Отношение воинов заметно поменялось. Теперь они почтительно, как хотелось думать сержанту, жестами указывали что делать дальше, при этом держась в отдалении. Элизабет куда-то умчалась, оставив его наедине со склонившими голову аборигенами, но ожидание продлилось недолго. В комнату вошли три жрицы и, не теряя ни минуты, склонились перед Харпером, поставив на пол свой груз. Большая чаша с еще парящей водой, ровные обрезки белой ткани, обернутые вокруг горшка с чем-то зеленым и, судя по всему, одежда местных воинов – вот, что они принесли.
	Уловив этот весьма ясный намек, он устало сел прямо на каменный пол, скинув заимевшую новые дырки куртку, после чего стянул посеревшую от грязи и пота рубашку. Разило от него не хуже, чем от подгнившего на солнце жеребца, но женщины ни единым движением мускула не выдали свое отвращение к белокожему чужеземцу. Напротив, они чутко и внимательно ощупали раны сержанта, после чего плавными движениями отмыли их смоченными в горячей воде тряпками.
	Неизбежную боль они предотвратить не смогли. Старшая из жриц, лет тридцати, с ярко-голубыми глазами и черными как смоль татуировками на животе, на удивление сильными пальцами раздвинула полученную от Элизабет царапину и держала ее открытой, пока другие сперва тщательно промыли, а затем обмазывали ее изнутри кислой на запах жижей. Определенно той же самой, что использовал лекарь в поселении, только куда менее густой. Харпер стойко терпел, не желая даже морщиться – кто знает, что могут подумать местные?
	Тихо о чем-то пошептавшись, они жестами попросили сержанта стянуть штаны. Поколебавшись, он отбросил сомнения и быстро снял грязную и рваную одежду. Если они решили взглянуть на хромающую ногу, то почему бы и нет? От того, как три привлекательные женщины разглядывали заметную, но уже совсем не вздувшуюся и без такого болезненного фиолетового цвета полосу на бедре, мысли Харпера на мгновение вернулись в самое начало экспедиции, к его попытке разузнать обстановку в городе. Совсем не то место, чтобы припоминать похождения по борделям, так что он лишь вздохнул и позволил жрицам делать свое дело, но те лишь помазали рану все той же зеленой дрянью и плотно намотали очередной бинт.
	Когда женщины собрали оставшиеся вещи и ушли, один из воинов, на шее которого висела трофейная серебряная цепочка с крестом, поманил сержанта за собой. Одежду местных он проигнорировал, надев верную куртку и запихав рубашку в карман, после чего неторопливо пошел следом. Теперь у него есть оружие, отбирать которое аборигены, по-видимому, не желали, так что Харпер чувствовал себя несколько увереннее, ощущая тяжесть палаша и винтовки на положенных местах.
	Коридоры пирамиды казались бесконечными, словно она изнутри намного больше, чем видно из города. По прикидкам сержанта, они прошли ее насквозь несколько раз, успев подняться и опуститься на несколько этажей, ни разу при этом не встретив уже виденного ранее места. Его будто начало укачивать, а может то снова заиграла растянутая на долгие недели рана головы. В любом случае, в какой-то момент он потерял счет времени, шагов и пролетающих мимо дверей, безропотно следуя за краснокожим воином.
	Путь неожиданно завершился, когда сержант осознал себя в небольшой комнате. Он недоуменно огляделся и наткнулся взглядом на дверь. Та, конечно, не поддалась. Он сел на кровать, одну из немногих вещей, заполнявших скрытую в глубинах пирамиды каменную коробку, и взял со столика фрукт. Хорошо знакомый, привычный сладкий запах ударил в нос, снова возвратив его в прошлое, в утомительное, но одновременно безмятежное путешествие по джунглям. Хмыкнув и недоверчиво подкинув красный шарик, он решительно откусил сразу половину.
	Это оказалось похоже на одиночное заключение. То и дело он просыпался, видя снова полный стол и опустошенный горшок, ел, делал свои дела и ложился дальше. Иногда, когда сон не шел вовсе, он просто разглядывал потолок, постепенно запомнив его до мельчайших деталей. 		Конечно, Харпер ощупал едва ли не каждый дюйм камеры, пытался смотреть в щели между полом и дверью, долго и упорно расшатывал ее, но все оказалось бесполезно. В какой-то момент он снял давно уже посеревшие, а кое-где и почерневшие бинты, увидев под ними здоровую кожу, на которой едва проглядывались крохотные шрамы. Нога не хромала, так что сержант стал коротать время другим способом, взявшись за отжимания, приседания и прочие доступные ему упражнения, что врачи из хороших больниц Метрополии обычно советовали раненым аристократам. По словам Ронни, конечно. Он уже не вспоминал о соратниках, ведь голову постепенно заполнял все тот же серый туман, с каждым пробуждением унося вдаль очередной клочок воспоминаний.
	В какой-то момент все прекратилось. Глядя остекленевшими глазами на дверь, Харпер не сразу понял, что видит уже не цельный каменный блок, а проем, в котором стояла Элизабет. Она изменилась еще больше. Взгляд излучал гордость, простая белая рубаха и, неожиданно, кожаные штаны, плотно обтягивали постройневшее тело. Даже волосы оказались аккуратно уложены в какую-то религиозную прическу, от чего казалось, что у девушки выросли небольшие рожки.
	Она медленно протянула руку и, не дождавшись реакции, плавным движением вдруг оказалась совсем близко. Он почувствовал, как туман ушел под натиском сильных пальцев, сжавших ему шею. Захрипев, сержант рефлекторно вырвался из захвата. Элизабет улыбнулась и потянула его за руку, выводя из комнаты. На этот раз Харпер послушно отправился за ней.
	Они не прошли и десятка шагов, зайдя в еще одну дверь. Здесь оказалось чуть просторнее, но большую часть занимала каменная ванна. От воды медленно шел пар, и у сержанта неудержимо зачесалось все тело. Он несколько раз перевел взгляд с девушки на манящую купальню и обратно. Элизабет сказала что-то на местном и, плотно прижавшись, стянула с не сопротивляющегося пленника куртку, после чего расстегнула штаны.
	По всплывшему сознанию ударил яркий свет, будто он из подземной тьмы вышел под летнее солнце. Харпер грубо отбросил руки, почти добравшиеся туда, куда он точно не хотел. Даже не зная, что случилось с Ронни, он уважал его отношение к Элизабет и попросту не хотел переступить через себя. Усмехнувшись от обескураженного взгляда девушки, он быстро скинул остатки одежды и погрузился в теплую воду, которая едва ощутимо, но весьма приятно касалась кожи.
	— Что с вами твориться, мисс Винстон? — с оскорбительной насмешкой произнес сержант. — Разве вы хотели отдаться на волю краснокожим? А как же месть? А как же Блэк?
	В ее глазах будто занялось пламя. Она зашипела, обошла ванну и уставилась на Харпера так, словно хотела убить его прямо сейчас, но не могла.
	— Вы собирались расправиться с Кампанией, так ведь? Сами проболтались! — обвиняюще крикнул сержант. — Сошлись поближе с бедным Ронни, хотели, чтобы я убил для вас Майка! А что теперь? Какого черта твориться с вами теперь, Элизабет?
Она едва заметным взгляду движением оказалась позади и с нечеловеческой силой обхватила шею Харпера.
	— Не стоит им верить! — прохрипел сержант, пытаясь оторвать руки девушки. — Не верь… кх! Не верь местным, черт возьми!
Харпер потерял сознание, безвольно откинув голову на бортик. Она села рядом, поглаживая волосы мужчины и начала бормотать, сперва медленно и едва слышно, а затем распаляясь все больше.
	— Не… верь… Блэк… Кампания… Не верь. Блэк. Ронни! Не верь! Не верь им! Харпер! Ронни! Блэк! Майк! Не верь им! Не верь… местным!? Нет! Да! Не верь местным!