Гулкий, огромный кабинет был почти пустым. Высокие потолки из однородно-серого бетона, нарочно не крашеные, пестрели множеством переплетений теней и света, идущих от двух блестящих хромом дизайнерских люстр со множеством мелких стеклянных подвесок и медальонов. Стену, противоположную входу, целиком занимало окно, прикрытое вертикальными жалюзи, скрывающими унылый пейзаж пригорода. Прямо под люстрами, рядом со стеной-окном, особняком стоял широкий прямоугольный стол из искусно склеенных друг с другом обрезных кедровых досок. Прозрачный пластик, скрепляющий столешницу в монолит, полуматово блестел в свете ламп, бросая блики света на лицо сидевшей за ним девушки. На столе стоял монитор, перед ним была клавиатура и мышь. Справа от этих сугубо офисных, но более чем изящных вещей одиноко лежал черный ежедневник с небрежно сброшенным на него колпачком от перьевой ручки, полированный цилиндрик которой в данный момент перекатывался по столу под пальцем хозяйки кабинета.
Ее бледное лицо было совершенно бесстрастным, а в желтых глазах девушки отражалась тихая возня прямо перед столом. Сидящая в высоком, черном кресле брюнетка подперла свободной рукой щеку, продолжая катать ручку по столу, и наблюдала, как перед ней ставят на колени тучного мужчину средних лет в светло-сером пиджаке, кое-где испачканным несколькими каплями его же крови. Рубашка на нем была порвана, галстук съехал набок. Он натужно сопел, прекрасно понимая, что выражать свой протест более шумно - прямой путь в могилу или того хуже. По бокам от него стояли две девушки, одетые совершенно одинаково - черные, обтягивающие комбинезоны с небольшими, ярко-оранжевыми вставками. Они были так же невозмутимы и безмолвны, как и хозяйка кабинета, свет от люстр глянцево переливался на укрытых черной, ячеистой тканью изгибах их атлетичных, гибких фигур, только подчеркивая соблазнительные формы оперативниц. У каждой на правом бедре красовалась кобура, нарушающая гладкие линии длинных ног обеих красоток.
Спустя несколько секунд единственным источником звука в кабинете осталась ручка, снова и снова презжающая по столу свой короткий маршрут. Мужчина выдержал немногим больше минуты и выпалил:
– Что вам от меня надо?! Я не...
Удар ноги в живот прервал его бессмысленную истерику. Ручка продолжала кататься по столу, отмеряя время, как маятник часов. Девушка за столом все так же смотрела на мужчину перед ней, никак не прореагировав на его вопрос. Он запоздало понял, кто именно перед ним. Белая рубашка, корсет, те самые сапожки со стальными вставками... Это одна из НИХ. Уверенность в том, что перед ним сидит исчадье ада была абсолютная. Только одна из них может носить такую одежду. Только одна из них имеет право на шикарную золотую цепь, спускающуюся на огромную, шарообразную грудь, вырывающуюся из корсета на волю. Он знал это от сына... сына, которого они убили...
– За что вы сделали это с ним?! - опять начал он.
Терять было нечего - живым он отсюда вряд ли уйдет.
– Это было ее решение. - наконец соизволила ответить девушка за столом. - Она так захотела, никто из нас не принуждает наших сестер к чему бы то ни было. А ты решил, что это Я принудила твоего сына стать одной из нас? Решил, не отнекивайся. И теперь валишь свою вину на нас. Это ТЫ убил ее. Не я. Не они. ТЫ. Собственного ребенка. Сжег. Заживо.
Она отложила ручку в сторону и пристально на него посмотрела.
– Ты себе хоть немного представляешь, как она кричала, пока горела?
– Это был не мой сын! Это... существо... не могло быть им! Ты... Врешь!
– Конечно... Обвиняй других в своем грехе. - девушка откинулась назад, сложив руки домиком. - А ещё ты покалечил ее любимого. Они действительно любили друг друга... И в итоге ты своим эгоизмом отнял жизнь, разрушил вторую и сейчас платишь третьей. И все ради того, чтобы твоя ничтожная гордыня и стыд чувствовали себя вольготно и непринужденно. Мои апплодисменты, смертный, ты сумел меня удивить.
Кассинера покачала головой, всматриваясь в пустые, водянистые глаза придурка перед ней. Ее воображение отказывало ей, она действительно не знала, что с ним делать. Убить? Нет, он должен мучаться, а для этого нужно быть живым. Пытки? Он и так страдает. Ей больше всего хотелось просто отпустить его на все четыре стороны, но он слишком много знал. Она решилась. Достаточно поставить блок, связанный с болевым центром - и он будет молчать или просто сдохнет от болевого шока. Оба варианта одинаково устраивали дьяволицу.