В.Жаботинский - Бецалель

Бецалель назывался художник, которому Моисей поручил сделать скинию и ковчег завета. В Библии есть очень подробное описание этих святынь, с точными цифрами размеров и перечислением материала. Чтобы всё это выстроить, с резными колоннами и крылатыми херувимами, Бецалель должен был быть великим искусником и иметь к своим услугам штат великолепно обученных подмастерьев, множество золота, дерево разнообразных дорогих сортов и редкостные заморские ткани. А происходило это в пустыне, куда израильский народ попал непосредственно из-под ярма фараонова; там, в Египте, он пас волов и лепил кирпичи, так что навыка в художествах не мог приобрести. Поэтому злые языки вроде Вельгаузена утверждают, будто никакого Бецалеля не было и никакой скинии собрания, а это просто жрецы позднейшего времени, уже после возвращения из вавилонского плена, сочинили для своих жреческих надобностей, причём точнейшим образом скопировали описание легендарной скинии с конкретного образца, бывшего пред их глазами, - со второго храма в Иерусалиме. Действительно, если вчитаться в описание скинии, то видишь, что она совсем не похожа на скинию, т.е. на палатку. Библия говорит о северной и южной стороне скинии - какая же там северная и южная сторона, когда речь идёт о шатре, который евреи в своих скитаниях переносили с места на место, поворачивая и так и этак? Ещё подозрительнее правило, чтобы жрецы, подымаясь по ступеням скинии, надевали, в интересах благопристойности, льняные штаны. Действительно, вряд ли у переносной палатки могли быть ступени, да притом такие высокие, чтобы мирянам снизу было видно, надеты ли у жреца под хламидою брюки, - а ещё труднее верится в то, чтобы в такой незапамятной древности уже существовало одно из величайших изобретений нашей цивилизации - штаны.
По всем этим и ещё многим другим соображениям трудно, в самом деле, настаивать на том, что скиния в пустыне действительно существовала, а вместе с нею попадает некоторым образом под сомнение и сам художник Бецалель. Может быть, и его задним числом сочинили жрецы второго храма? Всё возможно. Злые языки идут ещё дальше и уверяют, что и Авраама никогда не было на свете, а в его образе просто олицетворено предание о каком-то племени - предках Израиля. И Исаак то же самое, и даже Иаков, молодчина Иаков, который умел всех водить за нос, то же самое, и самого Моисея, пожалуй, не было. "Пофилософствуй - ум вскружится".
Поэтому, быть может, самое лучшее - не философствовать без особенной надобности. Образы легенды - всегда правда, более реальная, чем сама жизнь. В Уре Халдейском не велось метрических книг, и потому никогда не мы не найдём оффициальных доказательств бытия Авраама. А он всё-таки был, и жена его, Сарра, была, и он принимал и угощал ангелов божих. Всё это было, всё это правда - ещё лучшая, ещё высшая, ещё более глубокая правда, чем самая достоверная история, например, чем разрушение Иерусалима Титом Нечестивым, которого европейцы называют Pius. Всё это было. И Бецалель был!
Так, не мудрствуя лукаво, посмотрел на дело создатель иерусалимской школы художественного ремесла, когда выбрал ей девизом легендарное имя древнего художника, единственного носителя пластической красоты среди кочевого племени, одичалого и огрубелого под плетью рабства. Был ли Бецалель? Была ли скиния? Да что же на свете реальнее, чем эта палатка, память о которой живёт тысячелетия из рода в род, так что и малое дитя подробно знает, сколько локтей она имела в длину и сколько золотых колец с каждой стороны? Кто и где в мире строил прочнее, чем художник Бецалель? Ничего не осталось от дворцов Вавилона, и придёт время, когда и пирамида Хеопса сравняется з землёю, но до творения Бецалеля не коснётся рука тысячелетий. Какой прекрасный девиз для школы!
Чтобы оценить всё значение "Бецалеля", недостаточно побывать на выставке и осмотреть павильон. Надо ещё учесть и обстановку, среди которой зародилось и развивается это учреждение. "Бецалель" не просто школа художественного ремесла, это нечто большее, очаг социального эксперимента. Прежде всего - непосредственно, в экономическом смысле. "Бецалель" возник в такое время, когда в кругах, интересующихся колонизацией в Палестине, было много разговоров о том, что на одной земледельческой колонизации далеко не уедешь, а нужна также индустриализация края.
И, действительно, сделано было несколько попыток в этом направлении. Учредители "Бецалеля"...<строка обрезана>...зацию. Они полагали, что Палестина ещё долго не сможет претендовать на роль серьёзного индустриального центра, попытки создать в ней еврейскими руками крупную обрабатывающую промышленность ещё надолго обречены бороться против таких неблагоприятных условий, как отсутствие рынка, некультурность окружающего населения, малочисленность еврейских рабочих, ничтожная пошлина на иностранный товар и т.д. Тем не менее, попытки эти необходимо продолжать, но не ограничиваться одним только типом: фабрикой или заводом. В такой стране, как Палестина, ещё только начинающей своё хозяйственное развитие и в то же время привлекающей к себе внимание всего культурного мира, очень полезной отраслью может оказаться художественная промышленность. Она даёт известный простор индивидуальности мастера и потому не так боится заморской фабричной конкуренции; она может обойтись без фабрик, ей достаточно мастерских, и потому она не требует таких непосильных затрат; вместе с тем это не простое ремесло, обреченное на узкий местный сбыт, - художественная промышленность может рассчитывать на самые широкие рынки.
Так рассуждали учредители. Насколько всё это правильно, не здесь место обсуждать; во всяком случае, они создали свою школу, и жизнь подтвердила всю положительную часть их рассуждения. За короткое время изделия "Бецалеля" проложили себе путь к самым разнообразным рынкам Европы и Америки; если бы школа принимала все заказы, которые к ним поступают с разных сторон, ей пришлось бы в несколько раз превысить свои скромные оборотные ресурсы. Но, в конце концов, школе только 4-5 лет от роду, это только первый опыт; его развитие должно привести к тому, чтобы все еврейские поселения Палестины, как города, так и колонии, обзавелись постепенно филиалами "Бецалеля" и - ещё важнее - сетью частных ателье для коврового, кружевного, чеканного, филигранного и т.п. производств. Всё это несомненно может сыграть заметную роль в экономическом укреплении тамошнего еврейства.
Но главная социальная роль "Бецалеля" не в этом. Надо знать, из какой среды он черпает своих воспитанников и как их перевоспитывает.
Вряд ли многие из читателей знают, что такое "халука", а между тем это есть богатейшее из еврейских благотворительных учреждений, даже богаче, нежели "Иса" с её, кажется, 5 миллионами франков ежегодного дохода. "Халука" - это доброхотный сбор в пользу палестинских евреев, только не тех палестинских евреев, что устраивают колонии, фабрики и школы, а в пользу тех, что все свои дни проводит в синагоге или у стены Плача. Участвует в этом сборе вся ортодоксальная масса России, Галиции, Венгрии, Румынии, Марокко, Персии, но текут также деньги в Палестину из Берлина, Франкфурта-на-Майне, Лондона, Нью-Йорка, Иоганнесбурга. Главные деятели, конечно, простонародье, белнота: обычная форма даяния - вклад в "кружку рабби Менра Чудотворца", куда благочестивый бедняк опускает свой грош в радостные, печальные или просто памятные дни. Из этих грошей составляются грандиозные суммы, по которым, между прочим, можно судить о том, как велика молчаливая связь между сердцем еврейской массы и Палестиной. Инкассирование этого сбора производится самыми нелепыми способами: чаще всего посылаются из Палестины специальные сборщики ("мешуллахим"), которым выдаётся от раввинов письменнок полномочие открывать кружки и т.д. Сборщик имеет право израсходовать на свои путевые издержки известную часть сбора, очень солидную часть (иногда до половины). Контроля, конечно, никакого. И после всего этого в карманы палестинских ортодоксов ещё всё-таки попадает до четырёх миллионов франков в год. Нет никакого сомнения, что при правильной организации дела, т.е. если бы каждый грош попадал по назначению, "халука" давала бы вдвое или втрое больше...
К сожалению, эти народные миллионы не только нелепо инкассируются, но и нелепо распределяются. Если бы они шли на поддержку культурных учреждений, еврейское население Палестины давно держало бы весь край в своих руках. Но этот золотой дождь почти весь попадает в руки частных лиц. "Халука" есть просто милостыня, подаяние, которым живут ортодоксальные евреи Иерусалима, Тивериады, Сафеда. Особенно в Иерусалиме есть множество семейств, которых единственный доход - "халука". Отцы и взрослые сыновья ничего не делают, ничему не учаться, даже священное писание и Талмуд плохо знают, зато строго блюдут все обряды в пище, одежде и молитвословии - и получают "халуку". За то и получают, что строго блюдут обряд внешнего благочестия. Распределение "халуки" зависит от комитетов, в которых главную роль играют духовные раввины; если какая-нибудь семья будет замечена в "эпикуреизме", ей тотчас урежут милостыню, а то и вовсе отнимут. Легко себе представить, какая прочная психология ханжества создаётся на этой почве.
Сам по себе тип иерусалимского или тивериадского ортодокса представляет довольно много положительных черт, как раз таких, каких не достаёт евреям диаспоры. Прежде всего чувствуется в нём привычка к свободе - к такой полной свободе, о какой в Европе не имеем понятия. Он - самое свободное, самое независимое существо в мире. Турецкие власти для него не власти, потому что он, по большей части, числится в иностранном подданстве, следовательно, в силу международных договоров, подчинён юрисдикции "своего" консула. А со "своим" консулом у него опять-таки обычно нет никаких дел, никаких отношений, никаких точек соприкосновения. Кроме того, живёт он в очень узкой сфере и вообще очень редко попадает в тот круг жизни, где действует власть предержащая. Если случится тяжба с другим евреем, судится он у раввина. Столкновений с христианами или мусульманами у настоящего ортодокса быть не может: он их игнорирует, не замечает. Ему до сих пор кажется, будто все эти люди существуют только для того, чтобы было кому зажигать и тушить в пятницу вечером свечи. Его не интересуют вопросы большинства и меньшинства, которые так волнуют поселенцев нового типа - сионистов: для него Палестина будет еврейской страною не только тогда, когда в ней создастся еврейское большинство, - для него она уже сейчас еврейская страна, потому что он здесь и он себя чувствует как дома, а остальные люди, все эти арабы, греки, европейцы - это просто так, не в счёт. Курьёзная психология, но в сущности очень здоровая. У этих тунеядцев крепкие нервы, спокойная, уверенная походка, прямая спина и довольно жизнерадостный взгляд на жизнь, несмотря на рыдания у стены разрушенного храма. Это великолепный материал для переработки. Но пока, до переработки, это всё-таки тунеядцы, закоренелые и принципиальные.
Вспоминаю свои беседы с одним юношей из этой среды, лет 16-ти. Было это в Тивериаде. Я посетил Тадмуд-Тору ашкеназийской общины. Преподавание, конечно, хуже скверного. Всё на жаргоне. Ученики старшего класса, проходившие талмудический трактат Баба-Батра, не в состоянии двух слов связать по древнееврейски. Меня особенно поразило отношение к Библии: педагоги не проходили с учениками ни пророков, ни даже Царств. И в самом Пятикнижии с особенным смаком налегали на законодательную и ритуальную часть, а исторические, эпические, поэтические главы проходили кое-как, с явным пренебрежением. Какой-то культ сухости духа, презрения к живой, полной жизни. Между тем мальчики, в грязно-белых вязаных колпачках, остроконечных (как немецкие карикатуры изображают головной убор Михеля), были все, как на подбор, румяные, весёлые, большей частью красивые. Один из них оказался сыном хозяина моего постоялого двора. Я его потом забрал на прогулку и разговорился. Вот его план будущей жизни. Через три-четыре года отец (здесь он краснеет) найдёт ему невесту. Невеста принесёт ему приданое, отец со своей стороны тоже кое-что даст; кроме того, он будет получать "халуку" - и засядет на всю жизнь в бет-гаммидраше р. Менра Чудотворца, что близ горячих источников, будет изучать (?) Гемару и жить припеваючи. Я спросил:
- Неужели вам не хочется работать, изучать какое-нибудь ремесло?
- Наши говорят, что ремесло - это "биттуль-Тора" (помеха изучению Торы).
- А почему вы не говорите по древнееврейски? Смотрите, вся молодёжь в палестине говорит на этом языке, кроме вот таких, как вы.
- Наши говорят, что порядочный еврей не должен говорить по-еврейски. Ребе сказал, что...
- Чего ж вы остановились?
- Ребе сказал: кто говорит по-еврейски? Выкресты говорят по-еврейски.
Это было в Тивериаде. Там и "халуки" больше, и потому страх перед "эпикуреизмом" гораздо сильнее. Верхом "эпикуреизма" считается, конечно, светская наука, в особенности на еврейском языке, ибо как можно профанировать святой язык, преподавая на нём какую-то ботанику? Но почти таким же грехом считается изучение ремесла. И вот первую крупную брешь в этой среде пробил именно "Бецалель". Как это случилось, почему "Бецалель" в глазах иерусалимской ортодоксии менее греховен, чем хотя бы профессиональная школа Аллианса, это я бы затруднился объяснить. Может быть, потому, что художественное ремесло не производит на этих первобытных людей впечатления ремесла; может быть, они считают это занятие чем-то вроде баловства, из которого не выйдет серьёзной "помехи Торе", а между тем играючи можно зарабатывать деньги; может быть, влияет и то, что в "Бецалеле" по необходимости почти не уделяется времени общеобразовательным предметам. Во всяком случае, они мирятся с "Бецалелем", мирятся даже с древнееврейским языком, безраздельно царящим в этой школе. Когда будете на выставке смотреть ковры "Бецалеля", вникните в то, что эту ткань плели руки наследственно привыкшие чуждаться всякого труда; и тогда вы поймёте, что "Бецалель" - не просто школа, "Бецалель" - маленькая революция.
И всё это сделано, в сущности, энергией и талантом одного человека. Сколько над ним смеялись, когда он начал своё дело! Острили на ту тему, что в стране ещё нет простого ремесла, а он едет туда насаждать сразу художественное ремесло. Положительно, на почве Палестины оправдывается поговорка, давно потерявшая кредит в остальном мире: смелым Бог владеет. Двадцать лет тому назад несколько молодых учителей задумали малое лёгкое дело: возродить библейский язык в качестве школьного и разговорного. Над ними смеялись, и теперь в Палестине даже улица говорит по-древнееврейски, даже вывески лавок, афиши синематографа, повестки и расписки иностранных почтовых учреждений, даже годовые балансы юдофобского немецкого банка составляются на этом языке. Лет пять тому, три молодых доктора философии решили пойти дальше и создать в Яффе "еврейскую гимназию". У них было около 15 учеников обоего пола, никаких денег и много отваги. А теперь сионист Мозер, городской голова Бретфорда в Англии, выстроил для гимназии прекрасное здание, с физическим кабинетом и гимнастическим залом; в этом году открывается уже 7-ой класс (кроме того, при гимназии есть три приготовительных), число учеников и учениц свыше 250, создаются учебники, формируются учителя... - Но удивительнее всего - "Бецалель".
Когда думаешь обо всём этом, становится завидно. Мы тут, в диаспоре, ведём какую-то "национальную" работу, сеем что-то с таким расчётом, что из ста семян выйдет авось один чахлый росток, а из ста ростков девяносто девять будут растоптаны чужими сапожищами. Все места заняты, все щели заполнены чужою культурой, негде развернуться собственному творчеству, негде разгуляться инициативе. А там, в Палестине, что посеешь, то посеяно, что замыслишь, то уж только от твоего умения будет зависеть; десятки рук бережно подхватят всякое начатое дело, и на дикой, запущенной почве всякий побег иначе, не по-здешнему развивается и не по-здешнему красивые приносит цветы и плоды. Свои цветы, свои плоды...