Едва Ронни смог вновь крепко стоять на ногах, как его тут же приставили к делу. Теперь он не прислуживал хозяевам, а выполнял незамысловатую и тяжелую работу. Подрезал кусты, таскал корзины и куски мяса, мыл и стирал все, что только возможно. При желании легко найти, чем в особняке загрузить человека настолько, чтобы он к вечеру валился с ног от усталости.
	К этому добавлялись и не до конца зажитые раны, так и норовящие открыться вновь при любом неосторожном движении. Он бы и рад вовсе не носить верхней одежды, которую приходилось отдирать и замачивать каждый вечер, но об этом речи не шло. Раб без особо успеха попытался уговорить дворецкого, получив взамен лишь недоуменный взгляд. Может, не хватило знаний языка, а может на то была своя причина. В любом случае, Ронни пришлось найти забытые всеми тряпки, как следует проварить в горячей воде и обматываться ими каждое утро, чтобы не запачкать выданную одежду.
	И все же, последствия того утра медленно уходили. Останутся лишь характерные шрамы, исполосовавшие всю спину и красноречиво выдающие некоторые подробности его прошлого. Возможно, кто-то даже примет его за бывшего солдата. А почему нет? Он успел нахвататься словечек и манеру поведения у людей сержанта, да и следы порки говорили сами за себя.
	Ронни поймал себя на этих мыслях, когда пропалывал траву под пристальным взглядом охранников, скучающих под палящим солнцем. Он представлял свое будущее в Метрополии, а то и вовсе в Столице, но никак не здесь, на другом континенте, в окружении совершенно чужих людей. Наверное, и те моряки ощущали что-то подобное. Они рискнули, и победили. Не все, конечно, а жалкий десяток человек, но оно того стоило. Раб постепенно склонялся к тому, что готов попытаться сам.
	Он вернулся к этим размышлениям уже на кровати, стягивая верхнюю рубаху. Не стоило торопиться. Если Маник хотел, чтобы его обучили местному врачебному делу, то Ронни согласен задержаться здесь еще на пару-тройку лет. Без того безумного фанатизма и желания угодить, без смертельной тоски от своего положения. Он будет рабом столько, сколько нужно, использует краснокожих в своих целях и постарается уйти. Полученный в экспедиции опыт поможет, но о самом побеге думать еще слишком рано.
	В очередной раз твердо выбрав свою судьбу, парень уснул. Он запомнил только последний сон, но и его хватило, чтобы Ронни резко открыл глаза, обливаясь холодным потом. Слишком уж он походил на правду. Залитый кровью Маник, с перерезанным горлом и застывшим в недоумении взглядом, на котором лежала задушенная Патли. Завывающая в беспомощном вопле Цитлали, на которую в поругании излил свою месть раб. Пьянящее чувство свободы в окружении высокой растительности джунглей. Он вновь и вновь пересматривал сон, пока тот не растворился окончательно. Заманчиво, но слишком жестоко.
	Он проснулся как раз вовремя. Во дворе, отлично просматривавшемся из небольшой комнатки слуги, уже таскали большие ведра несколько крепких мужчин. Ронни как-то раз хотели приставить им на помощь, но увидев, как он с огромным трудом поднимает всего один деревянный сосуд, быстро передумали. Раз готовится утреннее мытье хозяев, то спать ему в любом случае оставалось недолго. Парень оделся и, подумав, решил не спускаться на кухню. Сейчас там возятся повара, спокойно позавтракать не выйдет.
	Впрочем, поесть с утра у него не получилось в целом. Примерно в то время, когда Ронни обычно натягивал штаны, в дверь постучались. Он с некоторым страхом взглянул на нее, но без колебаний подошел и распахнул. В коридоре стояла вовсе не Цитлали, как боялся раб, а какой-то седоволосый старик в светлой накидке и с тяжелой на вид сумкой. Он решительно шагнул вперед, заставив парня отступить вглубь комнаты и аккуратно поставил груз на землю.
	— Привет, — сказал незнакомец на языке Метрополии. Сильный акцент и ломаное произношение напоминали об охраннике, который успел поработать надзирателем. — Меня зовут Эцтли.
	Ронни быстро вспомнил этот голос. В прошлый раз он говорил на местном, после того как измазал раненую спину пахучей, но полезной дрянью. Парень неловко улыбнулся.
	— Я Ронни, — сказал он медленно. — Зачем вы пришли?
	— Маник хочет, чтобы ты научился лечить. А мне нужен… наследник? Да, наследник.
	— Вы знаете мой язык. Откуда? — грубо сменил тему Ронни.
	— Рабы, — пожал плечами старик, явно скопировав у них. Как успел заметить парень, среди местных такой жест не в ходу. — Многие были ранены. Потом ранились на работе. Я с ними подружился.
	— Понятно, — протянул слуга. — Тогда… когда и с чего начнем учебу?
	— Прямо сейчас, — лекарь, не задумываясь, сел на кровать и откинулся на стену. — Расскажи мне, что ты знаешь и умеешь.
	Так и началось знакомство с лучшим из аборигенов, что он встречал. Старик оказался весьма разговорчивым и дружелюбным человеком – неудивительно, раз уж тот смог разговорить рабов и выучить язык куда лучше, чем надзиратель. Уроки шли легко, лекарь охотно рассказывал и объяснял все, о чем спрашивал Ронни, не пытаясь чего-либо скрыть. Знания парня он оценил высоко, но быстро отметил, что тому сильно не хватает опыта и обещал что-нибудь придумать.
	И ведь не соврал. Две недели раб совмещал учебу и работу на хозяев, каждый вечер чувствуя себя выжатой тряпкой и засыпая, едва коснувшись набитого сеном матраса. Эцтли сильно не нравилось, что Ронни вечно ходит сонным, нормально просыпаясь лишь к концу занятий, но он так и не смог переубедить хозяина. А вот выбить разрешение на то, чтобы парень мог уходить с ним из дома, у лекаря вышло.
	— Пора учиться по-настоящему, — как-то раз сказал он. — Завтра утром. Будь готов, мы уйдем до обеда.
	На следующий день Ронни наконец-то смог рассмотреть город, но тот не произвел особого впечатления. После Столицы, ярким следом оставшейся в памяти, поселение местных выглядело как провинциальный городишко, столица мелкого графства. Выделялись разве что храмовые пирамиды, слишком уж обильно разбросанные вокруг. Потратив около часа на забитых утренних улицах, они пришли к большому бараку.
	— Здесь твои соплеменники, — сказал лекарь, остановившись у входа. — Лечить будем их. Пожалуйста, не делай ничего глупого.
	Казалось, что на лице Ронни скрестились взгляды всех рабов. Едва Эцтли отошел, чтобы поговорить с надзирателем, открывшем им дверь, к парню быстрым шагом подошел один из пленников.
	— Откуда ты здесь взялся, парень? — хрипло сказал он. — Один из тех, о ком говорил сержант?
	— Харпер!? — воскликнул Ронни. — Он был здесь?
	— Верно, Харпер, — улыбнулся мужчина. — А ты, стало быть, Ронни? Помощник картографа?
	— Да, — погрустнел раб. — Мне тоже не повезло.
	— Я бы так не сказал. Дедуля заикался о том, что хочет найти себе наследника, а ты, если верить словам Харпера, учился медицине. Тебе повезло, малец.
	— А что случилось с сержантом?
	— Исчез, — нахмурился собеседник. — Как и все, кто оставался в пирамиде. Но знаешь, после той партии возвращаются все. Может это он постарался, а?