Ты вейнулся ГамзеШииз я знаала...

 На полу виднелся ряд светлых пятен. ГамзиШизик любил наблюдать, как они медленно перемещаются по матовой поверхности. Он давно уже обнаружил, что свет проникает сквозь небольшие отверстия на потолке. ГамзиШизику было приятно лежать на полу, греясь под этими теплыми лучами. Он попробовал шевельнуть руками, но тут же свалился с постели.
   — Шизик... — прошипел он, не разжимая зубов. Одеревеневшие челюсти не слушались его.
   — Шииизик...
   Один из Шизиков оторвался от экрана визора. Он среагировал скорее на шум падения, чем на голос ГамзиШизика. Опираясь на руки, Шизик в несколько прыжков добрался до ГамзиШизика и влепил ему крепкую затрещину. У Шизиков были очень сильные руки, и оба они почти не пользовались недоразвитыми ногами.
   — Вле... вле... — пробормотал Шизик и энергично задвигал плечами, объясняя, что ГамзиШизик скоро сможет шевелить руками. Второй Шизик тоже подполз и изо всех сил дернул ГамзиШизика за волосы. Было ужасно больно, но именно это радовало больше всего.
   «Голова... голова... — билось у ГамзиШизика под черепом. — Хорошо... это хорошо».
   — Экстримальный!.. Рассказать тебе сказку? — раздался вдруг голос Автора Шизостака. ГамзиШизика всегда удивлял его выговор. Вот и сейчас он ясно слышал каждое слово, хотя отсутствие ушных раковин ограничивало слуховые возможности ГамзиШизика.
   Ответом на слова Автора Шизостака было громкое бульканье. Экстримальный всегда лежал неподвижно и лишь бульканьем давал о себе знать. Но если бы он встал, то наверняка оказался бы выше всех, даже выше Меулин и Тавросини. Меулин всегда стояла, и только поэтому была самой высокой.
   «Может быть, и я оказался бы выше Меулин, если бы встал», — подумал ГамзиШизик. Он радовался, что ощущает сегодня всю голову, и считал, что обязан этим Шизикам, ежедневно оказывавшим ему маленькие услуги.
   — Автор Шизостака, заткнись! — крикнула Тавросиня. — Потом будешь рассказывать... сейчас я пою...
   Ладони ГамзиШизика ничего не чувствовали, однако двигались все-таки по его воле. ГамзиШизик сорвал с себя путаницу проводов и трубок, сильно ущипнул свое плечо, но боли не было.
   «Хорошо, хоть руки двигаются», — подумал ГамзиШизик. Он осмотрел раны и ссадины на теле. Большинство уже заживало, зато прибавились две новые царапины: это когда он свалился с постели. Телесные повреждения были кошмаром ГамзиШизика. Минутная рассеянность, неуклюжее прикосновение к мебели — и он рвал на себе кожу, даже не замечая этого. ГамзиШизик всегда боялся, что не заметит вовремя ранку, и тогда начнется заражение. Он подполз к визору. Рядом неподвижно стояла Меулин, а один из Шизиков старался снизу стянуть с нее рубашку.
   «Кто ее одевает?..» — подумал ГамзиШизик. Каждый день Шизики проделывали одно и то же, и каждый день с утра Меулин была снова одета.
   Меулин всегда казалась ГамзиШизику очень большой, ведь он смотрел на нее только с пола. ГамзиШизику ужасно хотелось когда-нибудь поговорить с Меулин. Она была единственной в Треде, с кем ему никак не удавалось установить контакт. Даже от Экстримального, который лежал неподвижно, как огромный кусок мяса, и не мог вымолвить ни слова, можно было узнать много интересного. Экстримальный занимал почти половину Треда, и все долго считали, что он такой же молчальник, как и Меулин. Только Автор Шизостака догадался, как можно с ним общаться. Сначала Шизики обнаружили, что Экстримальный реагирует на прикосновение, так как они очень любили сидеть на его теплом и мягком теле. А Автор Шизостака вообще был очень мудрый. Вот он и придумал, чтобы Экстримальный булькал «да» на нужной букве алфавита, а если же хочет закончить слово, то еще два бульканья в придачу.
   «Я — Экстримальный», — сообщил тогда Экстримальный. А потом поведал еще много интересных вещей. Он говорил, что любит Шизиков, благодарил Автора Шизостака и просил, чтобы его немного передвинули, так как плохо видит экраны.
   — Автор Шизостака, ты мужчина или женщина? — спросил как-то ГамзиШизик и начал разворачивать простынку.
   — Отцепись, ГамзиШизик... отвали, пошел к чертям... Я просто Автор Шизостака... — Маленькое тельце пыталось вырваться. ГамзиШизик распеленал Автора Шизостака до конца и сразу же начал заворачивать снова.
   — Ты действительно просто Автор Шизостака, — сказал он.
   — Дурень, я сразу тебе это сказал. — Автор Шизостака презрительно скривил губы. У него была прекрасная голова, даже больше головы ГамзиШизика, и форму она имела необычайно правильную, еще более правильную, чем головы тех, кого они наблюдали на экранах.
   — У тебя отличная голова, Автор Шизостака, — сказал ГамзиШизик, чтобы хоть немного польстить ему. Автор Шизостака даже покраснел.
   — Я знаю это. А у тебя отвратительная, хотя тоже почти правильная, только без ушей... — ответил он. — И я намного умнее, — продолжал он, — и я долго еще буду существовать, даже когда вас уже ликвидируют...
   — Что ты говоришь? — спросил ГамзиШизик.
   — Ничего... подай мне присоску.
   ГамзиШизик вытянул из стены шланг для удаления выделений, прикрепил к Автору Шизостака и отодвинулся. Визор показывал деревья, много деревьев. Они были красивые и ритмично шевелились. Визор всегда показывал красивые вещи: обширные ландшафты, правильно сложенных людей. Визор также обучал разным полезным вещам. Однако ГамзиШизик испытывал чувства обиды и вины. Обиды на то, что он не такой красивый, как люди на экране, выполняющие разные сложные действия. Они казались почти совершенными. ГамзиШизик был уверен: в том, что он не такой, как прекрасные люди на экране, виноват он сам, но почему это его вина — не знал. Глядя на экран, ГамзиШизик забывал обо всем. Он впитывал глазами образы и знания. Благодаря визору он видел и знал много такого, чего никогда не было в Треде. Вот на экране показалась женщина. Она стояла неподвижно, демонстрируя, какие пропорции должно иметь тело правильно сложенной женщины. Рядом с экраном застыла Меулин и смотрела перед собой остекленевшим взглядом. ГамзиШизик сравнил ее с женщиной на экране. Меулин была лысая, совершенно лысая, и потому ее голова отличалась от головы той женщины, но ГамзиШизик попробовал представить волосы на голове Меулин, и это выглядело неплохо. Ее тонкие, чуть оттопыренные ушные раковины просвечивали на свету. Этим ушам ГамзиШизик завидовал больше всего. На экране появились линии, обозначающие правильные пропорции тела, и ГамзиШизик подполз к Меулин, чтобы измерить ее шнурком. Мало того, что обе ее руки были одинаковой длины, так же, как и ноги, мало того, что руки были короче ног, — но и в мельчайших подробностях ее фигура соответствовала образцу. Чтобы сравнить еще и размеры ее головы с телом, ГамзиШизик приподнялся, встал на колени и вытянул руки вверх. Все совпадало — он смотрел на Меулин с удивлением.
   «У нее совершенно правильное тело», — подумал он и вдруг осознал, что ему удалось встать на колени парализованных ног.




   Автор Шизостака должен был рассказывать сказку. Шизики прикрепили ему руку — управляя ею, он мог совершать несложные действия. Автор Шизостака сразу же начал чесать лицо.
   — Это великолепно... это прекрасно... — в экстазе повторял он. — Вы не умеете пользоваться своими телами...
   Несколько затрещин Шизиков привели его в чувство. Он начал рассказывать...
   — Это был прекрасный сон... — Автор Шизостака прикрыл глаза. — Я поднимался в воздух... было чудесно... у меня были такие черные плоские крылья по бокам, что показывают иногда в визоре... Воздух двигался вместе со мной... было чудесно прохладно... — он говорил все тише, как бы размышляя вслух. — Рядом летела Тавросиня... у нее были яркие зеленые крылья... четыре крыла... и она так трепетала ими, что мне стало жаль, что я всего лишь Автор Шизостака...
   Из угла донеслось звучное бульканье.
   — Экстримальный просит, чтобы ты говорил громче, — и глухое бульканье подтвердило правоту этих слов.
   — Хорошо... я буду говорить громче, — Автор Шизостака словно встряхнулся. — Тред был все меньше и меньше, — продолжал он, — и все становилось зеленым. А внизу летели оба Шизика, летели туда же, куда и мы... и было чудесно. Небо, к которому я летел, было большим экраном визора... и я мог передвигаться в любом направлении...
   Из угла, в котором стояла коробка с Тавросиней, раздалось тихое всхлипывание. ГамзиШизик подполз к ней.
   — Тебя расстроил его рассказ? — спросил ГамзиШизик, приглядываясь к Тавросине. В отличие от Автора Шизостака, у нее были все конечности, правда, хилые, недоразвитые.
   — Дело не в Авторе Шизостака, а в Экстримальном, — проговорила она сквозь слезы. — Во время рассказа Экстримальный попросил, чтобы я перевела слова Автора Шизостака по буквам... и знаешь, он сказал...
   ГамзиШизик выжидательно кивнул.
   — Он сказал, что хочет идти на размол вместо Автора Шизостака...
   — На размол? — не понял ГамзиШизик.
   — Автор Шизостака это давно уже открыл, — сказала Тавросиня. — Он внимательно анализирует все, что говорят в визорах. Из нас выберут только лучших... тех, кто сложен более правильно, а остальных — на размол.
   — Так, как показывают на экранах, когда говорят, что это Вайп? — уточнил ГамзиШизик.
   Она кивнула головой.
   — Положи меня рядом с Автором Шизостака... — сказала Тавросиня. — Дойдя до конца своего прекрасного сна, он всегда расстраивается.
   ГамзиШизик с большим трудом вытащил Тавросиню из коробки, перенес в уголок, где лежал Автор Шизостака, и тут же поспешил вернуться — Меулин начала пачкаться. Он присоединил к ней присоску. Потом изо всех сил ухватился за ее бедра и, приподнявшись, встал на колени.
   — Не делай больше так, хорошо?.. — сказал он, глядя на Меулин. Она наклонила голову и посмотрела в его лицо, искаженное от напряжения. Ее оттопыренные ушные раковины просвечивали на свету. Они показались ему необычайно прекрасными. ГамзиШизик сильнее стиснул одеревеневшие челюсти, ухватил Меулин за плечи и почувствовал, что она ему помогает, не отодвигается, а изо всех сил старается держаться прямо, чтобы служить опорой. Она по-прежнему смотрела в его лицо. В ее приоткрытом рту были видны зубы. ГамзиШизик почувствовал себя большим, громадным... Он стоял, впервые в жизни стоял на своих парализованных ногах. Он смотрел теперь на нее даже немного сверху вниз... на высокую, до потолка, Меулин.
   Все умолкли. ГамзиШизик решил сделать шаг. Он чувствовал в себе силы... И вдруг увидел, как одна из ног перемещается в ее направлении...
   — Меулин!.. Иду!.. — Это должен был быть крик, а вышел всхрап или всхлип. Вдруг все закачалось, и ГамзиШизик рухнул на пол как подкошенный.




   В Треде были еще два других постоянных обитателя, с которыми ГамзиШизик никогда не общался, хотя они использовали одну и ту же аппаратуру: когда ГамзиШизик был активен, они спали. Их звали Чел со Спрайтами и ТавроБро. Чел со Спрайтами формой напоминал Экстримального, правда, был меньше его. Автор Шизостака говорил, что он очень сообразительный и зловредный. Он никогда не снимал искусственных рук и часто досаждала с их помощью Автору Шизостака или Экстримальному. ГамзиШизик очень хотел поговорить с ним или с ТавроБро, который лежал неподвижно, свернувшись, как эмбрион, и его необычайно морщинистая кожа наводила на мысль о дряхлой старости, хотя он был того же возраста, что и все.
   Меулин перестала пачкать в Треде, она научилась подходить к ГамзиШизику, когда испытывала нужду, и ГамзиШизик обычно успевал с присоской. Меулин начала реагировать на него: случалось, она переходила в ту часть Треда, где лежал ГамзиШизик, подолгу стояла поблизости, глядя на него. Она стала значительно активнее, чем раньше.
   — Я недооценивал тебя, ГамзиШизик, — сказал как-то Автор Шизостака. — Ты молодец... сумел установить контакт с этой девкой... — Он никогда не говорил о Меулин иначе, как «эта девка». — Мне это не удалось, хотя я очень старался... Ты изменился, ГамзиШизик, — продолжал он. — Раньше ты напоминал окровавленного клоуна... теперь на твоем лице видна мысль.
   Клоун — это что-то жестокое, бессмысленное и чудовищно сильное... ГамзиШизика обрадовало мнение Автора Шизостака, и он знал, почему Автор Шизостака так считает. ГамзиШизик начал воспитывать в себе упорство и силу воли. С того момента, когда он заставил беспомощные ноги сделать первый шаг, воля стала для него наиважнейшим помыслом. Вскоре он мог уже делать много шагов, хотя часто это кончалось рискованным падением.
   — На моем лице видна воля, — ответил он на слова Автора Шизостака.
   Автор Шизостака лежал, приподняв голову, и смотрел на него.
   — Это правда, — сказал он, — черты твоего лица отвердели, уголки рта опустились... Ты должен спешить, ГамзиШизик. Я чувствую, нам недолго осталось быть вместе.




   ГамзиШизик решил научить Меулин говорить. Автор Шизостака посоветовал ему сделать так, чтобы она почувствовала вибрацию голосовых связок на гортани. ГамзиШизик ухватился за ее бедра, чтобы встать, но сделал это очень резко, и Меулин упала. Впервые он видел ее лежащей.
   Вскоре Меулин пришла в себя и села. ГамзиШизик взял ее за руку и положил ладонь Меулин себе на горло.
   — Меулин, — сказал он, показывая на нее пальцем.
   Она по-прежнему молча смотрела на него.
   — Меулин, — повторил он.
   Казалось, она была испугана.
   ГамзиШизик погладил ее по щеке, коснулся розового ушка и остолбенел: у Меулин не было ушного отверстия.
   — Автор Шизостака! — закричал он, и челюсти его послушались. — Ты гений!.. Она совсем глухая... только на ощупь... ты был прав...
   С новыми силами ГамзиШизик начал повторять ее имя. Наконец после долгих попыток губы Меулин шевельнулись, и она издала звук «грхз» — сдавленный и глухой. Она встала и несколько раз повторила его.
   — Гырдк... гхдб... — говорила Меулин все громче, расхаживая по Комнате.




   Меулин училась быстро. Вскоре она уже выговаривала свое имя, имена ГамзиШизика и Автора Шизостака и несколько других слов. Автор Шизостака считал, что зрение у нее недоразвито и большую часть информации она получает осязанием. Однако Автор Шизостака признавал, что не может разобраться, то ли это физиологический недостаток, то ли мозг Меулин не в состоянии должным образом обрабатывать зрительную информацию.
   Все чаще начал пробуждаться ТавроБро. Он никогда не менял своего положения на полу, хотя шевелил веками и даже говорил. Речь ТавроБро была смешной: он заикался и с трудом подбирал нужные слова. ГамзиШизик хотел узнать, как тот умудряется обходиться без помощи аппаратуры, но ТавроБро не понимал значения слова «воля», и дискутировать с ним пока было не о чем. Шизики как-то попробовали распрямить ТавроБро на полу, но оказалось, что у него ноги срослись с грудью. Автор Шизостака утверждал, что такого не может быть, и считал, что ТавроБро — это два сросшихся близнеца, и в районе живота там есть маленький братишка.
   — Однако, ГамзиШизик... — сказал Автор Шизостака, поднимая свою единственную искусственную конечность над клавиатурой, — ты замечаешь, как быстро меняется наша жизнь?.. Раньше я думал, что все идет по установленному порядку: ты копошился на полу, Меулин стояла как дурёха, ТавроБро говорил только тогда, когда ты был неподвижен... А теперь?
   — К чему это ты, Автор Шизостака?
   — Грядут серьезные перемены... очень серьезные... Ты помнишь, что было раньше, давным-давно?
   ГамзиШизик кивнул.
   — Раньше перед каждым из нас был экран, который всему учил и показывал мир, какой он есть и каким должен быть... Каждого опутывала паутина проводов, которые заставляли сокращаться наши мышцы, воздействовали на наши органы, на весь организм... И все это для того, чтобы поддерживать в нас жизнь...
   — Я помню провода... Помню... Как в тумане... — прервал его ГамзиШизик.
   — Вот именно! — оживился Автор Шизостака. — На нас действуют наркотиками или другими средствами. Мы забываем... А может быть, они хотят, чтобы это знание сидело где-то глубоко в нас... в подсознании...
   ГамзиШизик заметил, что Автор Шизостака выглядит очень плохо: на его прекрасном лице отпечаталась усталость, под глазами темные синяки, он был очень бледен.
   — Ты слишком много времени проводишь за экраном. И выглядишь все хуже... — сказал ГамзиШизик.
   Тотчас же один из Шизиков проявил интерес к Автору Шизостака. По всей видимости, он хотел перенести его в другое место, но пока только легко поглаживал по лицу и тянул за волосы.
   Автор Шизостака многозначительно посмотрел на ГамзиШизика.
   — Видишь... — сказал он. — Они все-таки многое понимают. Я сам недавно в этом убедился... Только не могу представить, почему Шизики хотят казаться такими кретинами.
   Шизик в гневе влепил Автору Шизостака пощечину и запрыгал в другую часть Треда. Автор Шизостака улыбнулся.
   — Ты думаешь, ГамзиШизик, что я развлекаюсь... что достаточно посадить Автора Шизостака перед экраном, прикрепить ему его искусственную руку — и он будет доволен, не так ли?
   ГамзиШизик растерялся.
   — ГамзееШиз, — сказала Меулин. Она научилась вытягивать шланг из стены и уже не пачкала в Треде, но еще не могла вернуть шланг на место. ГамзиШизик помог ей и вернулся к Автору Шизостака.
   — Благодаря визору я узнал массу новых вещей... Знаешь, ГамзиШизик, что таких тредов, как наш, великое множество? Живут в них такие же, как мы... Одни более, другие менее развиты... Эти треды можно осматривать, везде есть не только экраны, но и видеокамеры... За нами тоже постоянно наблюдают... Мне кажется, объективы расположены где-то у потолка, но их трудно заметить... Знаешь, в одной из комнат, она темно-голубая, живет такой же Автор Шизостака, как и я... его зовут Ирландский Канкри. Мы познакомились: он видел на экране меня, а я — его... У него тоже искусственная рука.
   — Может быть, мы не заслужили такой жизни, какой живут правильно сложенные люди? Те, которых показывают на экранах... — сказал ГамзиШизик.
   Автор Шизостака даже фыркнул от злости.
   — Перестань!.. Тебя уже обработали... ты чувствуешь себя виноватым... — от резких движений расстегнулся ремешок, крепящий искусственную конечность, и ГамзиШизик поправил крепление.
   Пронизывающие глаза Автора Шизостака продолжали метать молнии.
   — Это они пробуждают в нас чувство вины, — выкрикнул Автор Шизостака. — Я еще не знаю, зачем они это делают... но доберусь до сути... ведь я и так уже вытянул из этих чертовых экранов значительно больше, чем должен был знать...
   ГамзиШизик был поражен силой веры, которую источал Автор Шизостака. «Прежде я считал, что воля — это по моей части...» — подумал он. На его лице отразилось удивление, которое, видимо, можно было принять за недоверие, потому что Автор Шизостака стал убеждать ГамзиШизика дальше.
   — Обрати внимание, каждая программа... вся информация, каким человек должен быть... руки... такие и такие... ноги... такие и такие... Ведь хорошо, да? А мы?.. а я?.. обломок человека... это разве моя вина?.. ты понимаешь?! Зачем они нам это все время повторяют?
   ГамзиШизик молчал. Он отметил, что Автор Шизостака необычайно умен, у него можно научиться смотреть на вещи по-другому и видеть иначе, чем раньше. Рядом села Меулин и начала прижиматься лицом к его лицу. Это нежное прикосновение ГамзиШизик любил больше всего на свете.
   — Я боюсь, что уже не успею узнать обо всем... времени осталось слишком мало... — закончил Автор Шизостака тихо, видя, что ГамзиШизик уже не слушает его.




   — Автор Шизостака! — закричала Тавросиня.
   — Перестань... он спит, — сказал ГамзиШизик.
   — Тогда подойди сюда и посмотри на Чела со Спрайтами, — попросила Тавросиня, — он не дышит.
   Подъем собственными силами стоил ГамзиШизику нескольких секунд страшного напряжения. Казалось, что Чел со Спрайтами лежит как обычно: полусогнувшись, подсунув маленькие ручки под большое плоское лицо.
   — Он спит...
   — Ты ошибаешься, ГамзиШизик. Приглядись внимательней.
   Перевернуть Чела со Спрайтами лицом вверх было выше его сил. На счастье, поблизости появились юркие Шизики. Сообща им удалось перевернуть Чела со Спрайтами. Тело было холодным и уже окоченело.
   — Черт... ты была права... — глухо сказал ГамзиШизик. — А я даже ни разу не поговорил с ним... Он всегда спал... Разбудить Автора Шизостака?
   — Нет. Он и так узнает, — ответила Тавросиня. — Я не понимаю этой смерти. Это не соответствует тому, что говорил Автор Шизостака, — добавила она.
   Тело Чела со Спрайтами исчезло, когда все спали, и никто не мог сказать, как это было сделано.
   — Смерть Чела со Спрайтами не противоречит моим наблюдениям, — сказал Автор Шизостака ГамзиШизику. — Законы, по которым мы живем, действуют статистически... Проще говоря, нас сначала всесторонне изучили и затем выбрали тех, кто способен выжить... А может, другие просто умерли... Затем отбросили тех, кто не способен учиться, совершенных кретинов, а нас интенсивно учили разными способами...
   ГамзиШизик посмотрел на резвящихся Шизиков, потом на Автора Шизостака, который ответил ему улыбкой.
   — Именно это я и хотел сказать, — продолжал Автор Шизостака. — Чел со Спрайтами умер, потому что их исследования были не слишком точны... А может, выживание попросту является тестом...
   — И что будет дальше? — спросил ГамзиШизик.
   Автор Шизостака всем своим видом выразил полную беспомощность.
   — Я уверен, ничего хорошего... Во всяком случае, для меня... — сказал он нерешительно. — Видишь ли, ГамзиШизик, мне удалось войти в систему информационного центра, который нас обслуживает... Я видел разные треды... В каждом из них живут люди... — Произнеся слово «люди», он бросил быстрый взгляд на ГамзиШизика. — Люди в нашем возрасте или моложе... Те, что помоложе, сидят перед экранами и загружаются знаниями; те, что в нашем возрасте, живут, подобно нам: наблюдают... общаются... Но я ни разу не нашел комнаты с людьми старшего возраста... Есть какой-то информационный барьер... На непосредственные вопросы система не отвечает... Но в ближайшее время все выяснится, я чувствую это, ГамзиШизик...




   В глаза ГамзиШизика ударил яркий свет. С минуту он ничего не видел. Потом понял, что находится уже не в Треде. Он лежал на чем-то твердом в помещении, которое казалось огромным. Ему стало одиноко, вокруг не было никого из обитателей Треда. В другом конце сидел незнакомый мужчина. Он казался необычайно старым, хотя на самом деле был просто старше тех, кто до сих пор окружал ГамзиШизика. Мужчина заметил, что ГамзиШизик проснулся, и подошел, протягивая руку.
   — Мое имя — Сильфа-трап Полярник, — сказал он.
   ГамзиШизик медленно, усилием воли приподнялся с лежанки.
   — Приветствую, ГамзиШизик. Сегодня вы стали человеком. Вы были лучшим... — ГамзиШизик смог пожать ему руку. Очень хотелось узнать, какова эта рука на ощупь.
   — Вот свидетельство информационного центра, — мужчина взял со столика несколько листков, — и положительное решение комиссии, в которую входят люди. Вы получите удостоверение личности и сможете выбрать себе имя.
   — Ч-что? — пробормотал наконец ГамзиШизик.
   Мужчина казался любезным чиновником, который делает довольно приятное, но рутинное дело.
   — Я посмотрел ваши результаты, — Полярник разглядывал бумаги, — сто тридцать два балла... Неплохо. Когда-то я, в своем тесте, получил сто пятьдесят четыре, — похвалился он. — Этот Автор Шизостака опасно приблизился к вам, у него было сто двадцать шесть баллов. Но отсутствие конечностей, половых органов... Это трудно заменить умственными способностями. Да оно и к лучшему, что выбрали вас, а не какого-то там головастика.
   «Вмазать бы тебе по морде, мозгляк», — подумал ГамзиШизик.
   — Автор Шизостака — мой друже, — сказал он, чувствуя, как знакомо деревенеют щеки.
   — Лучше не заводить друзей, пока не станешь человеком, — наставительно заметил Полярник. — Вам интересно узнать результаты других? — ГамзиШизик промолчал, и Полярник сам ответил на свой вопрос: — Тавросиня — восемьдесят четыре, Меулин — семьдесят два, ТавроБро — тридцать... У остальных почти ничего: Шизики — по восемнадцать, у этого мешка, Экстримального, — двенадцать...
   ГамзиШизик слышал презрение в голосе Полярника и чувствовал нарастающую ненависть к этому человеку. Ему казалось, он мог бы даже убить его.
   — Что теперь будет со мной? — спросил он. Судорога по-прежнему сводила его челюсти.
   — Как человек вы имеете возможность выбора. Вы вступаете в нормальную жизнь в обществе. Короткие подготовительные курсы... потом сможете продолжить образование или пойти работать. Сегодня вы также получите финансовый кредит в размере пятисот монет — это причитается каждому, кто стал человеком. Но лично я советую вам перед тем, как начнете работать, сделать косметическую операцию. В конце концов, ушные раковины не так уж важны... — Он бросил на ГамзиШизика многозначительный взгляд. — Позднее вы найдете что-нибудь экстра... Всегда есть большой... выбор.
   ГамзиШизика прошиб озноб: перед глазами у него возникла Меулин.
   — А что будет с остальными? — выжал он из себя.
   — Ах, да... что ж, вы имеете право знать это, — Полярник, казалось, был раздражен. — Всегда рождается гораздо больше особей, чем потом становится людей... Они пойдут на трансплантаты. Там можно выбрать неплохие уши, глаза, печень. Хотя некоторые даже на это не годны. Экстримальный, например, пойдет лишь как материал для тканевых культур.
   — Это бесчеловечно! — вырвалось из сжатых уст ГамзиШизика.
   — Что — бесчеловечно? — Полярник побагровел. — Бесчеловечно было начинать войну! Сейчас сто процентов популяции рождаются неполноценными физически, а три четверти — психически... Да и те рождаются искусственно. Претензии вы можете адресовать лишь к нашим предкам.
   ГамзиШизик не выразил этого желания, и Полярник продолжил:
   — Количество рождений увеличено до максимума, чтобы повысить вероятность появления индивидуумов, приближающихся к норме, — он изучающе посмотрел на ГамзиШизика. — А остальные — это самый дешевый способ получения материалов. Ведь избранные тоже не вполне нормальные, не правда ли, ГамзиШизик?
   ГамзиШизик молчал.
   — Я работаю в отрасли уже семь лет, — напирал Полярник, — и уверен, что лишь этот путь правилен...
   — Но вы тоже несовершенны. Вы хромаете на левую ногу, ваше лицо частично парализовано, — возразил ГамзиШизик.
   — Знаю, что это заметно, — у Полярника был готов ответ, — но я хорошо зарабатываю, и скопил деньги почти на целую ногу... на трансплантат.




   ГамзиШизик начал работу в Центральном Архиве Биологических Материалов. Одновременно он продолжал учебу. У него была довольно высокая заработная плата, но после удержания налогов за прежнюю опеку денег оставалось немного. Оплата питания и небольшой сумрачной комнатки сводила оставшееся практически к нулю. Кормился ГамзиШизик в общественной столовой, где подавали блюда из синтетических продуктов. Но и это было лучше прежнего капельного вливания. В столовой он постоянно встречал одних и тех же людей, ему было скучно, однако выбора пока не было. С людьми, которых он видел в столовой, ГамзиШизик почти не разговаривал. Все они были старше его. Некоторые приезжали в колясках, большинство приходило своими ногами. ГамзиШизик внимательно наблюдал за ними и не встретил никого, кто был бы сложен вполне нормально, — у каждого имелись какие-нибудь дефекты.
   ГамзиШизику еще повезло: если бы при тестировании он получил менее 120 баллов, то не смог бы учиться дальше. Работать он пошел потому, что боялся воспоминаний — они не давали бы ему покоя в свободное время. Теперь за любую медицинскую процедуру нужно было платить, а он еще помнил, благодаря кому смог встать на ноги и победить паралич тела. Как человек он имел право знать правду и, кроме того, мог видеть — имел право видеть, — как выглядит мир сейчас. Раз в пять дней после окончания работы ГамзиШизик выезжал на поверхность и с высокой башни обозревал окрестности. Это была серо-бурая пустыня, по которой неустанно кружили серые массивные вездеходы, перевозившие сырье из многочисленных рудников. Он знал, что вездеходами управляют люди, которые не могут иметь потомства, потому что уровень излучения в пустыне был очень высок. В столовую приходил один такой водитель. Выглядел он вполне нормально и зарабатывал в три раза больше, но ГамзиШизик не поменялся бы с ним местами.
   Исследования, которые ГамзиШизик оплатил первыми сэкономленными деньгами, показали, что он способен к размножению, правда, только пассивно, за счет отбора семени. Вскоре он овладел навыками работы с компьютером и немного продвинулся по службе. Его новая деятельность заключалась в том, чтобы контролировать решения информационного центра касательно выбора из сохраняемых экземпляров соответствующего материала для трансплантатов. Решения центра были ясными, понятными, логичными и, как правило, не требовали поправок. За обнаружение ошибок была назначена дополнительная награда, и ГамзиШизик работал очень внимательно. Материалы подбирал как для госпиталей всеобщей медицинской службы, так и для лиц, которые за соответствующую плату желали уменьшить свои недостатки. Работы было много: каждый день — по нескольку десятков запросов и связанных с ними решений, которые нужно было изучить и обдумать. Вскоре ГамзиШизик приноровился к этой работе и стал выкраивать свободное время, которое использовал для диалогов с машиной и получения различной информации.
   Он помнил слова Автора Шизостака, который говорил, что, поскольку информация является привилегией, ею необходимо по мере возможности пользоваться. Он узнал, что решение о признании какой-либо особи человеком основывается на сложной системе оценок, и здесь возможен очень большой разброс мнений, а значит, и ошибок. Он узнал также, что своей судьбой обязан лично Полярнику, который изменил решение центра, отдавшего предпочтение Автору Шизостака. В действительности количество баллов, которые Автор Шизостака получил за интеллектуальные способности, превышало сумму, набранную ГамзиШизиком за физическое развитие, правильность строения тела и интеллект. Когда он узнал, что Меулин получила за способности ровно ноль баллов, то сквозь зубы выругался. Его всегда интриговал свет, попадавший днем в Тред, теперь же он узнал, что это была всего лишь лампа, светившая в видимом спектре и немного в ультрафиолете, которую периодически включали и выключали. Тред находился глубоко под землей. На поверхности он лишь единожды увидел солнце: светло-серый диск, просвечивающий сквозь густую мглу. Раньше, когда землю покрывали снега, солнце вообще никогда не пробивалось сквозь тучи.




   ГамзиШизик все подробнее знакомился с системой учета биологических материалов. Меулин, Автор Шизостака и другие получили порядковые обозначения от АТ044567743 до АТ044567749 и уже лишились имен. Вскоре у номера 44567746, то есть у Тавросини, забрали глаз, нос и одну почку для пересадки. ГамзиШизик протестовал против использования номера АТ044567746 для этой операции, но его мнение проигнорировали, потому что другие эксперты голосовали иначе. ГамзиШизик болезненно пережил это, так как по-прежнему чувствовал связь с Тавросиней и другими. Следующим был Шизик с номером 44567748. Операция была летальной: у Шизика забрали пищевод, желудок, печень, кишки, обе руки и внешние половые органы, без желез.
   «Интересно, какой номер получил бы я, если бы не Полярник? — размышлял он. — Может, по соседству с Меулин?»
   В столовой он сидел уже не один. Установил контакт с водителем, который работал на перевозках железной руды. Его звали Горячий Шизик. Это был высокий грузный мужчина, очень гордившийся своим именем, выбранным из какой-то исторической книги. У Горячего был низкий, зычный голос, и он очень громко говорил, что конфузило ГамзиШизика, потому что в столовой обычно было тихо. Ему казалось, что все смотрят на них, хотя на самом деле никто не проявлял к собеседникам интереса, тем более что у многих были дефекты слуха.
   — Ты знаешь, теперь средняя продолжительность жизни человека достигла уже двадцати четырех лет... Не могу поверить... это слишком хорошо... Думаю, они несколько сглаживают данные, чтобы не портить нам настроение...
   — А как они это подсчитывают?.. — поинтересовался ГамзиШизик. — Учитывают всех, кто рождается, или только людей?
   — Ты сдурел?.. Людей, конечно же, людей, ведь живым рождается разве что каждый десятый...
   ГамзиШизик внимательно посмотрел на Горячего. Водитель почти не имел изъянов. Правда, на нем были брюки и серая куртка, которые скрывали тело, но, кроме зашитой заячьей губы, которую прикрывали седеющие усы, ничто не указывало на отклонения от нормы.
   Как бы угадав его мысли, Горячий шевельнулся.
   — Все тело у меня было покрыто бородавками на противных длинных ножках, но их мне уже удалили... Самое большое отклонение в подштанниках, — Горячий скривился. — Но ничего, ГамзиШизик... Я куплю себе все, что надо... У меня уже отложены тысяча шестьсот двадцать монет, — добавил он, прочитав недоверие на лице ГамзиШизика.
   1620 монет были невообразимо большой суммой: ГамзиШизик мог отложить 22, от силы 24 монеты из своего десятидневного заработка. Денег, накопленных Горячим, хватило бы, чтобы выкупить всю Меулин — конечно, как биологический материал. Все чаще перед глазами ГамзиШизика вставала ее стройная, изящная фигура с копной шелковистых волос. Сны неизменно возвращали ГамзиШизика в Тред, где были его близкие. А Меулин присутствовала в снах всегда.
   ГамзиШизик снял квартирку получше — с видом на поверхность. Такие квартиры были редкостью, и он удивлялся, что его новое помещение (правда, чуть поменьше предыдущего и с двумя, а не тремя визорами) стоило только на восемь монет дороже. Он понял причину этого, лишь когда выяснил, насколько выше здесь уровень излучения. Но все равно окно многое компенсировало. ГамзиШизик часами всматривался в непроницаемые оловянные тучи над серо-бурыми пустынными холмами. Край материкового ледника не просматривался из окна, его можно было разглядеть лишь с башни обозрения в очень ясные дни или в хороший бинокль. Этот пейзаж, столь резко отличавшийся от красот, синтезированных в визоре, тем не менее, тянул к себе с неодолимой силой. Наверное, именно поэтому ГамзиШизик решил устроиться на работу водителем внешних перевозок. Интересовали его и высокие заработки, позволявшие относительно быстро накопить большую сумму.
   В транспортном бюро ГамзиШизика принял чиновник, сидевший в инвалидном кресле. Его почти не было видно за столом, но в глазах инвалида сквозило что-то такое, что заставляло быть настороже. Когда ГамзиШизик изложил свое предложение, чиновник изучающе посмотрел на него.
   — Вы нейтральны?
   — Да... — солгал ГамзиШизик, зная, что невозможность иметь детей — обязательное условие при приеме на эту работу. Чиновник любезно кивнул и непропорционально маленькой ручкой что-то набрал на клавиатуре. Затем посмотрел на экран, и лицо его посуровело. Прежде чем он открыл рот, стало ясно, что разговор окончен.
   — Нельзя так бездумно распоряжаться своими возможностями... — Чиновник развернулся в кресле, тем самым закончив прием.
   Горячий чуть не ударил ГамзиШизика, когда узнал об этом. Он со злостью вытащил из кармана комбинезона свой индикатор — небольшую розовую пластинку.
   — Смотри, идиот! — он ткнул в нее пальцем. Когда Горячий нервничал, у него сильно тряслись руки. Сейчас его палец скакал во все стороны вокруг розового прямоугольника. — Как только он станет красным, мне конец... — Светлые глаза Горячего блестели на загорелом лице, которое сейчас было совершенно красным.
   — Куда ты лезешь? В пески?! Ну и дурень! Ты можешь иметь кучу баб... даже если у тебя нет ничего, кроме желез. Железы самое дорогое. Все остальное стоит не больше шестисот-восьмисот монет.
   — Физически у меня все в порядке, — пробормотал ГамзиШизик, — только нарушения периферической нервной системы.
   — Это еще дешевле. Не отобьешься от баб, разорвут тебя на кусочки! Жить — не умирать! Эх, парень...
   ГамзиШизик подумал — может, рассказать ему о Меулин, но не решился, и на этом разговор закончился.
   Горячий Шизик был единственным человеком, с которым ГамзиШизик поддерживал постоянный контакт, если не считать обмена банальными приветствиями со случайными знакомыми в столовой. ГамзиШизик искал контактов с другими людьми, жил воспоминаниями. Женщины, которых он встречал в столовой или коридорах, не могли равняться с Меулин: они были или некрасивы, или просто уродливы. И хотя ГамзиШизик стал, в соответствии с правилами, носить красную нашивку, которая означала, что он не нейтральный, это ни в малейшей степени не изменило его поведения. Разве что стал суше обращаться с женщинами, которые теперь чаще заговаривали с ним. Может быть, если бы он носил две нашивки, означающие полные возможности, и в самом деле происходило бы то, о чем говорил Дрингенбум, но так, по крайней мере, ему жилось спокойней.
   Через несколько дней Горячий принес мрачную весть.
   — У меня рак, — глухо сказал он, глядя в тарелку с невкусным, слизистым супом, содержащим полный комплект витаминов и микроэлементов.
   — Ну и что? У половины людей рак, — ГамзиШизик пожал плечами.
   — У меня уже в фазе «С», — добавил Горячий.
   — Но ведь у тебя есть тысяча шестьсот двадцать монет. Вылечишься... — ГамзиШизик не казался слишком взволнованным.
   — Тысяча шестьсот сорок восемь монет, — поправил его Горячий, — но и этого мало... Очень быстро прогрессирует. На лечение уйдет по крайней мере полторы тысячи. И я никогда не куплю себе...
   ГамзиШизика раздражала вульгарность Горячего Шизика.
   — А почему дотянули до фазы «С»? Болезнь слишком запущена. Ты можешь подать жалобу на медицинский отдел.
   — Это моя вина, — сказал Горячий. — Я не обследовался, слишком дорого, а мне хотелось собрать побольше денег, пока индикатор совсем не покраснел.
   — Но ведь тебе полагается бесплатная медицинская опека, как любому человеку...
   — Благодарю... — Глаза Горячего были матовыми и угасшими, выговор нечеткий, сказывалась плохо прооперированная заячья губа. — Оставят мозг, глаза и часть нервной системы, а все прочее удалят и сожгут, скажут, что для пересадки не годится из-за заражения. Потом посадят управлять экскаватором в шахте или загонят на конвейер...




   После этого разговора Горячий изменился — стал более скрытным и менее уверенным в себе. Когда ГамзиШизик рассказал ему о Меулин, Горячий принял новость неприязненно, но спокойно. Он считал, что в этой мечте нет ни малейшего смысла и ГамзиШизик должен искать женщин среди людей, а не в биологических материалах. Тем более что стоимость всей Меулин очень высока, на нее нужно копить всю жизнь, а за это время другие раскупят разные части ее тела.
   Зато он согласился взять ГамзиШизика с собой в поездку. Горячий возил добычу из ближайшего карьера на большом грузовике.
   Машина довольно долго шла по пыльной дороге, виляющей между серыми, покрытыми той же пылью холмами. Ветер бросал серую взвесь на грузовик.
   — Достаточно нескольких вдохов этой дряни... — Горячий ощерил зубы за несимметричными губами.
   ГамзиШизик со страхом посмотрел на него.
   — У меня хорошие фильтры, хватит на несколько тысяч вдохов... — рассмеялся Горячий.
   Карьер представлял собой руины старого города, из которых извлекали металл. Огромный экскаватор вгрызался в разрушенную железобетонную конструкцию давнего здания или фабрики. Горячий ждал в очереди таких же машин. Наконец несколько ковшей железобетона, пыли и щебня было загружено и в его машину.
   — Каждый день я делаю четыре-пять ездок... Из информационного центра мне всегда сообщают оптимальную трассу, на которой самый низкий уровень излучения... Но он часто меняется — когда дует ветер или идет дождь или снег...
   Горячий показал пальцем на экранчик.
   — А это реальный уровень излучения. Сегодня он низкий, а иногда звенит так, что страшно ехать. В такие дни нам платят две-три монеты дополнительно.
   На обратной дороге Горячий Шизик разрешил ГамзиШизику немного повести машину. Управление сводилось к выдаче поправочных указаний, потому что грузовиком правил непосредственно процессор.
   — В случае чего компьютер сам доведет машину, — сказал Горячий, — если я ослабну или вдруг помру; сырье должно поступить по назначению...
   На одном из холмов стоял одинокий домик, наполовину занесенный пылью. Он хорошо сохранился, целы были крыша, двери и стекла в окнах.
   — Хотел бы я жить в этом домике, — сказал Горячий, — а не в городе...
   — На поверхности?
   — Твоя квартира тоже расположена на поверхности, ГамзиШизик. Под соответствующим прикрытием жить можно...




   Наконец наступил день, который должен был когда-нибудь наступить. День, который ГамзиШизик представлял себе во множестве различных вариантов, но никогда не думал, что он застанет его таким неподготовленным. ГамзиШизик работал, как обычно, перед экраном визора. Его сбережения составляли 48 монет и 320 монет отложенного кредита. На экране появилось очередное предложение. Ряд четких зеленых букв и цифр гласил: руки, ноги и туловище вместе с шеей номера АТ044567744 намерен приобрести один реципиент, а голову — другой. Мозг должен быть ликвидирован, а номер — снят с учета.
   «Кому-то пришлось тяжко работать за такое тело... — подумал ГамзиШизик с иронией. — А этой второй наверняка понравились в каталоге миловидное лицо и голубые глаза... И очень понравились, коли она согласна быть глухой... А может быть, у нее есть деньги еще и на уши...»
   — Сволочи... чертовы сволочи... — повторял он, обгрызая ногти. ГамзиШизик давно уже знал, что это произойдет, а теперь медлил с решением. Ему казалось, что к нужному сроку он успеет собрать больше денег. Теперь следовало принять быстрое решение в ситуации, которая уже наступила, а не в той, которую он представлял.
   — Сволочи... чертовы сволочи... — бормотал он.
   ГамзиШизик попросил у системы дополнительное время на размышление, мотивируя это тем, что нужно связаться с реципиентом, который хотел бы приобрести целый экземпляр АТ044567744, но до сих пор не решался на покупку из-за дороговизны. Он выключил камеры, встал из-за пульта и вышел. Ходил он уже уверенно и довольно быстро. Напряжение воли перед каждым шагом давно стало привычным. До склада биологических материалов было недалеко. Еще раньше он выяснил через систему расположение помещений. Там же узнал и коды, дающие возможность входа и выхода. Сонный охранник перед массивными металлическими дверями не чинил препятствий. ГамзиШизик вспотел от волнения. Лифт поднимался ужасно медленно. Наконец остановился на нужном этаже. Коридор с десятками одинаковых дверей тянулся в бесконечность. ГамзиШизика мучили сомнения, правильно ли он делает. То, что он задумал, было неслыханным делом. Наконец дверь с номером АТ044567. Открылась автоматически. Другой коридор, вдоль стен — ниши с биологическими материалами: десятки индивидуумов различного роста и с разным уровнем деформации. Все без одежды, все в путанице проводов и электродов. Сначала он нервно пересчитывал индивидуумов, потом заметил номера у каждой ниши. Долгий путь, но он его прошел. Меулин стояла с открытыми глазами. Их взгляды встретились. Она узнала его. Две минуты на то, чтобы отцепить провода, чуть дольше длилось отсоединение захватов, которые держали ее руки и ноги.
   Она тотчас прильнула к нему, прижалась лицом.
   — Ты вейнулся, ГамзееШиз, я знаала... — тихо сказала она.
   — Быстро, Меулин, быстро, — он потянул ее за руку.
   Он знал, что ее мышцы в отличном состоянии — результат электрической стимуляции, ведь никто не стал бы покупать атрофированное тело.
   — Автор Шиизостак, — она показала на небольшой клубок проводов.
   Вместе они освободили Автора Шизостака, который тотчас проснулся.
   — Оставь меня, ГамзиШизик, это не имеет смысла, — сказал он.
   ГамзиШизик нес его одной рукой и тащил за собой Меулин другой. Он облегченно вздохнул только в лифте.
   — И что ты теперь сделаешь? — спросил Автор Шизостака.
   Меулин все время прижималась щекой к ГамзиШизику.
   — Я знаю все пароли в системе, — сказал ГамзиШизик. — Будем рассчитывать на внезапность, у нас есть шанс...
   В караульной стражник не проявил к ним никакого внимания. Ему и в голову не пришло, что двое из выходящих — просто биологический материал. Он ввел в систему пароль, названный ГамзиШизиком, посмотрел на экран и кивнул, чтобы проходили.
   Выйдя со склада, они побежали. ГамзиШизик остановил маленький автокар, и все уселись. До квартиры Горячего было очень далеко даже на транспорте. Всю дорогу в коридорах стояла зловещая тишина.
   Они застали Горячего Шизика в квартире: он еще спал.
   Один удар, и камера тоскливо повисла на кабеле. Мощный рывок довершил начатое.
   — Горячий! Вставай! — ГамзиШизик похлопал его по плечу. — Я с Меулин. Идешь с нами?
   Горячий тер заспанные глаза. Посмотрел на них.
   — А она и вправду красивая, — сказал он, глядя на Меулин. — Нет, я не пойду с вами. Возьми карту моего грузовика и стукни меня чем-нибудь по голове, — продолжал он. — Например, вот этой книжкой... Но так, чтобы пошла кровь... И бегите из города как можно дальше. Это единственный шанс.
   — Я тебя еще и свяжу. Так будет выглядеть правдоподобнее.
   Это продолжалось довольно долго, потому что ГамзиШизик боялся причинить другу излишнюю боль. Наконец Горячий Шизик рухнул без сознания, связанный, на свой диван, а из рассеченной на лбу кожи у него даже вытекло несколько капель крови.
   Они уже подъезжали к залу транспорта, когда весь коридор заполнил вой сирен. Началось. Тут и там вспыхивали красные лампы. Камеры в коридоре вращались. Они успели въехать в зал прежде, чем были заблокированы двери. ГамзиШизик узнал грузовик Горячего. Он сунул карту в щель, автомат включился. Все трое встали на платформу подъемника и через минуту были уже в кабине управления. ГамзиШизик вывел машину из зала. День был мрачный, небо закрывали сплошные серые тучи. ГамзиШизик включил визор. Как раз передавали информационное сообщение:
   «...Возмутительная кража биологического материала на общую сумму свыше 4500 монет! Неслыханное дело с незапамятных времен! Продолжается интенсивный розыск виновника, каковым является служащий уровня ДГ Архива Биологических Материалов по имени ГамзиШизик. В розыске принимает участие оперативная группа сил самообороны. Ее использование гарантирует возвращение украденного имущества без малейшего ущерба, а также эффективное задержание виновного».
   На экране шли кадры, снятые стационарными камерами: ГамзиШизик, несущий Автора Шизостака, и Меулин, идущая рядом.
   ГамзиШизик присвистнул:
   — Оперативная группа — это несколько сот дьявольски крепких специалистов, натренированные глыбы мышц...
   Автор Шизостака оторвал взгляд от экрана.
   — Думаю, у нас нет ни малейшего шанса, — сказал он, — но я благодарен тебе за то, что смог это увидеть... — он показал глазами на окно. — Я уже потерял счет времени, стоя в этих проводах... Укол ко сну... Укол пробуждающий... И так без конца.
   Меулин тоже без слов глядела в окно с той минуты, как они выехали из зала транспорта.
   — К счастью, напротив меня стоял малый такого же роста, и мы могли переговариваться, — продолжал Автор Шизостака, — этот малый разговаривал и с Меулин, чтобы она не забыла то, чему научилась... Я ведь не мог с ней общаться — она не видела моего рта и, стало быть, ничего не разбирала. И знаешь, она стала сообразительней... во всяком случае, так говорил тот малый.
   ГамзиШизик подвел грузовик к экскаватору.
   Автор Шизостака внимательно смотрел, как мощный грейфер набирает обломки руин, которые когда-то были зданием.
   — Здесь когда-то жили люди? — спросил он.
   ГамзиШизик кивнул.
   Очередная порция бетонных обломков оказалась в кузове грузовика.
   — Значит, так жили люди до войны... — сказал он. — Наверное, они чувствовали себя одинокими в таких разрозненных строениях.
   Машина была загружена, и ГамзиШизик развернул ее.
   — Возвращаемся? — обеспокоенно спросил Автор Шизостака.
   ГамзиШизик кивнул.
   — У меня есть план, — сказал он.
   Машина шла с максимальной скоростью.
   — Меулин, возьми маску себе и Автору Шизостака, — сказал ГамзиШизик, кивком показывая на ящичек. Однако она не шевельнулась: ГамзиШизик говорил, глядя вперед, и Меулин не видела, как шевелятся его губы. Он повторил еще раз, повернувшись к ней лицом. Меулин вынула маски и комбинезоны, оделась сама и одела Автора Шизостака. Она сделала это быстро и четко, с неожиданной сноровкой. ГамзиШизик тоже надел маску. Они приближались к холму, на котором стоял одинокий сохранившийся дом. ГамзиШизик остановил грузовик, и подъемник опустил их на грунт. Счетчик в руках ГамзиШизика трещал. Меулин несла Автора Шизостака на руках, как ребенка. На всех была защитная одежда из прозрачного пластика. Автор Шизостака был слишком маленький, и Меулин завернула его в свисающие полосы материала. Они должны были пройти расстояние намного больше, чем то, что проходили когда-либо в жизни. К тому же идти предстояло по щиколотку в пыли. Некоторое время они неподвижно смотрели на уменьшающийся контур грузовика, который удалялся, управляемый автоматом. Наконец машина исчезла за горизонтом. Они пошли. Шли медленно, увязая в сыпучей пыли. Путь был долог, но, залитые потом, они все же добрались до развалившегося забора. Меулин устала чуть меньше — ее мышцы, получавшие электрическую стимуляцию, были в хорошем состоянии.
   Они осмотрелись. Сохранились калитка и солидные деревянные двери, ведущие в дом. ГамзиШизик по-прежнему надеялся, что им удастся уйти от погони, хотя Автор Шизостака считал, что выход из грузовика был принципиальной ошибкой. Он утверждал, что нужно было гнать как можно дальше от города и оперативной группы. Может быть, от погони отказались бы, если бы им удалось отъехать очень далеко. Но ГамзиШизик не мог решиться совсем порвать связи с городом и принял другой план. Даже теперь он чувствовал себя одиноким.
   Они не стали снимать защитную одежду, потому что везде было полно пыли и ее нельзя было убрать. Меулин села и посмотрела на ГамзиШизика.
   — Я верила, что ты вейнешься за мной... — проговорила она медленно.
   Он неуверенно улыбнулся ей.
   — Это был сон... во сне меня увезли из Треда... Столько света... и чужие вокруг... Потом они поставили меня там, рядом с Автором Шизостака... Хорошо, что ты снова есть... — говорила она, все время глядя на его губы.
   — Кто не может говорить, тому больше всех хочется, — жестоко прервал ее Автор Шизостака. — Сейчас наверняка скажет об уколах... Действительно сбоку высовывался шприц с иглой. Бац! — и спишь... Бац! — и возвращается действительность... Словно выключатель какой-то. И только эти тележки, которые ежедневно проезжали мимо... Трехъярусные тележки... Их всегда тянули одни и те же люди в одинаковых серых халатах. И всегда на этих тележках кого-то везли... вывозили... Редко кто возвращался... всегда в бинтах... снизу мало что видно. Это был всегда один из нас. Разговаривать было трудно, каждый второй в ряду спал, а кричать тоже нельзя, сразу же укол... Но мы все равно переговаривались... по цепочке... таким голосом, чтобы можно было услышать, но чтобы сбоку не появился шприц... Хуже всего, если в ряду попадался глухой... Потом эти, в серых халатах, снимали с них бинты... И у них не было рук... ног... или еще чего-нибудь... Хуже всего, когда тележка останавливалась перед тобой... Мы думали, что она останавливается... Нет, эти, в серых халатах, не были садистами... Но у тележек были такие маленькие колесики... Они старались проводить тележки ровно... Ведь они знали, что мы чувствуем... Но иногда колесико застревало, и тележка останавливалась... А я не хотел, чтобы меня в случае чего привезли назад... У меня ведь и так почти ничего нет...
   — На этих тележках всегда вывозили трех людей, — прервала его Меулин, которая давно уже смотрела в лицо Автора Шизостака. — А назад привозили обычно двоих, иногда однооо... — Меулин, когда волновалась, начинала пропускать буквы и заикаться. — Я помню, как привезли Тавросиню... Только один глаз блестел из-под бинта... Но это била она... Канькри говорил, что это она вейнулась... и рассказал, как с нее потом сняли эти бинты...
   — Перестань! — снова прервал ее Автор Шизостака. — Я не хочу опять слушать об этом, я знаю, как она выглядела тогда... А потом ее взяли во второй раз... и она не вернулась.
   — Тавросиня? — удивился ГамзиШизик. — Да... Конечно... это могло быть в другую смену, — он говорил уже сам с собой. — Черт, как я рисковал... Ее тоже могли... Но, к счастью, это случилось в мою смену... Такое счастье...
   — Какое счастье? — хрипло спросила она.
   — Что ты здесь со мной... я не принимал во внимание многого...
   — Я не могла так стоять... И эти судороги, после которых я былаа так измучена... И разговоры с Канькри, а губ Автора Шизостака я не могла видеть... Когда-нибудь я сошла бы с ума... Я не успела помешаться, но еще неемного, и навейняка...
   Они с Автором Шизостака говорили, прерывая друг друга. Автор Шизостака бесцеремонно врывался в речь Меулин, а она лишь через минуту понимала, что он говорит, и замолкала. Потом снова прерывала Автора Шизостака и продолжала рассказ хрипловатым ломающимся голосом. Трудно было вместить столько дней в этот рассказ. Затем Автор Шизостака отключился и посмотрел на тяжелые бурые тучи, стелющиеся низко над головой. Он смотрел сосредоточенно, и на его лице появились какие-то восторженные выражения, что наверняка удивило бы ГамзиШизика, если бы он хоть раз посмотрел на Автора Шизостака.
   — Перестаньте шелестеть пластиком, — наконец сказал Автор Шизостака. Оба посмотрели на него.
   — Слушай, ГамзиШизик... Я тебе говорю, а эта девка все равно уставилась в твой самоуверенный рот... — продолжал он, и его голос зазвучал так по-давнему, так родственно, что ГамзиШизик улыбнулся.
   — Я чувствую... знаю... Когда-нибудь я полечу в массе этих туч... на крыльях... высоко над землей... И это будет лучшее время моей жизни...
   — Может, тебя используют для управления машиной... Тело-то у тебя ни на что не годится, а мозг вполне, вполне... Но сначала они должны нас схватить, а это не так-то просто... Ни одна камера не видела, где мы вышли...
   — А что произойдет, если нас схватят, в чем я, к сожалению, уверен? — Автору Шизостака было недостаточно предыдущих объяснений.
   — Заткнись, Автор Шизостака!.. — ГамзиШизик впервые услышал, как говорят таким тоном. — Разве ты мечтаешь об этих уколах, там...
   — Я говорю, что хочу...
   — Об этом стоит подумать, — сказал ГамзиШизик после минуты размышлений. — Я думаю, нам не грозит ничего страшного, поскольку таких прецедентов не было... Мы это переживем, хотя и по-разному... Мне наверняка ничего не будет, так как право сохранения жизни — основное право каждого человека. Даже более того... единственный действующий закон гласит, что если уж кто-то раз был назван человеком, то не перестает им быть, а значит, я не превращусь из работника Архива Биологических Материалов в экземпляр на складе... Автору Шизостака тоже будет неплохо... исполнится его мечта: будет смотреть свысока и управлять работой экскаватора — такое его использование обязательно, надо ведь компенсировать затраты, которые понадобятся, чтобы нас схватить...
   — А я, ГамзееШиз? — спросила Меулин, всматриваясь в его губы.
   — Тебя, только тебя, — повернулся он к ней лицом, — ждала бы трагическая судьба... Тело твое пожелала одна... голову и лицо — другая, богатая и, наверное, заслуженная женщина... Но я предпочту умереть, чем допущу, чтобы так произошло.
   Автор Шизостака молча выслушал это и перестал вмешиваться в разговор. Он смотрел в небо, на быстро летящие облака. Когда серый сумрак дня сменился мраком ночи, они уснули, прижавшись друг к другу, голодные и замерзшие.




   Их пробудил серый и холодный рассвет. Меулин по-прежнему была словоохотлива, как никогда. Она изумляла ГамзиШизика. В его воображении Меулин была красивой, но не слишком смышленой. Он убедился, что все они постоянно развивались в умственном отношении, все, а не только он сам, именуемый человеком ГамзиШизиком.
   «Может быть, они все могли бы стать людьми, если бы им дать больше времени?..» — подумал он.
   Все время они ждали прибытия Горячего. ГамзиШизик рассчитывал, что Горячий Шизик приедет на своем гигантском грузовике, привезет им еду, и сообща они решат, что делать дальше. Горячий был их единственным шансом. Они ждали долго, наблюдая за потоком проезжающих вдали машин с грузом для города. Голод докучал все сильней. Около полудня через тучи пробилось желтое солнце. Меулин и ГамзиШизик стояли рядом в лучах света и смотрели на тени, которые отбрасывали. Такое чистое солнце они видели впервые в жизни.
   — Если бы они использовали меня для управления машиной, я смог бы видеть это чаще?.. — спросил Автор Шизостака, поглядывая в окно.
   — Не знаю... Может быть, тебе и оставили бы глаза... — сказал ГамзиШизик нерешительно. — Ты не назван человеком, значит, твой мозг считается материалом... Право на сохранение глаз имеют лишь люди, которые потеряли тело в результате неизлечимой болезни, но не исключено, что тебя установят в большой экскаватор, а там сохраняют глаза... С твоим интеллектом... Кто знает?..
   Его прервал гул двигателей, который явно не походил на гул проезжающих грузовиков. ГамзиШизик побледнел. Он понял, что Горячий никогда не привезет им еды. Рев нарастал, они почувствовали, как дрожит земля. Вокруг дома приземлялись многолопастные тяжелые летающие машины оперативной группы.
   — Один... два... три... — ГамзиШизик считал, чувствуя, как деревенеет его лицо. Меулин крепко прижалась к нему.
   — Они все же возвращаются... все это не имело смыслаа... — прошептала она, глядя на приземляющиеся бронированные машины.
   Со всех сторон появлялись фигуры в серых мундирах, шлемах и черных пуленепробиваемых жилетах. Они ловко выпрыгивали из машин и ползли к дому. ГамзиШизик заметил, что они вооружены автоматами, а некоторые несут даже лазеры.
   «И все эти пушки для меня?.. — подумал он с иронией. — Или они хотят разрушить весь дом?»
   Он даже не пытался считать десантников.
   — ГамзиШизик! — раздался вдруг очень громкий крик. — У тебя нет никаких шансов. Сдавайся. Выдай украденный биологический материал. Это будет смягчающим обстоятельством. Твой сообщник Горячий Шизик арестован...
   Меулин внимательно смотрела на него, видимо, что-то почувствовала.
   Он повторил ей то, что произнес громкоговоритель, так, чтобы она видела его губы.
   — ГамзиШизик!.. — возобновил свой рев громкоговоритель.
   Автор Шизостака молчал, в его глазах был ужас.
   — Сволочи... чертовы сволочи... — повторял ГамзиШизик, стоя неподвижно в центре комнаты и прижимая к себе Меулин.
   — Ведь мы хотим только жить... — прошептала она, глядя на него.
   — ...будет смягчающим... — раздавалось из громкоговорителя. И тут они услышали шевеление за дверями. Сильный взрыв разнес двери вдребезги. Два десантника молниеносно впрыгнули внутрь и упали на пол, целясь в ГамзиШизика.
   «Они неплохо натренированы...» — успел подумать он.
   Десантники были ошеломительно ловки. Через долю секунды в дымящемся еще отверстии появился третий, с молнией нарисованной на пуленепробиваемом жилете. Он стоял неподвижно на раскоряченных мускулистых ногах, целясь в ГамзиШизика из револьвера с длинным стволом, который держал в вытянутых руках. Вместо носа у него зияла черная дыра, короткие губы обнажали зубы, что в соединении с отсутствием век придавало лицу вид черепа.
   «Ты был первым, сволочь... — подумал ГамзиШизик. — За это купишь себе новое лицо... разве лишь первенство отдадут вот тем...» — ГамзиШизик перевел глаза на лежащих десантников. Тот, что стоял в проеме, следил за его взглядом. Новые десантники вскакивали в комнату и немедленно припадали к полу. Стоящий, словно читая мысли ГамзиШизика, снова оглядел лежащих солдат. Вдруг он застыл и еще долгую минуту сквозь прозрачное пластиковое забрало сверлил ГамзиШизика взглядом лишенных век, словно выколотых, глаз.
   И хотя ни один из беглецов не сдвинулся с места ни на миллиметр, раздался хлопок выстрела, и тело Меулин, которая в последний миг заслонила ГамзиШизика собой, беспомощно повисло на его руках. Он почувствовал, как что-то сжимает ему горло. Второго выстрела ГамзиШизик уже не услышал. Желтая вспышка перед глазами сменилась знакомым рядом светлых пятен, и все погасло.