10.1982
ЦКБ 4-го ГУ Минздрава СССР

Мигание белой люминесцентной лампы на потолке почти стерильного кабинета кремлёвской больницы выводило его из себя, как ещё одна неисправность, на которую он не мог повлиять. Даже здесь, в больнице номер один, которая обслуживала первых лиц государства, не всё гладко, что уж говорить про всю остальную страну.
Поэтому большую часть того, что говорил врач, он пропустил мимо ушей.
– Холестерин повышен… Гликированный гемоглобин… – бубнил седой доктор, перебирая в руках желтоватые бумажки с результатами анализов.
Он сидел на жёстком стуле, прикрыв глаза. Всё это было как во сне, который никак не кончался, события последних дней проходили словно в каком-то тумане. Ему снилось, что он — Юрий Андропов, во всех подробностях, с полным погружением, с полным спектром ощущений. Преимущественно — болезненных и неприятных, отчего проснуться хотелось ещё сильнее, но он никак не просыпался.
Болело всё, болели почки, болели глаза, болели суставы и сердце. Он чувствовал себя дряхлой развалиной, хотя из всех кремлёвских старцев он был далеко не самым пожилым.
Для себя он решил, если этот кошмар продлится ещё одни сутки, то придётся вживаться в роль и что-то делать. Сутки почти закончились.
Звали его тоже Юрием Владимировичем, и хотя бы в этом плане становилось проще, не придётся откликаться на чужое имя. И пусть всемогущим комитетом госбезопасности он никогда не руководил, и даже членом КПСС не был, опыт управления достаточно крупной фирмой никуда не делся. Если кухарка, согласно ленинским заветам, может управлять государством, то и он сумеет.
Вот только социалистический путь развития… Ленинский курс, руководящая роль партии и всё такое прочее… Юрия Владимировича тошнило от всего этого. Но он понимал, что если есть шанс сохранить Советский Союз тем или иным способом, то это нужно делать, не считаясь с препятствиями на пути. Развал красной империи — крупнейшая геополитическая катастрофа всего ХХ века, как ни относись к социализму и коммунизму.
– Я понял, товарищ Архипов, – произнёс Юрий Владимирович. – Полный букет. Скажите лучше, сколько мне осталось.
Врач осёкся, умолк на полуслове.
– Кхм… При благоприятном исходе… Шесть, может быть, семь лет, – сказал он. – Видите ли, гемодиализ это сложный процесс, требующий…
– Шесть-семь лет… – перебил его Юрий Владимирович.
Он-то знал, что со смертью Брежнева начнётся гонка на лафетах. И его очередь проехаться к кремлёвской стене настанет через полтора года. Даже меньше, год и три месяца. Мало времени, катастрофически мало. Меньше будет только у Черненко, который пробудет генсеком всего тринадцать месяцев. А потом настанет время Меченого, который всё просрёт и спокойно умрёт своей смертью в девяносто один год. Справедливо ли это? Ничуть.
– А при неблагоприятном исходе? – спросил Юрий Владимирович.
– Год, максимум два, – понуро ответил товарищ Архипов.
Андропов медленно втянул воздух носом, поправил затемнённые очки. Без них жутко болели глаза, если посмотреть на яркий свет. Мерцание лампочки раздражало ещё и поэтому.
– Спасибо за прямоту, товарищ Архипов, – сказал он.
Память Андропова была при нём, стоило только немного напрячь мозги. Как если бы он проснулся с тяжёлого похмелья, забыв вчерашний вечер, и вдруг получил подсказку. Открывалась фрагментами, но этого хватало, чтобы не сесть в лужу при встрече со знакомыми людьми.
Его собственная память тоже никуда не делась, и он прекрасно помнил, как бывшие братские народы устраивали настоящую резню и геноцид, как брат шёл на брата, как за бесценок распродавали бывшее социалистическое имущество, распиливая заводы на металлолом, как Ельцин просил Бога благословить Америку во время своего выступления в Конгрессе. Годы сплошных унижений, кровопролития и беспросветного мрака. Если это не сон и он впрямь сможет сохранить единое государство, то Юрий Владимирович готов был первым взять в руки красное знамя и вести народ в светлое коммунистическое будущее. Даже при том, что не верил в него ни на йоту.
– Могу я забрать на руки свою карточку? – спросил он.
– Да-да, конечно, – засуетился врач.
Могущественного экс-главу КГБ побаивались до сих пор. Пусть в кресле главного чекиста теперь сидел Федорчук, все понимали, что у Андропова до сих пор гораздо больше влияния и власти. Тем более, что Брежнев совсем сдал, а преемником, пусть и неофициально, считался именно Андропов.
– Спасибо, товарищ Архипов, – сказал Юрий Владимирович.
Карточка была толстая, словно «Капитал». Юрий Владимирович принялся листать с конца, с трудом вчитываясь в загогулины врачебного почерка. Почечная недостаточность, сахарный диабет, так далее и тому подобное. Ощущение у него было, словно он листал справочник МКБ-10.
Доверять свою жизнь и здоровье этим врачам-палачам почему-то не хотелось, пусть даже товарищ Архипов занимался его здоровьем последние несколько лет. Кремлёвские коновалы хоть и считались лучшими врачами в стране, статистику, однако, имели весьма печальную. Хотя товарища Брежнева они довольно долго держали в форме, Андропов им всё равно не доверял. Пожалуй, лучше будет заняться самолечением или лечиться исключительно в кгбшных больницах, такие тоже имелись.
Придётся держать строгую диету, с диабетом шутки плохи. Собственно, регулярный высокий сахар в крови и был причиной болезни почек, глюкоза их просто дырявит. И проблемы со зрением, вероятнее всего, тоже осложнение диабета. Авось на низкоуглеводной диете удастся протянуть чуть дольше полутора лет.
Юрий Владимирович разглядывал результаты анализов, выбивающиеся за показатели нормы, читал расшифровки, историю болезни, понимая, что будет сложно. Даже просто выжить будет непросто, не говоря уже о том, чтоб столкнуть историю с накатанной колеи. Придётся бежать наперегонки со смертью, стараясь успеть всё и сразу, во всех сферах жизни.
Заложить прочный фундамент под здание государства, чтобы никакая мразь, пролезшая в партию по протекции своего земляка или родственника, не могла его разрушить ради сиюминутной выгоды.
Но для начала нужно дождаться, когда Леонид Ильич сыграет в ящик. В данный момент он был ещё жив, но не сказать, что здоров. Старческий маразм любого доконает, даже всесильного генсека. Можно было бы даже ускорить этот процесс, но если верить календарю, скоро Брежнев уйдёт сам. Юрий Владимирович помнил этот день, тогда отменили занятия в школах, а рыдающая навзрыд директриса выстроила всех в актовом зале и объявила, что Брежнев умер. Кажется, аккурат после очередной годовщины Октябрьской революции.
– Это, – он помахал толстой карточкой. – Я заберу с собой. Изучу на досуге. С возвратом, разумеется.
– Конечно-конечно, – растерянно улыбнулся врач.
Юрий Владимирович поднялся со стула, вновь чувствуя себя развалиной. Неприятная тянущая боль в пояснице давала о себе знать, заставляя хвататься за спину, но Андропов сдержал острое желание так сделать. В первую очередь, из гордости.
– Может, всё-таки проведём гемодиализ? – предложил Архипов. – Чем чаще будем делать, тем лучше для вас, товарищ Андропов.
– Уговорили, – хмыкнул он.
Его провели в другой кабинет, процедурный, усадили на кушетку, достаточно удобную. Юрий Владимирович покосился на аппарат диализа, включённый в сеть. Импортный, американский.
– Техникой врага пользуемся, получается, – пошутил Андропов.
Никаких сомнений в истинных намерениях рейгановской Америки у него не было. И дело даже не в антикоммунизме самого президента Рейгана, дело в деньгах. Америке срочно нужно было выбираться из кризиса, а для этого нет ничего лучше, чем пировать на костях давнего соперника. И Рейган делал всё, чтобы выбить почву из под ног Советского Союза. Вот только, пожалуй, ни он сам, ни его окружение не ожидали, что СССР возьмёт и рухнет. Никто не мог этого предвидеть, даже внутри самого СССР, который казался нерушимым. В 1982 году так точно.
– Новая зато техника, товарищ Андропов, – чуть побледнел врач. – Качественная…
Юрий Владимирович успел уже позабыть времена, когда отечественное было синонимом халтурного. Когда вокруг импорта возводили целый культ, когда заграничное ценилось в разы, на порядок дороже своего собственного, пусть даже без каких-то различий по функционалу.
– Делайте своё волшебство, товарищ Архипов, – сказал он.
– Рукавчик закатайте, пожалуйста… – пробормотал тот.
Его подключили к аппарату гемодиализа, врач запустил процесс.
– Теперь работаю от сети двести двадцать, – пошутил Андропов. – А на батарейках такого нет?
– Нет, товарищ Андропов, – ответил врач.
Но можно было полежать и подумать над сложившейся ситуацией, пока аппарат перегонял и очищал его кровь, раз уж почки не справлялись самостоятельно.
А ситуация поганенькая. Хоть вешайся. Жизнь его к такому не готовила. Но придётся взвалить на свой горб ответственность за огромную страну, иначе те, кто придут вместо него или после него обязательно всё просрут. Не время умывать руки.
К тому же шансы добиться успеха были, и немалые, в конце концов, это не девяносто третий год. Ещё можно навести порядок в стране, хоть и придётся попотеть. Да и народ ещё не успел вкусить гласности и перестройки, а пока ещё верит в социалистические идеи.
А с послезнанием, пусть и не всемогущим, а довольно-таки поверхностным, шансы увеличиваются ещё в несколько раз. Главное, что память Андропова осталась при нём, иначе ему пришлось бы сказаться больным, а больного вряд ли выдвинут на пост генерального секретаря. Надо в ближайшие дни по максимуму выглядеть бодрым и полным энергии. А к моменту смерти Брежнева надо сосредоточить все ниточки в своих руках.
Он попытался вспомнить крупнейшие политические фигуры на данный момент. Тех, кто может побороться за кресло генсека. Первым на ум пришёл Андрей Громыко, министр иностранных дел, легендарный «мистер Нет». Затем вспомнился Черненко, его преемник, который мог стать и преемником Брежнева.
Пришлось обратиться к воспоминаниям самого Андропова, чтобы вспомнить остальных членов Политбюро. Григорий Романов, секретарь ленинградского обкома, Владимир Щербицкий, глава компартии УССР, ещё один член днепропетровской мафии, Дмитрий Устинов, маршал Советского Союза, министр обороны. Все остальные, вроде Тихонова, Гришина, Алиева, Кунаева, просто не обладали заметным политическим весом, чтобы хоть как-то претендовать на роль генсека. Даже Горбачёв, который уже был членом Политбюро и которого туда протащил сам Андропов, нужным влиянием не обладал, и Юрий Владимирович мысленно сделал себе пометку, отправить этого мерзавца расширять и углублять Кольскую сверхглубокую. Кайлом и лопатой.
Нужно было определиться, с кем и против кого дружить, иначе в этом серпентарии не выжить, даже при том влиянии, какое имел сам Андропов. Но одно Юрий Владимирович знал точно, безмозглых реформаторов и окраинных националистов надо гнать на мороз ссаными тряпками, пока они не устроили парад суверенитетов и прочие непотребства.
Память Андропова подсказала ещё и то, что на каждого из этих членов имелась папочка с компроматом. Тяжёлая артиллерия, которую без нужды лучше не пускать в ход, но сам факт наличия такой информации здорово облегчал жизнь, даже при том, что КГБ сейчас руководил Виталий Федорчук, человек Щербицкого, а не Андропова.
Каждого можно было за что-то притянуть. Но ему нужны были не посаженные на крючок марионетки, а крепкая и надёжная команда, и с этим было уже труднее. Послезнание тут особо не могло ничего подсказать, а полагаться в этом вопросе на память Андропова значило ограничить себя только сотрудниками госбезопасности и партийными функционерами.
– Товарищ Андропов! – голос врача вырвал его из задумчивого состояния.
– Да, товарищ Архипов?
– Пора заканчивать процедуру, – сказал врач, готовясь извлечь катетер.
Ему и впрямь полегчало после гемодиализа. Правда, на ум так и приходили мысли о графе Дракуле и графине Батори, которая купалась в крови девственниц, чтобы сохранить молодость.
– А что насчёт трансплантации почки? – спросил Юрий Владимирович.
Доктор замялся, отвёл глаза.
– Видите ли… Донор должен идеально подходить по всем параметрам. Группа крови, резус-фактор, вес, размер, и так далее, – сказал он. – Лучше, когда пересаживают орган от родственника, например, брата-близнеца…
– Близнеца у меня нет, насколько я могу знать, – хмыкнул Андропов, перебивая его. – Прошу прощения, продолжайте.
– К тому же организм может начать отторгать чужой орган, – добавил врач. – Чтобы этого избежать, подавляют иммунитет…
– Рискованно, короче говоря, – сказал Юрий Владимирович.
– Да, – кивнул Архипов.
– Я вас понял, товарищ Архипов, спасибо, – сказал он.
Новости неутешительные, но вполне ожидаемые. Плюс не всякий хирург возьмётся за такую операцию, особенно зная, кто лежит на операционном столе. Да и сейчас не время, после операции он надолго выйдет из строя и выпадет из политической борьбы, если что-то и предпринимать, то только уже когда получится прочно обосноваться в кресле генсека. Не сейчас.
Но Андропов всё равно считал, что лучше рискнуть и попробовать, чем медленно помирать, работая от сети на ежедневном гемодиализе. Dum spiro, spero, пока дышу — надеюсь. А Юрий Владимирович надеялся прожить долго.
Он вышел из кабинета, всё ещё пребывая в глубокой задумчивости, зажимая локтем ватку со спиртом. Прежде он терпеть не мог больницы, теперь же ему придётся каждый или почти каждый день проводить здесь уйму времени.
В коридоре его ждал смутно знакомый человек в штатском, пришлось напрячь память, чтобы узнать в нём своего охранника. Сотрудник «девятки», 9-го управления КГБ СССР.
– Идёмте, Борис, – сказал Юрий Владимирович.
Охранник тенью последовал за ним по коридорам кремлёвской больницы. Прикреплённый офицер, денно и нощно находящийся рядом с объектом охраны. Даже не с человеком, не с секретарём ЦК, а именно с объектом. Вместе они вошли в лифт, Юрий Владимирович сам нажал на кнопку первого этажа. Мысли о том, что это всего лишь сон, улетучились, как дым. Это не сон, это всё по-настоящему.
Яркий дневной свет резанул по больным глазам, заставляя щуриться, Андропов поправил затемнённые очки, спустился по крылечку к машине. Чёрный блестящий «членовоз» ЗИЛ-4104, настоящая редкость. Не Аурус, конечно, да и по статусу пока не положено, но и не ельцинские «мерины». Юрий Владимирович искренне полагал, что элита государства должна передвигаться на отечественных автомобилях, и вид чёрного представительного седана его порадовал.
Охранник попытался опередить его, чтобы открыть ему дверь, но Юрий Владимирович жестом его остановил. Сам забрался внутрь ЗИЛа, с комфортом расположился внутри. Водитель ждал указаний, охранник сел на переднее пассажирское место.
– Поехали, – сказал он и махнул рукой, точно Юрий Гагарин.
Прости, Юра, в этот раз постараемся всё не пролюбить.
Чёрный лимузин неторопливо поехал в сторону центра Москвы, и Юрий Владимирович удивился плавности хода и мягкости подвески. ЗИЛ при всей своей архаичности ничем не уступал зарубежным автомобилям, и Андропов снова подумал о том, как всё умудрились просрать на ровном месте. От этого снова стало тошно.
Пробок в Москве не оказалось, хотя дороги не перекрывали. Юрий Владимирович даже удивился тихонько полупустым улицам, по которым ездили практически одни «Жигули» и «Волги». Они выехали на Кутузовский. Андропов ехал домой.