Сиквел Капитала от Анона

Категории денег и капитала словно выпали из поля зрения философов после «выхода на пенсию» марксистской парадигмы. Современная философская публикация по теме денег нередко сводится к перечислению существующи воззрений на их природу с небольшишими авторскими дополнениями и выводами, относительно культурной значимости этого феномена. Тема капитала в философские работы просачивается через социологию и неоинституциональную экономическую теорию, что ведет к заметному сужению объекта и предмета исследования. Между тем, текущий исторический период трубет фундаментольной новизны и философской широты подходов.
Актуальность нашему исследованию сообщает смена исторических эпох — переход от прошлого, индустриального этапа, к новому общественно-экономическому укладу. Сказано о постиндустриальном обществе уже немало. Существует и довольно развитое представление о лежащих в основании нового порядка  формах капитала:
1. Человеческий.
2. Интеллектуальный.
3. Социальный.
Разомкнутость представляется нам главным упущением в исследованиях, посвященных рассмотррению данных форм капитала. Большинство известных нам работ объеденияет разделенность — каждая рассматриваемая ими форма капитала отделена от остальных. Они предстают перед читателем как ряд самостоятельных феноменов, отнесенных к формам капитала то ли в рамках постмодернистской игры, то ли еще по каким-то невнятным причинам.
Отсутствие системного подхода к выражению динамики процессов в цикле оборота капитала о котором мы говорим — это именно отсутствие концепций, представляющих к ознакомлению механизмы преобразования человеческого капитала в интеллектуальный и последующей его трансформации в социальный капитал. Тут стоит сразу оговориться, что существует немало исследований, преимущественно экономических, где можно встретить схемы трансформаций интеллектуального капитала в балансовую стоимость компании или методики оценки инвестиций в человеческий капитал. Подобные работы лишь уводят в сторону, подменяя комплексное представление о постиндустривальном цикле его нечеткой тенью на индустриальной базе.
Целью нашего исследования является не простое рассмотрение отдельных, постиндустриальных форм капитала, но выделение их целостности, представленной как динамическая система. Здесь стоит обратиться к классической марксистской формуле оборота капитала. Основной задачей, что нам предстоит решить, оказывается представление 3 современных форм капитала в рамках формулы Деньги-Товар-Деньги. Решение задачи будет немозможно, когда для целей нашего исследования используется классическая индустриальная концепция денег.
Пересмотр текущих представлений о природе денег и отказ от них как устаревших, здесь оказывается шагом неизбежным и необходимым. Дело в том, что денежные средства эпохи финансово-промышленного капитала — это банковские обязательства, отражающие текущее представление банкиров о будущих доходах промышленных компаний, которые ими кредитуются. Индустриальное общество базируется на обороте капитала в трех его формах:
1. Банковский.
2. Промышленный.
3. Торговый.
Индустриальный оборот — это преобразование банковского капитала в промышленный посредством кредита. Кредит обеспечивает связь между настоящим и будущим, а также между прошлым и настоящим. Кредит «определяет» виды промышленного производства, которые получат средства для развития. Естестенно предполагать, что для кредита будет предпочтительным происзводство, способное поддерживать его прирост и циклы оборота на регулярных освнованиях и с минимумом рисков.
Неудовлетворенность — базовая характеристика денег индустриального уклада. Кредитные ресурсы получает производитель, ненамереный полностью удовлетворять запросы рынка. Так обеспечиваются гарантии сбыта продукции, прибыли и возврата кредита. В современном мире этот аспект дополняется моральным устареванием вещей, предоставляющим дополнительные гарантии сбыта новых моделей.
Неравенство — свойство денег промышленного капитализма. Если потребительский спрос неудовлетворен, то существуют и те, чей спрос не удовлетворен. Им доступны потребительские кредиты, усугубляющие ситуацию с неравенством. Небогатый потребитель вынужден платить за один и тот же товар больше обеспеченного. Усиление неравенства происходит с каждой новой денежной единицей, выпущенной центробанком.
Рациональность — главная особенность денежных единиц капиталистического производства. Рацио необходимо для прогнозов, оценки рисков выдачи кредита и прочих экономических расчетов. Процент, число и цифра — непременные спутники всякого движения индустриальных денег.
Рациональность вынуждает финансовый капитал к противостоянию с людьми и обществом. Свойством капитала Маркс обозначает устремленность к самовозрастанию. Возрастание финансового капитала по рациональным основаниям не предполагает гуманизма, доброты или любви к ближнему. Эти проявления человеческой природы представляются помехой для создания и роста машинной индустрии. Образцом рацинализма стал учет волос и костной муки узников концлагерей в нацистской Германии.
К постепенному отказу от рациональности стали подходить экономисты во второй половине ХХ в. Теория «ограниченной рациональности» возникает в 50-е гг., один из ее авторов (Г. Саймон) утверждает, что при выборе или принятии решений люди не всегда руководствоются рациональными соображениями, но подвержены эмоциям и строят свои выводы на неполной или неточной информации. Этот шаг лишь подчеркнул глубину разрыва между человеком и индустриальными деньгами, требующими для приумножения исключительно машинной логики и трезвого расчета.
Процессы денежной эмисии в мировом масштабе происходят в направлении, где человек все меньше что-то значит. Теория ограниченной рациональности только обратила свое внимание на иррациональность управленческих решений, обозначив это свойством человека. Теория не предполагала ограничить рациональность оборота капитала в пользу его большей гуманизации. Напротив, результатом стала автоматизация процессов оборота финансового капитала и снижение роли человеческого фактора в процессах принятия решений.
Порождением индустриальных фабрикам и бухгалтерских книг стала машина, претендующая на мировое господство и обладающая им. Когда техпроцесс определяет в мировых масштабах кому достанется кредит для производства, тогда мировое экономическое развитие оказывается в его власти. Когда экономические интересы ставятся руководителями государства в приоритет, тогда все государство оказывается во власти техпроцесса.   Техпроцессу важно исключение ошибок, а ошбки — свойство человека.
Аналогом современной «денежной машины» в средние века является замок. В замок стекается феодальная рента, там производится чеканка монеты. Все отлично работает до тех пор, пока доход от ренты формирует основную долю в отчеканенной монете. Когда эмиссия перестает зависеть от объемов производства на полях и в шахтах, тогда монеты теряют свою былую ценность, происходит «революция цен».
Революция цен в средние века — это разрыв между сельскохозяйственным производством и деньгами. Для чеканки монеты из драгметаллов необходимы шахты, чья работа требует больших объемов продовольствия, производимого крестьянским трудом. Больше сельхозпродуктов — больше ресрурсов на добычу металлов. Прирост денег и товаров находится в тесной связи. С открытием Америки связь рвется, а металл утрачивает свое обеспечение.
Революцией цен ХХ века стал отказ от золотого стандарта. Деньги утратили физический эквивалент, превратившись в символическое выражение расчета и прогноза. Прозводство денег происходит в банках, а цена деньгам определяется уровнем рациональности банковских систем принятия решений. Уровень рациональности — это качество прогнозов банка по надежности заемщиков. Оно определяется доступностью для банка информации
Окончательным
Машина, воплотившая в себе биржевые, банковские и бухгалтерские инструменты представляет собой эссенцию рацио. Она определяет сколько люди будут платить за жизнь и решает кому предоставить возможность для такой оплаты, а кто будет ее лишен. Это проиходит с помощью определения биржевой цены на результаты их труда и стоимости ресурсов или энергии, необходимы для жизни.
Тип используемой энергии разделяет эпохи. Промышленные капитализм возникает только тогда, когда мануфактура начинает приводиться в движение новым типом энергии — ископаемым топливом. Как мы предполагаем, каждая эпоха имеет свой тип денег, а каждый тип денег заключает в себе определенный класс энергий. Для формирования средневековых денег необходимы возобнавляемые природные энергии:
1. Солнечная (тепло и ультрафиолет);
2. Мышечная (эксплуатация крестьян и тяглового скота);
3. Биохимическая (органическая пища растений, животных и людей).
Энергии индустриальных денег — это электрическая, тепловая и ядерная. Они отличаются от предшествующих:
1. Возможностью направить больше мощности в работу.
2. Пригодностью для питания машин и техники.
3. Невоспроизводимостью энергоносителей.
Под невоспроизводимостью мы здесь понимаем невозможность или нерентабельность их создания, как может быть создана (выращена) пища.

На начальных этапах смены исторических эпох деньги старого и нового укладов существуют неразрывно. Промышленное производство возникает в Англии как элемент сельского хозяйства — ткацкие станки и мануфактура.  Это еще не индустрия, но уже и не сельское хозяйство. Ткацкие машины изменяют представления лендлордов об источниках дохода. Приходит осознание того, что машины — это средство производства, наравне с землей.

Энергия постиндутриальных денег — это психическая или эмоциональная энергия. Она необходима для обеспечения работы «социальных машин», т.е. коллективов, семей или обществ. Благодаря псиихической энергии коллектив взаимодействует и производит блага.
Реальность является основным продуктом или товаром, производимым коллективом в процессе потребления психической энергии, порожденной его участниками. Коллектив формирует свою, отличную от других, модель восприятия и интерпритации феноменов окружающего мира.



Деньги постиндустриального общества представляют собой символическое выражение меры человеческого, социального и интеллектуального форм капитала, взятых в совокупности. Сам же переход от индустриального уклада к постиндустриальному стоит считать завершенным тогда, когда эта совокупность форм капитала становится доминирующей в социально-экономической реальности и начинает определять параметры политической системы. В данном случае основание денег оказывается нематериальным и представляет собой интеллектуальный капитал, человеческий капитал наполняет энергией денежную систему, а социальный капитал несет в себе дух постиндустриального общества. Здесь мы уже можем говорить о ряде содержательных отличий между деньгами  и капиталом индустриального общества и постиндустриального, но для осознания глубины несоответствий стоит сопоставить и разобрать каждую из пар компонентов отдельно.
Сопоставляя духовные основания денег индустриального и постиндустриального общества мы сопоставляем торговый и социальный формы капитала. Социальный капитал представляет собой достаточно новую категорию общественных наук и ввиду этого представлен в тематической литературе как неустоявшийся термин с рядом различных трактовок. Вместо того чтобы принимать одну из них, мы предлагаем взглянуть на нечто общее, свойственное им всем. Этим общим является коллектив и не всякий коллектив, а состоящий из участников, образующих его для извлечения выгоды в рамках реализации индивидуальной свободы выбора.
Именно свобода, а не связи, ценности или доверие, является сущностной характеристикой социального капитала. Таким образом, стоит говорить о том, что социальный капитал представляет собой такой коллектив, участие в котором повышает степени свободы каждого из его участников. Это стоит полагать основной выгодой от участия в коллективе. Если же для членов коллектива выгода от участия в нем предстает в каком-то ином виде будь то материальный или социальный вид, то перед нами товарищество, введенное Ф. Бэконом [1, c. 432-433] в перечень источников богатства или способов обогащения еще на заре Нового времени. Понятие товарищества было дано Г. Гроцием, определившим его как совместное использование вещей или совместная деятельность в целях извлечения выгоды [2,  c.  343].
Одно из важнейших отличий категории товарищества от социального капитала видится нам в том, что социальный капитал является неким новым явлением, представленном прежде в социальной реальности в той мере, что ввиду своей малости не позволяла обособить данное явление от прочих. Если мы признаем применимость данного Г. Гроцием определения к категории социального капитала, то работы П. Бурдьё, Д. Коулмана, Р. Патнема и других разработчиков теории социального капитала утратят изрядную долю своей новизны, а потому необходимо обозначить иные концептуальные отличия социального капитала от торговых компаний времен Г. Гроция или юридических лиц индустриальной эпохи.
Все традиционные формы капитала так или иначе соотносятся с человеческими коллективами будь то крестьянская община, торговая или промышленная компания. Их отождествление с категорией социального капитала ведет к тому, что базовые его исследования могут обернуться переизданием теоретических работ XIX в. о сущности акционерных компаний или иных хозяйствующих обществ, выполненным с поправками в виде осовременивания понятийного аппарата и понижения уровня детализации. Наивно было бы предполагать, что подобному маневру удалось бы пройти незамеченным, особенно если учесть масштабы распространения базовых работ. Так мы получаем некоторые основания для исключения из категории социального капитала тех коллективов, что обеспечивают динамику традиционных форм капитала.
Социальный капитал представляет собой форму общественного единства, обусловленную духовными творческими силами рассматриваемой общности — культурной, цивилизационной или иной другой. То есть это не отдельные коллективы в их множестве, а один, который обеспечивает единство общества. Он являет собой живое запечатление духа общества, где дух — это то что наполняет человека творческой жизненной энергией. Здесь можно отметить что и категория духа как некоторой социокультурной формы рассмотрена достаточно давно и обстоятельно, однако здесь мы говорим о нем как о экономической категории и форме капитала, что открывает массу новых перспектив как с точки зрения экономической теории, так в прикладных областях.
Отличительной чертой социального капитала, как мы предполагаем, является порядок его трансформации в иные формы капитала. Социальный капитал может переходить только в человеческий, посредством взаимодействия с интеллектуальным капиталом. Таким образом, формула Маркса Д — Т — Д в этом случае раскрывается как жизнь — знания — свобода. Если говорить более детально, то данный процесс представляет собой преобразование времени человеческой жизни, время которой человек уплачивает, в знания, которые затем обращаются в свободу и эта свобода есть плата за знания, обретенные человеком. Такой цикл оборота капитала есть основа постиндустриальной экономики. В этом заключается кардинальное отличие от индустриального уклада, где за формулой Д — Т — Д скрывается кредит — производство — торговля (рынок).
Как видно из индустриальной формулы оборота капитала, место человека в ней скрыто в производстве, где сам человек низводится до труда являет собой элемент категории товара. В такой системе человеку нет места, его подменяет персона и сам человек оказывается не целью оборота капитала, а лишь его средством. Таким образом можно говорить о индустриальном обществе как системе нарушающей выведенный И. Кантом категорический императив, согласно которому всякое разумное естество не есть средство, но цель. Вместе с тем, обозначенный нами выше порядок оборота капитала в постиндустриальном обществе всецело отвечает требованиям данного императива. Что позволяет нам говорить о прогрессивности перехода от индустриального уклада к постиндустриальному, если рассматривать этот вопрос с точки зрения оснований европейской этической мысли.
Реализация свободы происходящей из торгового капитала — это прежде всего свобода торговли, где объектом торговли выступает товар, чаще всего неживой материальный предмет, беспрепятственное движение которого к потребителю и понимается как свобода. То есть речь идет о свободе для вещи, которая подчас не ограничивается простым трансграничным движением и приобретает социальное наполнение. В этом случае вещь может отчуждать себе часть человеческой свободы как у своего потребителя, так и сторонних людей, обязуя их считаться с ее соседством или же провоцируя гаммы страстей обладания. Принцип самовозрастания, свойственный всем формам капитала, реализуется в капитале торговом за счет жизненных средств как потребителя, так и производителя, отчуждаемых в пользу вещей и их движения.
Понятие свободы, используемое нами, является скорее физическим понятием, чем философским. Этот момент важен ввиду необходимости количественного выражения данной категории, которая рассматривается нами как разновидность денег. Физический смысл свободы это степени свободы, то есть число вариантов состояния системы или элемента в которое система или элемент может перейти из текущего состояния. Интеллектуальный капитал здесь выступает в качестве такого товара, который открывает дополнительные степени свободы, неизвестные прежде. Естественно, что потребительская стоимость такого товара является положительной лишь в том случае, когда переход от текущего состояния системы или элемента к новому позволяет нарастить рентабельность оборота капитала в постиндустриальном цикле.
Свобода происходящая из социального капитала является результатом производства знаний, которые, будучи оплаченным творческой жизненной энергией товаром, имеют принципиальное отличие от товаров, производимых промышленным капиталом. Оно заключается в том, что знания не утрачиваются при их передаче от продавца к покупателю. То есть один и тот же товар, будучи единожды произведен, может быть передан потребителю неоднократно.
Заметим, что понятие потребителя тут лишь условность, так как знание, в отличие от товаров индустриального общества, не уничтожается в ходе процесса его «потребления». Так же и говорить о продаже применительно к такому товару как знание будет не вполне верно, т. к. замещение торгового капитала социальным в цикле оборота ведет к устранению рынка из системы капиталооборота. Конечно существуют различные виды прав на интеллектуальную собственность, но они не относятся к постиндустриальному циклу, где подобные юрисдикции попросту отсутствуют как элемент социальной реальности.
Товар в виде знаний или интеллектуальный капитал при переходе из одной формы капитала в другую переходит в капитал социальный, где перестает быть товаром, а становится способом перехода к большему разнообразию внутренних форм, что тождественно росту капитализации. В рамках этого процесса знание преобразуется в человеческий капитал, что предполагает конкретных людей знания принявших и в большинстве случаев они не приобретают знания как рыночный товар, а получают их в результате сложных процессов распределения (не торгового обмена) знаний внутри социального капитала. Здесь стоит отличать собственно знания, как производную человеческого капитала, и знания как производную социального капитала, которые являют собой целостность информации получаемой человеком от общества и тем самым представляют собой символическую реальность. Таким образом знания как товар могут быть реализованы лишь в коллективе, который и является их потребителем, что предполагает выражение самого процесса производства в виде всеобщего труда.
Труд здесь также не является объектом купли-продажи, т. к. отсутствие торгового капитала в цикле оборота исключает наличие такого способа преобразования труда в капитал. Более того, в случае со всеобщим трудом невозможно говорить об отчуждении труда или продукта труда. Трудящийся, в данной ситуации, является одновременно собственником человеческого капитала, представляющего собой средство производства интеллектуального капитала или товара в виде знания.
Всеобщий труд представляет собой такой способ преобразования труда в капитал при котором сам факт наличия продукта труда с положительной «потребительской стоимостью» увеличивает «стоимость» располагаемого трудящимся человеческого капитала. Это приращение тем значительнее, чем больше количество единиц продукта всеобщего труда было усвоено «потребителем» вне зависимости от того был как-либо еще оплачен сам труд и продукт этого труда или не был.
В целом, нет никаких оснований говорить о том, что интеллектуальный капитал может быть преобразован в деньги индустриального общества. Разного рода патенты и авторские права представляют собой не интеллектуальный капитала как таковой, а охраняемое государство право монополизации его использования. Образовательные услуги и содержательно с ними схожие также не являются процессом «продажи товара знания» и оплата здесь производится не за знание как таковое, а за работу по содействию его усвоению в достаточной мере.
Интеллектуальный капитал, рассматриваемый как товар, может быть представлен не только в виде знания как совокупности фактов, но и в виде вымысла, если этот вымысел вскрывает дополнительные степени свободы, что могут быть реализованы как в краткосрочной перспективе, так и на неопределенных промежутках времени. В отношении индивидуального усвоения интеллектуального капитала этот момент может быть представлен как некоторое вымышленное описание. Описание, чье усвоение изменяет спектр  восприятий человека в сторону наибольшего благоприятствования деятельности связанной с повышением капитализации совокупности постиндустриальных форм капитала. Или же описание содержащие некоторые несуществующие в текущей реальности события или явления.
К проявлениям интеллектуального капитала которые не являются знанием можно отнести художественную литературу, кинематограф и массу им подобных массивов вымышленной информации, которая по мере усвоения может усиливать или ослаблять вполне реальные элементы психоэмоциональной сферы человека. Уверенность, беспокойство, инициативность, апатия и масса прочих компонентов состояния человеческой психики могут регулироваться в части изменения их интенсивности посредством распространения такого «товара».
Реальность в таком случае может быть представлена как одна из разновидностей комплексного продукта или если угодно товара, относящегося к производной формы интеллектуального капитала. Реальность  производится социальным капиталом в ходе потребления им продукта интеллектуального капитала. Она представляет собой всю совокупность символических форм разума, которая существует в непрерывном движении от общества к человеку и воспринимается им как некая осмысленная целостность восприятия.
Итак, важнейшим продуктом, производимым в рамках постиндустриального общества следует полагать реальность. Реальность производится внутри социального капитала и в полноте своей является противоречивую стохастическую систему символических форм разума. Непротиворечивость и последовательность становятся качествами этого продукта в ходе его потребления, которое лишает данный продукт полноты существующих форм, индивидуализирует. Процесс потребления реальности или ее усвоения ведет к образованию человеческого капитала.
Количественная оценка или определение стоимости реальности как продукта может быть представлена в виде количества времени жизни которое ее потребитель расходует на творческую деятельность, необходимую для производства интеллектуального капитала. Производные интеллектуального капитала, которые могут быть представлены в виде знаний, впечатлений или восприятий тождественны совокупности товаров постиндустриального цикла производства.
Оценка производных продуктов интеллектуального капитала может быть произведена через соотношение времени творческого труда, затраченного на их производство и числа новых степеней свободы, открывающихся перед обществом в ходе их усвоения. Таким образом, стоит говорить о необходимости разработки математического аппарата, который позволит активно применять количественные методы к экономическим процессам постиндустриального общества.

Литература

1. Бэкон Ф.  Сочинения (в 2 т.). Т. 2. М.: «Мысль», 1972. 582 с.
2. Гроций Г.  О праве войны и мира. М.: «Ладомир», 1994. 868 с.


Palatino Linotypе