Трехпалый

Трехпалый.

Сегодня с неба снизошла благодать. Знаете это когда сезон прелой листвы, бутылок под лавочками и грязи, сменяется холодом и ледяной кашей. Да, именно, снегом отрыгнуло сегодня серое небо, прикрыв, белоснежной драной марлей, творящееся непотребство. Все российские люди естественно надели пальто и пуховики, а у кого их не было, кутались в шарфы и капюшоны. Когда российский люд надевает на себя пуховики, пальто или же норковые шапки, то приобретает очень деловой вид. Так вот, деловито снующая масса толкалась, перебегала дороги в неположенном месте, дралась за очередь в маршрутке и рушилась на асфальт, поскальзываясь. Вы замечали, как прекрасно падение старушечьего тела на промозглую серую мостовую? Как впиваются в него каблуки торопящихся молодок, разрывая плоть и растаскивая по улицам. Через 5 минут от упавшей старушки уже ничего не останется, ее тело разорванное на микрочастички покрывает слоем грязи улицы городка. Это очень похоже, как бабочку или гусеницу, случайно попавшую в муравейник, за доли секунды разбирают на мелкие «детали» и разносят по норкам зубастые насекомые.

В силу социального положения я относился к людям пуховика и пальто не имеющим, не говоря уже о норковой шапке и каблуках. Потому, во всеобщей забаве топтания старушек участие принять никак не мог.

Дети лепили снежки из кроваво-снежной массы и кидали в спины людям, таким, в общем-то, как я, у которых пуховика и шапки не было, а капюшон был. Один из снежков попал и мне в спину, рассыпав, уже откуда то успевших завестись в мясоснежной массе опарышей, шевелящимся салютом, в воздух. Я не обиделся на детей. Ведь в городе основанном ссыльными крестьянами и бездельниками так принято, а как известно со своим заветом в чужой монастырь… Я же здесь не собирался долго задерживаться. В железной пачке оставалось еще две сигареты, одну, я не преминув соблазном, с удовольствием закурил. Прислушавшись к шепоту сущности, постоянно говорящей скраберзу в левое ухо. По поводу сигарет, мы всегда были с ней солидарны.

Светофор сменился, наконец, зеленым сигналом. Я ждал очень долго. Дорогу перебегать в этом месте мне было страшновато, да и обувь, с красной загагулиной, никак для бега по льду не подходила. Местные же жители имели на ногах либо копыта, либо унты, либо и вовсе коньковые лезвия ратущие, как шпоры у петухов, прямо с пятки, что позволяло им шустро перемещаться в потоке машин и повозок.

Вот почти и подошел к месту, где останавливаются автобусы. На момент когда я подошел к площадке, там заканчивалась здоровская бойня. И мостовая была усыпана зубами да вырванными клочками волос, что странно людей почти не было. Помимо меня стояло еще три человека, кутающихся в капюшоны и шарфы и зябко попрыгивая на месте.

Тут я увидел странного человека. Он шел с гигантским пакетом, с торчащими в стороны грязными седыми волосами и имел инфернальные усы. Одежда его напоминало тряпье и мешки от картошки осенью. Почему то он выбрал именно меня.

-Дай сигарету, дружок.

Я никогда не жалел сигарет, потому отдал ему последнюю. Но он вместо того, чтоб торопливо просеменить дальше по своим делам, продолжал стоять близ меня и смотреть мне в лицо, которое я прятал все глубже в брезентовый капюшон.

-Ну и огня дай, соответственно.

Я не очень любил трогать бездомных, но, что уж говорить, обращение достойное самого Прометея, неимоверно мне польстило. Я достал красное огниво фирмы «бик», чиркнул колесом, раз, другой. Со второго раза веселый огонек заплясал на кончике зажигалки и поднес его к лицу бездомного. Он тут же вытянулся в направлении трепещущего на ветру огонька лицом. И тут произошло нечто выбивающегося с обыденной жизни города. Он обхватил мои руки своими грязными дланями, пытаясь прикрыть затухающий огонь от разбушевавшейся стихии. Я посмотрел на его грязные ладони, и как вы думаете, что я увидел? Явилось мне, что на обеих руках у него по три пальца. Нет, не подумайте, не потерянные от пьянки на морозе или же отрубленные в пьяной поножовщине, не отгрызенные крысами или бродячими псами, нет. Они такие были с рождения, сросшиеся в уродливые корни. Я смотрел на них не в силах отвести взгляда. И все во мне ликовало. Оказывается и в Городе есть еще чистые люди сердцем, гордо демонстрирующие греховным прохожим символ троединства господа.

Время остановилось. Но вдруг, бродяга убрал свои руки, затянулся сигаретой поглубже и сказал:

-Спасибо тебе дружок.

Время набрало свой привычный ход. Я долго смотрел в след его удаляющейся фигуре, пахнущей прелыми тряпками, тащащей гигантский полиэтиленовый пакет набитый непонятно чем. Тут подошел мой автобус, я ловко взапрыгнул в него и понял, что на двух руках, в сумме, пальцев у него было шесть.