Свет луны, показавшейся из-за облаков, обрисовал силуэты двух мужчин сидевших за столом под ветвями раскидистой ивы. Один сидел над пустым стаканом, свесив над ним голову. Второй крутил в руках оторванную веточку дерева, не своя глаз со своего визави.
Рывком вскинув голову, Микола выхватил из-под стола бутылку и разлил еще по одной.
- Ну хватит, рассказывай, - прервал затянувшееся молчание Стас.
- Да как рассказывать-то? Сам ума не приложу, что случилось, - Микола взял стакан и поднес ко рту. - Господи, благослави! - он залпом опустошил склянку и с грохотом возвратил ту на стол.
- Микола, брат, время уже позднее, скоро петухи запоют, а я тут все с тобой.
- Ну, чай да, надо починать, ладно, слушай, - Микола шмыгнул носом. - Рыбачить я сегодня ходил, с  ранья, удочку проверил, червя растормошил, - собеседник ухмыльнулся. Микола, глядя исподлобья, парировал. - Что ты гогочешь? Я о серьезном говорить собрался, а ты, э-эх, - негромко возмущался Микола, разливая следующую порцию горилки.
- Продолжай, пожалуйста, - Стас, опустошив стакан, заинтересованно смотрел на Миколу.
- Ну так это, о чем там я? А! Ну пошел, порыбалил, надергал окуней. Хороших таких окуней, да, да думаю, пора и честь знать, домой пойду. И пошел, да. Собрался, да пошел. Пока до хаты брел - Степанько на полях встретил, чертяку чубатого, спросил его за долг, ну поллитру, а он все свою песню продолжает: не могу, дескать, сам понимаешь, трудно сейчас, туда-сюда, - он замолчал. Взгляд Миколы был устремлен в никуда. - Да-а... Ну, дошел я до хаты, калитка покосилась, чинить пора. Ну да зашел в хату.
Микола смотрел в стол и молчал. Тянуть время ненужными подробностями прошедшего дня он уже не мог, поэтому просто сидел, собирая мысли в волю в кулак. Стас не торопил давнего приятеля. Он прекрасно знал, что Миколе, порой, требовалось много времени и сил, чтобы раскрыть душу. Горилка помогала ускорить процесс. Но сегодня явно не тот случай.
- Зашел я, значит, в хату, а там, - Миколе никак не удавалось выдавить из себя слова. Стас начал терять терпение.
- Ну что, кто? Неужто Митька Косолап жинку твою облюбовал?
- Я, - глядя Стасу в глаза твердо ответил Микола.
- Что «я»?
- Там. Я.
- Где? - Стас явно потерялся в хитросплетениях истории.
- Ну дома, да, дурья твоя бошка!
- Дома, - повторил Стас, - ты дома?
-Ну, дома, дверь открыл, а там за столом, да, я сижу. И жинка моя вокруг него хлопочет. Борщ ему подливает, чарку мою поставила!
Стас переваривал информацию. Микола разлил еще по одной.
- Ты пришел к себе домой, а там - ты? То есть, он, как ты. Как брат родной?
- Так. Не как брат, нет, но... Ну точно я. Как две капли, будто в пруд чистый гляжу, да!
- И что ты?
- А что я? Ну знамто что. Я ж сразу смекнул, что к чему. Лукавый это, вот что! Пока они меня не приметили, я с хаты выскочил, да за колун схватился да снова в дом. Побежал к бесячему отродью, а он как меня увидал - опешил, глазенки свои выпучил, да только ртом, что карасик, бып-бып. Знать, не ждал, что обернусь с речки я так скоро. И жинка зенки на нас таращит. Не поняла, дурная, что с Лукавым связалась. Попалась на его проделки бесовские, да.
Ну я его топором-то - тюк! Промеж туда, где рога его звериные быть должны! Слетел, морда сатанинская, с лавки, а я и думаю, когда ж он свое обличье чертовское примет. А он все лежит себе, да лежит. Тут жинка моя, мол, дескать, что ты наделал, кто ты такой, почто мужа моего пришиб, - по трехдневной щетине Миколы покатились слезы. - Ну а я сдуру решил, что совсем ее бесовщина взяла, ну и ее тоже. Того. Жинку свою, да, - Микола откровенно рыдал.
- Двоих сегодня пришиб? - Стас с большим трудом ворочал языком. - Себя, ну его, того. И жинку туда же? Миколушка, милый, - Стас с нескрываемым ужасом смотрел на понурого друга. Жизнь в сельской местности оставляет свой отпечаток. Раз в год точно поножовщина случалась и за свои, без малого, сорок лет Стас был свидетелем множества семейных разборок. Но Микола. Мухи не обидит. Курицу забьет - чуть ли не панихиду ей заказывает после. И тут вот те нате.
- Беда-а, - задумчиво протянул Стас.
- Погоди ты бедакать, - Микола, подуспокоившись, вытирал щеки замызганным рукавом рубахи, после шумно высморкался под стол, - я еще не кончил, да. Я их это, как топором потюкал-то, в сарай потащил. Отволок, значит, выхожу с сарая, А у калитка жинка моя стоит, теребит ее. Увидела меня и сразу: Миколка, говорит, да, калитку когда починишь? Сколько, говорит, прошу, а все как о стенку горох, - Микола замолчал.
- Жинка? Ты ж ее того. Совсем голову мне заморочил, - Стас никак не мог взять в толк, что ему только что рассказал Микола.
- За то я тебе и говорю, да. Я ее тюкнул, его тоже. Ну которого, как я. А я-то тут. И Варька моя жива-здоровенька стоит.
«Ну, Миколушка, допился ты до чертиков», - решил для себя Стас.
Пошарившись мозолистой рукой в кармане брюк, Микола достал пачку папирос и протянул Стасу. Тот угостился. Чиркнув спичкой, Микола подкурил и принялся рассматривать обуглившуюся серную головку. Стас, обжигая легкие едким дымом дешевого табака, постукивал костяшками пальцев по видавшей виды столешнице. У обоих в головах кружил хоровод мыслей. Таких, которые совершенно не хочется думать, но они, что ночные мотыльки, летящие на свет, не думают успокаиваться и назойливо жужжат внутри черепа.
Стасу все услышанное казалось просто дурацкой шуткой. Микола вот-вот должен был вскочить с потертой лавки, хлопнуть его по плечу и со смехом сказать:
- Ну что ты раскис-то, да? Шутейка это была, что смурной сидишь? А я тебя просто проверял. Молодец, Стасик, не дал деру от старого друга. Хороший ты приятель, ну? Да!
Но Микола молчал. Сверлил невидящим взглядом голубых глаз тлеющий кончик папиросы.
- Да-а, гадостный табачок, - нарушил тишину Микола. Стас аж вздрогнул от неожиданности. Тут же в его голове созрел план.
- Покажи! - громче, чем планировал, выпалил он. Теперь подпрыгнул уже Микола.
- Ну на, смотри, - он протянул Стасу пачку папирос.
- Дурак ты, мертвяков покажи.
Микола, прищурившись, посмотрел на друга. Тот, облокотившись на стол, буравил собутыльника взглядом в ответ.
«Не верит, значится» - думал Микола. Говоря откровенно, он был разочарован. Ни разу не лгал он своему другу. За двадцать с лишком лет. Даже в мелочах. А он не верит. Сидит напротив и ухмыляется наполовину беззубым ртом.
- Ну да, пойдем, - Микола оперся на столешницу, помогая себе встать. Стол ответил протяжным плачем.
Стас довольно улыбался. Никак не верилось ему, что этот сухой, тщедушный мужичок способен убить хоть кого-то, кроме навозной мухи. В глубине души он немного опасался увидеть там, в глубине сарая, труп Митьки Косолапа. Этот пройдоха давно заглядывается на Варьку, жену Миколы. Чуть что случись с Миколой - Митька тут как тут будет, первый в очереди утешать вдову.
Товарищи обошли дом и в глубине участка показался злополучный сарай. Стас никогда толком не рассматривал хозпостройки на участке друга. Трудно спорить, Микола рукастый парень. Не у всякого на хуторе жилой дом был под стать этому дровянику. Добротный сруб на основательном фундаменте из крошеного камня, без окон, с маленькой дверью на провисших петлях и большим кованым засовом. В свете полной луны сарай выглядел несколько зловеще.
«Будто склеп на погосте» - подскудная дума проскочила в голове Стаса. Ужаснувшись сам себе он, тщетно, пытался перестать думать эту мысль.
Бряцнул засов. Белый свет луны выхватил из недр сарая ужасающую картину.
- Ну вот, да, смотри, - сам Микола внутрь взглянуть не мог. Да и не особо хотел. Он предпочел разглядывать свои сапоги.
Стас стоял с открытым ртом, словно завороженный. Его ноздри раздувались все сильнее, а губы беззвучно шептали что-то нечленораздельное, но явно матерное. На полу сарая лежали Микола, Стасу потребовалось несколько мгновений, чтобы узнать в обезображенном трупе товарища - череп расколот как спелый арбуз, и Варя. Околевшие, как и говорил Микола. Стас перевел взгляд на друга. Тот делал вид, что все в порядке, стоял безучастный и даже не думал поворачиваться в сторону ужасного натюрморта.
Их и правда не отличить. Не считая рассеченной головы, они были: «Как две капли, будто в пруд чистый гляжу, да!»
- Чертовщина, - чуть слышно произнес Стас.
- Так, - отозвался Микола.
Что делать дальше ни один из них не представлял. Размышления прервала распахнувшаяся задняя дверь хаты. На пороге стояла Варька в исподнем. Властно смерив взглядом ханыг она крикнула:
- Алкашня, по домам когда собираетесь? - взгляд ее зацепил происходящее в сарае. - Что это? Господи Боже-ж ты мой, вы что натворили, обормоты? - она силилась получше разглядеть картину с порога хаты. Подробностей Варя не видела, но две пары торчащих ног рассмотрела сразу. Разрываемая чувствами гнева, страха и жалости к родным забулдыгам она кинулась исследовать место преступления.
Тщетно Микола пытался заслонить дверь от рвущейся внутрь Вари. Растолкав закадык могучими плечами, она ворвалась внутрь сарая. Представшая Варе картина заставила ее прикрыть ладонью рот. С нескрываемым ужасом и, неужели интересом, рассматривала она трупы себя и мужа.
- Матерь Божья, спаси и сохрани нас грешных, - Варя сделала два шага навстречу трупам, пытаясь разглядеть «свое» лицо. Запекшаяся на лице кровь, черная в лунном свете, мешала разглядеть детали.
Она, с трудом сдерживая рвотные позывы, склонилась над телами.
- Батюшки святы, будто в пруд чистый гляжусь! - наконец, ей удалось оторвать взгляд от душераздирающего зрелища. - Это кто? Почему они тут лежат? И почему они выглядят, как мы с тобой, а, муженек дорогой? - встав на ноги и смерив приятелей грозным взглядом спросила она.
- Ну так, да, - только и смог выдавить Микола.
- Миколка, миленький, расскажи ей, шила в мешке ты не спрятал.
Микола повторил рассказ. Теперь вывалив все, как на духу. Варька внимательно слушала и все больше и больше хмурила брови. Когда Микола закончил, она еще пару минут молчала и пыталась проснуться. Кошмар не думал отступать. Из раздумий ее вырвал Микола:
- Что делать-то будем, Варьк?
Варя, несколько поколебавшись, решила:
- Похороним.
- Окстись, ненормальная, как мы себя хоронить-то будем, да?
- Ей богу, не мели ерунды. Не мы это. Мы с тобой тут, живые. А кто это в сарае лежит - пес их знает. Будем хоронить, - тон Вари был тверд, как и ее намерения предать останки двойников земле. - Неси лопату.
Микола остородно обошел два трупа, стараясь на них не смотреть. Взял у дальней стены две лопаты, для себя и Стаса, и тут же вылетел из сарая, как пробка из бутыли с заигравшей бражкой.
- На, - протянул он инструмент другу, - поможешь копать.
Стас покорно вонзил лезвие лопаты в землю и придавил штык ногой.
- Не здесь же, дубина! - Варя злобно смотрела на Стаса. - В лес отнесем. Там им самое место.
До леса было совсем недалеко, но этот путь импровизированной похоронной бригаде дался нелегко. Шли осторожно, не дай бог кто из соседей заметит за подобным занятием. К тому же труп - он на то и труп, что не ходит. Пикантности ситуации добавлял вид внешний вид мертвецов.
«Эвоно как, сам себя хоронить собрался» - Микола всеми силами старался отогнать дурацкие мысли. Пытался представить, будто тащит с полей тяжеленный мешок картошки на зиму. Зайдя поглубже в лес, Микола скинул с плеч тело и закурил. Стас присоединился следом.
- Ишь, что удумали, - Варя повырывала сигареты из ртов мужиков и, бросив на землю, затоптала окурки. - Вот прикопаем, потом и отдохнете.
Спорить никто не стал. Микола со Стасом принялись за работу. Спустя почти час трупы, так похожие на Варю и Миколку, скрылись во влажной мягкой земле. Микола снова потянулся за папиросами, угостил Стаса, чиркнул спичкой, теплое пламя осветило небольшие холмики, и прикурил.
- Кресты ставить нельзя, - Варя задумчиво чесала подбородок.
- Да и бог с ними, прости Господи, - Микола перекрестил себя, потом могилы. Остальные последовали его примеру. Докурив, они двинулись по домам, навстречу всходившему солнцу.

***

Я - Обвинитель. Приговор. Вынесен. Именем Меня. Изъять.