Элизабет медленно подняла руку, ее ладонь со слегка приподнятым указательным пальцем смотрела вниз. Оглядев всех четверых, ни на секунду не задержав взгляда на Харпере, она задрала ладонь выше, одновременно слегка сжав остальные пальцы так, чтобы она указывала на одного из пленников. Им оказался рябой матрос, совершенно не желавший рассказывать хоть что-то.
	Стоявшие позади воины, незаметно сменившиеся с женщин на мужчин, тихо подошли и схватили его. Он задергался, но почему-то не посмел издать единого крика, безмолвно стараясь вырваться. Аборигены поступили просто. Заведя ему руки так далеко за спину, как это только возможно, и даже больше, до легкого хруста, они заставили моряка склониться перед девушкой.
	Элизабет медленно подошла к рабу и, приподняв голову кончиками пальцев, внимательно посмотрела ему в глаза. Он попытался вырваться, отчаянно, словно это был последний шанс остаться в живых. Судя по легкой улыбке кивнувшей женщины, все это время недвижимо стоявшей на месте – так оно и было.
	Плавные шаги Элизабет сливались в единый поток, неумолимо двигавший ее вперед, к одной лишь ей известно цели. Воины, таща рябого и подталкивая остальных рабов острыми клинками, двинулись за ней. Группа медленно спустилась на один из этажей пирамиды, с виду ничем не выделявшийся среди остальных, но все стало ясно, едва они прошли немного дальше по коридору и свернули в небольшую комнату.
	На стене напротив прохода висели кандалы, отполированные так, что в них можно было разглядеть свое отражение, а развешанные по боковым стенам разнообразные клинки, щипцы, пилы и многие другие приспособления ясно указывали на то, что произойдет дальше. Теперь-то моряк закричал. Громко, истерично, во всю мощь своих легких он орал что-то невнятное, перебиваясь на просьбы и мольбы на родном языке. Элизабет не обратила внимания даже на захлебывающиеся вопли, упоминавшие Метрополию, Короля и прочие вещи, что могли бы вернуть ее в родное сознание. Но может то и была настоящая Элизабет, что прорывалась раньше, а теперь, спустя какое-то время в плену аборигенов, окончательно захватившая власть над телом?
	Воины заковали рябого. Как оказалось, цепи кандалов можно двигать, и местные растянули моряка так сильно, как это возможно. Из-под впившихся глубоко в кожу бронзовых кругов закапала кровь, уходя куда-то под пол через специально встроенную в углубление решетку.					   						Девушка задумчиво осмотрела инструменты. После минуты томительного ожидания, нарушаемого лишь совсем уж бессвязными воплями, она решительно взяла острый нож из темного вулканического стекла и принялась ловкими, грациозными движениями снимать кожу с груди раба.
Сержант хотел было отвернуться, но стоявший позади воин крепко схватил голову, не давая пошевелить ей, и направил взгляд на пытаемого, уже просто хрипевшего сорванным голосом. Оставалось только ждать конца языческого ритуала, совершенно бессмысленного для людей из-за океана.
	Сколько длилась пытка – можно было лишь гадать. Они совершенно потеряли чувство времени, глядя на истерзанного моряка, лишившегося почти всей кожи между шеей и пахом, истыканного каменными иглами, с вырезанными глазами, но каким-то злобным чудом остававшегося в живых. И все же она закончилась. По резкому жесту Элизабет воины подвели рабов ближе, почти уткнув их лицами в обляпанную красным плоть. Она, задержав на мгновение руку, вскрыла шейную артерию, оросив пленников теплой струей крови.
	Пока Харпер пытался сморгнуть кровь, не рискуя поднимать руки, их снова куда-то повели. Шагая в лабиринте коридоров, он старался придумать способ уйти, но, как назло, в голове царила пустота, иногда прерываемая вспышками боли и неожиданным головокружением. Единственное, на что он был сейчас способен – так это плыть по течению в надежде на удачную возможность.
	Огромная комната, в которую ввели рабов, развеяла все надежды. Едва освещенная ровным, но очень слабым зеленым светом с высокого потолка, она оказалась полностью пустой, лишь в центре лежала груда разнообразного оружия, как местного, так и захваченного. Их развели по углам, воины и Элизабет вышли в коридор, плотно закрыв дверь. Свет погас.
Оглушительная тишина. Даже собственное дыхание кажется слишком громким, что уж говорить о быстром стуке сердца, отдающемся в ушах. Чего они хотят? Чтобы рабы бились насмерть? Выпустить каких-нибудь животных, вроде того, давным-давно попавшегося экспедиции в заброшенной шахте? А может, и то, и то? Желания аборигенов продолжали оставаться загадкой, которую следовало решить, если он хотел вернуться в Метрополию.
	По коже пробежал легкий ветерок. Обострившиеся чувства Харпера уловили слабые шаги оттуда, где он в последний раз видел моряков. А что, если та куча оружия на деле ловушка? Плечо вроде бы зажило достаточно, чтобы драться, не боясь за слабость руки или вдруг открывшуюся рану, так что он не будет спешить. Тщательно прислушиваясь, сержант двинулся по периметру комнаты, выжидая дальнейшего.
	Неумело скрываемый топот постепенно сходился где-то в одном месте. Оба товарища по несчастью, а скорее потенциальных врага, явно решили вооружиться. Лязг металла четко дал понять, что кто-то из них уже зажал в потных руках предназначенный для убийства инструмент.
	За новым лязгом послышался истошный крик, разорвавший тишину как тряпку. Мокрое хлюпание, стоны, свист пронзающего воздух клинка, испуганный и удивленный возглас – там, в центре, что-то происходило. Сержант застыл, прижавшись спиной к стене. В комнату не проникало и единого луча света, в глазах, уже привыкших бы к темноте, мелькали случайные вспышки, но происходящее так и оставалось загадкой.
Харпер медленно и осторожно пошел боком, надеясь постепенно прийти к двери. Едва слышное шлепание по полу сперва показалось выдумкой его ушей, но оно медленно усиливалось, раздаваясь все ближе и ближе. Сержант вскинул руки и продолжил движение, но слишком медленно, чтобы оно могло помочь в случае чего. Звук направлялся прямо к нему и в какой-то момент он почувствовал на лице легкий, ритмичный ветерок. Харпер бросился вперед.
	Кулак врезался во что-то мягкое, а масса тела, помноженная на скорость, свалила неизвестного врага. Он ожесточенно бил не издавшее ни звука существо, одновременно стараясь разобраться в том, кто это вообще такой. Выходило, что человек в какой-то одежде, поэтому сержант нанес два мощных удара в горло, не ощутив сопротивления кадыка, а затем принялся душить противника локтем. Вот тут-то оно и затрепыхалось, но было слишком поздно. Продолжая давить на горло, он упорно бил врага по голове, а затем и вовсе схватил за волосы и принялся вколачивать затылок в каменный пол.
	Враг уже не сопротивлялся, но он, стараясь выплеснуть все накопленное, продолжал упорно воевать с мертвецом, даже когда глаза защипало от света факелов. Воинам пришлось оттаскивать его от трупа молодой воительницы, судя по всему проходившей какой-то свой отряд посвящения и с треском провалившей его. В коридоре уже лежали моряки. Один из них все продолжал стонать с разорванным животом, а второй где-то потерял голову.