На борту «Немезиды»

Из тьмы появился свет. Затем холод.
Последним пришел спазм, и Монтегю проснулся, судорожно хватая обезвоженными губами воздух. Тело, насквозь пронизанное заиндевевшими проводами, вентилляционными трубками, прочей биомашинерией, переложенное кусками сероводородного льда, беспомощно билось в клаустрофически тесной криокапсуле. Охваченный животным ужасом, Монтегю закричал, но звуки застряли в его замороженной глотке, вышел лишь хрип. Он мог лишь стонать да беспомощно вращать глазами, обездвиженный и уязвимый, пока не завершилась неторопливая работа очистительных помп, выводивших из его крови сложную смесь крионических газов, в основном сероводорода и аргона, пока не завершилась разморозка, не отошли трубки, не расплелись провода, и криокапсула, издав мелодичный звук, не выпустила его наконец из своего тесного гроба. Монтегю вывалился на пол, практически лишенный ощущения собственного тела, воспринимая себя как дрожащую аморфную массу навроде амебы, и наконец сделал свой первый вдох.
Возникли воспоминания, резкие и болезненные, как разряды тока.
«Я жив, я на «Кардинале». Я – Монтегю. Капитан корабля».
Казалось, он мог бесконечно лежать так, обессиленный, бескостно растекшись по твердому полу, но в этот момент его взгляд натолкнулся на Соломона. Соломон Гувр, помощник капитана, второй человек на их корабле, на его памяти - темнокожий здоровяк, всегда жизнерадостный и громогласный - лежал возле собственной капсулы, удивительно маленький и какой-то синеватый, жалкий в своей смерти. Собравшись с силами, Монтегю подполз поближе. На лицо Соломона, прижатое щекой к полу, было страшно смотреть, так исказила его смертная мука. Из уха у него вяло сочилась оранжевая жидкость, медленно густея на воздухе – та самая смесь крови и газов. Выходит, разморозка сработала, но почему-то без работы помп, и Соломон вышел из криосна отравленным, беспомощным, парализованным. И умер, лежа на этом полу. Помедлив, Монтегю приподнялся на локте и еще слабо слушавшейся рукой прикрыл своему старпому веки.
На миг Монтегю ощутил себя предателем.
Кроме него и механика, никто на корабле не знал, что капитанская криокапсула совершенно автономна. Корабельный ИИ «Кардинала» не имел над ней власти. Не мог подкрутить что-то в настройках. Не мог запустить механизм пробуждения без очистительных помп. Не мог, в конце концов, убить капитана во сне, кроме как угробив корабль вместе с самим собой заодно, врезавшись в какой-нибудь астероид. Так было спокойнее. Так легче было погрузиться в долгий криосон. И как выяснилось, он не зря опасался предательства. Чтобы ни произошло во время его сна, чертов ИИ наверняка в этом замешан. Надо проверить…
Монтегю пристал на дрожащих, будто желатиновых ногах, и схватился рукой за стол. Гравитация работала отлично. Никаких скачков и перепадов. Это хорошо. Монтегю подождал немного, пока не восстановится дыхание, и нашарил под майкой капитанский жетон – металлическую пластинку с биометрическими данными, универсальный ключ от любых помещений корабля. В том числе и от этой каюты. Ее невозможно было открыть иначе, кроме как этим жетоном. Еще одна мера предосторожности. Он ладонью прижал жетон к запорному механизму, подождал отклика и едва не вывалился в коридор, когда дверь все же отъехала в сторону.
Перед ним оказался длинный широкий коридор с парными каютами. Некоторые из них были открыты, и капитан, двигаясь по стенке, заглянул в первую же. Это была каюта Ганса, эмпатика – устроенная, как и все каюты на «Кардинале», крайне просто: слева – криокапсула, и над ней «вторым этажом» кровать, справа – сундук и стол. Напротив входной двери – санузел, компактно вмонтированный в стену. Ганс лежал на кровати, с головой закутавшись в стеганое одеяло, и не шевелился. От раскрытой криокапсулы валил желтовый пар. Внутри Монтегю что-то екнуло. Он подошел и сдернул с Ганса мокрое одеяло.
«Нет, живой», - подумал Монтегю с облегчением.
Ганс, лежавший в позе эмбриона, подслеповато дернулся и поджал к груди тощие ноги. Из носа у него стекали густые сопли.
- А, капитан… - прошептал он. – Вы про меня вспомнили… надо же…
- Вставай, - сказал Монтегю твердым голосом. – Даю минуту. Сбор у меня.
- Да, капитан, - замороженно отозвался Ганс.
То, что выжил Ганс, приободрило Монтегю. Хлипкий эмпатик был самым слабым в их команде, и если уж вышел из криосна… Но нет.  Дальше было хуже. В следующей каюте криокапсула так и не раскрылась. Внутри нее смутно угадывались очертания человеческого тела в неестественной позе. «Питер», - подумал капитан и открыл криокапсулу сам.
Питер задохнулся во сне.
Ему даже веки не понадобилось прикрывать.
Капитан присел на кровать и задумался. Пока он сидел так, меланхолично созерцая собственный жетон, его нашла Хоуп. Высокая и широкоплечая, с короткой лохматой стрижкой и массивным металлическим протезом вместо правой руки, она была наиболее модифицированной из них, и наименее самостоятельной. Увидев капитана, Хоуп широко осклабилась и сказала:
- Капитан! Докладываю: я проснулась!
- Молодец, - хмуро сказал Монтегю. - Ты больше не на флоте. Не надо этих «докладываю». Иди проверь, кто из наших жив. Помоги, кому можно. Потом ко мне в каюту.
- Слушаюсь!
И никаких переживаний. В этом вся Хоуп.
Он восстановил силы и наверх отправился уже нормальным шагом, практически не держась за стены. Капитанский мостик был на втором ярусе. Кроме него, здесь располагались рабочие и боевые помещения корабля, а также столовая. Но Монтегю интересовал именно мостик. Здесь, в окружении шести широких мониторов, один из которых располагался под ногами, а другой на потолке – своеобразных «глаз» корабля – стояла мыслительная капсула, физическая оболочка, в которую был заключен ИИ «Кардинала». Капитан намеревался с пристрастием допросить машину, как вообще вышло, что из криосна они вышли столь катастрофически, однако изображение, передаваемое мониторами, на миг вышибло из него дух, и он не сразу заметил, что мыслительная капсула ИИ безнадежно мертва – перегорела, и экран ее почернел и закоптился изнутри, словно мозги «Кардинала» слоем пепла покрыли его изнутри. Капитан заметил это не сразу. Он стоял и смотрел на панораму, раскрывшуюся перед ним, и в душе его мешались ужас, недоверие и благоговение.
Они достигли точки назначения.
Не сказать, чтобы Монтегю не верил в успех собственного предприятия, но одно дело – теоретизировать, сидя в замызганном баре на Эгиде, и совсем другое – видеть «Немезиду» воочию. Монтегю сразу понял, что это она. На всех мониторах виднелась громада орбитальной станции, с ее бастионами, шлюзами, стыковочными модулями, с многокилометровыми солнечными парусами крестообразной формы, с нацеленными в космос телескопами, ржавыми турелями, цилиндрическим основанием со множеством слепых иллюминаторов, а над нею проступал из тьмы колоссальный Марс, столь же алый, спокойный и величавый, как в дни юности человечества. Громадный путь, который они преодолели, не был напрасен. «Кардинал», миновав все беды и катастрофы, достиг покинутой колыбели человечества - Солнечной Системы – и находился сейчас на орбите древнего Марса.
За полтора парсека от родной Эгиды.
От этой мысли Монтегю поежился. Он подошел к мыслительной капсуле и провел по экрану пальцем. Чертов ИИ сгорел напрочь. Понятно теперь, почему разморозка прошла так плохо. Неведомо как, неведомо каким путем, но корабль был пристыкован к орбитальной станции. Даже сквозь экран были видны архаичные стыковочные модули, тесно прижатые к двум шлюзам корабля. Донельзя неуютная картина. Это выглядело как приглашение, билет в дом чудовища. Значит, не соврала Стелла – древний Разум «Немезиды» жив, и по-прежнему функционирует.
Стелла!
Монтегю торопливо сбежал по ступеням и направился сразу на нижнюю палубу, находившуюся прямиком под жилой. Он прошел мимо помещения, где в дешевых безаргониевых криокапсулах находились двенадцать аугментированных солдат – ударная сила «Кардинала» - и распахнул дверь, за которой находилась каморка Стеллы. Конечно, она была пуста. Криокапсула, при отбытии запертая им так, что изнутри никак не открыть, и неоднократно проверенная на прочность, стояла сейчас нараспашку, и даже не дымилась; значит, вмешалась «Немезида», или корабельный ИИ, если слухи не врут, и древние Разумы способны подчинять себе слабые современные ИИ, и их усилиями Стелла вышла из сна раньше всех. И времени она наверняка даром не теряла. Недаром почти вся команда мертва. Монтегю стиснул кулаки.
Он вспомнил, как укладывал Стеллу в криосон.
Монтегю знал, что ее на Эгиде подвергли страшным мучениям, и ему стало жалко ее. Несмотря на все различия между ними, оба они в конечном итоге стали пленниками жестоких корпораций, исполнителями их воли. Наклонившись на Стеллой, Монтегю тихо сказал: «Смогу – отпущу тебя. Обещаю. И бить больше не дам». Она бросила на него долгий цепкий взгляд и наконец закрыла глаза.
Собирался ли он сдержать обещание? Черт побери, да!
И вот как оно обернулось.
На всякий случай он проверил, как там аугментированные. Конечно, все они были мертвы – застыли в своих капсулах, и даже не пошевелились, когда он с помощью жетона включил программу активации, так и оставшись мертвыми кусками мяса. Конечно, аугментированные и не были живы в полном смысле этого слова, вместо мозгов-то у них электронная начинка… но сейчас и она отказала.
Пребывая в смятении, Монтегю вернулся в каюту и осмотрел то, что осталось от его команды. Ганс сидел на его кровати и мелко дрожал, не отойдя до сих пор от разморозки. Лицо у него было какое-то синеватое. Хоуп же стояла у входа и при виде капитана радостно встрепенулась.
- И это всё? – не выдержав, спросил Монтегю у нее.
- Да, капитан, - с готовностью ответила Хоуп. - Мы единственные.
Плохо.
В глубине души он надеялся, что уж Ким или Сайрус точно выживут. Однако делать нечего. Пора заглянуть в дом чудовища. Хоуп боец хороший, а Ганс… Пусть третьим будет Ганс.
- Хоуп, найди картриджи с раствором. И подготовь экзоскелеты, - сказал Монтегю, и она, браво откозыряв, сразу направилась на нижнюю палубу.
- Капитан, Стелла сбежала, - пробормотал Ганс, глядя в пол.
- Знаю.
- Она убьёт меня, - Ганс поёжился. – Убьёт. Я ведь мучил её на Эгиде, чтобы добыть для нас эти проклятые сведения. О «Немезиде», о Марсе… Она никогда мне такого не простит. Никогда.
- А ты что, хотел, чтобы тебя простили?
Ганс угрюмо молчал.
- Молчишь, значит, - сказал Монтегю спокойно. – Зато теперь мы знаем, где искать Разум «Немезиды», ее мыслительную капсулу. Я даже карту в уме составил. И на что Разум способен, мы тоже знаем. И даже можем прикинуть, сколько он будет стоить на Эгиде. Вставай, - бросил ему Монтегю. – Хватит рассиживаться, пойдешь с нами. Хоуп поможет тебе с экзоскелетом.
В полном молчании они покинули борт «Кардинала» и вышли на платформу, откуда в древности один за другим отбывали корабли, чтобы бомбардировать восставший Марс. Сейчас под этими сводами было предельно стерильно и тихо, и каждый их шаг в тяжелом облачении экзоскелета отдавался длинным эхом. Монтегю и Хоуп шагали ровно и размеренно, держа за плечами по рюкзаку, и размеренно дышали в свои фильтры, а вот Ганс постоянно спотыкался в неудобном костюме и задыхался: он был эмпатиком, и при отбытии экзоскелет на него не брали, только рабочий скафандр. Однако зловещая тишина древней станции подействовала на Ганса угнетающе, и он не стал спорить с решением капитана, надел экзоскелет молча. Датчики показывали, что на станции исправно поддерживается атмосфера, однако Монтегю рисковать не стал – велел не снимать шлемы. Мало ли что. Они шли, все больше уткнувшись взглядом себе под ноги, не поднимая головы, а ними свод одного громадного помещения сменялся другим. Прошло минут десять, и Хоуп не выдержала, пальцем указав на одну из циклопически огромных арок наверху:
- Как древние вообще построили эту гигантскую хрень? Она же… просто гигантская!
- Ресурсов у них было много, - сказал Монтегю меланхолично. – Не то, что сейчас.
- Тупицы! Разве они не знали, что ресурсов вообще-то мало?
- Видимо, не знали.
В этот момент Ганс в очередной раз споткнулся.
- Ну, хватит! – воскликнул он. – Капитан, мне нужна передышка.
Монтегю остановился.
- Ты уверен? – спросил он скептически.
- Да! – раздраженно произнес Ганс. – У меня уже кровавый шум в ушах из-за вашего экзоскелета. Никогда его не носил, и не нуждался в этой хрени. Устроим привал. Я вам обещаю, это не станет пустой тратой времени. Я соберусь с силами и попытаюсь дотянуться до Стеллы, установить с ней контакт, подчинить ее! В мозгу у нее полным-полно моих имплантов. Это не будет трудно. Надо только отдохнуть.
Монтегю помолчал.
- Хорошо, - сказал он наконец. – Попробуй.
Они устроились на привал. «Привал» - это громко сказано. Просто примостились возле одной из тусклых металлических стен, уходившей едва ли не на километр кверху. На ее фоне все они казались насекомыми. Хоуп вскрыла один из картриджей с питательным раствором и после недолгой возни закрепила у себя на груди, соединив оба паза. На лице ее появилась довольная улыбка. Монтегю же не был голоден. Вместо этого он просто вытянул ноги и привалился спиной к стене, рассматривая, как возится Ганс, пытаясь принять как можно более удобную позу дя ментальной атаки. Монтегю одолевали тревожные мысли. Он думал о воспоминаниях Стеллы. На Эгиде живет ушлый народ. Наивную дикарку Стеллу, появившуюся из ниоткуда, быстро отыскали заинтересованные люди. Ее подвергли жестокому ментоскопированию, выпотрошили ее разум, как рыбу, вырвали все тайны, и именно так корпорациям стало известно о «Немезиде» и ее невероятно ценном Разуме, пережившим Контролируемый Кризис. Снарядили тайную экспедицию. Вместе с командой взяли и Стеллу – как известно, она еще ребенком неведомо как попала на борт «Немезиды», выросла там, и воспоминания ее полнились искренней и нежной любовью к древнему Разуму-убийце, что заменил ей мать; возможно, получилось бы, воздействуя на Стеллу, через материнское чувство подчинить себе «Немезиду». Монтегю тогда поддержал эту идею, но из собственных соображений. Ему было попросту жаль Стеллу. Ему казалось, что если Стелла будет под его контролем, он сможет в конечном итоге провести через все медные трубы и отпустить на волю. Тогда это казалось хорошей идеей. Сейчас – нет.
А еще в воспоминаниях было много чего разного, сулившего им сейчас неприятности. Станция когда-то использовалась для ведения войны, и на ней сохранилось немало оружия, и биологического, и… иного. Воспоминания здесь изрядно смазывались из-за сопротивления Стеллы, и Монтегю не мог сказать точно, кто или что поджидал их на станции… но здесь точно водились чудовища.
- А я шаги слышу, капитан, - спокойно сказала Хоуп, отстегивая картридж, и между делом проверяя оружие. – Зря, кстати, мы игольники не взяли. У меня только тазер. И плазма, но это на крайний случай…
- Шаги? – сам Монтегю никаких шагов не слышал, но восприятию Хоуп доверял, и потому сразу встревожился. – Это Стелла?
- Нет, - Хоуп покачала головой. – Стелла не так ходит. И их несколько.
Вот уж повезло так повезло.
- Ганс? – злым шепотом позвал Монтегю. – Ганс, твою мать, очнись!
Но Ганс молчал, погруженный в транс.
***
Сначала она сопротивлялась. В ответ ее били, спокойно и равнодушно, пресекая всякую мысль о побеге; потом, перебрасываясь шуточками, связали ослабевшее, измученное тело и повезли куда-то в неизвестность. Лежа у похитителей под ногами, Стелла тихо расплакалась, от чуждой ей атмосферы, от непривычной гравитации, от которой внутренности скручивало жгутом, страдая от сильных побоев, от человеческой жестокости и вероломства, и больше всего – от страха. Эта планета наводила на нее животный ужас. Здесь всё было настолько тошнотворно, омерзительно, неправильно…
Нет! Нельзя умирать! Охваченная слепым протестом, она рывком поднялась с пола, используя не конечности, а лишь усилие туловища, и поскольку похитители не были к этому готовы, ей это удалось – на миг ее лицо оказалось на уровне окна, и Стелла увидела склизский пейзаж Эгиды, везде одинаковый и безликий: тусклое небо с потеками дождей, здания, черные, как некрозная ткань, и сизые, как изнанка кишечника, беспорядочно прилепленные друг к другу, провода, удавками опутавшие столбы, режущие глаз яркие вывески, и карикатурных людей-мутантов, с длинными конечностями и маленькими головами, в странной одежде, которые деловито сновали между зданиями, равнодушные к ее бедам. Стелла закричала, моля о помощи, но в этот момент кто-то схватил ее снизу за горло и стал душить, кто-то дернул за руку, кто-то – за ногу, а кто-то, рассвирепев, стал больно бить ее по выгнутому в спазме телу, не успокоившись, даже когда спазм прекратился, и она без сил рухнула обратно на пол. От таких побоев Стелла потеряла сознание, а когда очнулась, поняла, что произошло нечто страшное. Непоправимое.
- Что вы сделали с моей душой?! – закричала она, повиснув на эластичных жгутах.
В ответ она услышала смешок.
- Диалект Унгулы, серьезно? – спросил кто-то. – Ах да, тебя ведь к нам с Унгулы привезли. Значит, язык там и выучила, ясно… Надо же, какая бурная реакция на L-дофамин. Да успокойся ты, скотина! – он ударил Стеллу по лицу. – Я всего лишь вскрыл тебе череп. Спокойней. Меня зовут Ганс, а тебя? Впрочем, неважно. Реакция есть, так что, дикарка – говори! – и он скальпем рассек ее душу. – Говори! Говори!
***
- Аааа, не режь!!
- Заткнись, дурак! – Монтегю встряхнул истошно орущего Ганса, чтобы хоть как-то привести его в себя, и жалея, что из-за шлема нельзя как следует врезать по лицу. Затем он вспомнил, что крик слышен лишь в их герметичных шлемах, и то лишь через микрофоны, и слегка успокоился. Но все равно встряхнул тощего эмпатика еще раз.
- Я…. Где я? – пролепетал Ганс. Лицо его под стеклом визора было покрыто каплями пота.
- На «Немезиде», - сказал Монтегю. – Орёшь, как свинья резаная.
- Простите, капитан…
- Да что там «простите», - Монтегю говорил максимально спокойно. – Гляди вон туда.
Он пальцем показал на колонну человекоподобных существ, медленно ковылявших сквозь зал, и Ганс ахнул. Их было двадцать или тридцать. Аугментированные - но не такие, какими их привык видеть Монтегю. Эти были просто жалкими - и невероятно, немыслимо древними. В свете тусклых прожекторов «Немезиды», нацеленных в центр зала, они казались нелепыми: кто-то без рук, кто-то без одной ноги. Был даже один безногий, что полз по полу. Плоть с них практически сползла, либо все же сохранилась, но мумифицировалась. Голые стальные черепа, обшитые золотой нитью, смотрели вперед, пока туловища враскачку тащили их к цели, которой, вероятно, был «Кардинал», кто же еще. Оружия у аугментированных не было, разве что их дряхлые кости, которые до сих пор не рассыпались в прах лишь из-за ртутных имплантов в костном мозгу.
Вряд ли один такой древний солдат представлял хоть какую-то опасность. Но тридцать… Надо быть осторожнее.
- Я так понял, объездить разум Стеллы ты не смог, - бросил Монтегю.
Это выражение всегда его смешило. Ганс как-то неосторожно сказал, что он объезжает чужие разумы, как наездник диких лошадей, и с тех пор капитан постоянно подкалывал его этим явно глупым сравнением. Вот и сейчас – Ганс явно покраснел и опустил взгляд.
- Не смог.
- Но хоть что-то ты увидел?
- Ничего полезного. Просто воспоминания, о которых мы и так знаем, - сказал Ганс, которому явно была неприятна эта тема. – Но я могу попытаться опять.
- На это нет времени, - сказал Монтегю, собираясь. – Сейчас бы ветеранам марсианских войн на глаза не попасться, а то, боюсь, несдобровать. Давай вставай.
Ганс попытался встать и не смог. Неудачная попытка совсем ослабила его. На его лице возникла недоверчивая усмешка, когда нога в очередной раз подломилась, и он повис на руках капитана, совершенно лишенный сил. Этого еще не хватало. Монтегю нахмурился и сказал:
- Хоуп, помоги ему.
Хоуп не сразу услышала его. Она стояла, не сводя глаз с аугментированных, что пересекли уже зал, и ноздри ее зло раздувались. Будучи модифицированной, Хоуп не всегда контролировала свою агрессивность. Но Монтегю ей доверял.
- Хоуп, твою мать!
- Да, капитан? – обернулась она, и сразу спало напряжение, витавшее в воздухе. – Ой, простите. Я просто злилась на Стеллу. Очень злилась. Хотела ей вот так! – башку открутить.
- Что толку на нее злиться? – спросил Монтегю. – Хоуп, у Ганса ноги отказали. Давай-ка, помоги ему. На шею посади, болезного.
- Он что, теперь инвалид? – удивилась Хоуп.
- Нет, - окрысился Ганс. – Капитан, нельзя ли как-то… уважительнее со мной?
- Можно, - сказал Монтегю.
В этот момент Хоуп подняла его за шкирку, как котенка, и посадила на шею.
- Не злись,  - добродушно прогудела она. – Сиди тут и не рыпайся. Главное, за уши меня не дергай.
Монтегю после встречи с аугментированными было не по себе. Сильно не по себе. «Немезида» стремится уничтожить их, это очевидно. Но стоит мыслить логически. Она наверняка ограничена в средствах: несмотря на наличие электропитания (поступающего благодаря солнечным парусам), большая часть функциональной начинки станции явно отказала, и давным-давно. Так что еще неизвестно, есть ли у «Немезиды» вообще средства слежения на территории станции. Есть ли у нее иное оружие, кроме аугментированных солдат пятисотлетней давности, которые вот-вот рассыплются в пыль? Конечно, она может отравить воздух на станции, или устроить на их пути разгерметизацию, однако экзоскелеты легко справятся с этой проблемой. Не стоит унывать. Вот кого можно опасаться, так это Стеллу. Она ведь знает здесь каждый угол, и наверняка попытается устроить засаду.
Он сверился с ментальной картой, спрятанной в мозгу. Они почти дошли. Сейчас будет длинный коридор с арочным мостом, переброшенным через декоративный водоем, и следом за ним – командный пункт, где и находится мысленная капсула «Немезиды». Лишь бы ничего не случилось.
Лишь бы…
В этот момент на мосту появился первый аугментированный.
Да, глупо было надеяться. Уж здесь-то у нее камеры есть.
- Хоуп, - сказал Монтегю, глядя, как на мост один за другим выходят аугментированные мумии, ни дать, ни взять, настоящие солдаты на амбразуре. - Давай налево. Здесь должно быть сквозное помещение.
- Давай их убьем, капитан, - простодушно сказала Хоуп. – Я смогу.
Ганс застонал и стал лупить ее кулаками по шлему. Хоуп с досадой отмахнулась от него, не сводя глаз с мумий.
- Нет, - сказал Монтегю. – Вперед.
Мумии не стали останавливаться. Перейдя мост, они беспорядочной толпой ринулись вперед, не щадя своих дряхлых конечностей. Монтегю потянул на себя дверь, впустил внутрь Хоуп с Гансом, и прикрыл. Здесь было темно. Визор высветил дверь напротив, но когда Монтегю потянул за рычаг, та не поддалась. Удивленный, Монтегю дернул еще раз. Бесполезно. Он повернулся к двери, через которую они вошли, и увидел, как та услужливо раскрывается, чтобы впустить мумий внутрь.
- Хоуп! – закричал он, чувствуя внутри пустоту. – Давай плазмой!
- Не вопрос! – гаркнула она, выдвигаясь вперед.
- Только не в помещении! – спохватился он.
Но он опоздал. Единственный  выстрел из модифицированной руки Хоуп вышиб из воздуха весь кислород, обратив его в пылающий шторм. На миг весь мир стал ярко-оранжевым. Мумии, ломившиеся в комнату друг у друга по головам, мгновенно обратились в черный пепел; следом в пепел обратились стены, пол и потолок, и лишь армейские экзоскелеты выдержали удар огня, пускай и с трудом. Пол обрушился, и все трое рухнули вниз. Падение длилось ощутимо долго – но в итоге они оказались в комнате, по дизайну ничем не отличавшейся от верхней. Оправившись, Монтегю рывком сел и затряс головой. В ушах немилосердно шумело. И это не от звука, нет – от кровяного давления.
- Простите, капитан, - откуда-то издалека произнесла Хоуп.
- Идиотка,  - простонал Ганс, придавленный ею. – А если бы мы погибли?
- Но не погибли же, - сказал Монтегю. – Теперь встаем и…
Но договорить он не успел – из темноты на него кинулась рычащая тварь, тяжелая и сильная. Она атаковала его с такой злобой и яростью, что капитан опешил, и не стал сопротивляться; тварь смогла повалить его на пол и стала терзать когтями, пытаясь вскрыть живот, надежно защищенный экзоскелетом. Визор от ударов немилосердно мигал, и Монтегю в этом хаосе не мог понять, кто именно его атакует – он видел лишь бесконечные зубы, когти и крошечные слепые глазки, торчавшие из самых неожиданных мест. Хорошо хоть, Хоуп ринулась на тварь и отвесила ей столь сильного пинка, что та отлетела в сторону и замерла без движения. Выждав с пару секунд, капитан встал и дрожащими от адреналина руками поправил визор.
- Спасибо, Хоуп, - сказал он, как следует разглядев создание, казалось, состоявшее только из человеческой головы со множеством зубов и нескольких конечностей.
- Это что, человек? – спросила она, пока Ганс тяжело дышал в микрофон. Не словил бы он ненароком инфаркт, мимоходом подумал капитан, а вслух сказал:
- Не все ли равно? Пошли.
Эта дверь, по счастью, поддалась. Они очутились в длинном коридоре, и практически сразу на них напали две или три подобных твари. Эти были менее жизнеспособные – они передвигались вяло, а рабочих конечностей у них было еще меньше. Монтегю вдруг понял, что это за создания. Это же аугментированные солдаты, только произведенные криво, будто бы в аппарат, ответственный за их штамповку, вкралась системная ошибка. Так и есть, аугментированные. Вот и обычные для них ртутные импланты характерной формы, только где угодно, только не в костном мозге. Так вот почему «Немезида» вообще использует старых солдат – новые никуда не годятся. И до чего они мерзко выглядят, аж дрожь по коже. К горлу Монтегю подкатил комок, и он вдруг остро ощутил, что находится невероятно далеко от родного мира, причем в месте чудовищном, неестественном, неправильном. Ничего. Ничего, все нормально. Надо просто отыскать «Немезиду» и доставить ее Разум на Эгиду. Тогда эти чертовы корпорации, получив, что хотят, наконец-то разожмут когти, которыми они давным-давно намертво впились в жизнь капитана. Нормально всё. На миг он преисполнился острого сочувствия к Гансу, и решил ему помочь. Отвлечь его немного от тяжких мыслей.
- Ганс, раз ты все равно просто так сидишь, может, попробуешь связаться со Стеллой? – спросил Монтегю спокойно.
В ответ – подавленное молчание. Пожав плечами, Монтегю махнул рукой и велел Хоуп следовать за собой, пока Ганс мертвым грузом замер у нее на плечах.
***
Импланты, против воли вживленные в мозг Стеллы, чтобы сделать ее покорной и удобной для работы эмпатика, в этот сработали нормально. Контакт пошел. Оторвавшись от собственного тела, Ганс вдруг увидел мир глазами Стеллы. Он моргнул – вернее, моргнула Стелла – и вдруг увидел черный тяжелый игольник в собственных женских руках. Игольник, самый настоящий – грозное орудие, наверняка с «Кардинала». Сайрусу такой принадлежал, помнится, он всё хвастал им, недоумок… хорошо, что сдох. Таким можно запросто пробить экзоскелет. Надо же, а Стелла знает толк в современном оружии…
Наводим прицел, да…
Целимся.
Ганс навел дуло игольника на капитана и приготовился стрелять. Нет, нельзя. Капитан всегда был так добр к ней, бедняга. Пускай и неуклюже, он всегда пытался помочь ей. Он дал обещание, и за это будет вознагражден «Немезидой». А пока что…
Нет! Кто-то оскверняет ее душу – прямо сейчас! Надо сопротивляться. Надо бороться… надо подсунуть ему воспоминания… Надо!
Ганс не сразу понял, что она делает, а когда все-таки понял – не успел среагировать, и разом потерял ощущение собственного «Я»; отныне он был Стеллой, и находился он… она… сейчас на Марсе. Стоял… стояла…
Ежаясь от марсианского ветра, Стелла стояла в окружении аугментированных солдат и смотрела на древний ангар, в котором восстанавливался сейчас – очень медленно и кое-как – давным-давно сломанный корабль ее родителей. Вообще он рабочий, конечно, но для нынешних целей не годится, нужны усиления. На этом корабле ее родители, члены духовной секты «Детей Космоса» (так называла их «Немезида» - всякий раз с недоумением, и Стелла тоже не понимала, что это значит), и путешествовали сквозь пустой космос вместе с новорожденной дочкой. Когда их корабль пролетал мимо Марса, Немезида смогла на расстоянии установить контакт с крошечным Разумом, спрятавшимся в недрах корабля. Подчиняясь ее воле, Разум пристыковал корабль к «Немезиде», но в последний момент отчаянно, самоубийственно взбрыкнул и разбил корабль о шлюзы. «Немезиды» раздавила его, как букашку, но авария уже произошла. Родители Стеллы погибли, и солдаты, по приказу «Немезиды» бросившиеся в пожар, вынесли оттуда лишь испуганную донельзя Стеллу.
- Привет. Я – твоя мама, - торжественно сказала ей «Немезида». – Я знаю, тебя зовут «Стелла». У тебя ожоги, «Стелла». Стой спокойно, пусть тебя осмотрят.
Но Стелла лишь визжала от страха, вырываясь из гниющих рук солдат.
- Хорошо, что ты заглянула ко мне. Ты первая моя дочь, «Стелла», но это ненадолго, - продолжила «Немезида» напевно.  – Скоро у тебя будет множество братьев и сестер. Мы используем твой генокод,  колонизируем Марс, отстроим человечество! Стелла? Почему ты так кричишь?... Это же ненормально, когда человеческое существо так долго кричит? Стелла, может, ты прекратишь так сильно кричать? Стелла, ты вообще понимаешь земной язык?...
Сейчас это казалось столь далеким. Стелла улыбнулась и вновь посмотрела на корабль. Не все планы сбываются. Как выяснилось, ее генокода было недостаточно. Недоставало материала. И потому – она отправляется в далекий космос, куда в незапамятные времена ушло, отодвинулось человечество. Она найдет людей и протянет им руку дружбы от имени «Немезиды», для того, чтобы возобновить древний союз, чтобы, как и раньше – творить мир и жизнь на Земле.
… Выстрел!
***
Монтегю не сразу понял, что происходит. Просто Хоуп вдруг рухнула, как подрубленная, и Ганс заверещал из-под ее тела:
- Капитан! У нее игольник!
Монтегю не стал долго соображать. Он упал на пол, перекатился под неподвижный бок Хоуп и выстрелил в ответ, метя в темноту. Раздался женский крик, и кто-то метнулся прочь, выронив оружие. Стелла! Устроила-таки засаду! Монтегю до боли всмотрелся в темноту, а затем наклонился над Хоуп и встряхнул ее, не в силах поверить в эту утрату.
Бесполезно.
Выстрел вошел прямиком в череп, прошив и шлем, и визор насквозь. Лицо Хоуп под стеклом стремительно бледнело, из носа вытекла струйка крови. Монтегю встряхнул ее еще раз, затем обезумевшим взглядом прошелся по окружающей обстановке, ища Стеллу. Ее нигде не было, только Ганс продолжал что-то кричать в микрофон, придавленный телом Хоуп.
- Капитан! – стонал он. – Помогите!
Монтегю помог, практически не вникая в смысл слов. Освободившись, Ганс подполз к стенке и привалился к ней.
- Капитан, - шепнул он обессиленно. – Не бросайте. Я возьму Стеллу под контроль. Обещаю!... Не бросайте, умоляю.
- Не брошу, - буркнул Монтегю. – Я ж не ты.
В этот момент Хоуп внезапно застонала и привстала на локтях. Пораженный, Монтегю замер, наблюдая за тем, как она медленно встает и принимает вертикальное положение. Глядя на него, Хоуп усмехнулась и произнесла слабым, но бодрым голосом:
- Погодите хоронить, капитан. Я жива. Вы от меня так просто не отделаетесь.
- Как же так? – спросил Монтегю, оцепенев от облегчения.
- Да всё нормально, - сказала Хоуп. – Умру через минуту или две. Внутренний подсчет пошел. Я же на аккумуляторах. А потом еще целые сутки на разложение. Успете мне мозговое окружение заменить – буду жить дальше.
- Тогда поспешим.
- Да, капитан, - прошептала Хоуп. – Ну-ка, Ганс! Иди сюда, болезный. Ко мне на шею.
Охваченный страхом, болью, надеждой, гневом и еще множеством иных чувств, Монтегю шел, не чувствуя ног. Они добрались до лифта, который, согласно его ментальной карте, вел обратно к командному пункту, и стали подниматься. Больше им никто не препятствовал. Почему? Монтегю не знал, да и времени задуматься над этим у него не было.
Хоуп умерла в лифте.
Опустошенный, Монтегю обратился к Гансу, который замер, привалившись к стене:
- Что с тобой?
Ганс не ответил. Он видел грёзы. На миг у Монтегю возникло желание оставить его, но он вспомнил, как Ганс умолял не бросать его, и передумал. Взвалив безропотное тело на плечо, он бросил последний взгляд на Хоуп, сидевшую в расслабленной позе с улыбкой на лице, и направился к командному пункту, держа перед собой тазер.
Это было огромное помещение со множеством погасших мониторов, вмонтированных в стены, в пол, в потолок. Посреди стояла мыслительная капсула, напоминавшая гробницу. На ней сидела Стелла, и один из аугментированных перевязывал ей раненую руку. Капитан навел на нее тазер, но выстрелить не успел – на него из ниоткуда бросилась зубастая тварь, напоминавшая пародию на человека, и с наскока вышибла тазер из руки. Следующий же удар попал по визору, и Монтегю упал, потеряв равновесие. Пока он лежал, его обступили аугментированные мумии. Так вблизи он их раньше не видел. Они даже не отвратные. Какие-то стерильно мертвые.
- Без Хоуп вы, конечно, сильнее, - пробормотал Монтегю. – Ну, чего ждете? Убивайте меня.
- Они не будут, - ответила Стелла, входя в круг мумий. Он и забыл, как звучит ее голос. Тонкий и мелодичный, несмотря на странную внешность. Слишком большая голова, слишком короткие конечности по меркам нормы. Нет, в комплексе выглядит всё вполне гармонично, но…
«И о чем я думаю?»
Секунд через десять он умрет. Холодное осознание этого сжало сердце, и Монтегю вдруг стало всё равно, что с ним будет.
- Значит, хочешь поговорить?  - спросил он, глядя в потолок. – Ты Хоуп убила.
- Убила, - подтвердила Стелла. – И Питера, и Шейлу, и Норфолка, и Сайруса, и Кима, и прочих, всех не упомнишь. И Ганса.
- Уже и Ганса? – прохрипел Монтегю. - Шустро.
- Он не очнется. «Немезида» не сразу подобрала ключ к его имплантам, но теперь, наконец-то, она смогла «оседлать» и его. «Оседлать» - смешное слово, да? Ганс – это худшее проявление человечества, от собственных пороков сбежавшего на Эгиду, и я рада, что теперь эта погань мертва.
Монтегю молчал.
- Не согласен с тобой. Но ладно, пусть Ганс мерзавец. Ты убила всех остальных. Даже тех, кто точно не сделал тебе ничего плохого.
- Убила, - вздохнула Стелла. – Я согласна, но… взгляни сам.
В круг мумий вошел Алеманн. Это был один из двенадцати аугментированных с «Кардинала», тех, что погибли в своих криокапсулах при пробуждении. Войдя, он сразу поставил ногу на грудь Монтегю, не давая ему подняться, и сказал:
- Капитан, я живой. Капитан, я – «Алеманн».
- Ты не Алеманн, - устало сказал Монтегю, обо всем догадавшись. – Ты – «Немезида».
- Может, и так, - сказал «Алеманн». – Но я живой. Биологически я живой. Душа находится в мозгу, а мой снова функционирует, несмотря на импланты. И все они будут живы. Все твои друзья будут живы, и Хоуп, и Питер, и Ким, и будут строить новую человеческую колонию для меня, для «Алеманна», для «Немезиды», и мы возродим человечество в Солнечной Системе, мы, ты, я, Стелла, все мы.
Всё стало ясно. Они проиграли, когда вообще поддались на приманку Стеллы. «Немезида» хотела приманить их к себе, чтобы использовать как генетический материал для своих аугментированных уродцев, только и всего.
- Ну, валяйте, - сказал Монтегю.  – Аугментируйте меня.
Ничего не произошло.
- Давайте! Почему вы медлите? – закричал он, измученный ожиданием.
- Из-за меня, - сказала Стелла тихо. – Мама, убери ногу с его груди… Это из-за меня, капитан. Я просила тебя не трогать. Ты и так хороший человек. Ты не нуждаешься в аугментации. И знаешь…
- Знаешь что?!
- Мне было бы приятнее жить с живым мужем, чем с аугментированным.