Ромовая революция

На ярко освещённый солнцем песок спустился с пристани мужчина средних лет, роста выше среднего и приятной наружности. Влажная от пота майка, давно утратившая белизну, была заправлена в поношенные светлые брюки, а на ногах были стоптанные туфли. Кругом сновали с тачками смуглые и босоногие аборигены, отгружая на прибывший корабль огромное количество бананов. Мужчина остановился, поставил чемодан и, покрутив в зубах сигареткой, неодобрительно посмотрел на стоящее перед ним одноэтажное глинобитное здание, на котором по-испански было написано «Таможня». Стоящий поодаль кабальеро в форме и с винтовкой за плечом махнул ему в сторону государственного учреждения, всем своим видом показывающим величие местных властей. Сделав пару затяжек, он выплюнул окурок и уверенно двинулся к дверям. Внутри оказалось пустое, довольно просторное помещение, из которого вели две двери. В середине за столом сидел грузный мужчина с медной кожей и плутовским лицом и то и дело вытирал мгновенно выступающий на лбу пот. Толстяк приподнялся, чтобы пожать руку мужчине.
— Тропико приветствует вас! Наш солнечный остров всегда рад видеть видеть новых гостей. Меня зовут Хорхе, я начальник таможни. А вы, наверно, американец, мистер? — сказав это, Хорхе плотоядно улыбнулся так широко, как только мог и жестом пригласил присесть — будьте любезны ваш паспорт.
Он начал листать протянутую жилистой рукой синюю книжицу.
— Та-а-а-к, мистер...
— Дик Доусон.
— Так-так-так... Что привело вас в наш райский уголок?
— Я решил открыть для себя новые горизонты. Мне осточертел душный и шумный Нью Йорк.
О своих особых отношениях с полицией Дик решил промолчать.
— Так-так-так... Что ж, с вас полагается пошлина ,— Хорхе опять широко улыбнулся и вытер платком лоб — таковы правила. Иначе мы не можем вас к нам пустить.
— И каков же размер этой самой... пошлины?
— Тридцать долларов — Хорхе улыбнулся ещё шире. К концу их разговора улыбка Хорхе, должно быть, сойдётся на затылке.
— Что?! Тридцать долларов?! Это грабёж!
— Наша страна отчаянно нуждается в деньгах.
— Но я сейчас на мели, и это почти все мои сбережения!
— Правила есть правила.
После недолгих препинаний Дику пришлось отдать наглому мздоимцу почти все свои деньги. В кармане оставалась лишь пара звонких монет. Выйдя из таможни, он увидел невысокого белого мужчину в возрасте. Тот о чём-то разговаривал с капитаном судна и держал в руках пачку «The New York Times» Одет он был с иголочки. Пожалуй, на нём был самый шикарный костюм на всём острове. Увидев Дика, мужчина зашевелил усиками-стрелочками:
— Ба! Американец? Это каким ветром вас сюда занесло, мистер? Да ещё из Нью Йорка! Земляк! Позвольте мне угостить вас выпить? У сеньориты Августы в рюмочной весьма приличный местный ром.
Дик с радостью согласился, ведь в карманах было почти пусто, а предложение выпить от земляка на чужбине было радостно вдвойне. Вместе с капитаном они сели в старенький форд мужчины со стрелочками, который представился как Джо, и поехали в по пыльной дороге, ведущей в город. Дик смотрел в окно и не мог оторвать глаз от местных красот — впереди, за узкой полоской берега, покрытой кустарником, открывалась поистине райская картина. Городок, спящий в ярких тропических зарослях, а за ним в голубой дымке возвышался над островом вулкан.
— Это Анхель, столица острова. Названа в честь правящего el presidente. Он возглавил военный переворот несколько лет назад, и сразу же переименовал город в честь себя. Он обещал людям построить ромовую фабрику, школы, больницы и кинотеатр. Ха! Насчёт фабрики он сдержал обещание — чтобы стать её фактическим владельцем и класть всю выручку себе в карман! Ну а школы, больницы... Местный народ как ходил босым и неграмотным пятьдесят лет назад, так пусть ещё походит, ничего страшного. Зато теперь на главной площади стоит статуя имени Анхеля Альвареса де ла Круса, великого и бесстрашного, а людей, не согласных с политикой местной власти, просто сажают в трудовой лагерь, где они крутят сигары, и не имеют надежды его когда-нибудь покинуть.
— Ну и паскуда же этот Анхель! — гневно воскликнул Дик.
— Тише, мой друг, за такие слова вы рискуете оказаться на месте бедолаг, которые крутят сигары по 14 часов в день.
Автомобиль въехал на главную улицу города, улицу Всех Святых. Самое высокое строение здесь имело высоту в три этажа. Солнце стояло в зените, было чудовищно жарко. Вокруг не было ни души, только голые карапузы бесновались где-то в тени, да утомлённый ромом абориген, надвинув на лоб сомбреро, сонно ласкал гитарные струны, лёжа в гамаке под навесом.
В рюмочной сеньориты Августы было не так жарко. Капитан сослался на дела и исчез, И Джо с Диком оказались вдвоём. Кроме вошедших американцев за деревянными столами сидели две компании местных мучачос, которые вели ленивые беседы. Увидев Джо, сеньорита выплыла из-за барной стойки. « Bueno. Вам как обычно, мистер Крейн?», — пролепетала дородная сеньорита и тут же принесла бутылку рома, две стопки и лобстера на закуску.
— А что же тропиканцы? Так и терпят? Неужели их устраивает положение вещей?
— Нет, что вы! Они явно недовольны, и то тут, то там, собираются чтобы кричать «muerte! muerte el presidente! viva la revoluсion!» Скоро после того, как они начинают кричать, прибегают солдаты, и им даже удаётся кого-нибудь схватить да отправить в трудовой лагерь. Тропико сейчас похож на пороховую бочку. достаточно поднести спичку и взорвётся эта самая revoluсion.
— А чем занимаешься ты, Джо? Ездишь на машине, одет в приличный костюм. Ты местный олигарх? Но разве можно заработать здесь больше пары долларов, если только ты не владеешь ромовой фабрикой?
— Я — скромный служитель нашего народа, Дик. — Джо приложил руку к груди и прикрыл на секунду глаза. — Я имею ввиду американского. Я консул Соединённых Штатов Америки. Отправляю торговую статистику, веду переговоры с el predidente, который всё никак не соглашается построить здесь нефтяные вышки. Требует слишком большой процент. Он видимо совсем не понимает, с кем имеет дело. Но ничего, скоро поймёт.
Джо и Дик опрокинули по стакану рома и принялись было за лобстера, как вдруг раздался оглушительной силы взрыв. Взрывная волна распахнула ставни и внутрь рюмочной сеньориты Августы ворвались клубы пыли.
— Проклятье!! Чёртовы обезьяны! Я же говорил им: завтра! Нетерпеливые дикари! Вот и доставляй им оружие! Неуправляемые!
Джо гневно бросил салфетку.
— Идём со мной, Дик, будем вершить историю!
— Что? Какую историю? Ты о чём, Джо?
— Нет времени объяснять, бежим!
На улицу высыпали люди. Мимо пробежала группа храбрых кабальеро. Дик увидел у них в руках винтовки и пистолеты. Впрочем, стволов у них было по одному на два человека.
— Идём, за ними!
Они побежали, и вскоре улица Всех святых превратилась в реку разгневанных людей, в чьих жилах кипела горячая кровь. Река ревела как горный поток в сторону гасиенды el presidente. Над городом возвышался столб дыма и пыли.
— Это казармы. Я им говорил начинать завтра, но им всё нетерпелось, и они решили начать revoliсion сегодня.
Армия, верная Анхелю Альваресу де ла Крусу, оказалась либо под обломками рухнувших от взрыва казарм, либо разбежалась, побросав оружие. На площади перед резиденцией президента собрался весь город. Те, кому не хватило места, залезли на крыши домов. Было очень шумно от криков людей, скандировавших лозунги, хулящие власть. Раздались выстрелы. Вдруг толпа взревела: на улицу выволокли тело застреленного el presidente. Джо потянул за рукав Дика и они отправились к руководителям мятежа, которые кучкой собрались в центре площади вокруг мертвеца. Джо вытянул руку как в школе, и толпа, на удивление, замолчала. Мистер Крейн, консул Соединённых Штатов, начал пламенную речь, восхвалявшую мужественный тропиканский народ, и отдававшую слова благодарности вождям el revolusion, в частности Рикардо Муньосу, которого под одобрительные крики толпы весь тропиканский народ тут же признал новым el presidente.
Вскоре после свершившейся революции американцами были построены нефтяные вышки, а Дик Доусон был назначен главным прорабом американской нефтяной компании на острове Тропико. Что касается аборигенов и обещанных уже Рикардо Муньосом больниц и школ...
— Походят ещё лет десять босыми, — сказал сам себе Дик, попивая ром в рюмочной сеньориты Августы.