Первые лучи солнца пробивались по краям занавесок, слегка освещая комнату и придавая ей некий завораживающий облик. За окном уже слышались соловьиные трели и воробьиные чириканья. Воздух успел нагреться. Было душно. Полежав ещё несколько минут, я медленно поднялся с постели и, посидёв ещё немного на краю кровати, встал. Приняв контрастный душ, я плотно позавтракал. Так как на улице в такое раннее время ещё никого не было, я  решил прогуляться.

      Легко одевшись, я бодрой походкой вышел во двор. Несмотря на чрезвычайно солнечную погоду, двор был пуст. Убедившись, что никто не потревожит меня, я окончательно расслабился и не спеша побрёл в городской парк, бывший моим излюбленным местом для прогулок. Расположившись на одной из многочисленных скамеек, я любил рассуждать о вечных вопросах, наблюдая красоту могучих дубов, что раскинули свои ветви над площадью парка. Особо прекрасен парк был в дождливые дни, когда лишь редкий бездомный скитался там, оплакивая своё прошлое. К несчастью, последнее время дождь был здесь редким явлением. Я, так ненавидевший жару раньше, был вынужден привыкнуть к ней. На пути мне встретилась лишь бездомная псина. Её безразличный взгляд был направлен куда-то вдаль, где её, возможно, ждал любящий хозяин, который каждый день кормил её роскошным мясом.

      Миновав ещё несколько улочек и дворов, я так никого и не встретил. Впереди стали виднеться до боли знакомые зелёные макушки деревьев, и я чуть прибавил шагу. В ярком свете солнечных лучей парк был во всём своём великолепии: колоссы-дубы казались ещё выше и крепче, а их листья переливались медовыми красками. Я был не на шутку удивлён, увидев, что на скамейке, на которой я обычно провожу свой досуг, кто-то сидел. Безусловно, на территории парка таких лавочек было больше десятка, однако эта находилась в тени, и с неё открывался самый живописный вид на окружение, поэтому я взял за обыкновение сидеть именно на ней. Я мог бы сесть рядом с незнакомцем — к счастью, там виднелся лишь один силуэт, однако в таком случае ни о каком отдыхе и речи быть не могло. Я бы постоянно отвлекался на соседа и не смог бы сосредоточиться на чём-либо. Раздосадованный, я уже собирался было подыскать себе другое место, как заметил, что незнакомец был явно женского пола — длинные волосы и нехарактерные для мужчин пропорции тела свидетельствовали именно об этом. Это была молодая девушка, лицо которой закрывали длинные светло-коричневые волосы. Она, вероятно, что-то читала, поэтому её голова была наклонена. Других защищённых от солнца скамеек поблизости не было, поэтому я решил присоединиться к незнакомке в надежде на то, что она скоро уйдёт.

      Медленными и размеренными шагами я направился к скамейке. Когда мне оставалось пройти всего лишь несколько метров, девушка наконец посмотрела на меня, но вскоре вновь опустила голову и углубилась в чтение какого-то тёмно-красного тома. Сидела она с краю, держа маленькую сумочку на коленях, поэтому большая часть скамейки была свободна. Я присел с другой стороны и наконец смог разглядеть её более подробно: из-под чистых волос виднелись белые провода наушников, уходившие куда-то вглубь её зелёной кофточки, а взгляд устремлён в строки небольшой книжонки в красном переплёте, озаглавленной «Красный король». Мне никогда прежде не приходилось слышать это название, и я заинтересовался.

      Сквозь наушники до меня доносилась какая-то дешёвая альтернатива, и я постарался не обращать на звук внимания. Вскоре мне это надоело. Я окликнул её. Она резко подняла голову и посмотрела на меня испуганными глазами. «Здравствуй, — улыбнувшись, сказал я.
— Что читаешь?». Она несколько секунд смотрела на меня, не мигая, затем робко ответила, произнеся уже замеченное мною название. Я поинтересовался, что это за жанр, в ответ же услышав беспечное «Да так, фэнтези». Я одобрительно кивнул головой .
  Через некоторое время мы уже мило беседовали о музыке, книгах и фильмах, не обращая внимания на раскочегарившееся солнце.
      Время шло, парк наполнялся людьми. Вскоре почти на каждой скамейке кто-нибудь да сидел, поэтому мы решили продолжить нашу беседу в более уютном и спокойном месте. Сначала выбор пал на кафе, однако потом выяснилось, что ни у одного из нас не было с собой денег. Я предложил отправиться ко мне домой, и она, после секундного колебания, согласилась.

     Так как моя пожилая соседка отправилась на заслуженный отдых, я располагал копией ключей от её квартиры для ухода за растениями и решил принять гостя именно там. Моя квартира мало подходила для подобных мероприятий, поэтому такой роскоши я себе позволить не мог. Мы медленно шли по теперь уже людным улицам, не замолкая ни на минуту. Болтали мы и подходя к подъезду, и поднимаясь в лифте, замолчав лишь тогда, когда я остановился напротив стальной двери соседской квартиры, нащупывая в кармане ключи.

      Когда мы вошли, я указал ей на полку для обуви и, разувшись сам, отправился на кухню ставить чайник. Моя соседка была знатной любительницей чаепитий, поэтому в кухонном ящичке лежало множество ароматных коробочек со всевозможными сортами чая из Индии, Китая и Грузии. Достав фарфоровый заварочный чайничек, я насыпал в него несколько щепоток из зелёной коробки и залил их не очень горячей водой. Моя спутница к тому времени уже вымыла руки и села за стол. Я же, достав из буфета тарелку со сладостями и поставив её в центр столика, отправился в гостиную. Там, на небольшой тумбочке в углу, стоял громоздкий музыкальный центр. Моя чуть глуховатая соседка очень любила классическую музыку, доносившуюся из её квартиры чуть ли не двадцать четыре часа в сутки, поэтому я был уверен, что, нажав кнопку "play" , услышу Шопена, Моцарта, Вивальди или же Шумана. Я был прав. Как только мой палец соскользнул с небольшого гладкого прямоугольничка, квартиру заполнил сводящий с ума грохот невидимых барабанов, нестройный визг пронзительных флейт и неумолимый рёв слепых, лишенных разума богов, что неустанно ковыляют без цели и размахивают своими клешнеподобными руками. К сожалению, я не смог сразу опознать, какой композитор был автором этой симфонии, так как классической музыкой я особо не увлекаюсь, но, наверное, это был Геллер или же Цанн.

      Немного постояв у источника этой замечательной мелодии, я, достав из кармана брюк пару хирургических перчаток и надев их, отправился к спутнице, растерянно сидевшей и смотревшей на имбирные пряники, что лежали перед ней на столе. По пути я прихватил лежавший  в гардеробе молоток с деревянной ручкой, который оставил там накануне. Моя гостья что-то сказала мне перед тем, как я, расслабив руку и сжав в ней инструмент, наотмашь ударил её им по голове. Я не смог разобрать её слов из-за чрезвычайно громкой музыки. Чуть вскрикнув, она слетела с табуретки и припадочно задёргалась. Из раны в виске начала выделяться кровь. Отодвинув ногой упавшую табуретку, я склонился над девушкой. Изо рта у неё сочилась кровавая пена, а из выпученных рыбьих глаз текли слёзы. Теперь я мог, наконец, дать волю своим чувствам, поэтому я залился гомерическим хохотом, нанося дробящие удары один за другим. Всё мои лицо и торс были залиты брызгами горячей крови. Моя рука с едва слышными за звуками оркестра глухими стуками опускалась, а затем вновь поднималась, чтобы снова опуститься в кровавую кашу, некогда бывшую женским лицом.

      Так продолжалось ещё несколько минут, после чего я поднялся и швырнул молоток на багровый линолеум. С кухни я принёс секатор, который очень туго, но всё же перекусывал фаланги пальцев. Спустя десять надавливаний на рукоятки, я отбросил на пол и его. В гардеробе я также на всякий случай оставил ножницы и миниатюрную циркулярную пилу, которые теперь пригодились. Срезав ножницами мокрую от мочи ткань в промежности девушки, я приоткрыл вагину и, запустив пилу, направил её во влагалище. Умиротворяющий шум моторчика сменился глухим звуком мясорубки, во все стороны брызнула тёмная, c ошмётками кожи, кровь. Чтобы самодельный инструмент не заглох, я двигал его медленно и аккуратно. Вскоре он врезался в кость и, отчаянно пища, всё-таки не смог её перепилить. Тогда я вытащил практически чёрную от крови и плоти сжимавшую инструмент руку из девушки и отправил сослужившую добрую службу пилу к её коллегам — на пол. Снова вернувшись к гардеробу, я взял оттуда последние инструменты — добротную цепную электропилу и рулон мусорных мешков.

      Спустя несколько часов усердной работы под аккомпанемент Людвига Вана, я наконец снял потрёпанные за день перчатки и бросил их в один из многочисленных чёрных пакетов. Приняв освежающий душ и переодевшись, я чуть убавил громкость музыкального центра, вернулся на кухню, достал из шкафчика фарфоровую чашку с незамысловатым узором, в которую затем налил немного уже остывшей заварки из чайника. Разбавив её горячей водой и добавив ложечку сахара, я сел на табуретку, на которой совсем недавно сидела незнакомка из парка, и чуть отхлебнул из чашки. Чай выдался на славу. Закусывая вкуснейшими имбирными пряниками, я допил чай и, помыв посуду и выключив музыкальный центр, отправился домой.

      Близился вечер, но солнце ещё пекло. Придя домой, я принял поздний обед и решил провести остаток дня за чтением и прослушиванием разнообразной музыки. Сначала я собирался продолжить прогулку, однако парк наверняка был заполнен многочисленными людьми, которых я просто не желал видеть. На сегодня моя жажда общения была более чем удовлетворена. Возможно, завтра я вновь отправлюсь туда.

      С наступлением ночи мне снова придётся заглянуть в квартиру соседки. Нужно полить цветы и вынести мусор, а днём я этого сделать не успел. К тому же, я ведь совсем забыл — я собирался полистать эту книжонку, которою утром так увлечённо читала моя, теперь уже бывшая, спутница.