Общага

***
Рудик шел к Венику. Веник жил в общежитии, которое все называли Общагой, и Рудик тоже. Веник называл Общагу Домом. Когда Рудик впервые зашел к Венику, он испытал тоску и уныние. Как и все заводчане и их дети, Веник жил в комнатушке размером в половину гостиной в квартире Рудика. Вдоль длинной стены стояло нечто, напоминающее письменный стол, за ним – пружинная кровать со слегка заржавленными ручками, а между ее дальним торцом и окном, заклеенным старыми газетами, стоял холодильник. Он гудел, иногда шипел, тарахтел и трясся. Рудик подумал, что сон в такой комнате, наверное, тяжелый. Вдоль стены напротив лежал матрац, стояла тумбочка с электроплиткой и кастрюлями и пузатый телевизор на треноге. Когда Рудик пришел к Венику в первый раз, его родители были дома: худощавый, стройный отец с аккуратными черными усиками, и сухая, смуглая, хрипло кашляющая мать. Пока Рудик снимал кеды и мялся на пороге, с улицы залетела младшая сестра Веника Стеша – тощая пятилетка-попрыгунья, черноглазая, как все в их семье. В руках она держала крошечного, страшно облезлого черного котенка. Тот не пытался вырваться – только поджимал дрожащий хвост между лапок, отчаянно пучил глаза и тоненько попискивал…
***
Рудольф усмехнулся, когда понял, что прячет сигарету в кулаке, и курит ее быстрыми мелкими затяжкам. Он стоял на том же самом пустыре позади Общаги, глядел на старые акации у ее стен, и вспоминал, как двадцать лет назад они втроем прятались там, терпеливо ожидая, когда с одного из четырех этажей прилетит дымящийся окурок. Костя Шпоном в свои одиннадцать лет матерился надреснутым басом, все лето не снимал тельняшку и никогда не расставался с потрепанной колодой карт. Неделю назад Шпон забрался на крышу Общаги и прыгнул оттуда вниз головой. Рудольфу показалось, что на выщербленном куске асфальта под окнами все еще темнеет его кровь.
Он поднял глаза к окнам и вздрогнул: из окна на третьем этаже на него смотрел чумазый мальчишка, одетый в какое-то подобие грязной пижамы. Это длилось секунду, потом мальчишка отпрянул от окна и скрылся в темноте, но Рудольф чувствовал, что два больших темных глаза по-прежнему наблюдают за ним из темноты. Рудольф вспомнил, как за несколько минут до этого стоял перед Общагой со стороны улицы, глядя на плотную кирпичную кладку в том месте, где раньше была дверь. Вход в Общагу замуровали десять лет назад, и все окна на первом этаже были заколочены (хотя местами в фанерных листах зияли дыры от брошенных меткой рукой камней).