В расположение посольства мы вернулись ближе к полуночи. Последующие часы прошли в напряженном ожидании, но ситуация предыдущего дня так и не получила ни продолжения, ни какого-либо ощутимого развития. Что вызывало ещё большее количество вопросов и беспокойства.
Сейчас же - глубокая ночь. Я распорядился снять усиление, и теперь мы находимся только под присмотром крейсера Мэм, который стоял на приколе на высокой орбите. Транспортный Мэмчик дежурит в пригородном аэропорте, готовый унести нас на реактивной тяге с этой планеты в любую секунду.
Кому-то покажется, что недостаточная осторожность в данном случае опрометчива, но у меня уже сложилось стойкое ощущение, что всё закончилось, и никакой опасности нам не грозит. Однако, в виду некоторых аспектов, такая ситуация для нас даже хуже.
В тишине кабинета, пока события в памяти ещё свежи, я постараюсь в точности воспроизвести случившееся, обосновав тем самым моё виденье ситуации. И постараюсь ответить, в первую очередь для себя, на ряд существенных вопросов о происходящем здесь. А также вытащить из памяти то, что в суматохе я мог пропустить или не придать тому значения.
Но перед тем, как приступить, нужно было сделать кое-что ещё.
Взяв с собой двести кредиток, я отправился на поиски адъютанта Лобика. Того я нашел в одной из комнат предоставленного под наши нужды особняка. Мне думается, что в старину это был торговый дом или какая-то купеческая резиденция.
Комната была довольно просторной, с кучей антиквариата, камином, книжными шкафами по стенам. В центре стоял диван в компании кресел.
Но Лобик сидел в углу, прислонившиаь к стене.
Чуть отодвинув занавеску он смотрел в окно. Отсюда хорошо было видно мощеную площадь перед входом, ворота, высокий забор и широкий проспект за ним. Ряды зданий по ту сторону, раскинутый в отдалении парк.
Перед ним был круглый столик на витой ножке, которая заканчивалась изящной кованой треногой. На столике стоял графин, рядом стакан с каким-то пойлом коричневого цвета. Лежал деактивированный бластер. Пальцами он в задумчивости перебирал выгравировааный номер на его рукоятке, да накурчивал ус.
Всё играете в ковбоя, Лобик? – спросил я заходя.
Он встрепенулся, застигнутый врасплох, попытался сразу встать, убрать оружие и как-то открестится от графина. .
Разрешите… - только и успел сказать он.
Сядьте.

 Я продемонстрировал ему зажатые между пальцев купюры.
Он посмотрел сначла на них, потом на меня. Но брать не стал. Только улыбнулся устало.
- Это же всё суеверия…
Вы сами сегодня всё видели. – сказал я и выждав немного, добавил – так вы отправите?
Он только кивнул словно до сих пор пытался свыкнуться с какой-то мыслью. Затем тяжело вздохнул и сказал:
Боюсь, что нет. Где-то в суматохе я потерял кошелёк, а в месте с ним и номер.
Жаль. – сказал я оставив деньги на столе. – Так уж и потеряли?
- Думаю выпал, когда мы уходили.
Из кармана я извлек черную глянцевую подушечку без следов карманов, каких-либо прорезей или кнопок.
Только выгравированный аккуратно  герб с одной стороны и овальный отпечаток пальца с другой. Сразу над ним ближе к корешку нацарапанные в ручную цифры.
Вроде бы этот?
Я пристально глядял на него.
Лобик  побелел, улыбнулся, раскрыл было рот, но вовремя закрыл. Затем зашелся пунцом. Поглядывая на кошелёк на мою руку на нем, на меня.
И номер на месте. – сказал я, показывая на выцарапаннве на кошельке цифры. – Так отправите?
Сечай же и отправлю. - выдавил из себя он.
Сейчас же вам нужно выспаться. – я еще раз ткнул пальцем в кошель и добавил, нажимая на каждое слово – у вас впереди еще очень много работы.
Лобик дотронулся до отпечатка - кошель раскрылся, запихал туда небрежно купюры.

Затем молча встал, оправив китель.
Спасибо,  разрешите идти?
Я молча кивнул. Лобик быстро вышел из комнаты, прекрасно понимая, что это залëт, и у него в переди действительно много работы.
***
Итак, последние пару дней в городе было неспокойно. Сначала посыпались скандалы, потом увольнения крупных директоров и менеджеров, отвечавших за рекламу, потом извинения и пожертвования. Но шум не утих. Казалось, он ушел в подпол и бродил где-то в городе. Всюду роптали.
По сути, либо это одна крупная корпорация била по другой, либо это внутренние разборки. Драка за место с ударом общественности по своим. Более точную информацию мне получить не удалось.
Но само событие, сама акция, затронула, как мне показалось, какие-то глубинные процессы, назревшие противоречия внутри самого местного общества.
Поэтому, на исходе второго дня мы ожидали массовых протестов и манифестаций. Всевозможные лидеры оппозиций говорили о «недопущении», об «ответе», о «духе», «свободе», «силе», «стремлении» и прочем.
Весь день, транспортный Мэмчик был готов к отлету и укомплектован вооруженной охраной из числа матросов. Сам Мэм маневрировал в полной боевой готовности на низкой орбите, под предлогом испытания отремонтированной силовой установки. На заднем дворе, укрытые маскировочными полями, ожидали персонал представительства  два легких воздушных судна, способных оперативно доставить нас в воздушную гавань в случае крайней необходимости.
Но ничего не происходило.
С самого утра стояла дождливая погода. Пахло сыростью и морской солью. Даже того ужасного запаха, который источает «Гной» нависающий над городом с юго-запада почти не было слышно.
Жиденький людской поток на проспекте, нетипичный для этой части города, к концу дня и вовсе иссяк. Оставив после себя только сырую брусчатку, и слабый гул где-то бушующей толпы. Легкий и чуть различимый галдеж сливающихся воедино голосов настигал нас всюду. И не было места, где, задумавшись, вдруг не поймаешь себя на мысли, что слышишь этот гул. Он казался чем-то естественным, заполняющим все пространство города и каждую голову в отдельности.
Когда совсем стемнело, я, взяв с собой Лобика, отправился в город.
 Мы вышли на проспект, и прошли по нему несколько кварталов в сторону центра. Не встречая ни толп, ни группок, ни компаний. Только занятые своими делами горожане. Некоторые местные останавливались и рассматривали нас, но скорее из простого любопытства.
В который раз напомнил себе, что надо-бы разжиться местной одежкой.
Далее, свернули с тротуара на пешеходную улицу. Она, обрамленная невысокими зданиями, прорезала старый квартал, плавно забирая к северу, чтобы там, разлившись мощеной площадью упереться в реку.
И здесь мы не проронили ни слова.
Высокие светлые витрины смотрели на нас по обе стороны. Нарядные фонарики, перекинутые над дорогой, украшения, тележки с едой, одинокий музыкант на углу. То тут то там скучающие официанты. Редкие посетители, полусонные кассиры за прилавками магазинов. На этом всё.
Магазины сменяли друг друга, и вдруг, отрезанные переулком уступили место дворцу. Его раскрашенные в мятно-зеленый цвет корпуса с балюстрадами и лепниной, перерезали улицу предваряя выход на площадь порталом.
Мы прошли под аркой и тут же остановились. Поднявшийся ветер встретил нас сыростью.
Только еще один дворцовый корпус тянулся к северу. Больше похожий на живую изгородь, он подпирал площадь справа доходя до самой реки.. Вспоротый ближе к центру ещё одной аркой.
Странно – сказал Лобик.
Он сдвинул фуражку, и почесал затылок.
Гул не уходил. Туман из голосов отступал перед нами, дразнился, прячась в проулках, семенил где-то позади, кружился всегда рядом. И, казалось, что мы единственные в округе, кто его слышит.
А что там? – поинтересовался я, указывая на арку.
-Такая же площадь, только больше.
Постояв немного, мы двинулись дальше по самой кромке площади. Вдоль высоких черных окон, немых витражей и застывших статуй-колонн, выглядывающих из стен как из лесной чащи.
Как и ожидалось, вторая площадь была также пуста.
Но по размеру оказалась настолько больше, что первая служила ей простым предбанником.
 Начал накрапывать дождик.
Второй этаж дворца опирался на колонны, образуя по краю крытую галерею. Он убегала полукругом вдаль, опоясывая седую брусчатку, спотыкалась единожды об арку с противоположной стороны, и затем восстанавливалась, лишь за тем, чтобы срастись безвозвратно с массивной пузатой башней  у самого берега.
По центру возвышался монумент: большая резная колонна, угрюмо и молча подпирающая тяжелое небо.
Брусчатка разливалась двумя мостами дальше на север, а там, разрезанная большим многоглавым собором надвое, сливалась с городскими улицами, превращаясь в тротуары и мягкий асфальт.
Ничего не понимаю – сказал Лобик. – Может это галлюцинации?
Мы в странном месте, Лобик – сказал я – Вы помните, как мы сюда попали?
Он только молча кивнул, накручивая ус. Затем встрепенулся и заговорил:
А, знаете, если пытаться выделить этот «шум», как-то его осознать, если можно так выразиться, или схватить, или прислушаться…
Лобик замер. На меня посмотрел и осекшись, резко продолжил:
То его нет ни там – он указал в сторону собора.
Ни там – ткнул он пальцем за спину, а потом кивнул в противоположную арку – Но он есть вон там. Слышите?
Я не слышал. И только неуверенно кивнул.
«Тогда пройдемте туда», —сказал я вслух.
Под защитой колонн мы двинулись в обход. Лобик машинально, то и дело дотрагивался до кобуры, будто проверяя на месте ли она. Та была скрыта маскировочным полем и слегка рябила, когда его рука касалась ручки бластера. В другой кобуре у него лежал нейрохлыст.
Пройдя примерно пол пути, в одной из секций мы наткнулись на статую. Большая - больше четырех метров в высоту - фигура старца в одежде с тысячей карманов. Многие из них были отполированы до блеска. Он сидел в большом кресле и добродушно улыбался. Потолка над ним не было. Стены образовывали восьмиконечный колодец под открытым небом.
Лобик заметил мой интерес и сказал:
Тут так сделано освещение, что в ясные дни, он будто бы купается в солнечном свете.
Я вновь только кивнул.
Местные верят, что, если дотронутся до кармана – это к удаче. – сказал он и подойдя сделал это.
«Это какой-то реальный деятель?» —спросил я.
Думаю, нет, - пожал плечами Лобик, - скорее собирательный образ, или фольклорный персонаж, судя по одежде…Мудрец или торговец, челнок. Кому нужно столько карманов?
На этих словах он ухватился за ручку кресла, подтянулся и  забравштсь повыше  дотронулся до нагрудного кармана бронзового жилета.
Внизу у самого основания фигуры блестела табличка. Там крупными буквами было что-то написано. Я бегло читал на современном местном языке, но смысл  написанной здесь архаики был мне  подспуден.
Слезайте, Лобик – сказал я. – мы тут по делу.
Виноват. – отчеканил тот и спрыгнул на землю. Затем потоптался на месте и указав на надпись сказал:
Тут написано ОНОТОЛЕ, а там – он ткнул пальцем в сторону колонны – КРАБЭ.
***