нахуя? И так поговорю. Скажу, что, типа, говорят, ты нравишься тому-то и все.
В этот момент открылась дверь, и в класс стали заходить наши одноклассники; мы расселись по своим местам.
Прошла неделя, прежде чем мы вновь заговорили с Ларисенком о нашем предмете. Оказалось, что он всю неделю искал возможностей подойти к Аньке и Лизе, но они все время с кем-то трещали. Мы сошлись на том, что больше ждать не имеет смысла, потому что на следующей неделе кончалась четверть, а на каникулах мы могли бы уже вовсю мутить с телками. Ваня огорчился: он услышал от девятиклассников, что его будущая телка Лиза на следующей неделе уже не учится. Было решено начать налаживать контакт с Аней, а она, быть может, поможет и с Лизой.
Я приказал Ларисенку во что бы то ни стало подсесть сегодня к Ане и шепнуть ей, что она мне нравится. Ларисенок обещал все сделать.
На алгебре - уроке, который и вела его бабка - Ларисенок подошел к Ане, будто бы за помощью в решении примера; он сел рядом, сначала что-то долго писал, потом начал с ней шептаться. Она закивала и засмеялась. Тут Лора, заслышав шум, взглянула на них исподлобья, грозно погрозила пальцем и пшыкнула. Странно, но мне показалось, будто она еще и улыбнулась.
После урока Аня проходила мимо меня и весело бросила: "Привет". "Привет" - ответил я так же. Радость наполнила меня, и я уже не мог думать ни о чем другом.
Я подбежал к Ларисенку.
- Ну, что она сказала?
- Сказала, что на выходных тебе вконтакте напишет.
- Это точно?
Ларисенок с деловым видом упаковывал портфель.
- Так и сказала? - повторил я.
Ларисенок картинно закатил глаза и кивнул.
После уроков я помчался домой и все выходные стерег контакт, однако никакой активности со стороны своей телки я не обнаружил.
В понедельник я первым делом встретил Ларисенка в фойе и под предлогом проверки сменки отвел его в сторону. Он закопошился в портфеле, вытаскивая мне пакет со своими рваными оранжевыми тапками. Я отмахнулся.
- Она не написала. Она тебе точно сказала, что напишет?
- А, ты об этом. Сказала, что напишет.
- Поговори с ней еще раз. Спроси, написала или нет, как будто не знаешь.
- Ладно, на алгебре поговорю.
На уроке Лора рассадила нас по-новому: по двое на первых партах, по одному и в шахматном порядке - на остальных.
- Аня, Никита, за первую парту, чтоб я вас видела.
Лора посадила Ларисенка с моей телкой!  Нет-нет. Должно быть она догадалась и теперь заставляет своего жирного внука помогать мне. Весь урок я наблюдал за ними, видел, как Ларисенок шепчет ей, она кивает и что-то говорит в ответ, смеется и улыбается.
На перемене Ларисенок подошел ко мне.
- Все в порядке, у нее в выходные не было интернета.
Следующие дни прошли в нервном ожидании сообщения. Я видел, что она онлайн, но по-прежнему "Мои гости" не сообщали мне ничего о том, что она посещала мою страницу. Тем временем Ваня каждый день слал мне фотки Лизы, которые он нашел в закрытой группе вконтакте, где телки выкладывают свое стройное тело и сиськи, хвастаясь друг перед другом.
"Я на грани. - пишет он мне. - Стояк непреходящий. Я боюсь, что нападу на какую-нибудь телку в школе и засосу."
"У меня дела не лучше, все время представляю, как лижу своей черную паленую щель".
"Почему черную и паленую? "
"Ну ты помнишь, как у той китаянки в порнухе было".
"Бля, надеюсь, их можно отмыть. Меня от горелого тошнит".
В последний учебный день мы с Ваньком стояли на третьем этаже и смотрели на телок, когда к нам подошла подружка Ани.
- Привет. А вы чего стоите? Аня с Никитой (Ларисенком) в столовку ушли.
Нас как молнией поразило.
- Что значит ушли?
- Вы не знаете, что ли? Они встречаются.
В моей голове все смешалось. Пульсирующий красный туман сексуального напряжения и разъедающая его горечь обмана. Легкая кристальная прохлада мартовского ветра и душный ураган, поднявший пруды грязи. Нет, я не ревновал, я был расстроен и зол, что опять этот жирный идиот все испортил. Он стоял у меня перед глазами со своей цветной пружинкой. Он спускал ее по лестнице, тихонько подталкивая. В памяти покачивались соблазнительные бедра Лизы.
Я почти не заметил, как мы с Ваней, находившемся, похоже, в том же состоянии, спустились по той стороне лестницы, по которой нужно подниматься. Двое дежурных, которые должны были нас остановить - оба высокие одиннадцатиклассники - пропустили нас, даже не взглянув. На какой-то момент мне показалось, что они не будущие медалисты, а просто алкоголик-преступник и шизофреник.
Мы встали у памятника какой-то тетке между вторым и третьим этажами. Вдруг мой взгляд приковала жирная ладонь, скользившая вверх по левым перилам - Ларисенок. Он поднимался из столовой на второй этаж. Повернув голову, он увидел нас и, изображая как всегда, беззаботного толстого внука училки, поднялся к памятнику.
- Последний день сегодня, чего вы такие странные? Каникулы же завтра.
Ваня дернул Ларисенка за грудки и отволок в выемку в стене, так что нас могли видеть только те двое дежурных. Ларисенок не сопротивлялся. На его лице читался испуг - он все понял.
- Что вы со мной сделаете?
- Я.. - Ваня тяжело и быстро дышал, продолжая цепкой хваткой удерживать Ларисенка у стены. - Я тебя выебу сейчас.
Ларисенок заикался:
- М-м-меня нельзя. У меня понос.
Тут Ваня случайно сделал то, что просто снесло снесло ему крышу - он положил руку Ларисенку на бедро. Что происходило дальше я уже плохо помню. Лавина сексуального вожделения хлынула из нашего подсознания и погребла под собой наш разум. Сначала Ваня, а потом и я стали лапать Ларисенка. Мы засунули руки ему под футболку и гладили его нежное молочное тело. Наши пальцы скользили по его коже как по шелку. Как вампиры вгрызались мы губами и языками в его шею. Мы мяли его огромную задницу, придерживая спереди за пухлую грудь. Я сжал его задницу своей пятерней и услышал хруст печенья. Услышав, как печенье хрустнуло, Ларисенок заплакал. Мы сняли с него футболку, подняли его сиськи и стали их лизать и сосать. Кремовые соски отлично шли его безупречной молочной коже. Ларисенок захныкал. Сквозь туман я слышал, как он заговорил.
На следующий вечер после нашего консилиума Лора позвала его к себе домой. Там она сказала ему, что, проверяя работы по математике, обнаружила на задней обложке Анькиной тетрадки записи о том, как сильно ей нравится Ларисенок. Она писала, что видела, как заботливо он помогал своей большой цветной пластмассовой пружинке спускаться по лестнице, как будто это ребенок. Как только она поняла, какой любящий отец получится из Ларисенка, она сразу же почувствовала к нему симпатию. И вот она ему призналась в этом накануне выставления оценок за четверть. Сегодня в столовой она показывала свой новый телефон и убежала с компанией каких-то молодых людей лет 24.
Ваня с бешенством продолжал ласкать Ларисенка, но я отнял свой рот от его тела и задумался. Что-то тут не вяжется. Неужели все дело в пружинке? В памяти всплыли мои же собственные слова: он слишком жирный внук любви. Слишком жирный внук любви. Стоп. Какой внук любви? Ну конечно. Разум собрал флешбеки в полную картину. Аня всегда была троичницей. Полмесяца назад она поняла смысл выходок Ларисенка и решила воспользоваться тем, что он внук училки математики. Перед сдачей тетрадок она как будто случайно оставляет записи о том, что он ей нравится. Ларисенок клюет, а его бабке только и надо, чтобы внучок нашел друзей или девку. Аня, как бы не догадываясь о том, что Лора знает о ее надписях, просит посадить ее рядом Ларисенком. Этот шаг убеждает Лору в искренности чувств Ани к Ларисенку и она на радостях ставит ей четверку с плюсом за четверть. Получив заветную оценку, Аня показывает ее родителям и они покупают ей обещанный новый телефон. Бросив Ларисенка в неопределенности в последний учебный день в четверти, чтобы он не рассказал бабке о том, что она его бросила, и та не успела исправить оценку, она убегает с компанией своего настоящего парня - студента последнего курса. Но почему она бросила его, когда могла бы получить даже пятерку в следующей четверти и за год? Ну конечно! Это гениально. Она имеет оправдание в короткой интрижке, но всем, и даже его бабке понятно, что длинный роман будет выглядеть фальшиво и неискренне, потому что Ларисенок слишком жирный для настоящей любви.