Что хотел сказать автор? Как часто нам приходилось слышать этот вопрос от учителя по литературе. А кому-то (не будем показывать пальцами, чтобы не сглазить) приходится слышать и по сей  день.
  Так что же хотел сказать автор, который умер почти  сто лет назад? Скорее всего, известно это уже только автору, но связаться с ним, как мне кажется, могут уже немногие. И вряд ли среди этих немногих есть учителя по литературе.
- Роздняков, сука, к доске, - с ненавистью в глазах обращается ко мне преподаватель.
Выхожу, а хуле делать? Я маленький, а она большая. Я не выйду, ну на хуй, там, её пошлю. А она моей мамке расскажет. А мамка провода от микрофона спрячет. А без микрофона я не могу. Микрофонозависимость у меня – примерно как графомания, только еще громче. И эффект, вероятно, немного сильнее.
 - Что хотел сказать автор, Роздняков, - практически кричит мне в молодое лицо училка. – Хуле ты молчишь, как воды в рот надрал? Мамке позвонить?
- Своей позвони на кладбище, блядюга, - думаю я, а в слух говорю. – А что за автор?
- Вы посмотрите на этого мудака! – вскакивает училка и тычет в меня своим гадким дьявольским пальцем. – Мы уже второй урок подряд проходим Салтыкова-Щедрина, а он не в курсе.
Старая пизда победно смеется, скрестив свои руки на груди, а я вдруг начинаю думать о том, что я бы вдул Ирине Салтыковой будь она немного постарше училки.
- Ну, так что хотел сказать автор, Роздняков? Не томи нас, рассказывай.
Училка смеется, а лизоблюды, сидящие на передних партах, подсмеиваются ей в такт, не думая о том, что паре из них я снесу ебасос после занятий. Что хотел сказать автор? Откуда я знаю, если он сдох много лет назад.
- Никому это быть известно не может, - отвечаю я, пытаясь заткнуть за пояс блядскую училку. – Так как он давно умер, а читать мысли, пусть и изложенные на бумаге, может только очень сильный экстрасенс. А их не бывает. Поэтому, хуй знает, что он там хотел сказать.
- Так вот и никто не знает? – с издевкой спрашивает у меня училка.
- Никто, - отвечаю я уверенный в своей правоте на сто восемь процентов.
И тут с первой парты тянется вверх худенькая костлявая ручка первого претендента на пиздюли после уроков.
- Я знаю, - противно блеет обладатель худенькой ручки, без спроса встает и добавляет. – Автор хотел сказать, что Егор Роздняков – пидор.
Весь класс смеется, а мне становится очень обидно, ведь я и на трапов то дрочил всего пару раз.
- Протестую, - почти кричу я. – Автор не мог такого сказать, он меня даже не знал!
- Как же ты меня заебал, мудак, - сквозь зубы шипит училка, подходит ко мне, тыча в мой мизинец своей острой указкой. Затем она выдавливает из пальца кровь и вполголоса произносит какое-то заклинание.
Кровь падает на пол, и из этого места появляется карликовый Салтыков-Щедрин с двумя генералами на обеих плечах. Причем один генерал белого цвета, а второй небесно-голубого.
- Пидор ты, Егорка, - смеется Салтыков-Щедрин в свою окладистую бороду. – Я всегда это знал и пытался донести до людей в своих произведениях. Как видишь, получилось.
  После этих слов писатель исчезает, я получаю свою двойку по литературе, а дома пизды от мамки шнуром от микрофона. Спасибо, что хоть не забрала. Ведь без него я не могу.