Антон остановил свою серебристую, свежепомытую «Тойоту Камри» у ресторана «Нива». Вышел, пикнул сигнализацией. На звук повернулся мужчина, что курил на крыльце. Несколько секунд он пристально вглядывался сквозь облако дыма и позолоченный фонарями мрак улицы Ленина, а потом выкрикнул:
— Тоха?
Антон улыбнулся.
— Точно, Тоха Орлов. Опаздываешь, все внутри уже. А в школе не помню, чтоб опаздывал.
— Ну в школе Галина Пална злая была, — Антон подошёл, пожал крепкую руку бывшего одноклассника. — Здорово, Рома. Что, реально уже все собрались?
— Да как все… все четверо, — от Романа сильно пахло алкоголем.
— Так мало? — из ресторана несло столовкой и светило болезненно-жёлтым.
— Да погоди, вместе зайдём, докурю вот. Будешь?
— Не, не курю.
— А, точно, помню. Как сам вообще? Лет пять уж не виделись.
— Помаленьку.
— Женился?
— Ага.
— И дети есть?
— Ну пацан, три года. Санька.
— Слушай, молодееец.
— А ты как?
Роман затянулся сигаретой. Ресторан оживленно гудел, по улице Ленина проносились редкие автомобили. Антон терпеливо ждал, глядя на худое, серьёзное лицо Романа.
— Нормально. Свою не встретил пока.
Что ответить на это Антон не знал. Он испугался, что повиснет неловкое молчание, но бывший одноклассник продолжил:
— Да мне и привести бабу некуда, я ж с мамой живу. Ха-ха, не в том смысле, не подумай. Ухаживать приходится просто, у неё ж инсульт был четыре года назад. Она тут выдала, прикинь, — Роман тараторил нервно, но дрожи ни в руках, ни в пьяном голосе не было, — домой прихожу, а она в платье нарядилась своё красное, лежит. Чего, спрашиваю, вырядилась? Ой, говорит, чувствую, смерть моя близко.
Он хохотнул, Антон тоже, но тут же пожалел, смутился.
— А главное смотрю, — продолжил Роман, — балкон нараспашку открыт. Никогда так не делала, наоборот, холодно ей всегда. Я сразу все понял. Сразу.
Сигарета истлела до фильтра.
— Блядь, — сказал Роман.
— Да, — сказал Антон, хотя что имел в виду товарищ, он никак не мог сообразить. Роман, заметив недоумение собеседника, произнёс:
— Прыгать она собиралась, дура, блядь. С четвёртого этажа.
— Ааа.
— Ладно, пошли, — Роман затушил бычок, бросил рядом с урной.
Внутри висела унылая желтизна: лампы в пыльных абажурах разливали ее по бежевым стенам, коричневым столам и черно-белой форме официантов. Посетителей было немного: среднего возраста пара у окна, три женщины сильно за сорок в центре зала, одинокий мужчина с тарелкой чего-то рыбного и небольшая компания в углу. К ней бывшие одноклассники и направились.
— Эй, выпуск две тыщи три! Смотрите, кого я нашёл! — через все помещение крикнул Роман. Компания в углу повернула головы, Антон мгновенно узнал каждого: Алина, полная, улыбчивая, даже прическа со школы не изменилась, а вот морщин на круглом лице прибавилось; Сергей, бывший школьный спортсмен, потерял стать, но длинный нос и полные губы ни с какими другими не спутаешь. Маша, напротив, сильно похорошела, похудела с последней встречи, покрасила волосы в рыжий, надела платье с открытыми плечами.
— Ой, Антошка! Пришёл всё-таки! — воскликнула она с радостно.
— Слава Богу! Я уж думала, будем вчетвером куковать, — Алина зубами сняла с вилки помидорку.
— Вот, хорошо! Сейчас штрафную оформим. Девушка, давайте нам стопочку ещё одну и, это, водочки, Антох? Или коньячку? — Сергей погладил жесткую щетину, протянул руку Антону. Тот пожал её, сел между Машей и Романом.
— Привет, Серёга. Да я за рулем.
— От одной не запьянеешь. Несите, девушка, несите. Водочку нам, значит. Ну, рассказывай.
— Да, Антошка, давай, а то нам Ромка своими байками офисными уже прожужжал все уши, — Маша поставила локти на стол, положила голову на ладони. Глаза её пьяно блестели.
— Да я что, у меня тоже в основном офисные байки, — живот уркнул при виде мясной нарезки. — Ну повысили недавно до старшего КАМа, ответственности прибавилось, ну и зарплата конечно. Если кей пи ай выполню, то бонус дадут неплохой.
— А у нас кантри менеджер сменился, теперь ассесмент по-другому проходит, — подхватил тему Роман, позволяя Антону отправить, наконец, в рот сочный кусок ветчины. — Он припизднутый, похоже, какой-то, говорит…
— Рома! Ну не сквернословь, я же просила! — Алина отпила красного вина.
— Эх вы, планктон офисный, — Сергей потирал руки, глядя, как официантка подносит водку. — Вот сейчас за встречу еще раз выпьем, и расскажу случай со службы.
Дзинькнули рюмки, бокалы. Выпили за встречу. “Ура, две тыщи третий!”
— Так вот, слушайте. Значит, вызов, нападение. Приезжаем опергруппой на адрес, оказывается — бордель на хате. Дверь открыта, уже на входе, значит, — труп с ножевыми. Ну мы, значит, заходим, там квартира огромная была, нормально так оформлена под бордель. Навстречу одна из девочек выбегает, в туалете, значит, пряталась. Глаза здоровые, напуганные. Там, говорит, там. Мы проходим, значит, дальше, видим — в комнате мужик сидит над трупом. Мы мужика мордой в пол, а он, значит, будто очнулся, да давай реветь.
— Ой, прям реветь? — Маша выглядела взволнованно-заинтересованной.
— Натурально, в слезы! Ножик, здоровый такой, кухонный, рядом нашли. Так, значит, что оказалось? Оказалось, его беременная деваха в борделе подрабатывала этом. Над ней он как раз и сидел, заодно и администраторшу положил. Благо, рядом было, ехать далеко не пришлось, а то он неадекватный, да явно под чем-то, и третью девчонку положил бы. Такая вот, значит, история.
— Жуть, Сережа!
— А это жизнь, Алиночка. Она такая.
— Грешили они, наверное, сильно, раз такое наказание Бог послал. Младенчика жалко только, — Алина положила вдруг вилку с нанизанной котлетой, уставилась на желтушную скатерть перед собой. — Младенчика-то за что? Знаете, я рада только, что он в рай попадет, обязательно. Малышей в рай без суда пускают. А особенно нерожденных. Они ведь нагрешить не успели. Из таких ангелочки получаются, ангелы-хранители.
Лицо ее сморщилось, губы сжались. Длинные ногти впились в ладони, Алина держалась, сколько могла, но в конце-концов сдалась, дала волю звонкому всхлипу. Глаза ее мгновенно покраснели, по круглым щекам потекли слезы.
— Алинка, ну ты чего, — Сергей неумело коснулся вздрагивающего плеча женщины. Официанты и посетители повернули головы, увидели плачущую в углу толстушку, чьи стенания удобно приглушала песня “Не то, что вы подумали” группы БандЭрос.
Пикнул лежащий на столе телефон. Маша взяла его, прочитала сообщение, обдирая зубами кожу с красивых губ. Допила полбокала вина, встала, взяла Антона за рубашку и потянула за собой к выходу.
— Вы куда? — крикнул Роман.
— Сейчас вернемся. Подышать, — не оборачиваясь, бросила Маша. Антон послушно следовал за кудрявой рыжей копной, пока они не остановились на крыльце.
— Что это с Алиной? — спросил Антон.
— Ребенка потеряла, — Маша оглядывалась по сторонам, словно высматривала что-то. — Два года назад, кажется. Был порок развития.
Антон пытался придумать, что спросить, чтобы не стоять в темной тишине.
— А муж?
— Так он ее еще пока беременна была бросил. На две семьи жил. Я у нее, оказывается, единственная подруга была, прикинь? А мы годами не общались, — Маша перестала осматриваться. — Ты, говоришь, на машине?
— Да.
— Можешь подбросить?
— Куда?
— Я скажу.
— Ладно. Вон моя.
Поспешили к Антоновой “Тойоте”. Он уже достал брелок сигнализации, как вдруг из-за поворота, с улицы Горького на улицу Ленина вылетел, скрипя покрышками, джип. Фары его яростно блеснули, грозно заревел мотор. Джип осмотрелся и, заметив Машу с Антоном, рванулся к ним.
— Антон, поехали! Пожалуйста! — испуганно закричала Маша, задергала дверную ручку “Тойоты”.
— А это… — Антон наблюдал, как подъезжает черный “Крузер”, останавливается позади его машины, запирая ее на парковке. — Что происходит?
Из джипа выскочили двое кавказцев: один повыше и помоложе, с густыми бровями, другой — покоренастей, сильно бородатый.
— Ля, вот она. Слишишь, я гаварил, нэ паэдишь! Гаварил, да? — сказал бровастый.
Маша молча пятилась, спотыкалась на каблуках.
— Эта ёбарь твой? Анварчик, разберись, брат, пока я со шлюхой этой разгавариваю, да?
Антон перевел взгляд на бородатого. Тот размашистым, уверенным шагом подошел, схватил Антона за рубашку.
— Ти кто будешь, э, бля?
— Никто, — проглотив ком в горле, сказал Антон. Послышался звонкий шлепок. Бородатый обернулся. Маша стояла каблуками в грязной луже, согнувшись, обеими руками прикрывала лицо.
— Думаэшь, от меня убегать можно, да? Я тэбе покажу убегать, шлюха, — бровастый схватил в охапку ее роскошные рыжие волосы и потащил к джипу. — Ты мать, понимаэшь, нахуй, мать! Тэбе сколько лет, чтобы шляться, а?
Бородатый смотрел на Антона, свирепо и выжидательно пока бровастый заталкивал разревевшуюся Машу в “Крузер”.
— Анварчик, паэхали!
Бородатый отпустил Антона, харкнул ему под ноги и вернулся в джип. Автомобиль рванулся с места так же резко, как остановился. Тяжело дыша, Антон оперся о капот своей машины. В дверях ресторана показался Роман.
— Тоха, вы чего тут? Где Машка?
— Домой поехала, — Антон слегка трясущимися пальцами открыл дверь машины. — Мне тоже пора, жена звонила.
— Да погоди, ты ж приехал только, — Роман поспешил подойти. — Алина успокоилась уже, Серега обещал про службу не рассказывать больше. Пошли, попиздим ещё.
— Нет, я… Мне надо ехать, — он протянул руку, Роман растеряно пожал ее. — Увидимся.
— Лет через пять?
— Лет через пять.
Желтоватый свет фар упал на мусорку, лужу грязи, растоптанный окурок. Сдавая назад, Антон увидел, как из ресторана вышли Алина и Сергей. Они встали рядом с Романом, помахали, улыбаясь, Антону. Тот отвернулся, поддал газу и, развернувшись, погнал вдоль улицы Ленина.

Возбуждение скоро прошло. Город приветливо подмигивал вывесками, чистое ночное небо улыбалось необычайно ярким серебром полумесяца. Автомобиль взобрался на высокий холм, справа из-за деревьев недавно обновлённой набережной показалась широкая, никогда не замерзающая река, в мутном зеркале которой отражались звезды. Антон проехал мимо старого торгового центра: на парковке ещё стояли машины, молодые пары закгружали в багажники большие пакеты — завтра суббота, многие поедут за город на шашлыки. Дальше — новенькие благоустроенные спальные районы, среди которых затерялась его многоэтажка. Уютный магазинчик на углу, десять минут до закрытия. Бутылка дорогого вина. Симпатичная, улыбчивая продавщица-киргизка. Подземная парковка, лифт прямо с минус первого этажа на семнадцатый. Звонок в дверь.
— Привет, — Настя поцеловала его, привстав на цыпочки, от неё пахло манго и свежестью. — А чего так рано? Я думала, вы подольше посидите.
— Да как-то не пошло. Я нам вот взял, — он протянул Насте бутылку.
— Класс! Кино посмотрим? Я Саньку уложила уже.
— Ага. Только помоюсь сначала.
— Давай. Я фруктов нарежу.
Антон разулся, прошёл в их с Настей спальню, скинул рубашку, брюки. Потом заглянул в спальню сына. Тот мирно сопел, отвернувшись к стенке. Ночью он наверняка проснётся, придёт спать к родителям, но пока у них есть несколько тихих часов. Антон отправился на кухню, где Настя уже вовсю работала ножом над яблоками, апельсинами, киви. Прижавшись к жене сзади, обнял ее, вдохнул манговые волосы, провел руками по животу. Она отложила нож, накрыла его ладони своими, принялась покачиваться в сладкой неге.
— Сегодня, кстати, семь лет.
— М?
— Со смерти папы.
Антон отстранился. Он помнил, как возил Настю на кладбище хоронить отца, который объявился в ее жизни за несколько месяцев до инфаркта, будто специально, чтобы разбередить детскую травму безотцовщины. Как не понимал, почему она плачет из-за какого-то малознакомого говнюка, пропадающего на годы, но никогда — насовсем, появляющегося на несколько дней, напоминая о себе то в день рождения, то в Новый год. А под конец решил стать примерным отцом. Знал, что хоронить его больше некому. Настя очень много плакала, когда его не стало, а Артем не понимал, почему. Его родители были живы и здоровы.
— Я мыться.
— Давай.
Вместе с горячими струями в душевой кабине, его окатило мыслями-воспоминаниями: школа, любимая учительница Светлана Геннадьевна; та самая поездка в Турцию с родителями; Ксюша, его первую настоящую любовь; спортивные сборы; поступление в федеральный университет, не на бюджет, конечно, но родители оплатили обучение без проблем; встреча с Настей, тогда стеснительной второкурсницей; секс втроём, с Настей и Викой на Викиной даче; свадьба по любви и медовый месяц в Доминикане — пять звёзд, все включено; покупка трёшки, в ипотеку конечно, но родители свою квартиру в центре разменяли и неплохо добавили на первый взнос; рождение Саньки, его первые шаги и слова; работа в международной компании — пришлось подтянуть английский, но зато быстро пошёл на повышение; и еще много, много по-настоящему светлых моментов, что делали его счастливым.
Антон вышел из душа, взял бритву. Сердце застучало быстрее. Провёл лезвием по жидкой щетине, надавил сильнее. Поморщился. По подбородку потекла струйка крови, упала в раковину, смешалась с водой и унеслась розовым потоком в слив.
От боли стало не так одиноко и пусто.
Антон заклеил длинную царапину пластырем и отправился смотреть с любимой женой «Однажды в Голливуде».