Жажда жизни приходит ровно в те моменты, когда нога заносится над пропастью. Когда дуновения ветра хватит, чтобы опрокинуть человека в бездну и смешать, и спутать хрупкий карточный домик состоящий из какой-никакой мечты, да пары затрепанных желаний о лучшем будущем.

Мы все были в тот момент над пропастью. Бежали с винтовками наперевес по доске судьбы, словно облажавшиеся при абордаже пираты. Край становился всё ближе, а желание притормозить время еще на мгновение всё сильнее. На самом деле, я не вру, мне чудилось, что я видел это ранее и поэтому мог разглядеть мельчайшие детали тех секунд.

Несмотря на  ноябрьские морозы мне было жарко. Всем было жарко в тот час, ведь мы буквально приоткрывали калитку преисподней, куда скатывались одним большим комом, состоящим из фрагментов тел и обрывков недожитых дней.

Передернув затвор в очередной раз, я едва успел прицелиться в силуэт передо мной метрах в десяти. Пот от жары и слезы от страха заливали глаза. Я видел лишь тень, покачавшись на ветру пару секунд которая, свалилась в траву. Потоки адреналина разрывали мне сердце, я едва мог вдыхать воздух. Тугие ремни на форме не давали легким вырваться наружу за желанных глотком воздуха. Они впитывали адский коктейль дыма, пыли и эха от криков. Думаю еще много дней спустя здешний воздух кричал, повторяя за сотнями солдат.

Столько мыслей в голове пронеслось со скоростью света, а секундная стрелка на правой руке еще даже не сделала свой шаг. Во истину мы все в то морозное утро тонули во временном водовороте. Нежелание умирать сражалось с неистовым порывом и атакой. Желание жить насмерть сошлось в бою с приказом отбить натиск врага. В то утром все мы познали магию. Все мы стали мистиками и алхимиками войны. За ту долю секунды я понял формулу философского камня. Вот так алая кровь превращается в золотую гербовую краску в зале военной славы на доске почета. Так плоть из горячей переходила в прохладную, а остывая  трансформировалась в гранит и мрамор памятников. Котел горел на славу, а мы были его хворостом и огнем.

Я бежал сквозь пороховой туман. Повсюду стоял крик, выстрелы, топот и лязг. Казалось тишины больше не будет никогда.

Как вот оно. То опустошающее мгновение. Секундная стрелка делает свой шаг. Неумолимое время перебарывает и сминает все надежды отчаявшегося человека на краткий и такой бесконечный миг жизни. Доска кончается и нога делает замах над бездной.

Меня убили секунду назад. Вот так быстро, просто и безо всяких колебаний. Еще по инерции     ощущение жизни теплилось, выходя из меня, как пар над раскаленной от жара кожи.

Земля принимала всех нас как своих. Как безумная блудница принимает долгожданных любовников, целуя в еще не остывшие губы. Как валькирия принимала она своих блудных сыновей.   Мне казалось, я слышал как сквозь землю взрастало мировое дерево. Мне чудился  вой вселенского волка, знаменующий последнее сражение. Что только не привидится новоиспеченному трупу.

В стеклянных глазах отражались лучи солнца. Пулевые отверстия покрылись корочкой инея и отливали фиолетово-красным цветом. Руки крепко накрепко сжали в посмертной хватке винтовку с единственным покинувшим магазин патроном. Синий слегка приоткрытый от испуга рот уже стал домом для разбуженных ночным кошмаров от гула сотен пар ног насекомых. На остановившихся часах прошедшая секунда снова замерла. Стрелки остановились, отсчитав выделенный срок на разбег по доске и для взмаха ноги. Как оказывается одной секунды на войне вполне достаточно на одного. Ведь живых еше так много, а времени, чтоб покончить с ними так мало.

Отвернувшись от принадлежавшего мне ранее, а теперь такого изуродованного и чужого тела, я, медленно озираясь по сторонам, боясь упустить важный момент в новом качестве, побрел по дороге.