Повесть о мостах - 3

      Дождь с переменным успехом шел почти весь день, и напоенный влагой воздух был холоден. Роберт уже давно утратил всякое чувство времени и просто тащился, надеясь, что где-то в мире есть еще горячая еда и тепло. Все вчерашнее, как он и опасался, не прошло даром, и волшебник постоянно шмыгал носом и сглатывал, пытаясь унять першение в горле. Но все эти трудности не шли ни в какое сравнение с пережитым ими вчера ночью. После этого они уже не чувствовали себя победителями.

      Когда Роберт, Луи и Олента спустились по лестнице в общий зал "Звезды Путника", сражение уже закончилось. Видимо, зверолюдей пришло не так много и большую их часть своим заклинанием сожгла Олента сразу после того, как Луи сразил эльфа. Но первым, на что обратил внимание Боб, были не изуродованные туши тварей, а тело человека, лежащее в луже крови почти у самого подножия лестницы, возле которого на коленях стояла отчаянно рыдающая девушка.

      – Эдвард, Эдвард, – стенала она, – пожалуйста, очнись!

      Не надо было быть врачом, чтобы понять, что пожилой трактирщик не очнется уже никогда. Из развороченной груди мужчины торчали белые обломки костей, а правая рука была вывернута под немыслимым углом. Но девушка все пыталась привести его в чувства с иступленным упорством.

      – Рози, – Луи склонился над служанкой и осторожно коснулся ее волос, – Рози, не надо.

      Стало быть, Роберт не ошибся и ее действительно зовут Рози. Интересно, как близко они успели познакомиться после того, как он отправился спать? Возможно, в то самое время, когда Олента грозила ему ножом и пытала его магией, эти двое придавались более мирным развлечениям?

      Бросив взгляд на лицо красивой волшебницы, Роберт не увидел ничего, кроме презрения к горю Рози и участи ее хозяина, которое она едва удосужилась скрывать, вернее просто никак явно не демонстрировала, если не считать взгляда и слегка искривленных губ. Отчего-то и он сам не испытывал большой жалости к этим двоим, особенно к служанке, которую пытался утешить Луи. Роберту это не понравилось, но сейчас явно было не лучшее время прислушиваться к своим чувствам.

      Помимо убитого трактирщика Боб увидел несколько тел зверолюдей, большинство из них были изуродованы магией, примененной Олентой, но у двоих были пробиты головы. Из живых в зале был Дрю и еще какой-то здоровенный чернобородый мужик ростом под семь футов, сидевший прямо на полу. Он зажимал рукой рану на боку, и Роберт поспешил к нему. Этот тип вызвал у него больше сочувствия, чем Рози, ибо он был действительно ранен.

      – Позвольте мне помочь вам, мастер Фредерик, – произнес Боб приблизившись к мужчине.

      – Откуда ты меня знаешь? – Бородатый поднял слегка замутненный болью взгляд и уставился на юношу. – Кто ты такой? Ты что, лекарь? Раньше я тебя не видел.

      – Я не лекарь, – игнорируя неудобный вопрос, сказал Роберт, – но я волшебник, поэтому...

      – Нам в Келаште колдуны без надобности! – Мужик яростно сверкнул глазами. – Лучше вали отсюда, пока цел! Один из твоих проклятых дружков устроил все это.

      – Он мне не друг, – возразил Роберт, тоже злясь, – это был эльф с Мостов, ясно тебе? Если бы не мы, он сжег бы все здесь, а ваши тела пожрали бы зверолюди, если не хуже. А теперь позволь мне тебя вылечить. Возможно, кому-то еще нужна помощь, а я...

      – Здесь никому не нужна помощь колдуна! – Поднимаясь на ноги и нависая над робертом, прорычал раненый. Темное пятно расплывалось по правой стороне его рубахи, он кривился от боли, но сейчас, похоже, почти ничего этого не замечал. – Они пришли сюда из-за тебя! Здесь отродясь не видели зверолюдей, потому что сюда никогда не заходил ни один вонючий оставленный богами колдун, а сегодня, стоило тебе здесь появиться, как пришли они! Я ранен, Эдвард убит и кто знает, что еще могло случиться.

      Роберт открыл рот, собираясь ответить что-нибудь резкое, когда почувствовал чье-то прикосновение к своему локтю. Оглянувшись, он встретил взгляд ледяных черных глаз Оленты, про которую – вот странно – он почти забыл.

      – Не позорь наше искусство, – сказала она, – и не трать силы на того, кто по доброй воле отказался от твоей помощи.

      – Но ведь я могу вылечить его, – возразил Боб, – он просто не понимает.

      – Все я понимаю! – Рявкнул бородатый, не переставая сверлить чародея налитыми кровью глазами.

      – Разве? По-моему, он взрослый человек и ранен не так серьезно, чтобы потерять рассудок. Он не хочет прибегать к помощи колдовства, это его право. Может быть, подобно многим невежественным людям, он уверен, что магия проклята.

      – А ты еще кто такая? – Гигант переключился на Оленту. – Еще одна ведьма?

      Олента картинно щелкнула пальцами и пробормотала себе под нос заклинание. Лицо человека тут же приняло безмятежно-глуповатое выражение, он осел на пол, а потом и вовсе завалился на спину и через мгновение захрапел.

      – Кто-нибудь позаботится о нем, – сказала она, – а хороший сон еще никому не повредил.

      – Ты можешь помочь ему, Роберт? – Спросил молчавший до того гном. – Один из этих уродов полоснул его мечом, правда удар прошел вскользь, зато потом он проломил башку тому зверочеловеку. Это Фредерик, городской кузнец, славный малый, мы с ним тут...

      – Тебе бы думать о более важных вещах, гном! – Олента вплотную приблизилась к Дрю, глядя ему прямо в глаза. – Где твой ключ?

      – Какой ключ? – Дрю постарался сделать непонимающее лицо и ему это даже почти удалось, но при этом он непроизвольно коснулся одного из многочисленных карманов своего жилета. – Нет у меня никакого...

      – Большой светящийся магический ключ! – Перебила Олента. – Не трать мое время, это всем нам может дорого обойтись. Давай его сюда, быстро!

      – С чего бы это? – Осведомился Дрю, небрежно поигрывая своим молотом, который Боб в начале даже не заметил. – Если бы у меня и был какой-то там ключ, с чего бы я стал его тебе отдавать?

      – С того, что он привлекает Безумцев, а с ними приходят зверолюди. Тот эльф ощущал присутствие ключа, но он ощутил и меня, и твоего друга. Наверное, он подумал, что ключ у кого-то из нас, а, может быть, просто не смог справиться с собственной жестокостью и жаждой убийства.

      – Может ты и сама заодно с ними, – подобно Луи, предположил Дрю.

      – В таком случаи я сожгла бы тебя, едва увидела вечером, а потом достала бы ключ из кучи пепла, оставшейся от тебя. Я знаю, как защитить этот предмет и скрыть его от Безумцев, рыщущих вокруг.

      Подошел Бен. Он быстро огляделся и обратился к Роберту:

      – Что ты скажешь, Роберт? Из нас ты лучше всех разбираешься в колдовстве. Зачем этой женщине ключ и можно ли ей доверять? Может ли она сделать то, о чем говорит?

      – Вы сами видели, – произнес Роберт, – зверолюди напали на Дрю, а теперь объявились тут. Я не знаю, правда ли то, что они чувствуют этот предмет, но вполне могу в это поверить.

      И так жрица бога Арахши по имени Олента, назвавшая себя Синдереллой, получила ключ в свои руки. Она окружила его защитными заклинаниями и он, во всяком случае, перестал светиться и сделался похож на обычный, хоть и слишком большой, тяжелый ключ из серебра или похожего металла, покрытый никому неизвестными письменами. Однако потом Олента просто забрала волшебный предмет себе и никакие угрозы и уговоры не заставили ее вернуть артефакт. Искателям сокровищ пришлось смириться с тем, что теперь в их отряде есть эта загадочная колдунья, хотя никого, даже Роберта, это сильно не обрадовало, но времени у них было мало, потому они двинулись на юго-запад так быстро, как только могли, даже не дожидаясь рассвета. Луи кое-как успокоил Рози, а Роберт, несмотря на явное неодобрение Оленты, исцелил спящего кузнеца, оказавшегося отцом служанки.

      И вот теперь, после целого дня, в продолжение которого они шагали, невзирая на дождь, холод и усталость, проходя наезженным трактом, что въется между плоскими зелеными холмами до самых южных обитаемых земель и, если верить карте отца Луи, даже дальше, вглубь пустошей, окружающих древний Зелимбар, путники наконец взирали на прижавшийся к изгибу реки город Олардис.

      – Что-то не так, – заметил Бен, всматриваясь с вершины холма вниз.

      – А, по-моему, все отлично, – не согласился Роберт, – не пройдет и часа, как мы будем сидеть на постоялом дворе, пить теплое вино и есть что-нибудь горячее. – Он закашлялся, словно бы организм волшебника желал сообщить всем, как ему сейчас не хватает всего перечисленного.

      – В городе что-то случилось, – подал голос лудильщик по имени кевин, наравне со всеми выдерживавший трудности перехода, несмотря на слабость после магического исцеления, – сами смотрите, дыма не видно. И людей не видно, вообще ничего.

      – Кто-то едет за нами, – произнес Бен.

      – Зверолюди? – Воскликнули сразу несколько встревоженных голосов.

      Все, как по команде, обернулись, забыв на время о странностях Олардиса. По дороге, где-то в полумиле от них, ехал одинокий всадник.

      – Вряд ли это зверолюди, – покачал головой Бен.

      Весь этот день небо было затянуто тяжелыми серыми тучами, не устающими изливать на землю потоки воды, но сейчас, когда солнце было уже готово зайти, его луч на минуту осветил тракт, прежде чем холм к западу от Олардиса окончательно скрыл его. И в этом свете, будто пламя, мелькнули рыжие волосы приближающегося всадника, вернее, всадницы.

      – Рози! – Ахнул Луи.

      – Похоже на то, – подтвердил Бен, – интересно, чего ей надо?

      Оцепенение не до конца спало почти со всех, кроме Оленты. Волшебница весь день шла молча, закутавшись в свой плащ и надвинув капюшон так, что ее лицо скрывала глубокая тень, поэтому почти все, кроме, разумеется, Роберта успели забыть о ней, вернее предпочли не думать, потому что боялись ее или лелеяли обиду, как Луи или Дрю. Однако теперь она напомнила о себе самым неожиданным и активным образом, высоко подняв над головой руки и неслышно произнеся волшебные слова. Раздался грохот, и дорога метрах в ста от Рози взорвалась.

      – Ты что делаешь? – Заорал Луи. – Не смей трогать ее, ведьма!

      – А то что? – Ядовито осведомилась Олента, но, не дав Луи ответить, продолжила: – Не бойся, я не собираюсь делать ничего плохого твоей... Подруге. – последнее слово она умудрилась произнести с таким запредельным презрением, что "шлюха" на этом фоне прозвучало бы как похвала.

      Рози, меж тем, остановилась и завертела головой, но потом ее лошадь сошла с дороги и направилась дальше.

      – Она решила увязаться за нами, – констатировала Олента, – захотела приключений. Если мы позволим ей присоединиться к нам, то подвергнем опасности и ее саму, и себя. Но ее – в первую очередь.

      – Может быть, что-то случилось, – возразил Луи, – зверолюди опять напали на Келашт, а она сбежала от них.

      – Одна? – Скептически уточнила Олента. – От зверолюдей не так просто убежать. Воины они очень плохие, но бегают быстро, а убийство безоружных – это то единственное, что они умеют действительно хорошо.

      – Просто ты ей завидуешь! – Заявил вдург Луи.

      Роберт едва рот не разинул. С чего бы прекрасной Оленте завидовать этой Рози?

      И все же больше Олента не пыталась остановить девушку, лишь наблюдала за ней, откинув капюшон плаща. Когда Рози в свою очередь увидела друзей, она начала приветственно махать им рукой и что-то кричать. Луи не выдержал и устремился к ней, но Бен придержал его:

      – Не время, друг. Что-то не так с этим городом, лудильщик прав. Думаю, могло случиться нечто неприятное.

      Когда Рози добралась до плоской вершины холма, с которого отряд Бена разглядывал Олардис, она поведала, что теперь, когда несчастный трактирщик Эдвард убит, а жители Келашта напуганы налетом зверолюдей, в общей сложности убивших двадцать семь человек, ей больше нечего делать в таверне. Она рассказала, что ее отец, тот самый кузнец Фредерик, совершенно не интересуется ею и едва ли хватится ее, хотя в последнее Роберт совершенно не поверил. В конце она заявила, что слышала о цели путешествия их компании и хочет с ними в Зелимбар.

      Луи, похоже, был рад ее обществу, хотя Роберт находил это не только глупым, но и просто эгоистичным, ведь опасность в первую очередь грозила ей. Дрю пытался увещевать девушку, потом сказал, что они ее не возьмут, однако Кевин на это заметил, что он на ее месте все равно пошел бы за друзьями и что они никак не могут ей воспрепятствовать. Бен сказал, что он этого не одобряет, а Роберт просто сделал вид, что его здесь нет, хотя это было излишним, так как его мнением все равно никто не поинтересовался. И тогда, наконец, высказалась Олента, до того взиравшая на все происходящее с таким видом, будто прямо у нее под носом творятся какие-то непотребства, а она вынуждена на все это смотреть:

      – Я не хочу, чтобы ты ехала.

      – Но почему? – Со смесью удивления и детской обиды спросила Рози. Она-то уж верно завидовала идеально ровной сливочной коже и стройной фигуре волшебницы, в этом Роберт не сомневался.

      – Какая разница? У меня ключ от зелимбарской сокровищницы, который я защищаю от зверолюдей. Никто из них не может даже помыслить пытаться отнять его, а, если бы это им удалось, защита бы развеялась, и тогда на них накинулись бы порождения зла. Ты знаешь, что зверолюди делают со своими жертвами?

      – Нет, не знаю, – простодушно призналась рыжеволосая девушка, – не расскажешь?

      – Тебе это так интересно? – Олента усмехнулась. – Лично тебя они будут насиловать, пока ты не умрешь, а потом будут насиловать твой труп, покуда он не сгниет.

      – Правда? – Рози покачнулась в седле и Луи, зло глянув на волшебницу, поддержал свою новую подругу. Опершись на его плечо, она заметно приободрилась: – Все равно, я не боюсь! К тому же в Келашт опять могут заявиться эти зверолюди и те, другие, красивые. А здесь три воина и два волшебника.

      – Четыре воина, – встрял лудильщик, вынув небольшой кинжал и лихо вращая его в руке, – хотя, ты права, этих двух увальней можно посчитать за одного, да и Дрю уже староват.

      – Тебе голову продуло, – буркнул гном, свирепо зыркнув на Кевина, – надень шляпу.

      – Вот видите, он говорит прямо как моя старая бабуля! – Обрадовался Кевин.

      – Пожалуйста, не прогоняй меня, – жалобно глядя на Оленту, попросила Рози, – я хочу с вами. Я могу пригодиться, я умею готовить, шить, ходить за козой и еще кучу всего.

      Олента оглядела девушку, от волнения забывшую спешиться.

      – Слезь-ка с лошади, – потребовала волшебница.

      Рози повиновалась, и Олента, придирчиво осмотрев седло, уселась на лошадь.

      – Возьми, – сказала она, отстегивая от седла небольшую сумку и протягивая ее девушке.

      – А что случилось? – Спросила Рози, механически принимая свою поклажу из рук колдуньи.

      – Теперь я буду ездить на этой лошади, только и всего.

      – Ух ты! – Кевин прямо-таки просиял. – мадам Синдерелла, из вас получился бы отличный лудильщик! Помню, как-то я взял кошелек...

      – Ладно, я не против, – Рози жизнерадостно улыбнулась, – я привыкла ходить пешком, просто без лошади я бы вас не догнала. Ее зовут Салли, кстати. Вы могли бы просто попросить меня, я бы подарила вам ее, честно. Теперь я могу идти с вами?

      – Можешь идти куда заблагорассудится, – милостиво разрешила Олента, пристраивая свой дорожный мешок к седлу, – но, если хочешь добрый совет, то возвращайся в свой Келашт.

      – Верни ей лошадь, ведьма! – Луи побагровел и схватил кобылу за поводья. Та шарахнулась, не понимая, что происходит.

      – Оставь, Луи, – примерительно кладя руку на его ладонь, сказала Рози, – мне не сложно, а леди наверняка не привыкла ходить пешком.

      – А ты! – Луи отпустил лошадь и резко развернулся к Роберту. – Отрядный колдун. Какого демона мы тащим с собой твою тощую задницу? Почему ты не отнимешь у нее ключ и не заставишь ее убраться? Может, ты боишься ее? Или она тебе что-то пообещала?

      – Я тащу свою задницу сам, – дождавшись, пока кузен закончит, спокойно произнес Боб, – и я вполне справляюсь со своими обязанностями, с теми, которые брал на себя в Дочери Трех Дорог. Да, она сильнее меня, но ты знал, каков уровень моих умений. Когда ты приперся ко мне со своей картой, я битый час объяснял, что я не маг, что я не доучился, что в Зелимбаре от моих умений толку будет меньше, чем от твоего меча, но ты не слушал. Хорошо, я предупреждал вас обоих. И я лучше пойду в Зелимбар с ней, чем без нее, потому что это единственная возможность выжить и получить то, чего мы хотим. Без ее помощи зверолюди уже закусывали бы нами!

      – Подумай, кузен, – Луи приблизил свое лицо к лицу Роберта, – не забывай, с кем ты. – Он оглянулся и, убедившись, что Олента уже достаточно далеко отъехала от них, добавил: – К тому же она гадкая и холодная, как жаба. Я обещаю, что, когда мы вернемся домой, я помогу тебе найти хорошую девушку, а с теми деньгами, что ты привезешь...

      – Возможно, не все так озабочены поисками девушки, что бросаются на первую встреченную в придорожной таверне, – оборвал его Роберт, – и помощь мне не нужна, кузен, особенно в этом вопросе.

      А вот замечание про первую встречную из таверны пробило броню наивности Рози. Она опустила глаза и густо покраснела, так что ее лицо стало почти одного цвета с волосами.

      В город вошли в тяжелом молчании. По отсутствию дымков над крышами и людей на улицах стало совершенно ясно, что здесь случилась какая-то беда. Даже в такую погоду кому-то должно было не сидеться дома, но, если бы все жители грелись у очагов, в окнах не могло не быть веселых огоньков. А их не было, была только тишина, но потом не стало и ее, когда где-то на другом конце Олардиса тоскливо взвыла собака.

      Путники подошли к дому, стоящему на самом краю городка, почти на дороге, дверь в который раскачивалась на одной петле. Они опасливо вошли внутрь, и Роберт зажег волшебный свет, чтобы осмотреться. Первым, что бросилось им в глаза, был труп человека, вокруг которого растеклась лужа крови, перемешанная с чем-то густым и желто-зеленым, похожим на гной. Та же дрянь засохла вокруг, несколько пятен было и на стенах. В помещении стоял такой смрад, что они невольно зажали носы.

      – Гнилое семя! – Выругался Бен, нарушая молчание. – Что это за дрянь? Воняет похуже мертвечины!

      – Это именно то, о чем ты говоришь, – хрипло произнес Дрю, – семя Джаумов. Это мерзкие бледные твари, которые всегда таскаются за зверолюдьми. Они терзают и насилуют всех, до кого могут добраться, иногда и друг друга.

      Рози нагнулась, и ее вырвало. Остальным было не лучше, поэтому они поспешили покинуть разграбленный дом, вопреки всему надеясь найти в городе выживших. Но, естественно, никаких людей не было, они либо погибли, либо сбежали. Сбежали и наши герои, ибо им была невыносима сама мысль о том, чтобы взять что-то из места, где свершались такие страшные злодеяния. Им нужны были лошади, припасы и отдых, но они бежали без оглядки и долго потом еще не могли избавиться от набившейся в нос вони и от образов зверски замученных горожан, стоящих перед глазами.

*      *      *

      Олента ехала на своей новой лошади, почти неделю назад отнятой у глупой трактирной девки Рози, а ее новые знакомые шли позади, пригибаясь под порывами ветра и тщетно пытаясь защититься от косых струй мелкого дождя. Бен, как всегда, играл роль сурового воина, хотя жрица очень сомневалась, что ему доводилось принять участие хотя бы в одном сражении. Его приятель Луи держал за руку свою рыжеволосую подружку, они все время находили, о чем поговорить, и эта самая девица постоянно хихикала, будто Луи был бродячим скоморохом, знающим тысячи смешных историй, хотя, прислушившись, Олента понимала, что разговоры они ведут самые прозаичные, и смеется девушка вовсе не к месту.

      Гном Дрю постоянно ворчал. После разгрома Нургамена большая часть гномов бежала на восток, поэтому Олента в своей жизни мало с ними общалась, но даже ей было хорошо известно, что этот старик может ворчать хоть всю дорогу до Зелимбара, но на самом деле сил в нем больше, чем в его молодых спутниках-людях. И, конечно, был еще Роберт.

      Роберт... Волшебник из Дочери Трех Дорог, которого она когда-то спасла от тумаков хулиганов, среди которых был и этот его кузен. Роберт, на ее глазах проявивший такие способности к именам, при этом даже не зная, что именно он сделал. Он назвал истинное имя эльфа-безумца, не просто угадал ее собственное имя, – на такое, пожалуй, был способен кое-кто из волшебников Аджарадариса, человек двадцать, но не больше. Однако те самые истинные имена, о которых говорят сказания... И этот человек, за которого в Аджарадарисе некоторые отдали бы жизнь или, возможно, больше всего на свете хотели бы увидеть мертвым его самого, был влюблен в Оленту, в чем она совершенно не сомневалась, хотя после обстоятельств их знакомства ее это удивило. Впрочем, удивление быстро прошло, когда жрица поняла, какое положение занимает так называемый отрядный колдун в своей компании. А, понаблюдав за ним еще некоторое время, она решила, что этот Роберт едва ли когда-нибудь был близок хоть с одной женщиной. Такие, как он, редко, но регулярно приходили в шхефарскую Башню Успокоения, хотя считалось, что войти в нее не могут и самые искусные волшебники, ибо даже им не под силу развеять туман лабиринта, окружающего храм бога Арахши. И, тем не менее, примерно один раз в десять лет какой-нибудь юноша являлся в их обитель и говорил, что он готов отдать свою жизнь их богу, что готов к страданиям. Иные шли дальше и клялись, что, когда заболеют, они станут всеми возможными способами заражать других людей.

      Естественно, никто из них не получал желаемое. Башня Благополучия – не публичный дом, а приносить в жертву Арахши человека, который столь ничтожен, что не сумел добиться расположения хотя бы одной женщины, по общему мнению, было бы оскорблением их божества. Впрочем, принесение жертвы, как и остальные стороны культа Арахши, было строго регламентировано Серебряным Уложением, которое весьма недвусмысленно указывало, что жертва ни в коем случае не должна принимать свою роль добровольно или хотя бы знать о том, какая участь ей уготована. Поэтому всех искателей любви отсылали прочь, предворительно стерев из их памяти воспоминания о садах Башни и прекрасных жрицах, одетых в белоснежные платья, заменив их на неправдоподобные ужасы, яко бы встреченные ими в лабиринте. Во всяком случае, так распорядилась сиада Хаяра, которая была верховной жрицей все время, проведенное Олентой в Башне и еще полсотни лет до того. Раньше, как говорили, подобных смельчаков без лишних слов казнили.

      Нечто общее с прошедшими лабиринт было и у Роберта. Как и они, молодой волшебник обладал незаурядной силой, ведь не заблудиться в Лабиринте и не впасть в отчаяние от его миражей мог далеко не каждый, но, как и они, Роберт положительно боялся женщин. Не могущественных волшебниц, не шхефарских жриц, о которых он, как надеялась Олента, ничего не знал, а всех женщин без разбору. По этой причине он был сравнительно спокоен даже той ночью, когда она угражала ему кинжалом и применила против него магию, но совершенно терялся, если Олента просто смотрела на него, и вовсе впадал в ступор, когда она два или три раза ему улыбнулась.

      Но что ей самой делать? Казалось бы, очевидный ответ – ничего, вернее то, что она собиралась делать с самого начала. Добраться до Зелимбара, используя эту компанию, там воспользоваться ключом, если получится, выйти оттуда, а потом бросить их, оказавшись севернее Зелимбарской Линии.

      Олента придержала лошадь, сделав вид, что ее заинтересовало что-то у дороги, хотя смотреть там было совершенно не на что – местами поросшие лесом холмы, когда-то принадлежавшие стране под названием Маранзар, в свое время объединявшей все земли от Саронтиса на юге до реки Туварак на севере. Теперь, правда, память о древнем государстве жила лишь в книгах, да еще в названии маранзарской равнины, где теперь можно было неделями не встретить человека. Хозяевами этой местности стали бродячие пастухи, которым абсолютно не было дела до ее блестящего прошлого. И лишь печальные развалины древних городов помнили те дни, когда Маранзар был величайшим средоточием силы и цивилизации к востоку от гор Нургамена.

      Итак, Роберт... Человек, который будет ждать ее из так называемых поломничеств, не будет задавать лишних вопросов и, наконец, который будет восхищаться ею. Да, именно восхищаться ее красотой, ее знаниями, умом и магической силой. А еще у нее появится свой собственный дом, куда она будет каждый раз возвращаться, как раньше возвращалась в свои полные света и свежего воздуха покои в Башне Успокоения. У нее будет комната, где она станет собирать разные вещи, приобретенные в путешествиях. Здесь, в диких землях, не так много интересного, но что-то наверняка найдется. Раньше у нее была коллекция сувениров со всего Союза, но вся она осталась в Шхефаре и теперь, возможно, сестры разделили ее между собой. Наверняка нашлись такие, кому понравились эти вещицы, во всяком случае, Олента очень надеялась, что их не приняли за мусор и не выкинули.

      С другой стороны, зачем ей Роберт? Купить дом она может хоть сейчас, наверное, даже без Зелимбарских сокровищ. Ждать ее там никто не будет, разве что слуги, которых она наймет, но слуги будут с ней лишь покуда она им платит, любви и восхищения от них не дождешься. Вот только нужно ли это все ей на самом деле? И нужно ли, чтобы именно Роберт испытывал все эти чувства к ней? Может, проще завести пса или еще какое-нибудь животное?

      Жрица сердито тряхнула головой. В конце концов, что за рассуждения она здесь устроила? Военный совет, не иначе, еще немного, и она начнет вслух спорить сама с собой. Наверное, ей действительно нужен кто-то, с кем время от времени можно будет поговорить, кто-то, кто станет о ней заботиться и возможно даже кто-то, о ком станет иногда думать и заботиться она, когда будет настроение. А, если вдруг что-то пойдет не так, от этого волшебника всегда можно отделаться, убив его или просто сбежав куда глаза глядят.

      Приняв такое решение, Олента слегка ударила пятками свою кобылу и, поровнявшись с Робертом, который опустив голову плелся в хвосте небольшого отряда, сказала:

      – Я могла бы уступить тебе свою лошадь.

      Роберт поднял на нее глаза. Смысл слов явно не до конца дошел до его сознания.

      – Твою лошадь? – Повторил он. – Зачем?

      – Ты болен, тебе наверное тяжело идти, – пояснила жрица.

      Словно бы в подтверждение ее слов Роберт зашелся надсадным кашлем. Олента постаралась, чтобы ее лицо выразило сочувствие. Надо сказать, ей действительно было жаль волшебника, простудившегося еще в самом начале их совместного путешествия. Что бы там ни говорили о шхефарских жрицах, а большинству из них совершенно не доставляли удовольствие чужие страдания.

      – Со мной все в порядке, – выдал Роберт дежурную фразу, – просто немного простудился.

      – Не стоит обманывать меня, я ведь отлично вижу, как ты себя чувствуешь, – Олента слезла с лошади, – к тому же эта тварь мне самой уже надоела. – Она глянула вперед и, убедившись, что остальные отошли достаточно далеко, прибавила: – Если честно, я терпеть не могу лошадей, а эту взяла, чтобы поставить на место девку твоего кузена.

      С этими словами она передала поводья Роберту, и тот взгромоздился на Салли. В седле он сидел мешком, видимо, опыта верховой езды у него было не много. Выслушивая его благодарности, Олента размышляла о том, не придется ли именно ей в итоге лечить его кашель.

      В тот день лагерь разбили довольно рано. Все, не исключая привычного к долгим путешествиям Кевина, смертельно устали от однообразия дороги, от дождя, ветра и неизвестности. Что, если, дойдя наконец до следующего города, они обнаружат там развалины и истерзанные тела жертв зверолюдей?

      В ту ночь вторым после гнома Дрю на страже выпало стоять Роберту. Волшебник выругал про себя свой жребий, свою удачу и вообще весь мир, когда Дрю растолкал его во втором часу ночи, но делать было нечего. Он сидел у огня, который в такую сырость можно было развести исключительно магией, и кутался в плащ. Проклятый кашель донимал его все сильнее и Роберт боялся, что это кончится очень плохо, ибо он с детства не отличался особенно сильным здоровьем. Если бы не Олента и ее лошадь, он бы точно не дотянул до вечера.

      Олента... Казалось, едва Роберт подумал о ней, как увидел, что волшебница встала и направилась прочь с поляны, освещенной пламенем костра. Он хотел было окликнуть ее, но в последний момент передумал – мало ли какие у нее дела. Боб решил, что она вернется через пару минут, однако ее не было минут пятнадцать и Роберт уже встревожился, когда наконец снова увидел ее.

      Олента подошла к тому месту, где сидел волшебник и опустилась на траву рядом с ним. В руках она держала какую-то небольших размеров кострюлю, которой Роберт раньше не видел. Этой штуке было абсолютно неоткуда взяться посреди безлюдной равнины.

      – Вот, поешь, тебе это поможет, – Олента открыла крышку и Роберт ощутил тепло и аромат супа.

      – Спасибо, – пробормотал он смущенно, – но откуда...

      – Это всего лишь волшебство, – Олента засмеялась и передала юноше ложку, – я стащила это из одной гостиницы. Не думаю, что ее хозяйка сильно на нас обидится, ведь я давно ее знаю. К тому же я оставила ей немного денег.

      Благодарно улыбаясь, Роберт зачерпнул немного супа. Он оказался наредкость вкусным, правда, сейчас, после стольких дней, ему сложно было судить. Но потом на волшебника вновь напал приступ кашля, да и держать одной рукой кострюлю было почему-то очень тяжело. Что уж говорить, он и ложку держал не без усилий.

      Видимо, поняв это, Олента произнесла простое заклинание, и кострюля зависла в воздухе. А потом жрица совершенно неожиданно обняла Роберта.

      – Так ведь гораздо лучше, – поднося ложку ко рту юноши, спросила она.

      Роберт только кивнул. От внезапно нахлынувших чувств он не в силах был произнести и слова – все силы уходили на то, чтобы не расплакаться, хотя он до конца не мог понять, отчего так.

      – Наверное, ты хотел бы знать, что с тобой происходит? – Через некоторое время спросила Олента. – Как ты угадываешь имена, как ты смог остановить того эльфа.

      – Да, ты права, – промолвил Боб, к этому времени уже немного успокоившись и привыкнув к тому, что столь красивая женщина обнимает его, да еще и кормит супом с ложки. Да и тема была действительно очень интересная, ведь из всех его знакомых только Олента и могла пролить свет на случившееся с ним в Келаште.

      – Ты совсем ничего не знаешь об именах? – Спросила она после небольшой паузы. – Не о простых именах, вроде твоего собственного, разумеется, а о скрытых.

      – Нет, ничего, – признался Роберт, проглотив очередную порцию бульона.

      – Об этом я и сама знаю не очень много, – призналась колдунья, – но у каждого человека, предмета и даже явления есть свое имя, ничего общего с тем, как его называют люди оно, разумеется, не имеет. Я точно знаю, что имена принципиально непознаваемы, то есть их нельзя запомнить, записать, нельзя даже думать о них, сравнивать два имени, разделять их на части и делать что-то подобное.

      – Мне кажется, ты права, – произнес Роберт и опять закашлялся.

      – Ты ведь сразу забыл слова, которыми остановил Безумца? – Олента покивала собственным мыслям. – Говорят, когда способный к именам волшебник смотрит на того, чье имя он хочет узнать, перед ним проходит вся жизнь этого существа и она каким-то образом облекается в слова, понимание которых недоступно никому из смертных, а, произнеся их, он сразу же их забывает, как и то, что видел, потому что иначе эти знания разорвут его сознание на куски. Уж не знаю, откуда это известно, но так написано в книгах.

      – А ты? – Опять не выдержал Роберт. – Ты тоже умеешь узнавать имена?

      – Нет, я не умею, но я никогда к этому и не стремилась. Говорят, эта способность считалась почти утраченной еще во времена Совета и, кроме самого Главного Советника, только Мазендре в какой-то мере владела ею. Лично я за всю жизнь знала только двух женщин, у которых были какие-то познания в этой науке, одна из них когда-то была моей наставницей. Она говорила, что никакое живое существо не может оставаться спокойным, услышав свое подлинное имя. Однажды она показала, каково это, и мне до сих пор неприятно вспоминать те ощущения. Теперь ты понимаешь, почему тот эльф не смог сразу применить магию.

      – А Обычные имена? – Спросил Боб, когда Олента умолкла. – Я могу их угадывать. Например, твое, да и у себя дома я это делал.

      – Любое слово хранит в себе отзвук истинного имени, – пояснила Олента, – человеческие имена, например, содержат в себе крупицу знаний о своих владельцах. Вероятно, ты, вернее твое подсознание, как-то понимаешь, как именно подлинное имя соотносится с тем простым, которое может запомнить и произнести любой. Не спрашивай, как ты это делаешь – я все равно не знаю. Мне известно лишь то, что все связанное с наукой об именах противоречит самой идее познания или понимания.

      – Никогда бы не подумал, что в моей голове происходит подобное, – несколько встревоженно заметил Роберт, – имена и всякое такое. А какая-нибудь настоящая польза от этих имен есть? Мне пока от них один вред, если не считать истории с эльфом, все только удивляются, когда я неожиданно обращаюсь к ним, спрашивают, откуда я их знаю.

      – Вся магия основана на именах. Все заклинания – это сокращенные подлинные имена, которые все же можно запомнить. Поэтому неодаренные не могут произносить или даже слышать их.

      Роберт подумал, что их разговор идет совсем не так, как следовало бы. Он сидит в обнимку с прекрасной дамой посреди ночи и не может придумать ничего романтичнее, чем какие-то имена. А тут еще и этот суп.

      – Имена позволяют волшебникам изменять саму природу вещей, – продолжала объяснять Олента, – хотя и тут есть некоторые ограничения.

      – Природу вещей? – Удивленно повторил Роберт. – Ты имеешь в виду превращения? Это ведь невозможно!

      – Это вполне возможно, – с оттенком раздражения сказала волшебница, – я видела, как это бывает. Однажды Сафирани, моя наставница, почти смогла превратить яблоко в грушу. Это потребовало больших усилий из-за того, что ее способности по этой части были очень скудными, но это несомненно возможно. Она говорила, что у каждого имени есть как бы две части, одну из которых можно изменить, если знать, как. Вторая часть относит предмет к одной из категорий – так она это называла, – и изменять суть вещей можно только в рамках этих категорий. Если изменить вторую часть имени, вещь утратит связь с миром и перестанет существовать, к тому же это грех и святотатство.

      – То есть можно превратить один фрукт в другой, но нельзя превратить его, скажем, в луковицу?

      – Разумеется нет. Понять категории не проще, чем имена, а понять имена, как ты теперь знаешь, невозможно. Например, нельзя превратить яблоко в сливу, но можно превратить сливу в грушу. Тот, кто знает категории, знает и то, какие превращения возможны, но не знает почему.

      – А свое имя узнать можно? – Полюбопытствовал Роберт.

      – Считается, что нет. Если бы кто-то сделал это, он был бы проклят. Грех самопознания – так, кажется, это называется.

      – Значит все-таки можно, – задумчиво сказал Роберт, – иначе и названия такого бы не было, как и угрозы проклятия. – Он помолчал. – Спасибо тебе огромное. За лошадь и за суп. Знаешь, для меня никто и никогда ничего подобного не делал.

      Олента одарила волшебника улыбкой, которая показалась тому необычайно милой, особенно на ее обычно холодном лице, а про себя в очередной раз удивилась, как можно быть настолько глупым, чтобы говорить такое. А Роберт, между тем, наконец осторожно задал вопрос, которого она ждала:

      – Я понимаю, что ты и так очень мне помогла, но может ты могла бы вылечить меня с помощью магии? Конечно, это отнимет у тебя силы, я и сам ни раз исцелял других людей, поэтому знаю...

      – Дело совсем не в этом, – решительно оборвала его Олента, – мне нельзя применять исцеляющие заклинания, потому что это запрещает бог, которому я служу. Это считается оскорблением.

      – Ладно, хорошо, – поспешно сказал Роберт, – если тебе нельзя, то я не буду настаивать.

      Любой волшебник мог вылечить ушиб или рану, даже на своем теле, но не простуду или другую болезнь. Для этого нужен другой человек, владеющий даром.

      – Я в любом случае помогу тебе, – успокоила его Олента, – если тебе сделается совсем худо, я помолюсь моему богу, и ты поправишься.

      Боб очень старался скрыть скепсис, но у него ничего не получилось:

      – Если ты так говоришь... Я не хочу смеяться над твоей верой, но, если честно, я всегда сомневался, что какие-то боги существуют и, тем более, не думал, что они могут так запросто откликнуться на молитву.