Advertisement
Not a member of Pastebin yet?
Sign Up,
it unlocks many cool features!
- Глава 6. Синергия
- Когда заканчивается бабье лето и серые атлантические тучи закрывают небо, заливая всё вокруг нескончаемыми дождями, выходить куда-то из дому не хочется вовсе. Андрей совсем не разделял романтических настроений тех, кто в час наступления осенних сумерек бродил по сырым аллеям, глядя на отражения электрических огней на мокрой поверхности асфальта.
- В субботу он ездил с Ниной в Москву. Нина покупала подарок сестре на день рождения, Андрей просто таскался следом, стараясь не дать ей заскучать. Утром было ясно и прохладно, под вечер зарядил дождь и налетел порывистый ветер. Андрей насквозь промочил ботинки, замёрз и мечтал только поскорей вернуться в общежитие, поэтому всю дорогу изгибался у вагонной печки и ловил потоки тёплого воздуха, почти не слушая, что говорит Нина.
- Со дня посвящения общих тем у них прибавилось достаточно. Они часами вели разговоры, уводящие их беспросветные дебри рассуждений, свойственных незамутнённым историей философии умам.
- Упоминать загадку семьдесят седьмого года они часто стеснялись, упоминая её вскользь. Обсуждать записки сумасшедшего Болгаренко они решались изредка, когда у Андрея в комнате больше никого не было. Они не хотели прослыть одержимцами и держали листы из «Коробки» в больших тетрадях с конспектами.
- Подходящих минут в последнее время выдавалось всё больше. Артём всё чаще проводил вечера с Таней и уже не с таким ожесточением, как в начале семестра, вгрызался в общую химию. Иногда Андрей видел их вместе: оба в чёрных пальто, под чёрным же, увенчанным длинным набалдашником, зонтом. Они бродили в потёмках, как викторианские призраки, которых спиритисты выпустили в наш мир в попытках призвать дух Блаватской. Миша несколько недель пытался приобщиться к научной работе в институте и везде из-за недостатка навыков получал отказ. В итоге он прибился к клубу игроков в бридж и на какое-то время вообще перестал интересоваться чем-либо, кроме взяток и робберов.
- За это время Андрей с Ниной обнаружили в бумагах некоторую закономерность, а именно, места, отмеченные на картах, совпадали с координатами, строчки которых покрывали значительную часть листов. Другую часть этих координат Болгаренко использовал как входные данные в уравнениях, записанных в сферической системе. Впрочем, помутнение рассудка не помешало ему учитывать эксцентриситет геоида и высоты над уровнем моря, которые он записывал обыкновенными поправками в аргументе. Что составляло проблему, так это то, что числа бывший хозяин триста двадцать седьмой комнаты записывал всё время в разных системах счисления. Он мог начать с десятичной, следующее число записать в двоичной, а к ответу перейти в шестнадцатеричную или удариться в экзотику вроде тринадцати- или сорока семеричной.
- С этим они справились быстро. Учтя, что координаты достаточно близки и первые цифры будут всегда одинаковы, нашли отправную точку и научились быстро переписывать числа в десятичную систему. Неудовлетворённый тем временем, которое он тратили на эту бессмысленную писанину, Андрей быстро написал программу для перевода и очень собой гордился. Ровно полчаса, пока Нина не скинула ему ссылку на тридцать уже готовых вариантов и посоветовала не изобретать велосипед.
- За несколько совместных вечеров они исписали вчетверо больше листов, чем изучили. Копание в бумагах уже начало опостылевать Андрею, зловещая тайна записей Болгаренко превращалась в шизофренический бухучёт. Пора было найти какие-то признаки здравомыслия, пока затея не превратилась в пустышку.
- Когда Андрей закончил шестой класс, его родители решили раз и навсегда закончить свои разногласия. Самого Андрея отвезли в деревню под Никольском, к бабушке по отцовской линии. Деревня стояла на косогоре над извилистой рекой, окружённая километрами безлюдных лесов. Привычных Андрею развлечений не было и в помине. Два с половиной канала по телевизору, проводное радио, вещавшее круглосуточно одно и то же; стопка книг, половина из которых была посвящена животноводству, а другая половина – бесконечно скучные эпосы о подъёме крестьянами целины.
- Андрей, тогда ещё достаточно уверенный в себе, поневоле начал искать, чем заняться. Поиски свели его с тремя местными мальчишками, вернувшимися на лето из райцентра. После недолгого знакомства, едва не закончившегося дракой, Андрея приняли в команду. За следующие, пролетевшие как один, дни, Андрей открыл для совершенно новый сумбурный мир первозданной природы. Порядок здесь обозначался только под внимательным взглядом, а направления редко отмечались даже тропами.
- Через пару недель Андрею поведали рассказ о заброшенной деревне Матвейцево и полуразрушенной церкви, стоящей в ней. Послушав несколько жутких историй, Андрей спросил, наконец, ходили ли ребята туда. Те уставились на него как на сумасшедшего.
- Ещё неделю он подбивал их на поход в Матвейцево, в конце концов, взял «на пацана». Рано утром в июле все четверо отправились в лес. Проплутав по лесной дороге, перешли реку и оказались посреди заросшей борщевиком прогалины. Осторожно обойдя дурманящие заросли, мальчишки вышли на главную улицу. Земля здесь неуклонно проглатывала чёрные рассохшиеся срубы домов, ива и ольха прорастали на моховых подушках, устилавших крыши.
- Церковь стояла на другом конце деревни, краснокирпичная, с провалившейся крышей. Солнце глядело сквозь проёмы лишённой колоколов звонницы. Сквозь бурьян глядели почерневшие кресты могил. Медленно ребята пробрались к входу, прошли сорванные с петель двери. Пол, заваленный битым кирпичом и горами штукатурки, был испещрён ямами. Со стен, где раньше были фрески, глядел теперь только глаз неизвестного святого. Под этим взглядом даже Андрею стало не по себе.
- Поваленный иконостас был пуст, царские врата разбиты. Осторожно обходя провалы, мальчишки дошли до алтаря. Здесь не было почти ничего, под сводом апсиды свили гнездо птицы. Стоял жуткий смрад, словно сам дьявол устроил себе в алтаре уборную. Престол был расколот неведомой силой: широкая трещина проходила точно посередине.
- - Там внутри, говорят, мощи святого Матфея, - тихонько сообщили Андрею.
- - Так всё ж растащено, - удивился он.
- - Чё, дурак? Мощи не тырят.
- Один из мальчишек начал бешено креститься и сунул руку в трещину. Потом медленно отошёл, благоговейно бормоча что-то себе под нос. Остальные сделали так же. Андрей, восхищённый этим зрелищем, тоже подошёл было к камню, потом оглянулся. «Глубоко они?», - спросил он шёпотом. «Полностью суй», - ответили ему.
- Андрей перекрестился, вдохнул и сунул руку в трещину. Через мгновение она ткнулась в склизкую массу. Андрей отдёрнул и её и понял причину вони: внутри была куча дерьма. Мальчишки покатились со смеху.
- «Потрогал мощи? Теперь тебя бесы стороной обходить будут!»
- Андрей, спотыкаясь о кирпичи, выбежал и церкви и кинулся прочь. Добежал до реки, отмыл руку и, сглатывая слёзы, побрёл домой. В следующие дни он никуда не выходил. Через два дня за ним заехал дядя и увёз обратно в Томск, где Андрей узнал, что его родители развелись. С тех пор к таинственным историям и сакральным обрядам Андрей испытывал только отвращение.
- Координаты первого выбранного Андреем места указывали на старую водонапорную вышку рядом с заброшенной веткой железной дороги в трёх километрах от института. В три часа Андрей позвонил Нине и позвал с собой. Та согласилась без особого энтузиазма, но, когда Андрей поднялся за ней на четвёртый этаж, была уже готова идти.
- С неба ненадолго перестало лить, сезонные лужи на перекрёстках с улицей Ленина шли мелкой рябью. Андрей с Ниной обошли лабораторный корпус и пошли мимо старых кооперативных домов, вытянувшихся вдоль улицы Панфилова.
- - Куда-то сюда Миша в бридж ходит играть, - сказал Андрей, указывая на крайний дом – пятиэтажку сороковых годов постройки.
- - Как можно часами за ними сидеть? – Возмущённо спросила Нина. – Как вообще можно карты любить?
- - Я у него спрашивал. Он говорит, никакого азарта, только интерес.
- - Ну да, в последний раз я его видела, так он начал сходу мне втирать, как это круто, хотя я и не возражала.
- - Он серьёзно ко всему подходит.
- - Слишком серьёзно. Тебе нужно с ним поговорить.
- - Пусть сам решает. Я ему не хозяин. И потом, не у него одного тут болезненные увлечения.
- - А у кого ещё… Ах, ты!
- - Что такое? Ты же прекрасно знаешь, что если все узнают, то нас посчитают очередными первокурами-уфологами.
- - Если бы у них была «Коробка», они бы так не говорили.
- - Это не помогло бы. Творчество душевнобольных никого не волнует.
- - Кроме нас…
- - Ну нет, я знаю ещё несколько человек, которые бы не прочь в этом порыться, но они всерьёз готовы заниматься разве что под чем-то.
- - М-да, то есть мы с тобой тоже торчки.
- - Я этого не говорил. По крайней мере, мы занимаемся фактами, а не накручиваем поверх конспирологию. Я до сих пор не уверен даже, связан ли Болгаренко с семьдесят седьмым чем-то, кроме титульника «Коробки».
- Скоро улица свернула вправо, и слева потянулся обветшалый кирпичный забор, на котором проглядывал ряд цифр: девяносто четыре знака числа π, написанные здесь белой краской ещё до эпохи аэрозольных баллончиков. …3421... забор кончился. Здесь улицу пересекала та самая ветка. Рельсы давно покрылись коричневым слоем ржавчины и потеряли блеск, между шпал вымахал метровой высоты бурьян, сейчас пожелтевший и размокший.
- - И мы туда пойдём? – Спросила Нина.
- - Ты же хочешь знать? В смысле, нам пора уже проверить хоть что-то. Имеет ли вообще смысл Болгаренковская писанина.
- - А вдруг не имеет?
- - Тогда мы скоро сами съедем. Мы же исходим из предположения, что он был не до конца сумасшедшим и какой-то смысл его расчёты имеют. Пойдём, тут тропка есть, через кусты не полезем, - Андрей ступил на тропу, петляющую вдоль рельс. Нина нехотя пошла за ним.
- - Я думать начинаю, что он всё же рехнулся. – Сказала она. – Тихий сумасшедший такой, не убеждающий никого ни в чём. А мы его бредятину смотрим и пытаемся смысл найти.
- - Так не бывает. Обычно шиза проявляется во всём. А то, что про него говорили, сюда никак не укладывается.
- - Да что про него говорили. Многих ты спрашивал?
- - Нескольких.
- - Ну вот. А сколько тебе правду сказали? Про него историй пруд пруди. Какой он там на самом деле.
- - Я бы спросил его самого, если бы нашёл, да только я тебе говорил, что страницы его в вэка нет, телефон никто не знает, а из мифи информацию давать отказываются.
- - У Духовского спросить?
- - Духовский вообще пропал. Слухи ходят, что живёт где-то под Троицком.
- - Вот так всё у нас и есть. Слухи, слухи, слухи. Ничего точного.
- - А письмо?
- - А что письмо? Мы договорились его пока не трогать.
- - Может, ключ там и есть.
- - Надеюсь, что нет. И вообще, если он открыто оставил выкладки, значит, не слишком-то шифровался. Так что пока у меня есть возможность, я копаюсь у него в бумагах и смотрю, не придумал ли он чего стоящего. Раз открыто, значит можно.
- - Я думал, тебя волнует загадка семьдесят седьмого.
- - Раньше – да. Теперь я хочу чего-нибудь у него позаимствовать, идей каких-то.
- - Украсть? – Андрей едва не поскользнулся на изгибе тропы.
- - Нее, Андрюш, если уж на то пошло, то спёр коробку ты.
- - Ничего подобного. Он оставил их там. Никто не стесняется брать оставленные вещи. Их специально оставляют. За ненадобностью. Чтобы другие пользовались.
- - А может, он их забыл. Ты откуда знаешь?
- - Хм. Ну если для него это было так важно, то не забыл бы. А если и так, почему не вернётся и не заберёт?
- - Времени нет.
- - Было бы мне что-то настолько важно, я бы выделил время и приехал.
- Они замолчали, пока перебирались через завалы старых шпал, лежащих кучей прямо на полотне железной дороги. Андрей поддерживал Нину, её рука была холодной и мокрой.
- - А что в письме написано? – Спросила она.
- - О чём?
- - Ну, об этом. Вспоминай давай. «Нашёл способ передать наработки другим» или как-то так. Может, для них и оставлено.
- - И что им мешает прийти? Тоже времени нет? Тем более, письмо явно для кого-то, кого Болгаренко ненавидел и точно ничего ему передавать не собирался. Да и судя по второй надписи, бумаги эти имели смысл раньше.
- - Но имели же.
- - Да, но теперь мы можем только доискиваться, что такого сделал Болгаренко и почему теперь это не работает. И не работает настолько, что он смело оставил всё там, просто чтобы кого-то позлить.
- - Конченого Ублюдка.
- - Ага.
- - Не знаю, из-за чего они друг с другом собачились, но у нас есть зацепочка: занимался нашим делом не только Болгаренко.
- - Но Болгаренко-то мы не нашли, Духовского не нашли, спросить не у кого. Даже Виталия найти не получается. Ты ведь не перепроверяла новости про сошедших с ума?
- - Да проверяла я их. Ничего дельного. Одиннадцать человек. Ни одного Виталия, Викентия или, блин, Виссариона.
- - Одиннадцать… Это ведь с девяносто пятого.
- - Да, и что?
- - А до того не было?
- - Не было. То есть, не знаю, инфы никакой. В газетах старых только рыться если.
- - А Шатов в каком году закончил?
- - В девяносто… Эй, да ну!
- - Ну да. Хотя это нонсенс, он-то тут при чём.
- - Они все сторчались, поди, по его заветам.
- - Вполне возможно, но он же кутила и бунтарь, а не сектант.
- - Ну, тебя послушать, так Болгаренко тоже на людях был норм.
- - Ну я вот на людях адекватный. Откуда ты знаешь, что я не запираюсь у себя в комнате и пишу на стенах «рентофаэго».
- Нина захохотала.
- - Да нет, Андрюш, ты как раз только на людях ненормальный.
- - Ну да, конечно, начинай, - сказал Андрей и запустил пластиковую бутылку пинком в кусты. Та зашуршала в облезлых зарослях, устроив там маленький дождь. Бесконечная полоса заборов кончилась и взгляду открылась широкая площадка, покрытая бетонными плитами, сквозь щели между которыми давно проросла трава. Ограда из железных прутьев проржавела, покосилась и местами упала. На краю площадки, рядом с путями возвышалась кирпичная водонапорная башня. Сверху смотрели маленькие окошки, на железной входной двери висел массивный замок. «Вот она, моя церковь», - подумал Андрей, - «нашла меня даже здесь».
- - Однако, не наступить бы в святые мощи, - пробормотал он и сам невесело засмеялся своей шутке под недоумевающим взглядом Нины. Прикрывая телефон рукой от начавшейся мороси, принялся сверять координаты. С ошибкой в восемь метров GPS ткнул указатель куда-то на дальний конец площадки. Там не было ничего, кроме мусора
- Несколько минут они растерянно бродили по бетонным плитам, приглядываясь к разбросанному повсюду хламу. Пивные банки, бутылки, сплющенный мангал, раскисшая бумага. Дождь усилился. Андрей нырнул под зонт Нины, перехватил ручку и поднял повыше, чтобы не задевать головой спицы.
- - Ты не подумал взять свой? Не май месяц, - спросила она. Андрей мотнул головой и внезапно для себя осознал, насколько он выше неё.
- Капли громко трещали по куполу зонта. Нина сняла покрытые крупными каплями очки и принялась протирать их салфеткой. Андрей огляделся, но вокруг не было ни души, только за забором поодаль что-то железно громыхало. Здесь не было ничего, чего не коснулись бы сырость или вооружённые краской руки бомберов. Даже фигура человека за оголёнными кустами выглядела ветхой и грязной.
- Андрей замер и медленно перевёл взгляд. Человек действительно был там. Некто, сутулый в серо-зелёном дождевике, стоял и смотрел прямо на них.
- - Ни-ин… - тихо позвал Андрей.
- - М? – Она отвлеклась от очков и подняла голову.
- - Не гляди туда. – Она немедленно поглядела.
- - Что там… А! Точно, - и понизив голос, добавила, - смотрит.
- - Пойдём-ка отсюда.
- - А что? Тебя среди бела бомж зарежет? – Сказала она с напускной уверенностью.
- - Да нет, мне кажется…
- - Что? Что кажется?
- - Ничего, пойдём, по пути скажу.
- Они пошли обратно к железной дороге, постепенно ускоряя шаг. Андрей пропустил Нину первой на тропу и отдал ей зонт, а сам обернулся. Вода немедленно потекла за воротник. Человека на месте уже не было. Только голые прутья ивы покачивались на ветру.
- До улицы Панфилова шли молча, сосредоточенно глядя под ноги. Андрея мучало воспоминание, которому он не придавал значения до сегодняшнего дня. Некоторая ненормальность происходящего три недели назад. Едва выйдя на тротуар, Андрей запрыгнул обратно под зонт к Нине и начал:
- - Помнишь посвящение?
- - Ещё бы не помнить.
- - Когда я тебя провожал, странного ничего не заметила?
- - Ну, кроме того, что ты раз десять предложил мне взять тебя под руку…
- - Раз десять что… - Андрея бросило в пот, - я не об этом. Когда мы шли, кто-то тащился следом от самого мостика.
- - Ну-у… Там много, кто был. Синие все туда-сюда слонялись.
- - Да нет, пока засветка от фонарика не пошла, я точно видел, какой-то тип за нами шёл до перехода.
- - По-моему, ты из-за этого бомжа накручиваешь.
- - Не накручиваю я. Я видел. Тогда даже не подумал, мало ли кто. А теперь вспоминаю.
- Андрей чётко представил себе ночь, дорожку вдоль стадиона и крошечную сутулую фигурку, стоящую вдалеке на переходе через пути.
- - Слушай, тут не деревня, в одном институте несколько тысяч и в городе за сотню, мало ли кто ходит. И кому надо за нами следить?
- - Не знаю. Да, ещё кто-то бродил у нас за спиной, пока мы у костра сидели.
- - Ну-у, это, знаешь…
- - Хотя да, там точно не скажешь. Чушь какая-то. Не могу объяснить.
- - Не объясняй. Мне тоже не по себе. Но доводов веских нет. Ещё раз встретишь – можно будет уже подумать. – Нина остановилась и заглянула Андрею в глаза. – Не поддавайся панике. А то сойдёшь с ума. Станешь, как Болгаренко.
- Андрей пообещал себе не поддаваться панике и не сходить с ума на почве апофении и оставить в голове немного места для сумасшествия из-за Нины. С Панфилова они свернули во дворы и скоро оказались на Ленина, где скрылись от дождя в кафе около памятника защитникам Москвы. Народа было немного, только в углу четверо пили пиво.
- Пока они ждали заказа, Андрей глядел на Нину. Та смотрела куда-то в сторону, и Андрей моментально сообразил, что она высматривает в окно таинственного преследователя.
- - Что такое, Нин? – спросил он.
- - Ничего такого… - она сердито отвернулась.
- - Покоя не даёт тот мужик?
- - Ага. Не идёт из головы, Андрюш.
- Андрей выглянул в окно, но там не было никого, кроме нескольких девчонок с цветными зонтами.
- - Не возвращайся вечером одна. Давай я буду тебя встречать.
- - Господи, да там пять минут ходу и везде народ. Я же тебя просила – не сходи с ума, только что же просила! Ты вообще не думал, что на помойке могут быть бомжи? Если бы за тобой в институте следили, ещё куда ни шло! Успокойся! Мне на этого мужика совершенно наплевать.
- Андрей замолчал и снова посмотрел в окно. Девчонки куда-то пропали, теперь там был беспросветный октябрь. Принесли кофе. Андрей сразу расплатился, пока Нина не успела залезть за своим кошельком. Та взглядом прожгла в нём дыру.
- Андрей принялся молча ждать знамения, стуча пальцами по столу. Через минуту прекратился дождь. Знамение было оценено.
- - Нин, ты на меня злишься?
- - Не злюсь.
- - Я хотел спросить… Зачем ты вообще стала со мной общаться, если считаешь меня таким мудаком. Не из-за бумаг же.
- - Нет, Андрей, - вздохнула она, - не из-за них. Это тут вообще ни при чём. Просто ты меня терпишь, и я пока готова тебя терпеть.
- - И только-то, - Андрей был разочарован.
- - А я не знаю ещё, только или нет, - она накрыла ладонью его руку, - и прекрати стучать.
- Андрей прекратил, она хотела убрать руку, но он накрыл её сверху своей. Нина вскинула бровь.
- - У тебя руки как у утопленника, - старательно выдерживая градус иронии, проговорил Андрей.
- - Ну естественно, в такую-то погоду лазать по пустырям. И у тебя ненамного теплее, если ты думал меня согреть.
- Андрей медленно убрал руки и сел прямо. Он поглядел на свои ладони, лежащие на салфетке.
- - Мне кажется, мы ошиблись в одном. Мы искали на земле.
- - А ты где хотел, под землёй?
- - Ну-у… да.
- - Чудесно! Так и представляю: «Сенсация! В ==== обнаружен секретный бункер Сталина. Обнаружили его студенты первого курса Андрей Каменский и Нина Меднова, изучая бумаги Николая Болгаренко, который, как известно, был связным самого Берии…»
- - Ну прекрати уже, - поморщился Андрей. – Там что-то может быть закопано, спрятано под плитами, возле края площадки.
- - Вряд ли. Не выдумывай. Координаты неверны, вот и всё.
- - То есть, Болгаренко сумасшедший и писал их от балды.
- - Нет, просто должен быть способ привести их к реальным.
- - Преобразование координат?
- - Ага, нам только…
- - Осталось найти его. Пойдём, перероем бумаги ещё раз, - он вскочил было с диванчика.
- - Нет, не сегодня точно. Мне ещё лабу считать, - Нина зевнула.
- - Я тебе помогу, пойдём.
- - Андрей, это всё хорошо, но я не хочу учёбу из-за этого забрасывать.
- Андрей нехотя согласился, и они двинулись в сторону общежития. По Ленина пролетела, подняв тучу брызг полицейская «Газель». Около общежитий стояло странное оживление. Под козырьком крыши толпились курильщики. Проходя мимо, Андрей услышал: «Разбухший весь. – Мы-то ни при чём теперь, пусть в МИФИ едут. – Череп всмятку. – Так его же здесь нашли. – Как будто институт за весь ==== отчитывается!».
- На площадке третьего этажа Андрей пообещал Нине зайти и пошёл к себе. Из кухни раздавалось шипение и треск масла. Андрей заглянул внутрь и увидел Мишу. Тот осторожно выкладывал рыбу на сковородку, отходя на почтительное расстояние каждый раз, когда масло под новым куском начинало пузыриться и плеваться раскалёнными каплями.
- - Что случилось, Миш?
- - Панировка от брызг не спасает, это факт, - пробормотал в ответ Миша.
- - Чего все суетятся?
- - А, это. – Миша поднял голову. – Соседа нашего нашли.
- - Чего?!
- - Да не, бывшего. Болгаренко. В болоте за рощей, там, знаешь, такая топь, что я не пойму, как там вообще что-то можно найти…
- Андрей уже не слушал. Он бегом кинулся к Нине.
- Глава 7. Интервал
- Тело Николая Болгаренко нашли девятого октября около трёх часов дня. Некто, представившийся Алексеем Ивановым, позвонил в первый отдел полиции ==== и сообщил, что нашёл тело возле решётки коллектора на юго-западном краю болота. Тело распухло, голова вдребезги разбита. Не меньше недели труп пробыл в воде. По основной версии тело спрятали где-то в глубине низины, но поднявшаяся от дождей вода вынесла его наружу.
- По институту ходили слухи о том, что всех знакомых Болгаренко уже вызывало следствие. Ректорат опубликовал заявление, вкратце значащее: «Николай Болгаренко с 31 августа не имеет отношения к МИТПФ. Каким бы образом он ни оказался в болоте с дырой в голове, бросать тень на институт это не должно». Кое-кто пытался шутить, мол, болдуховщина убивает; на других убийство – а в том, что это убийство, никто уже не сомневался – никак не подействовало, они смутно представляли, что вообще произошло. Но большинство были подавлены. Роща из места летних кутежей превратилась в логово неизвестного душегуба, бродившего где-то среди деревьев с каменной дубиной. А репутация Болгаренко порождала совершенно жуткие версии, вплоть до культа, совершающего в окрестностях жертвоприношения. Правда, почему их целью стали не девственницы, а девяностокилограммовый небритый здоровяк, никто не задумывался. Сама идея о возможной реальности подобных сценариев приятно щекотала нервы тем, кто заскучал от рутины будней.
- Андрей старался забыть о своём маленьком расследовании. Он сделал снимки самых интересных страниц, запаковал их в запароленный архив и убрал его в глубины корневой системной папки. Потом опечатал «Коробку» и спрятал её под горой вещей.
- Дни становились короче, и каждый вечер Андрей провожал Нину от института до общежития, боясь оставить её одну даже на пяти сотнях метров людного пути, не доверяя ни её одногруппникам, ни соседкам. Они стали мало общаться: в какой-то момент вдруг стало ясно, что любой их разговор уходит в одну и ту же сторону. Поэтому в основном возвращения эти проходили в молчании. Нина держалась за его руку, и ему было спокойнее, этого было достаточно.
- Давно уже они никуда не выезжали из ====. Близился полусеместровый контроль, как предвестник приближающейся зимней сессии. Появилось, чем занять голову и руки, и всё реже приходили на ум тягостные мысли. Поздними вечерами Андрей с Ниной вместе садились учиться. Обстановка немного оттаивала, начинались непринуждённые шутки.
- Порой они начинали пытаться объяснить всё на свете в рамках анализа элементарных функций. Если настроение Ани или Лены Андрей представлял синусоидой, которую любая мелочь к тому же ещё и дифференцирует, то Нина ему представлялась прямой, которую ничто не сможет сбить. По крайней мере, внешне. Внутренние её пульсации казались похожими на гамма-функцию. Экстремумы её Андрей наблюдал, но мог только догадываться, каких абиссальных глубин или вершин экзальтации достигает порой её состояние. Самого Андрея Нина характеризовала как произведение экспоненты отрицательного аргумента на синусоиду. Объясняла она это тем, что тот всё время проскакивает мимо равновесия и впадает в крайности, а со стороны это можно обвести огибающими самой экспоненты и случайно принять за стабильное стремление к равновесию. Они впадали в экстаз и начинали описывать всех остальных, всё во Вселенной и за её пределами, чувствуя себя новыми пифагорейцами. Потом вздыхали, сознавая несбыточность своих фантазий и поздний час, и принимались решать БДЗ. В такие моменты Андрей начинал думать, что всё в порядке.
- Но где-то в глубине оба чувствовали одно и то же: словно они остановились на границе terra nullius, едва не перешагнули черту, за которой часовые откроют огонь. Порой Андрей хотел оказаться у себя на втором ярусе кровати, глядящим в потолок. О своём деле они упомянули лишь однажды, договорившись пока его не трогать. Но втайне от Нины Андрей открывал снимки и искал хоть какие-то намёки на причины происходящего. Но не было ничего.
- Дело было в четверг. Пары закончились рано, и Андрей, слинявший к тому же с лекции по общей химии, залёг на кровать с ноутбуком. Искать ли связи Болгаренко с кем-то ещё или заняться поиском преобразования координат, которого может и не быть? Он нашёл что-то похожее на конформное отображение, попытался прочитать о нём, но мало что понял. Он был в ловушке. Сбросил чугунный шар, вышел из одной клетки и попал в другую. Можно было забыть об этом, просиживать по восемнадцать часов над книгами, не поднимая голову, но когда солнце садилось, перед глазами пролегали длинные прямые тени от прутьев решётки.
- «Я думал, всё изменится. Что изменилось? Всё становится хуже. Неясно и мрачно», - думал Андрей.
- Он проснулся в темноте. Попытался нашарить телефон, но не нашёл. «Сколько же проспал-то?». Тени ветвей за окном отбрасывали на стены чёткие корявые тени. Ни Артёма, ни Миши не было. В глазах висела муть. Андрей схватил полотенце и пошёл умываться. Коридор пуст и тих, как в три часа ночи. Половина ламп не работает. Андрей заходит в умывальник. Свет здесь неяркий, плафоны подёрнулись пылью. Андрей замирает. У окна стоит Нина. Она курит у открытого окна. Ветер качает тряпьё на верёвках. Становится холодно.
- - Нина? Зачем ты куришь?
- Она оборачивается. Андрей видит, что это действительно Нина, только смертельно бледная и с чужими, почти светящимися изнутри зелёными глазами.
- - Ты кто? – Спрашивает она.
- - Как кто? Нина!
- - А, ты этот! Хорошего отхватила, нечего сказать. Коля, забирай клиента!
- Андрей оборачивается и видит в дверном проёме огромную тень. Она входит внутрь и Андрей видит, что это Болгаренко, разбухший и синий, верней половины черепа нет, вместо неё гнездо из кровавых ошмётков и чёрной болотной травы. Оттуда высовывается крошечное лицо Альфреда и вопит что есть мочи: «Да закройте уже окно! Снаружи октября мало, теперь ещё и внутри!». Задняя стена комнаты со свистом начинает мчаться вперёд, толкает Болгаренко на Андрея. Нина беззвучно хохочет. С чудовищным хлопком труп впечатывает Андрея в стену.
- Андрей вскрикнул и подскочил. В комнате горел свет. В дверях стоял Миша, мрачно глядя из-под капюшона. Здесь же был и Артём. Он сидел на кровати, уткнувшись в планшет. За окном садилось солнце.
- - Вы что, опизденели! Я, значит, там яйца морожу, думаю, погреюсь хоть дома. А дома два йети сидят и кайфуют! – Он скинул ботинки и захлопнул окно. – И что все приуныли?
- Андрей всё ещё приходил в себя и вытирал слюни с подбородка.
- - А что случилось? – Спросил он, осоловело глядя на Мишу.
- - В смысле, что случилось? - Сердито ответил тот. – Пробили лекцию, в комнате холодищу устроили, теперь уныние разводите. Я не пойму, то ли вы сами такие депрессивные, то ли вам от баб крышу снесло. Сидели бы лучше по домам да смотрели порнуху.
- - Я и так смотрю, - отмахнулся Андрей. Он говорил непроизвольно, первое, что придёт в голову.
- - Ты вообще отдельная история, у тебя и девушка есть, и ты наяриваешь что есть мочи.
- - Нет у меня девушки, - отрезал Андрей.
- - Ну конечно, «она не моя девушка» и всё такое. Плавали, знаем. Просто у вас всё медленно и ущербно.
- - У тебя всё ущербно!
- Вдруг вскинул голову Артём и Андрей увидел, что на нём буквально нет лица, он осунулся и посерел.
- - Так это же хорошо для тебя, Андрей.
- - Раздался голос со стороны параши… - процедил Миша.
- - Меня не интересует, что вы думаете, - проворчал Андрей. Он всё ещё не был уверен, проснулся ли.
- - Нет, ты послушай. Во всех отношениях есть одни и те же этапы, основные пики, между которыми есть опасные участки, которые пройти можно только с крайним напряжением сил…
- - По Клаузевицу шпарит, - хмыкнул Миша, - любовь у тебя это война, а?..
- - И когда отношения развиваются медленно, ты можешь… у тебя есть время чтобы подготовиться к каждому из участков, к любой угрозе. А когда быстро… - Артём махнул рукой.
- - Ну и что же когда быстро? – Ехидно спросил Миша, - получается как у Артёма Александровича Хасбулатова?
- Артём посмотрел на него, смерил тяжёлым взглядом, потом вдруг смягчился.
- - Да, - сказал он, - так и получается. Как итог… - он махнул рукой. – Го бухать.
- - Неет, полусем на носу, а у меня не в шубе рукав. Я сегодня должен как минимум половину коллоквиума заботать.
- - Ты к расписанию что ли вернулся? – Андрей покосился на него.
- - И вообще, ты сейчас должен в бридж резаться, - Артём подозрительно сощурил глаза.
- - Нет, просто от составления плана ещё никто не умирал и вам бы он не помешал. А бридж… Ну, сейчас менты заглядывают часто, все боятся.
- - Это с каких это пор бридж стал нелегальным? – Спросил Артём.
- - Э-э, если бы только бридж… Но я ничего не говорил. Да и то только потому, что вы мои друзья.
- - Поймал на слове! – Вскрикнул Артём. – Надевай подштанники, твой друг тебе сегодня расскажет грустную историю глупого мальчишки.
- - Мда, с высоты своих дремучих лет болезненного опыта, - сказал Миша.
- Андрей спрыгнул на пол. «Погоди, дай только умоюсь». Он взял полотенце и вышел в коридор. Там сновали люди и ярко горели лампы.
- - Твою-то мать! – Миша отчаянно скользил на льду. – Послушались суетного, пошли на улицу.
- - В следующий раз зовите гулять Буркина. Пусть идёт впереди и посыпает дорогу, - предложил Андрей.
- - И просит быть потише, - вставил Миша. – «Я вам не мешаю, молодые люди? Нет, Борис Евгеньевич, только способствуете. Ударяете возрастом по гололёду».
- - Куда мы вообще идём? – Спросил Андрей.
- - На остановку, - ответил Артём. – В центр поедем.
- - В Москву что ли?
- - Нет. В этот центр.
- - Ты там был, Андрей? – Спросил Миша.
- - С какой стати, - пожал плечами Андрей, - я дальше памятника защитникам не ходил. Что там вообще может быть хорошего.
- - Андрюша, мы не в Томске. Здесь каждый пригород даст фору твоей метрополии, - Миша похлопал его по спине и повернулся к Артёму. – А ты говорить пока, я смотрю, не собираешься?
- - Нет. Сначала накачаюсь как следует.
- - Тёма, ты полчаса назад выдал нам тираду о превратностях отношений. Где резон теперь молчать?
- - Сам жалею.
- - Отвлекись чуть. Расскажи хоть о чём-то, - предложил Андрей. – Ты на прошлой неделе что-то мне объяснить пытался.
- - А что тебе рассказать? – Он вздохнул. – Ну ладно. Слушай. Вот представь, есть у тебя система.
- - Что за система?
- - Система частиц, связанных между собой. Сцепление происходит и их разносит на большое расстояние. Теперь их параметры зависят друг от друга. Например, спины. Спин вверх-спин вниз. Имеем бит информации. Свяжи много таких частиц – получишь нейросеть, разбросанную где и как угодно.
- - Стоп машина! – Перебил его Миша. – Даже мне известно, что при измерении функции коллапсируют и всё накроется медным тазом.
- - Прежде чем меня прерывать, мог бы подумать, а надо ли тебе вообще что-то измерять. Твоё сознание работает внутри себя и ему никакое внешнее воздействие для этого не нужно в принципе.
- - Чушь какая-то. Я как раз знаю, что на мои нейроны действует куча всего. Большую часть веществ, действующих на мой рассудок, я даже не знаю. Знаю, правда, что в ближайшее время это будет этанол.
- - Однако же, ничто не мешает тебе помышлять о том, как ты будешь вести себя под действием тех или иных медиаторов. И если изначально внутри сети уже была какая-то информация, некий императив, то она спокойно сможет размышлять об этом.
- - Безо всяких побуждений… - сказал Андрей, - что же будет стимулом этой мысли?
- - Сразу видно, никогда не испытывал и не слышал даже об атараксии.
- - Атараксия – миф. – Многозначительно произнёс Миша. – Если ты не сознаёшь побуждений к действию, это не значит, что их нет. А у тебя получается какая-то эпикурейская нейросеть. Наверное, ещё не боится смерти, богов, легко достигает блага и также легко переносит страдания.
- - Электронный Преобразователь Импульсов Квантового Уровня, - усмехнулся Андрей.
- - Чего? – Покосился на него Миша.
- - ЭПИКУР.
- - А-а. Когда стану завлабом, буду звать тебя придумывать названия установок.
- - Если станешь. А то у меня есть подозрения, что ты станешь завклубом игроков в бридж.
- - Ого! В мой огород камень. Ты яйца нашёл?
- - Ещё два. – Подал голос Артём. – И закинул в твой огород, чтобы ты знал, что их у него много.
- Они подошли к остановке. Мимо медленно проплывали по ледяной корке машины, слепя фарами глаза. Поднялся ветер: загудели провода, затрещали ветки и неистово загрохотал на соседней крыше лист жести.
- - Ничего, весна покажет, кто где срал… - пробормотал Миша.
- Андрей поглядел на него.
- - Где ты набрался лексикона? В сентябре говорил как лорд Байрон. Хотя… Не надо, я и сам знаю.
- - Ничего ты не знаешь. Я, считай, вообще не выражаюсь. Если ты почаще будешь вылезать из своего мирка и смотреть на реальность, то станешь как грузчик, весь мир по матери описывать.
- - Ох, лучше бы ты и дальше по расписанию жил, ей богу, Миш!
- Миша ничего не ответил. Он дышал на руки, отвернувшись от ветра. Андрей достал телефон и нашёл номер Нины. «Сегодня сядем ботать на пару часов позже», - думал он, дожидаясь, пока Нина возьмёт трубку…
- Автобус выполз из-за поворота по льду, как большая неуверенная гусеница. Парни устроились в хвосте салона. Миша заявил, что он не выспался и задремал у окна. Гололёд давал ему много времени. Машина задрожала и принялась медленно отчаливать. За запотевшими окнами плыли яркие пятна фонарей. Андрей протёр стекло. Люди на улице боролись с ветром, прятались от него в павильонах остановок, ныряли во дворы, растворяясь в густой темноте. У следующего перекрёстка начала скапливаться пробка: кто-то не поменял резину и устроил на дороге фигурное катание.
- - Ну так что случилось-то, Тём? – Спросил Андрей.
- - Случилось. Либо я ничего не понимаю, либо что-то в этом мире не так.
- - Из-за Тани?
- - А… - Артём махнул рукой. – Это последняя капля. Только и всего.
- - Так в чём проблема?
- - Проблема? В том, что никто не видит, чего хочет. Не может даже сформулировать чего бы хотел. Как если бы ты привык с самых примитивных потребностей называть их простым словом, которое всем ясно и всё объясняет. А потом взял и начал на все свои желания лепить эти названия. На любое устремление.
- - Так что плохого, если название подходящее? Я пока вообще не понимаю, ни куда, ни откуда ты клонишь.
- - Подходящее. Скажешь ведь тоже. На это же миллионы лет нужны. Чтобы описание прочно въелось в сознание. Посмотри теперь. Вот чего ты хочешь?
- - Не отказался бы перекусить.
- - Вот! Это раз. Тонко и ясно. Ты не то, чтобы голоден, но чувствуешь, что лучше перехватить чего-то сейчас, потому что очень скоро ты станешь голоден по-настоящему. И взгляни сюда: «Не отказался бы». То есть, не стремишься прямо сейчас, но представься такая возможность – не будешь намеренно избегать её.
- - Это больше смахивает на концентрированное словоблудие. Резонёрство as is!
- - Послушай дальше, потом в психи меня можешь записать. Так вот, хочешь ты есть. А к чему ты стремишься в жизни?
- - Не знаю… Пока просто пытаюсь найти, как получать от неё удовольствие.
- - Ты у Миши что ли нахватался? Этот гедонист знает, как. Только ты у него не узнаешь, потому что удовольствие у него – то, чем он сию секунду одержим.
- - Ну хорошо. Допустим, хочу я стать лучшим. Лучшим в своём деле специалистом.
- - Та-ак, уже лучше. Даже если это не так, всё равно, сейчас поясню. Вот зачем тебе быть лучшим?
- - Просто хочу.
- - Веская причина. Но просто быть лучшим не доставляет удовольствия, кроме как потешить тщеславие. А тщеславия я за тобой не замечал.
- - Может, оно неявно для тебя самого. А может быть, это желание востребованности? Лучший специалист – всегда востребован.
- - Не знаю. Что с того?
- - А то, что может быть, желание превосходства для тебя – только выражение средства. А цель – стремление быть нужным. И если ты вдруг станешь всем, ну или многим, нужен, то о превосходстве ты забудешь и будешь абсолютно счастлив.
- - Не уверен. Возьми, к примеру, какую-нибудь девушку, легко доступную. Она тоже востребована всеми. А толку?
- - Всем даёт и плачет в подушку по ночам? Нет, я не об этом и твоё стремление иного рода. Если нашу гипотетическую давалку все хотят только поиметь разок-другой. Тебе же нужно, чтобы ты был неотъемлемой частью некой системы, занимать в ней позицию, которая бы удовлетворяла твоему желанию быть нужным по многим параметрам. В том числе по профессиональной подготовке.
- - Так, хорошо, курс психотерапии ты мне провёл, как это с тобой-то связано?
- - Погоди малость. К чему мы пришли? К тому, что твоё желание превосходства на самом деле – только желание нужности, но у тебя нет ёмких выражений, которые бы описывали твоё стремление полно и точно. И ты называешь только часть этого побуждения, не успев его как следует сформулировать. И это некорректное именование направляет тебя по другому пути. В итоге, ты пытаешься достичь совсем не того, чего хочешь.
- «И вечно проскакиваю мимо равновесия», - подумал Андрей, - «и мечусь туда-сюда, хотя со стороны это гладкая асимптотика. Да вы, ребята, гении, куда мне превосходить вас в чём-то»
- - Так что извиняй за то, что полез тебе в душу, но иначе бы ты не понял.
- - Да всё в порядке. Я задумался просто над этим.
- - Вот это хорошо, это здорово. Тут я, конечно, польщён, но, как говорится, amicitia aequalitas, поэтому теперь в этих же идеях объясню тебе, что случилось со мной.
- - А накатывать тебе уже не надо разве?
- - Нет, - поморщился Артём, - это всё, что мне сейчас нужно. В стельку.
- - Алкаш долбаный, - подал голос сквозь дремоту Миша. Артём пропустил это мимо ушей.
- - Так вот… А нет, чёрт! Не могу так просто!
- - Если рассуждать по твоей логике, - предположил Андрей, - то тебе не напиться хочется, а выговориться.
- - Ну нет, - грустно рассмеялся Артём, - нажраться необходимо. Перестать думать уже.
- - Думать ты от этого не перестанешь. Ещё больше себе накрутишь.
- - Но хотя бы не запомню. Думаешь ты здесь и сейчас, а если всё запомнить, то влиять на тебя это будет всю жизнь. Так что лучший способ пережить пик негативных эмоций – забыть о нём.
- «А с чем сравнить счастье, как понять велико ли оно, если не с величайшим горем? И если нет несчастья, можешь ли ты сказать, был ли ты счастлив?», - подумал Андрей и посмотрел в окно. Автобус объехал, наконец, пробку и вырвался на простор начинавшейся отсюда четырёхполосной дороги. Несколько раз открывались взгляду боковые улицы, в конце которых бледно-зелёными звёздами сияли прожекторы промзоны. В конце концов, захрипел динамик под потолком: «Остановка – «Площадь строителей», следующая остановка – «Улица Курчатова»».
- Артём толкнул Мишу и все трое вышли на улицу. Ветер здесь был тише, дороги засыпаны песком и солью. Горели два ряда фар, ползущих по кольцевой развязке вокруг площади. Здание городской управы утопало в мягкой жёлтой подсветке. В дальнем конце площади пестрел вывесками двухэтажный торговый центр.
- Артём повёл их по левой стороне, мимо шестиэтажных «сталинок» с приветливо светящимися дверями магазинов на первом этаже. Перешли улицу, свернули в арку, прошли долгим двором и оказались на ярко освещённой парковке у глухой стены завода. В ней были чёрные железные ворота и дверь рядом с ними. Над дверью висела подсвеченная вывеска
- HIC BIBITUR
- И чуть пониже:
- Vino est modus vivendi nostrum
- - Что это, вообще? – Спросил Андрей.
- - Святая земля, - отозвался Артём. – Особое место. Для своих. К счастью, мне сделали пропуск.
- - Кому ты за это… - начал было Миша.
- - Михаил Борисович, завязывай. Всё, что надо ты можешь получить нахаляву. Просто пообщайся с нужными людьми.
- - Да знаю я про этот ваш «Бибитур». Но пока представляю его как сборище маргинальничающих снобов.
- - Ничего подобного. Не суди, пока сам не увидишь.
- Они поднялись по ступенькам, Артём показал свой браслет и махнул рукой: «Двое со мной». Внутри бара стоял полумрак, пара столиков занята небольшими компаниями, окутанными клубам голубого дыма. За другим сидели двое пожилых на вид мужчин и о чём-то спорили над листами бумаг. На кирпичных стенах висели фотографии, огромное количество снимков, изображавших людей на фоне различных мест. Некоторые были на фоне тех самых железных ворот. Под потолком крутился вентилятор, живо напомнивший Андрею сцены из фильмов, изображающие придорожные закусочные на Среднем Западе. В дальнем углу была широкая свободная площадка, заканчивающаяся маленькой сценой. Из колонок, развешанных по углам, звучала смесь даба и джазовых импровизаций, превращавшая прокуренный подвал в приют потускневших вечерних теней.
- Компания выбрала столик в углу, и диваны заключили их в свои вытертые кожаные объятия. Артём сходу заказал море алкоголя, залпом осушил пол-литровую кружку пива, звучно рыгнул, поморщился и начал:
- - Ну, собственно, перед вами ещё одно детище Шатова.
- - А какое первое? – Спросил Миша.
- - Бухалово в обрыганом лесу, - ответил Андрей.
- - Вот. Даже Андрей знает, - сказал Артём, разводя руками.
- - Да я тоже знаю, сразу не сообразил, - возразил Миша. Артём продолжил:
- – Шатов был одержим идеей создания новой академической развлекательной среды. Но не как нынешние активисты с их клубами юных физиков – меня от них блевать тянет – но в виде совершенно ином. Он понял однажды, что худшее, что может случиться с умной головой это если разум начнёт цепляться за любые незначимые события, пытаясь объять их все.
- - Не вижу в этом ничего плохого, - перебил Андрей.
- - Нет, Андрей, схватиться-то могут многие, только мало кто может довести до конца или даже понять, что доводить и не надо вовсе. Навязчивая идея может разрушить даже светлейший из умов. Понимаете?
- - Понимаю, - ответил Андрей и вспомнил незрячие глаза Болгаренко.
- - Лучшим способом осекать подобные идеи-паразиты он признал их полное уничтожение. Записать может, только, на всякий случай, и спрятать. А лучший способ забыться – как следует замутить сознание в момент развития навязчивости. Хотя бы этим, - и поднял запотевшую рюмку.
- - Херь какая-то, - сказал Миша. – Похоже на фантазии торчка-нейробиолога.
- - Шатов не был нейробиологом. Он был твердотельщиком. И философом. И своими взглядами создал совершенно новый modus operandi для всех, кто пришёл в институт после девяносто пятого. И это была совершенно новая философия необходимого минимума саморазрушения, а не повального пьянства, раздолбайства и наркомании, как её любят сейчас выставлять.
- - То-то наша наука в жопе, - проворчал Миша. – В лучшем вузе страны все мутят сознание и прогоняют навязчивые идеи вместо того, чтобы работать.
- - Отнюдь. Посмотри статистику. Во время самого лютого упадка МИТПФ неуклонно лез вверх. И сейчас выбивается на первые позиции.
- - Что за ересь! На объёмы финансирования погляди!
- - А ты погляди на количество фриков, которые везде плодятся. И плодиться они начали как раз где-то около девяносто пятого. А здесь их почти нет.
- -А как же Альфред? – Возразил Миша.
- - Альфред – другая история, - вмешался Андрей. – Он не в институте и вообще личность исключительная. Особо интересная и особо коварная.
- - Ну ладно, - продолжил Артём, - мы, по крайней мере, не открываем кафедру теологии и не собираем инерциоиды. Что бы ты ни говорил, я считаю, в этом заслуга Шатова есть. Будь у нас больше автономии, всё можно было бы создавать официально. А так – весь этот пласт выглядит для многих какой-то канавой неформальной институтской культуры. И новые законы полностью легализовать всю контору не позволят… Хотя это и не нужно. Идея жива только потому, что её нет на бумаге. Есть на бумаге этот бар, есть чеки, но сама идея передаётся только изустно.
- - По-моему, ты перегибаешь. Я ничего такого не слышал. Либо ты поверил кому-то, кто уже помешался на этой вашей идее «необходимого минимума саморазрушения», либо она у тебя в голове родилась. И так и так, тебе, как по мне, пора напиться и забыть её. Помутить сознание, а?
- Артём вздохнул и поднял рюмку. «За то, чтобы всегда было место, где ты можешь забыть». Андрей тост не оценил, но выпил. Тем временем, Артём опрокинул вторую.
- - Вот что… - он принялся шарить по карманам, вытащил пачку сигарет.
- - С каких пор ты начал? – Спросил Андрей.
- - С этих самых, - ответил Артём и закурил. – Так вот. О чём я говорил тебе, Андрей, в автобусе. Тебе, Миш, объяснить?
- - Не надо, я слышал часть. Да и то не пойму ни единого твоего слова.
- - Хо-ро-шо. – Он выдохнул дым носом и уставился в стол. – В сентябре месяце я был на коне. Понимаете? На ёбаном белом коне, только что не полковник. С Таней я встречаться-то даже не собирался, как сейчас вспомню. Просто разговаривали, шутки петросянили… Чувство юмора у неё восхитительное. Для девушки. И тут я возьми да ляпни, мол, пойдём, погуляем. А она возьми да и согласись. Я думал, откажется. Чёрт знает что.
- - И что?
- - Ну и погуляли. На другой день встретил её, пошли на посвят… Давайте-ка выпьем.
- Они выпили. Андрей видел, как Артём глядит куда-то поверх их с Мишей голов.
- - Вот и вышло всё не так. – Артём снова закурил. – Ей я вообще не был нужен. Месяц проходит – садится в чью-то машину. Спрашиваю, что за херня вообще, отвечает «не знаю, люблю вот его». Надо чётко давать наименования своим желаниям. И если тебе нужен не Артём Хасбулатов и его преданность, а чьё-то внимание вообще, - он начал повышать голос, - то так и говори сразу, блядь, а не еби мне мозги про свои чувства! – Артём хлопнул ладонью по столу. На минуту воцарилось молчание. Извилистая струйка сигаретного дыма тянулась к потолку. Из зала раздался смех, донеслось: «Я бы вообще обосрался на его месте, а он говорит, как ничего и не было, и телефон в руке держит».
- - Да-а, Тёма, - протянул Миша, - говорил я тебе, не спеши. Наломаешь дров. Ладно, давай, без слов, - и подвинул Артёму рюмку.
- Глава 8. Тактильная навигация
- Шатко и зыбко ходится пьяному октябрьской ночью. Лёгкий гололёд – нате вам! – сплошной каток. Мелькают в глазах вывески, машины ослепляют дальним светом. Перекрёсток – ревущая преисподняя, эпицентр ядерного взрыва. Светофоры смешиваются, плавают красные и зелёные пятна. Хочется закрыть глаза, но стоит сомкнуть веки и их начинает нестерпимо жечь изнутри. Кто-то трогает за плечо. «Ты как, Андрей?»
- Андрей приходит в себя посреди тротуара. Широкая улица с бульваром посередине, высотные дома по обе стороны глядят мозаикой огней. Миша держит его за плечо. Андрей оглядывается, пытаясь понять, где находится. Улица незнакома. Он ищет взглядом Артёма. Тот стоит поотдаль, покачиваясь с носков на пятки. «Андрюх, живой?» - Спрашивает Миша и протягивает бутылку воды. Андрей жадно пьёт. Ноги с трудом держат его. Хочется закурить. Он пытается вспомнить нужное слово, но не может и показывает жестами. Миша догадывается, идёт к Артёму и возвращается с сигаретой. Спичка вспыхивает почти перед глазами, засвечивая окружающую картину. Андрей затягивается, ноги становятся ватными. Он делает пару шагов и опирается об столб. «Я сейчас», - говорит он и тут же его начинает рвать. Перегнувшись через парапет, Андрей щедро поливает жухлый газон содержимым желудка. Он долго полощет рот, потом поднимает, наконец, голову.
- - Сколько времени? – Спросил Андрей.
- - Время искать выход! – Заявил Артём. Он был бодр и румян, его выдавала только нетвёрдая походка и бредовые фразы, которые он время от времени выдавал по поводу и без.
- - Половина одиннадцатого, - ответил Миша. Он стойко держался на ногах и напряжённо поглядывал по сторонам.
- Андрей выхватил из кармана телефон. Свет от экрана резанул по глазам. Пропущенные звонки от Миши, - «неужели я терялся по дороге?», - пара от Карпова, - «а ему что было нужно?». Вот оно. Пять пропущенных от Нины. Андрей опустился на корточки и тяжело вздохнул. Одна его часть ликовала, другая мечтала зарыться головой в мёрзлую землю. Постепенно вторая начала брать верх. «Что толку, что ты ей нужен, если ты просто взял и забил на неё», - подумал Андрей и закрыл глаза.
- - Эй, не падай! – Крикнул Миша. Андрей медленно поднялся и поглядел на него:
- - Куда мы вообще зашли?
- - Выемки.
- - Я так и понял.
- - За железкой, в новом районе. Здесь станция где-то рядом, должны ещё собаки бегать до Нагорной.
- - А автобус?
- - Погляди вокруг. Видишь хоть один? Вот и я не вижу. Поздно уже.
- - Хоть маршрутки-то есть? Или такси вызовем.
- - Я не знаю. Тёма вон вообще пешком идти предлагает.
- Артём, услышав своё имя, расплылся в улыбке.
- - Испытания укрепляют дух, - многозначительно сказал он, подняв палец вверх. – Вот, посмотрите только туда. – Он указал куда-то в темноту. Андрей пригляделся, но зрение фокусировалось с трудом. Он протёр глаза, повращал ими и снова всмотрелся. Улица здесь заканчивалась широким полукругом, от которого куда-то вниз по пологому склону отходила узкая дорога. Дальше было непроглядное море тьмы. Слева, где-то совсем далеко на западе, тянулась длинная цепочка огней, отмечавшая шоссе. Справа, гораздо ближе, проглядывали сквозь линию деревьев фонари Старого Города. Прямо едва различимо вырисовывался тёмный силуэт холма и Рощи на нём. Чуть правее мерцал красный светлячок. Артём утверждал, что это сигнальный огонь на шпиле Башни и что идти до туда не больше часа. Как он мог ориентироваться в таком состоянии, для Андрея оставалось загадкой.
- - Дорога верная! – Уговаривал их Артём. – По ней выйдем к железке, а оттуда – рукой подать.
- - Ноги мы там переломаем! – отрезал Миша. – Или в болоте утонем.
- - Где? В такой-то холод? Там танки проедут. И мы не по болоту пойдём.
- - Тём, ты, может, и знаешь тут всё, но я твоей бухой навигации верить не собираюсь. Всё, я такси вызываю, как хотите.
- - Да какое такси?! Погляди, вот тебе дорога, вот тебе ноги. Ни грязи, ни пыли, иди не хочу! Андрей, ну скажи ему. Танки пройдут.
- Андрей медленно трезвел и боролся с противоречивыми желаниями. Доехать до общежития за пятнадцать минут в тёплом салоне и оказаться в кровати было заманчиво. Но объясняться с Ниной в таком виде… Он посмотрел на уходящую в темноту дорогу. Вся в колдобинах и ямах, она, тем не менее, казалась надёжной и вела в нужную сторону.
- - Миша, Миш, - позвал Андрей. Миша демонстративно достал телефон и явно пытался вспомнить номера местных такси. – Ты не думаешь, что нас в таком виде, ну, не пустят.
- - Ага, на улице оставят ночевать. Ерунды не неси.
- - Да нет, пустят, но объясняться потом с комендой. А то и в деканат скинут.
- - Воот, - поддержал его Артём, - дело говорит. Мы первокуры, нам поблажек никаких. В тепле мигом развезёт. А по холоду пока идём, отойдём. Ха. – Ему понравился собственный каламбур, и он начал глупо хихикать в кулак.
- - А-а, черти! С вами не поживёшь. – Сквозь зубы произнёс Миша. – Да что вам сделают. На первый раз...
- - У нас тут два голоса, - прервал его Артём, - против твоего одного. Можешь ехать, мы пошли. – И спотыкаясь, побрёл вниз. Потом остановился и обернулся. – Ну?
- - Блядь, да куда я вас тут одних-то оставлю, - проворчал Миша. – Один заблюёт всё, другой в Москву учешет. Ну, пошли.
- - Может, вон, в круглосуточку заскочим, - предложил Андрей, - поесть купим. У меня в желудке пусто.
- - Естественно, пусто, - сказал Миша, - ты же выблевал всё. Еда у тебя в рюкзаке.
- - Да? Откуда? – Андрей свесил рюкзак на одну лямку и заглянул внутрь. На него смотрели хлеб с колбасой.
- - Тёма купил зачем-то. Он и не помнит. Он ещё икру зачем-то брал, я еле остановил.
- - А у меня-то это откуда?
- - Ты видишь кого-то ещё с рюкзаком?
- - Ну, это да, - пробормотал Андрей, отломил по куску и жуя на ходу, пошёл вслед за Артёмом.
- Внизу не было видно ни зги. По обеим сторонам дороги шелестел и потрескивал лес сухих стеблей. Слабый фонарик телефона выхватывал из темноты замёрзшие лужи, иней на траве между колей. Когда Андрей направлял луч вдаль, проглядывали силуэты ив и кучи земли за ними. Что-то поблёскивало в зарослях, вспыхивало на свету кошачьими глазами. Далеко справа возвышались тёмные массы новостроек с белыми огнями прожекторов на них. Дальше – россыпи огней сплошной стене высоток.
- Впереди на дороге замаячила белёсая пелена. Она отсвечивала и искрилась в свете фонарика. Парни подошли ближе и увидели, что дорога здесь заканчивалась. Впереди было ледяное поле, путь через которое угадывался только по неширокой открытой полосе сквозь чащу вмёрзшего в лёд камыша.
- - Приехали… - буркнул Миша. – Пошли назад.
- - Какое назад? – Ответил Артём. – Попробуем пройти.
- - Как хочешь, я купаться не собираюсь.
- - Я первый пойду.
- - А если провалишься? – Спросил Андрей.
- - Вытащите. Вас двое.
- - Да тут неглубоко должно быть. – Сказал Миша. – Дорога же была. Дороги ведут куда-то. Если их не Тёма прокладывает.
- - Хочу с тобой и согласиться и нахер послать, - произнёс Артём, пробуя лёд ногой. – Даже не трещит! – Он сделал шаг, другой, прошёлся вперёд и назад, потом подпрыгнул. Лёд держал.
- - Сколько сейчас минусов? – Спросил Андрей.
- - Думаю, этак десять, - ответил Миша. – Потому что я начинаю мёрзнуть. Пошли тихонько.
- Они гуськом двинулись вперёд. Лёд под ногами был твёрдым как камень. Андрей посветил под себя. Снизу показалась трава, застывшая в стеклянном саркофаге. Пузырьки воздуха зеркальными бусами собирались вдоль стебельков.
- Что-то глухо и раскатисто булькнуло слева. Все замерли. Тишина и шорох камыша, откуда-то донёсся протяжный гудок и отзвуки искажённого неразборчивого голоса.
- - Вы слышали? – Спросил Андрей.
- - Ага, - сзади послышался Мишин голос.
- - Это что?
- - Диспетчер. На сортировке.
- - Не, звук такой, как будто… Не знаю. Из-подо льда.
- - Думал, что показалось, теперь – нет.
- - Не ссать, девочки! – Крикнул впереди Артём. – Воздух выходит. Эх, вы. А ещё физики.
- Миша с Андреем замолчали и нерешительно двинулись дальше. Снова что-то низко ухнуло. Они шли несколько минут, поскальзываясь и тихо ругаясь про себя. Говорить громко здесь не хотелось, только Артём что-то напевал под нос, иногда повышая голос.
- - Тём, тебе там видно хоть что? – Окликнул его Андрей.
- - Было бы видно, если бы ты не засвечивал мне всё. Вон там дерево и подъёмчик, вроде лёд кончается.
- Действительно, скоро показался островок, на котором одиноко торчало раскидистое дерево. Андрей принялся водить фонариком по веткам. Они искрились и переливались из-за тончайшего налёта инея. «О, тут привал!», - заявил Артём, остановился и принялся раскуривать сигарету. Он щёлкал зажигалкой, но налетевший ветер не оставлял огню ни единого шанса.
- - Может, ты и заночуешь здесь? – Спросил Миша. – И так уже времени нет, пошли.
- Артём не ответил. Щёлк-щёлк-щёлк. «Да пошла ты нахуй!», - вдруг заорал он и зашвырнул зажигалку в болото. Сигарета вывалилась у него изо рта, и затерялась внизу.
- Где-то вдалеке снова свистнуло, и поднялся нарастающий гул. В нескольких километрах тронулся товарный поезд.
- Артём тяжело и неровно дышал, казалось, сейчас он разрыдается прямо здесь.
- - Тём, ну… - Миша обнял его за плечи. – Всё же хорошо. Сейчас домой придём, спать ляжешь, утром не вспомнишь уже. – Артём промычал что-то. – Тёма, отвечай. Пойдёшь сам? Я тебя тащить не смогу. Я же бегун, Тём, я не тяжеловес.
- - А… - Артём поднял голову. – Пойдём. Пойдём, ладно. Далеко ещё?
- - Я у тебя спросить хотел, - удивлённо произнёс Андрей.
- - Да? А, да. Точно. Недалеко же. Два километра, - он резко не то вдохнул, не то всхлипнул, - до кампуса… Где-то.
- Медленно двинулись вперёд. Миша шёл, обхватив Артёма за плечи и требовал, чтобы тот рассказывал ему теоремы. Артём вяло отвечал: «Последовательность вложенных отрезков… Согласно Коши и… И Кантору. Да?» Миша соглашался. «Называется стягивающейся… Зачем она так? В смысле, зачем так говорить, а потом…», - Артём срывался и плыл. «Не отвлекайся!», - одёргивал его Миша, - «если для любого эпсилон больше нуля…». «Да, точно, любого эпсилон больше нуля существует эн большое…»
- Так продолжалось, по ощущениям Андрея, довольно долго. Дорога начала петлять вдоль русла тихо журчащей речки. От воды поднимался пар, она упорно не поддавалась морозу. Колеи резко свернули вправо, на скрипучий деревянный мост. Сквозь щели между досками виднелась тёмная вода, и сонно проплывал мимо мусор.
- Дорога на другом берегу снова взяла правый поворот и начала взбираться на холм. Они выходили из низины. Андрей повернулся и увидел, что отсюда довольно чётко можно рассмотреть островки и замёрзшие озерца. Они бледно отсвечивали в лучах далёких фонарей. Андрей разглядел очертания искристого дерева и повёл фонариком в ту сторону. Пятно света быстро расползлось и потускнело. Проглянул силуэт ствола и ещё одного, обломанного рядом с ним. Андрей снова осветил дорогу. «Обломок второго дерева?», - подумал он и резко повернул луч обратно. Что-то двинулось там, внизу, растворилось в чёрной тени ствола.
- Андрей почувствовал озноб, по затылку прошёл зуд. Он повернулся и быстро догнал ребят. Миша повернулся к нему и нахмурился:
- - Ты что, лешего увидел?
- - Не-не, болото… Что?
- - Что напуганный такой, спрашиваю.
- - Да нет… Показалось.
- - Что показалось?
- - Да нет, ничего... Шучу я.
- - Андрей! Что. Тебе. Показалось.
- - Ну, шёл кто-то. Там. Внизу.
- Миша нахмурился и потянул Андрея за рукав в к себе.
- - Ти-хо, - понизил он голос, - кого ты видел?
- - Что вы там увидели? – Артём очнулся и заинтересованно на них посмотрел.
- - Помолчи секунду, - оборвал его Миша. – Андрей, что ты видел?
- - Говорю я, у дерева, где Тёма… Где он курил. Стоял кто-то. Я посветил – он за дерево.
- - Та-а-к… Давайте-ка медленно вперёд.
- Они зашагали вверх по дороге.
- - А что… Ты, что, тоже видел?! – Спросил Андрей. По позвоночнику снова пробежали мурашки.
- - Тихо. Я его приметил с самой лужи замёрзшей. Думал, попутчик. Когда мы встали – за куст. Ну, думаю, срезали так срезали. Забыли про труп.
- - Это он? – Почти шёпотом спросил Артём.
- - Кто, «он»?
- - Этого, как его, чёрт… Болгаренко убил.
- - Не знаю… Андрей, не трясись! – Зашипел он. – Нас тут трое.
- - Пьяных. Болгаренко был самбист. А мы тут не борцы.
- - Не трясись и слушай. Хватай Тёму и давайте наверх. Вот отсюда. У поворота сбавьте шаг. Я сзади буду. Топайте погромче, да помалкивайте!
- - Да как…
- - Не спорь. Я из вас самый трезвый. И чем ответить у меня есть, - Миша взвесил на руке перцовый баллончик.
- - Я не думаю…
- - А ты подумай. Дышал им когда-нибудь?
- Андрей мотнул головой.
- - Вот и не пробуй. Не знаю, кем надо быть, чтобы от него не скрутило. Всё, давайте вперёд.
- Андрей вздохнул, взял Артёма за локоть и потащил вперёд. Тот не упирался, только испуганно смотрел на Андрея. Его расширенные зрачки в темноте были как два бездонных провала. Вверх до поворота, здесь дорога разворачивается крутой шпилькой. Слева – довольно пологий склон, впереди – почти обрыв…
- Шорох в кустах, потом громкий хруст, вскрик, шипение. Кто-то завопил, завыл, забулькал, затрещали ветки, с глухим стуком покатилось что-то тяжёлое. Кашель, всхлипы, стоны. «Сюда», - отчётливо кричит снизу Миша. Андрей со всех ног мчится обратно по дороге, волоча за собой Артёма. Тот до сих пор не понимает, что происходит. Внизу опять слышится шипение и нечленораздельный рёв, глухой удар и стон. Андрей выбегает из-за деревьев, светит фонариком и видит: Миша стоит, нос и рот обмотаны шарфом; в левой вытянутой руке у него перцовый баллон, в правой – толстая ветка В воздухе сильный запах горчицы. Начинает першить в горле и свербеть в носу, глаза слезятся. Перед Мишей корчится на земле человек. Он весь в чёрном: куртка, штаны, ботинки… Стоп, это не ботинки. Это сапоги, обмотанные тряпками. Вокруг подошв. Руки, грязные и исцарапанные, прижаты к лицу. Над ухом ссадина, кровь стекает по пальцам. Он уже не хрипит, он тихо поскуливает.
- - Лежи, сука, лежи, а то вообще не встанешь тут! – Орёт Миша. Голос его звучит надрывно, руки начинают трястись. Красными слезящимися глазами он смотрит на Андрея, тот отдаёт телефон Артёму и забирает баллон и палку. Миша вытаскивает у Андрея из рюкзака бутылку с водой и начинает умываться. Андрей кладёт палец на кнопку и поворачивается к лежащему. Тот медленно убирает руки от лица. Андрею становится дурно. С земли прямо на него глядит изодранное и распухшее лицо Альфреда.
- Глава 9. Ложное подобие
- - Что же вы, суки, творите-то! – Альфред поднялся на ноги и теперь отходил назад. – Что же делается-то.
- - А ну стой! – Миша подскочил к Андрею, вырвал у него из рук перцовый баллончик и рванулся к Альфреду.
- - Давай, давай! – Захохотал тот, прикрываясь рукой. – Мало соплей пораспускал. Давай ещё разок против ветра. Ну как, а?
- - Заткнись нахуй! – Заорал Артём и стал обходить Альфреда с другой стороны. Андрей, звони ментам!
- - Какой номер?
- - Что?
- - Номер какой?
- - Ты что, дурак?!
- - А, ч-чёрт! – Андрей принялся набирать. Ноль… - Там один или два сейчас?
- - Девять один один, блядь! Что угодно!
- Телефон звонко запищал. «Осталось 3% заряда!»
- - Да чтоб тебя! – Закричал Андрей. – Тёма дай свой!
- Артём вырвался из оцепения. Он повернулся к Андрею, прищурился от ударившего в лицо света фонарика.
- - Это ты оставь.
- - Чего?! – Крикнул Миша.
- - Вы думаете, на кого напали?
- - На кого?! – Андрей ошалело уставился на него. – Он же…
- - Мы напали? Это оборона! – Истерично завопил Миша и замахнулся на Альфреда палкой. «Но-но!», - проворчал тот и сделал шаг назад. Тряпки у него на ногах размотались, он присел и принялся их срывать.
- - Он за нами шёл. – Сказал Артём. – Это да. Никакого нападения не было, кроме того, что Миша ему перцем в глаз залепил и по балде суком заехал.
- - И что? Хочешь сказать, он просто так шёл? И ноги обмотал чтоб без звука ходить!
- - Может, это обмотки. На сапоги его глянь.
- Андрей посветил Альфреду на сапоги. Телефон загудел и свет потух, но тут же рядом вспыхнул диод на торце Артёмовской зажигалки.
- - Нормально у него всё с сапогами.
- - Что вы несёте! – Срывающимся голосом взвыл Миша. - Звоните! Нет, дайте мне телефон, я сам!
- - Тём, ты же сам сказал, что это он. Он Болгаренко убил и нас хотел! – Андрей перестал понимать, что происходит. Больше всего ему хотелось проснуться у себя в комнате.
- - В любом случае, даже если это он, мы трое, на него напали и вломили ему. Группой лиц. По предварительному сговору.
- - Да кто видел-то… - Его прервал смех. Андрей повернулся и увидел, что Альфред смеётся. Он хохотал всё громче, не поднимаясь с корточек. Потом выдохнул и встал.
- - А друг-то твой, Каменский, дело говорит. Прецеденты были… Да прекрати ты уже трястись! И убери к лешему свой дезик! – Рявкнул он на Мишу, который всё ещё сжимал перцовый баллончик. Миша смутился и неуверенно опустил руку. Андрей увидел, что Альфред вовсе не сутулый: он был довольно строен и ростом на полголовы выше их всех, он мрачно и уверенно глядел на них исподлобья. В неясном свете фонарика Альфред казался уже не пропитым бомжом, а состарившимся атлетом. Андрей почувствовал себя в его обществе неуютно, словно над ним взяли верх одним взглядом.
- - Зачем вы за нами шли? – Спросил он.
- - Не ваше дело! Хотел и шёл. Идти – не преступление.
- - Не наше дело? – Злобно проговорил Миша. – А может, в полиции ты ответишь? Звоните, парни, он вам зубы заговаривает. Почикать нас хотел. Или бошки порасшибать? Череп всмятку как у Болгаренко!
- - У меня даже оружия нет, - Альфред развёл руки, как бы предлагая обыскать его. – А с милицией я уже общался. Я Болгаренко не убивал. – И добавил тише. – Хоть он этого и заслуживал...
- - Мы вам не верим, - спокойно сказал Артём. – Даже если не хотели убить, зачем следили за нами?
- - А чем докажете, что вы меня не хотели угрохать? Уже попытались ведь. И до вас меня окучивали. Я вашего брата знаю. Спят и видят как бы Альфреда сжить со свету…
- - Что ты несёшь? Что несёшь? – Презрительно оборвал его Миша.
- - Столько, сколько вам нужно знать. И не светите в глаза, не на допросе.
- - Нет, на допросе! – Резко сказал Артём. – Обычные люди за другими не следят. Вы – следили. Если вы ничего против нас не имеете, тогда и скажите: зачем?
- - А вы спросите Каменского, спросите, зачем он шляется точно по местам, которые отмечал Болгаренко.
- Андрей замер. Его передёрнуло, спина взмокла. Он почувствовал на себе пристальные взгляды Миши и Артёма.
- - Что за… Не знаю я никаких мест… И вообще, это же вы! Вы за мной следили! За мной и Ниной! В лесу тогда, потом у башни водонапорной. Сейчас ещё! Давно уже бродите за мной! Шах и мат! Теперь не отвертитесь. Признавайся, паскуда!
- Альфред только тихо рассмеялся в ответ:
- - Ещё бы. Что ты, что Галицкий, оба щенки ещё те. Тот, конечно, вырос, а тебе ещё расти и расти.
- - При чём тут Галицкий? Что вообще происходит?!
- - Эх, всё по новой… Я Болгаренко знал давно. И был он далеко не такой, как эти балбесы его рисуют. Ненормальный… Ненормальный – это легко сказано. Он чёртов маньяк был. Опасная сволочь. Сколько ты нашёл координат, Каменский?
- - Каких координат? – Спросил Андрей.
- - Не притворяйся, я-то знаю. У башни тебе повезло. Три года назад Галицкий ногу себе проткнул. Насквозь. Упёр листок с координатами. Пришёл на место, а там пружина стояла. Со штырём.
- - Ногу, значит… - протянул Миша.
- - Ничего не понял… - пробормотал Андрей.
- - Вот и я тоже. Андрей, как ты-то сюда втянут оказался? – Спросил Миша.
- - Кажется, я знаю, - предположил Артём. – И к чему вы ведёте? – Спросил он Альфреда. – Что за координаты и зачем Болгаренко ставил там… ловушки?
- - Вы слушали вообще? Он на всю голову был больной. Чудил с первого курса. Подкидывал наживку. Знал вашего брата: когда лень любопытство не душит, в задницу без мыла пролезете. Вот Галицкий и повёлся. Притащился с дружком своим, Береговым… Хотя вы всё равно не знаете. Пришёл, а там засада. Пружина от рессоры, гвоздь двухсотый… Вещь подлая и простая, из мусора собрать можно. Болгаренко в книге какой-то вычитал про такой способ. Я тогда засомневался, пришёл и чуть сам не попался. Три штуки стояло.
- - И зачем это?
- - Удовольствие получал. Глядел, как люди калечатся и радовался. Хотя сам пиздюк тот ещё был.
- - Люди? – Подозрительно спросил Артём. - Разве не Галицкий один?
- - До того ещё какой-то тип едва в капкан не попал. Думали, от псин бродячих поставлен местными. Я неладное тогда заподозрил, места сверил, решил поглядеть. Пришёл, где Галицкий попался, и сам чуть не охромел. Три штуки вкопал, подонок. Потом по местам прошёл, которые Галицкий узнал, а там везде что-нибудь да есть. Где нашёл, поснимал, но подозревал всегда, что есть ещё.
- - А почему не рассказали никому?
- Альфред тоскливо рассмеялся.
- - А ты бы послушал, если бы к тебе я подошёл и начал убеждать, что какой-то Болгаренко играет на мистическом любопытстве первокуров и заманивает их в ловушки?
- - Ну а Галицкий что? – Настаивал Артём. – Он-то видел сам, на себе проверил. И лист с координатами у него был. Могли бы Болгаренко посадить.
- - И при чём тут я? – Вставил Андрей, пока Альфред снова не начал говорить.
- - Галицкий в шоке был. В академ ушёл почти сразу. А сдать Болгаренко я не мог… А это уже долго рассказывать. Очень долго. Тут и Духовский замешан, с ним отдельная история. Вкратце скажу, если не знаете: Болгаренко косил под свойского. Такого штатного парня с приветом. Весь негатив, с ним связанный, сваливали на Духовского, а этого гуся Болгаренко выгораживал всегда.
- - Так и при чём тут я? – Снова спросил Андрей.
- - Ты? Тебя поселили на место Болгаренко. И он мог оставить тебе подсказки. А это обычно плохо кончается. Вот и стал присматриваться. Ты, похоже, действительно что-то нашёл?
- - Допустим, нашёл. Могли бы предупредить, - буркнул Андрей.
- - Мог бы? Ты слушал вообще? Ты бы мне поверил, да после того, что на платформе было?
- - А как вы там вообще?.. И как узнали, что я в триста… На месте Болгаренко живу?
- - Я слушать умею. А в митпфе любят посплетничать. Громко и беззаботно.
- - А сумка?
- - Что «сумка»?
- - Сумки зачем таскать?
- - Деньги всем нужны, - Альфред усмехнулся, - хоть какие-то.
- - Не похоже, чтобы вы много на этом зарабатывали.
- - Попади-ка ты в моё положение, и я посмотрю, как ты будешь много зарабатывать! – Сердито ответил Альфред.
- - Мотив! – Вдруг сказал после долгой задумчивости Миша. Все повернулись к нему. – Ты сам себе состав преступления собираешь. Не знаю, почему они с тобой говорят, а я думал сейчас огреть тебя по башке вон тем камнем, - Миша показал куда-то в темноту, - и звонить в полицию.
- - Я же сказал, меня туда уже возили, и рассказал я то же, что и вам. И вообще, у меня алиби есть. И свидетели. Так что умерь пыл, я Болгаренко не убивал.
- - Кто вы вообще такой, - устало спросил Артём, - и зачем всё это?
- Альфред вздохнул.
- - Застрял я тут. Привык, врос… Что ты хочешь знать? Было время, когда слабину давать было нельзя… Нет, никак нельзя.
- - И вы дали?
- - Никак нельзя… Нельзя… - Альфред прикрыл глаза и бормотал про себя. - Не дай им шанса…
- - Альфред!
- Альфред раскрыл глаза, будто только что проснулся.
- - Да? Что ещё?
- - А почему вы не можете, ну, объяснить? – Спросил Андрей. – Хоть через кого-то! Или вот, те ребята: Антон Григорьев, Стас Нестерчук… У вас же с ними не всегда, ну, разногласия серьёзные. Они же говорили, что вы не… - Андрей замялся.
- - Не полный дегенерат? – Усмехнулся Альфред.
- - Угу… - Андрей надеялся, что в темноте его лица никто не разглядит.
- - Если бы мог… Ты умный парень, Каменский, умный и догадливый. Не дай разуму завести тебя в ловушку. Брось это дело, в нём нет ровным счётом ни-че-го. – Он, повернулся к Мише, - На тебя, как тебя, кстати?.. Эйсман? На тебя я зла не держу. Чего по темноте такой не случится в глуши! А теперь, мне пора. Не падайте духом, - прохрипел Альфред, ссутулился, сунул руки в карманы и зашагал вниз по склону.
- - Куда это… - начал было Миша.
- - Как куда? – Донеслось из темноты. – Я думал, господин судья объявил меня невиновным.
- В воздухе повисло молчание. Андрей не мог думать ни о чём. Мысли касались его и улетали прочь в темноту, из которой явились. Андрей понял, что больше не мёрзнет, огляделся. Звёзды пропали, над городом повисло оранжевое зарево, вдоль шоссе по небу пролегла туманная зеленоватая полоса. Воздух потеплел, пахнуло сыростью. Бесшумно сверху посыпались белые хлопья.
- - Что это было? – Пробормотал Миша.
- - Не знаю, - ответил Андрей. – У меня больше вопросов…
- - Я готов сказать, что это полный пиздец, но если уж мы дали ему так просто уйти, то давайте-ка сами тоже пойдём уже.
- Они потоптались на месте и пошли вверх. Снег с шорохом ложился им на плечи. Огни вдалеке исчезли, воздух превратился в серую беспросветную завесу. Дорога вывела их наверх, к стене из гаражей и проезду, концы которого терялись в белой мгле. В рыжих пятнах света от фонарей искрился снег. Стояла почти полная тишина, только словно откуда-то из-под земли раздавался непрерывный едва слышимый низкий гул.
- - И куда дальше?
- - Без понятия. Пойдём налево. В сторону дома всё-таки.
- Ребята свернули и пошли по бетонке, блестящей в свете фонарей. На траве по бокам от дороги снег не таял, и постепенно вокруг становилось светлее. Скоро стало можно различить почти всё вокруг. Скоро гаражи кончились, но пусть преградил забор и ворота с висячим замком на них. За воротами глухой стеной стоял Нагорный бор. Кроны сосен побелели, внизу была сплошь чернота. Вглядываясь в такой лес несколько минут, начинаешь что-то замечать среди деревьев, словно бы движения. Порой мерещатся лица: это глаз привыкает к темноте и проступают дальние стволы или редкий подлесок.
- - О, аллилуйя! – Крикнул Артём. – Мы почти на месте. Сейчас через Рощу за пять минут дойдём. – И полез в калитку рядом с воротами.
- - Кстати, о Роще, - сказал Андрей. – Если Альфред не убийца, значит настоящий ещё на свободе?
- - Выходит, так.
- - Ложная посылка, - проворчал Миша. – Кем бы Альфред ни был, он точно к этому причастен. Шутка ли, следил за тобой, Андрей. Да ты тоже хорош. Пошёл таскаться не пойми куда вслед за цифрами на бумажке. Ещё и с Ниной. Я-то думаю, чем они там одни занимаются. И как, её заводят записки сумасшедшего?
- – Иди нахер, Миш.
- - Ну-ну. Нет, ну хоть бы мне сказал. Я бы тебя образумил. А то я думал, ты коробку выкинул давно, а ты в ней копаешься. И что там такого интересного, что ты пошёл по координатам? Может, он их случайно нагенерил.
- - Вот я и пытаюсь понять! Хочешь знать, теперь это не простое любопытство. Может, мы сможем узнать, кто Болгаренко убил.
- - Альфред? – Сказал Миша. – Вы как-то очень уж быстро ему поверили. Да и на кой вам вообще искать убийцу, если Болгаренко такой пидор, как Альфред говорит.
- - Потому что это убийство. Убийство, Миш! И тут неважно, кто он, пидор или нет.
- - А ты такой детектив, что дело тебе спать не даёт, и ты такой со стаканом виски и сигаретой посреди ночи сидишь и нуарным голосом об этом рассказываешь.
- - Нет, но мы тут весомо можем помочь. Можешь считать, что это наш долг.
- - Ну, судя по тому, что ты этим занимался ещё до того, как Болгаренко убили, тебя это просто заводит. Или не только тебя. Ну, ты понял.
- - А что, если и так? Заводит. И возбуждает!
- - О-о! Снимать отпечатки пальцев с члена. И ласкать трупы. И обводить себя мелом на полу и дрочить.
- - Михаил Борисович, не перегибайте, - донёсся спереди голос Артёма. Они отстали от него довольно далеко.
- - Могу я поперегибать палку хоть раз?
- - Ты постоянно перегибаешь, - возразил ему Андрей.
- - Сегодня – об голову Альфреда, - добавил Артём, - совершенно ни в чём не виноватого. Действовал он из лучших побуждений.
- - Благими намерениями… - отмахнулся Миша. – И вообще, почему вы ему верите?
- - А почему ты не веришь?
- - Да потому что это не-нор-маль-но!
- - Что ненормально?
- - Всё. Всё странно. Болгаренко этот. Альфред, слежка. Хорошо ещё, семьдесят седьмой не упомянули. Вообще бы атас был.
- Андрей нервно сглотнул. «Как бы вам сказать», - пронеслось у него в голове.
- - Есть многое на свете, друг Горацио... – нараспев произнёс Артём. – При том, если ему верить, то всё очевидно.
- - Вот это мне и не нравится, - мрачно сказал Миша. – Кто там у тебя убийца, садовник?
- - Нет, Галицкий.
- - Да ну?
- - Ну смотри: Болгаренко творит эффектную дичь, привлекая внимание Галицкого и некоторых других. Создаёт иллюзию некой тайны, потом как бы невзначай позволяет им украсть листок с координатами. По этим координатам он ставит свои девайсы и ждёт. Потом Галицкий приходит и получает гвоздь в ногу. Если там действительно пружина от рессоры, то бедолага мог и без ступни остаться. Если он всё понял, то захотел отомстить как следует. Поэтому и не захотел сдавать Болгаренко в полицию. Решил расправиться с ним сам.
- - И ждал три года?
- - И ждал три года. Искал подходящий момент, потом, не знаю как, заманил Болгаренко сюда. Возможно, предложил встретиться, помириться. Далеко утащить тело он не мог, так что видимо они были на том, - он махнул рукой на запад, - конце Рощи.
- - Пахнет хернёй, - фыркнул Миша.
- - Если всё вокруг пахнет говном, проверь, не обосрался ли ты.
- - Да погоди ты! Серьёзно, если Болгаренко такой хитрый сукин сын, зачем ему было приезжать сюда по приглашению человека, которого он умышленно покалечил, да ещё и в глушь какую-то на дальнем краю Рощи.
- - Значит, у Галицкого были подельники, - мгновенно нашёлся Артём.
- - Ага. Целая банда жертв Болгаренко. Кроме Галицкого и того, другого… как его звали? Никто кроме них не попался. Но если хотя бы один человек, причём митпфовец, а не какой-то дебилок, на это повёлся, значит, план достаточно хорош. Чем он заинтриговал его, не знаю, но явно чем-то крутым. Поэтому версию с Болгаренко-наивным и подельниками Галицкого можно выбрасывать.
- - Никакую версию нельзя выкидывать раньше времени. Вы с бритвой поаккуратнее.
- - Можно выкидывать. Он хромой до сих пор.
- - А ты откуда знаешь?
- - Ходит он в клуб к нам.
- - Та-ак. И что же?
- - Ну и ничего. Приходит, играет. Без трости правда не ходит. Я не спрашивал, а оказалось, что так всё вышло с ним. Я понял теперь, о чём его спрашивали: «Когда на операцию?». А он в ответ: «Всё лето на этих операциях, ничего больше не делал, только по койкам валяюсь».
- - И что дальше?
- - Ничего, я же тебе говорю. Он бы ещё мог, но он не то что в лес или на болото, он по лестнице с трудом поднимается. А чтобы нашлись ещё кто-то, кто на убийство пошёл бы. Да ещё такое. Голову размозжить – это надо определённым зверством обладать.
- - Мда-а… Понятно, что ничего не понятно. А друг его, как же…
- - Береговой?
- - Точно.
- - Без понятия. Вообще ничего не сказать.
- - И что думать?
- - Слушай, если я говорю «без понятия» или «ничего», это значит «без понятия» или «ничего», а не просто междометия.
- - А что тогда думать? Может, всё придумывал Духовский, а Болгаренко так – мелкая сошка.
- - Так мы ничего не поймём. Про Духовского вообще известно только, что он… Духовский. Хотя, вполне возможно.
- - А чем он после этой истории занимался? – Спросил Артём. – Андрей, ты в коробке там не нашёл ничего? Или только координаты ловушек?
- - Пока ничего, - пожал плечами Андрей. История Альфреда, поначалу выбившая его из колеи, теперь навела его на новые догадки: «Если по ложным координатам стояли травматические устройства, то это, скорее всего, для отпугивания незваных гостей. Цель всего этого – создать иллюзию серьёзных психических проблем автора. Настоящие координаты либо были известны только самому Болгаренко, либо преобразовывались из ложных. Хотя с чего я взял, что есть какие-то «настоящие» координаты. Нет, чтобы в этом разобраться, нужно либо устроить Альфреду допрос с пристрастием, или найти Духовского, либо, наконец, понять самому одну вещь: кто такой Конченый Ублюдок. Галицкий? А, чёрт…».
- Андрей споткнулся об присыпанный снегом корень. Вокруг была фосфоресцирующая почти неразличимым молочным светом темень, по которой скользил тонкий лучик светодиода, открывая взгляду стремительное движение снежных хлопьев.
- - Господа детективы, - позвал Андрей, - а мы не заблудились?
- - Вроде нет, - неуверенно ответил Артём.
- - Ну отлично… Сколько времени-то хоть?
- - Половина второго.
- - Хорошо срезали, нечего сказать, - проворчал сзади Миша.
- - По дороге вроде шли, должны были дойти. Да вот она. И деревьев нет впереди. Да мы на поляне! Го праздновать!
- - Ага, костерок сейчас разведём, вискарик допьём, песни поорём, - кисло произнёс Миша.
- - Гляньте-ка, очаг.
- Из черноты проглянули камни очага. В сентябре он казался намного больше. Теперь, припорошённый снегом, он был похож на одинокий пень. Странно было видеть это место теперь. Вот тут, поодаль от места, где был навес, Женя играл бармена, вон там лужайка для танцев, а где-то в глубине поляны они с Ниной сидели у костра. Здесь было не протолкнуться, десятки голосов сливались с музыкой и вместе с искрами улетали к звёздам. Теперь здесь никого и так тихо, что слышно, как падает снег.
- Остаток пути проделали почти без разговоров. Два раза сбивались с пути: в первый раз Миша угодил в рытвину, измазал штанину в грязи и дьявольски матерился под отрывистые причитания испуганных духов леса; на второй они пошли на огни справа и наткнулись на забор у железной дороги. Артём попытался перелезть, но сорвался с мокрых прутьев, ударился коленом и ссадил руку. Пришлось идти в обход, старым путём. Собаки за гаражами молчали, видимо, не смея показать нос из будки в такую промозглую ночь. На голове и плечах скопились маленькие плотные сугробы, ноги безнадёжно промокли.
- У железной дороги парни остановились. Заблестели рельсы, ослепительно вспыхнули слева три белых огня. Электричка с грохотом и воем промчалась мимо, в вагонных окнах не было видно ни души. «Двухчасовая», - с каким-то мазохистским удовлетворением произнёс Артём.
- - Знаете, что? – Сказал он, когда по правую руку показалась белоснежная плоскость стадиона. Они повернулись к нему. – По-моему, я уже не жалею, что Таня меня бросила. Ради такой-то встречи… Переживу.
- - Не понимаю, что хорошего ты тут нашёл, - пожал плечами Миша. Комья снега скатились по его куртке.
- - Это же невероятно, сам подумай. Андрей, вон, может, давно уже этим занимается, хотя меня и огорчает, что с нами такой нереальной загадкой не поделился…
- - Да я сам, собственно, узнал большую часть только сегодня, - перебил его Андрей.
- - Хорошо, допустим. Ты, Миша, задал Альфреду перца. Ты сам чуть в шоке был и до конца Альфреда как врага воспринимал. А я вообще в себя пришёл только когда внизу оказался, а там, смотрю, мужик какой-то, все орут, набирают. Потом сопоставил только первое со вторым. Я хоть и знал, что происходит, бывает всякое, вещи совершенно уму непостижимые, при том полностью рационально объяснимые. Но как-то привык, что жизнь нормальная. Просто нормальная. И наизнанку можно вывернуться, делать что угодно, а всё равно - всё нормально. А тут – сразу столько всего. Так что вот, может, не зря всё. Таня была частью нормальности, а нормальность у меня под контролем, а если и нет, то я знаю, где этот контроль взять. Не всегда успеваю только. Но это было за гранью.
- - Хм. Однажды тоже станет рутиной. Перейдём в эту твою нормальность. Или нормальность расширится досюда.
- - Тогда найду что-то ещё. Мы найдём. Андрей, ты ведь мне поможешь?
- - Угу, - ответил Андрей, а сам подумал, - «дайте мне уже лечь спать и не выходить из нормальности. По-моему, я устал от тайн». – Меня почему-то один вопрос волновал весь вечер.
- - Какой?
- - Ты же выбросил зажигалку, Тём. Как она снова оказалась у тебя в кармане?
- - У меня ещё две есть, не пучь глаза.
- - Ну и отлично. Самое время закурить.
- Вокруг общежитий на свежем снегу не было ни единого человеческого следа. Засыпало лужайки, клумбы, скамейки; свисали с карнизов и козырьков плотные белые шапки, даже на турниках примостились белые кантики.
- Всё отошло на второй план, ведь там, на третьем этаже ждали комната с мягкой кроватью, застеленной почти новым бельём, и белый блестящий чайник с тёплой голубой подсветкой.
- Светились окна на торцах корпусов, и вдоль этажей кое-где продолжал гореть свет. Там сидели те, кто оставил всё на свете, променял сон на кофе, а жизнь на высшее образование; кто сидел сейчас, уставившись на неровную последовательность точек на миллиметровой бумаге, и с переходящим в ужас недоумением осознавал, что ошибка в измерениях, а не расчётах. Теперь придётся мерять всё заново, но всё это завтра, а сейчас можно измождённо откинуться на спинку кресла и посмотреть в потолок, потом задуматься, не переписать ли всё из чужого журнала. Да, так и есть, потратить ещё час и не мучаться. Пойти поставить чайник и выйти покурить в конце коридора.
- Вон там, внизу за окном какие-то трое враскачку возвращаются со стороны платформы. Наверное, с последней электрички. Она как раз прошумела недавно, ознаменовав тупик в работе. А эти счастливцы идут, довольные жизнью. Им, верно, нечего делать на завтра и они возвращаются с бурного праздника, чтобы завтра проспать до обеда. Даже мокрый снег не огорчает их, ведь он – первый этой осенью, и только напоминает им, что пора уже на боковую.
- И тут в голову приходит озарение: забыл, забыл! Ещё один параметр, выписанный две недели назад, чтобы не забыть, и благополучно забытый. Бегом в комнату, подставлять новые числа, покуда есть ещё силы держать веки открытыми…
- Андрей глядит на четвёртый этаж, вспоминая, какое по счёту окно принадлежит четыреста четырнадцатой комнате. Он прикидывает в уме, отсчитывает от края, видит свет, вздрагивает, но видит в окне незнакомые занавески. Вспоминает, что нужно учесть окно туалета, пересчитывает заново. Свет не горит. Нина спит. Всё хорошо… Ведь всё хорошо, так?
- Глава 10. Тактическое отступление.
- Много лет в МИТПФ бытовал миф: если третьего июня за десять минут до полуночи оставить конспект открытым на столе, потом пойти и встать на углу улиц Ленина и Панфилова напротив лабораторного корпуса и посмотреть на определённое окно третьего этажа, можно увидеть девушку, машущую руками, словно пытаясь позвать на помощь. Окно называлось то крайнее левое, то совершенно случайное. Дальше следовало ждать до самой полуночи, не отводя глаз от окна, потом развернуться и не оборачиваясь бежать со всех ног в общежитие. Если конспект закрыт – сессия пройдёт успешно, если открыт – не закрывай. Садись и учи.
- Поначалу Андрей не понимал, как может история уровня ночных страшилок из летнего лагеря восприниматься кем-то всерьёз. Тем более, что вокруг он видел людей далеко не глупых и к мистическому мышлению не склонных. Никто никогда не видел девушку в окне, и уж точно никто не проверял коррелируют ли между собой закрытие любопытным соседом тетради с конспектами и удача на экзамене. К тому же, такие Люди как Борис Евгеньевич Буркин дважды в год устраивали массовые завалы вне зависимости от сверхъестественных причин и безо всякой оглядки на магические сущности.
- По рассказам, однажды, несколько лет тому назад первокурсников разыграли таким образом четверокурсники с факультета энергетики. Как обычно, в мае того года принялись активно пересказывать историю о девушке у окна. Всегда упоминалась именно «девушка», а не «призрак девушки». Верить в реальность призраков считалось совсем уже глупо, а вот что привиделось тебе в тёмном окне на другой стороне улицы – вопрос нетривиальный и требующий глубокого психоанализа.
- К полуночи порядочно человек из разных корпусов, дико стесняясь друг перед другом, начали собираться на углу. К этому моменту на третьем этаже уже дежурили двое с ночными пропусками, парень со стробоскопом и, собственно, девушка-у-окна. У корпусов притаилась встречающая команда. Зрители собрались на втором этаже старого общежития напротив, притушили свет и принялись оповещать всех знакомых. Некоторое время всё было тихо. Но в 23:58 парень подал напряжение на стробоскоп. Серия вспышек высветила в окне последовательность силуэтов девушки, беспомощно бьющей по стеклу.
- Эффект не заставил себя ждать: часть ждущих внизу сорвалась с места и сломя голову помчалась по своим корпусам, другая часть замерла от неожиданности. В холлах их ждал сюрприз: пол был полностью засыпан открытыми тетрадями. Поверх лежал плакат: «ХАЛЯВЫ НЕ БУДЕТ! БОТАЙ!». Но из всех собравшихся на углу едва ли четверть кинулась бежать и половина из них остановилась на полпути. Большинство озадаченно продолжили всматриваться в окна, постепенно понимая, что произошло. Розыгрыш не удался.
- Почему так тщательно подготовленная затея провалилась, оставалось для Андрея загадкой. Только спустя некоторое время он начал догадываться, что появление девушки в окне не было и на десятую долю таким пугающим и волнительным, как ожидание её. В том, что выглядело всё натурально, Андрей не сомневался. Но главным компонентом, привлекающим к этой истории, как и ко многим другим, была неизвестность. Пока девушка не появлялась, можно было сколько угодно гадать, увидишь ты её там или нет, если, конечно, не отсеивать крайне маловероятные события. Но явление её в окне подтверждало: да, она существует. Дальше ясные головы стоящих внизу быстро сообразили, что появление вряд ли вызвано сверхъестественными силами, и нашли более рациональное тому объяснение. Не вера в призраков, но желание разрешить неопределённость притягивало людей к историям о девушке, о лабораторном журнале, предсказывающем даты смерти; о чёрной электричке и великому множеству других.
- Но до второго июня было ещё далеко, и перед Андреем стояли другие проблемы. Заканчивался октябрь, и дни убывали быстрее всего в году. Время от времени выпадал мокрый снег, таял и снова выпадал. Сырость проникала всюду, казалось, во всём мире не найти сухого места. Давно уже никто не видел, ни закатов, ни рассветов. День начинался долгой тусклой прелюдией и заканчивался давящими серыми сумерками. Сошёл с кожи летний загар и лица стали сливаться с неясным полусветом, наполняющим улицы. Дневной свет видели только из окон аудиторий, небо – только на фотографиях. Кадры солнечных дней казались сценами с других планет.
- Под вечер несколько сот метров до общежития превращались в долгие морские мили. Мгновенно промокали ноги, брызги слякоти густо облепляли штанины. Приходя домой, включали свет, обогреватели и электрочайники. Комнаты наполнялись шумом вентиляторов и гулом закипающей воды. Страдания ещё одного промозглого дня полусеместровой недели заканчивались, начиналась подготовка к тяжёлому завтра.
- Но для Андрея мучения на этом не заканчивались. В пятницу, после того долгого пьяного вечера, он проснулся и около минуты пытался сообразить, вставать ему или нет. Накануне они проскользнули в общежитие под подозрительным взглядом Саныча, старательно глядя себе под ноги, чтобы не сбиваться с прямой линии. Получилось неестественно и угловато, но не то Саныч хотел спать, не то они сошли за смертельно уставших, но в общежитие они прошли.
- Андрей проверил сообщения, не нашёл ни одного от Нины, и, слишком измождённый, чтобы что-то обдумывать, завалился было спать. Миша с Артёмом твёрдо решили, что только попьют чаю, и тоже пойдут на боковую. Твёрдо решали они ещё почти час, отогрелись и разговорились. Андрей их почти не слышал, он спал и видел неясные, стремительные сны, после которых рывком просыпался. Потом его принялись тормошить. Им срочно понадобились бумаги, в которых, по их, мнению, Андрей обнаружил истину, которую сам понять не в силах. Андрей послал их куда следует, и попытался снова уснуть, но понял, что ему страшно хочется пить. Из воды был только кипяток в чайнике. Андрей побрёл в кухню и натолкнулся там на Карпова. Тот курил, сидя на подоконнике, и глядел на мутное варево, гудящее в испещрённой выбоинами эмали кастрюльке.
- - Салют, полуночник, - лениво поприветствовал он Андрея и широко зевнул, - чего не спишь?
- - Бессонница, - буркнул в ответ Андрей. – Водички попить зашёл.
- Карпов сморщил нос, будто принюхивался.
- - Это скорее запойница. Ко мне вечером Меднова забегала, спрашивала, не знаю ли я, где ты. – Карпов спрыгнул с подоконника и выбросил окурок за окно.
- - Да? – Толчок под сердце заставил Андрея проснуться.
- - Ну да, - пожал плечами Карпов и принялся помешивать ложкой в кастрюльке. Из-под завесы пара и слоя пены проступила круговерть бледных, как утопленники, пельменей.
- - И ты что?
- - Ну а я же не знаю, где ты. На звонки не отвечаешь.
- - Хорошо… - пробормотал задумчиво Андрей.
- - Хорошо, что не знаю?
- - Ага… Что? Нет, не об этом. Я про своё.
- - О своём, о женском, значит.
- Андрей почувствовал вспышку злобы. «Неужто Карпов, этот дуболом, скотина, металхед недоделанный, решил меня унизить? А что, если он и перед Ниной, сволочь, надо мной глумился за глаза? Вот этот-то! Который определение предела записать без ошибки не может!» Мысли пронеслись в голове лавиной, не успев сформироваться окончательно, но уже успев дать безрадостный вывод. Андрей представил себе, как Карпов обнимает Нину, потом его губы приближаются к её… Андрей скривился.
- - Нет, блин, о твоём, - огрызнулся он.
- - Чего? – Карпов обернулся и замер с ложкой в руке.
- - Вот этого самого.
- - О, боги, да я же шутил. Чего ты сагрился-то?
- - Шутки, ага…
- - Блин, ну крылатых фраз что ли не знаешь? – Карпов снова пожал плечами и принялся машинально помешивать пельмени дальше. – Ну извини. Если задел. Бывает.
- На ногу полилась холодная вода. Андрей понял, что стоит с полной кружкой. Он одним махом выпил её и выскочил из кухни. Он шёл, задевая шершавую стену локтем, чтобы рельеф штукатурки царапал как можно больней.
- «Дурак, дебил, кретин, долбоёб! Ну как ты вообще-то мог так подумать! Опять тебя, промудиста, все унизить хотят, говном вымазать! Да тебя говном надо вымазывать каждый день, поделом! И обоссывать. Думаешь, что втрескался без ума в Нину, а сам бухать ушёл и хуй забил! А ещё Карпова пытался мразью выставить. А он-то о тебе, блядином сыне, заботился, о Нине заботился, звонил тебе, мразоте, пока ты по газонам блевал! Так тебе и нужно, Андрей Михалыч! Хотя какой ты Андрей Михайлович. Ты Андрюшка-долбомясый!»
- Он ворвался в комнату, хлопнув за собой дверью. Миша спал. Артём, прикрыв глаза, развалился на кровати с дымящейся кружкой и постукивал пальцами по колену в такт музыке, шипящей в его наушниках. Андрей уткнулся в телефон и принялся писать сообщение. Пальцы не слушались. Раз десять он пытался многословно вымолить у Нины прощение, и каждый раз полностью стирал, бросал всё, ложился спать, вскакивал и писал снова. Через полчаса он смог, наконец, отправить смс и тут же схватился за голову: слова показались ему корявыми и жалкими. Пытаясь дышать ровнее, Андрей лёг и закрыл глаза. Гудок телефона заставил его дёрнуться и подскочить. «Какого чёрта? Она же должна уже давно спать!»
- Сообщение было коротким: «Мог и сам зайти, я бы не сидела как дура лишних полчаса. Вообще можешь гулять где и с кем угодно. Мне всё равно». Через несколько минут Андрея, ломившегося в дверь четыреста четырнадцатой, прогнала Света, злобно сверкая из темноты заспанными глазами. Он поплёлся к себе и тяжело влез на кровать. Усталость сковала его и бросила в глубокий сон.
- Наутро, пока воспоминания о вчерашнем вечере ещё не успели всплыть в его голове, он чувствовал себя довольно хорошо. В голове поселилась приятная тяжесть, босые ноги, торчащие из-под одеяла, приятно холодило. Андрею захотелось почувствовать эту прохладу всем телом. Он откинул одеяло и сел. За стенками черепа провернулись несколько раз шестерни, и качнулся тяжёлый маятник. «Однако!» - подумал Андрей. – «Кажется, не так оно всё и страшно. Но почему я не слышал будильник?»
- Снизу раздался раскатистый храп. Андрей дёрнулся и посмотрел вниз. Андрей с Мишей спали в своих кроватях. Миша храпел и подергивался во сне. Миша всегда вставал раньше всех, расписание он давно не соблюдал, но привычки въелись в него плотно. То, что он спал, могло значить одно из двух: либо ещё рано, хотя для этого слишком светло, либо… Андрей схватил телефон. Двенадцать сорок!
- Он начал вспоминать. До того как успели проясниться все детали, он поймал эти мысли и попытался засунуть их как можно глубже, засыпать сверху и не давать им выйти. Воспоминания сжались было, но распрямились, расширились и затопили его. Андрей со стоном повалился обратно на постель. «Всему конец! Всему!»
- С того дня только моменты пробуждения, считанные секунды, реже минуты, давали Андрею спасение от изматывающей боли в груди и холода в желудке. Никакие попытки отвлечься могли успокоить его. Только упорный труд предыдущих недель спасал его на полусеместровых контрольных. Тяжело стало просто сконцентрироваться на чём-то. Взяв себя в руки, Андрей вникал в задания, но едва добирался до их конца, как снова терял сосредоточенность. Мозг из безотказной ЭВМ превратился в ржавый арифмометр, и ничем нельзя было заставить шестерни набрать обороты, кроме как, обдирая пальцы, ворочать их вручную.
- Несколько раз Андрей пытался снова заговорить с Ниной и терпел поражение. Нина отворачивалась, вздёргивала подбородок и, напряжённо выпрямившись, молча проходила мимо. Каждый раз Андрей приближался к ней с надеждой, что глаза её повернутся к нему, а с лица сойдёт маска бессердечного презрения. Уходил он со страхом. Из жизни пропала привычная часть и никакого эрзаца ей не существует. Это пугает, как попытка пройти по высокому мосту без перил: настил моста по-прежнему прочен и устойчив, но ноги отказываются идти, видя ничем не отделённый от обрыва путь.
- Наступила очередная пятница. Едва лишь закончилась последняя пара, как наступило бурное оживление. Долгая восьмая неделя семестра закончилась. Андрей распрощался с товарищами и вышел на улицу. Снаружи подмораживало, тонкая ледовая корка стянула мокрый асфальт. Здесь и там люди поскальзывались, хватаясь друг за друга, предостерегающе вскрикивали, смеялись. Под куртку задувало, Андрей, поёжился, запахнул концы шарфа и застегнулся. Им овладело странное чувство приятного спокойствия. «Я свободен?», - подумал он. Настало время понять это.
- Он решительно повернулся и зашагал на север, оставив по правую руку главный корпус, Башню и корпус биофизики. Улица Ленина вывела его за пределы парка; здесь, как всегда казалось Андрею, должно было начинаться чистое поле. На деле, ещё почти километр справа тянулись приземистые здания с табличками неизвестных Андрею учреждений у входов. Лесополоса слева прозрачно блестела в косых солнечных лучах. На ближайшем перекрёстке из-за угла, со стороны станции, выкатил бело-зелёный автобус, необычно пустой для этого времени. Он взломал лёд на луже и поднял тучу брызг. За перекрёстком дорога ухудшилась, превратившись в бесконечную последовательность наполненных водой ям. По обе стороны стояли сплошные линии заборов, за которыми приютились дачные домики, от совсем крошечных до основательных трёхэтажных хоромин.
- Андрей приметил дорожку с краю и пошёл по ней, не зная точно, куда дойдёт. Деревья скребли ветками по металлу крыш, иссохшая паутина плюща шелестела на стенах. Вертушки над огородиками печально щёлкали и постукивали, дергаясь на ветру. Порой он обходил машины, приткнувшиеся к воротам, чуял запах дыма, но не видел ни одного живого человека.
- Улица закончилась широкой разворотной площадкой, выложенной бетонными плитами, проглядывающими из-под слоя замёрзшей грязи. Дорога направо уводила вдоль рядов покосившихся двухэтажных бараков. Налево – те же домики и кривые колеи, уходящие в пожар заката. Всё это не интересовало Андрея, потому что прямо перед ним, притулившись к краю площадки, стоял низкий кирпичный домик с блестящей вывеской «Продукты». Андрей сразу же припомнил Никольск, где над названиями магазинов совсем не задумывались. Слово «маркетинг» до туда ещё не добралось, и торговые точки, по советской традиции, назывались по сути товаров, продающихся в них. Ещё глубже в провинцию, и оставались только обобществлённые «Магазины», предлагавшие всё подряд.
- В девять лет Андрей часто страдал навязчивым желанием, которое обычно проходит у детей к этому возрасту, вспыхивая с новой силой только в отрочестве, когда максимализм и тяга к бунту придают ему новые формы. Это было желание потеряться. Потеряться ненадолго, но достаточно, чтобы окружающие бросились на поиски. В детстве Андрею не хватало смелости, да и гораздо чаще он находил спасение в выдуманных мирах.
- Но когда бегство внутрь не давало скрыться от внешних угроз, он думал с тоской, как сейчас тихо встанет, оденется и, пока родители, огрызаясь друг на друга, не замечают его, сбежит из квартиры. Бежать он собирался обязательно далеко-далеко, например, в Грецию, которая представлялась ему по-прежнему античной, с героями, идущими воевать против богов и чудовищ с копьём наперевес.
- Хотя расстояния даже тогда смутно ему представлялись. Греция казалась чуть дальше посёлка Сосновый Бор, где мать работала медсестрой. Тысячи километров никак не соотносились в голове, карты казались изменчивым плодом фантазии их составителей, примерно запомнились только ориентиры дорог. Андрей подолгу сидел и думал, как будет идти, долго-долго идти, пока не скроются из виду огни на Коммунальном мосту. Он хотел увидеть и Грецию и героев, непременно восседающих на Олимпе, и чтобы ему приходили письма (конечно же, на свитках из пергамента), в которых бы его просили вернуться домой. И он бы вернулся, конечно же вернулся, въехал бы на колеснице в Томск и жители бросали бы на его пути оливковые ветви. Хотя где бы они нашли их в Сибири? Но Андрей проехал бы мимо них, прямо к подъезду своего дома в Каштаке… Постепенно он снова уходил в себя, идея побега становилась очередным бегством внутрь.
- Подростковый дух мятежа тоже обошёл его стороной. Не было борьбы с ограничениями, так как нечего было ограничивать. С тех пор как родители Андрея развелись и отец окончательно уехал в Новосибирск, за Андреем почти перестали следить. Мать, зная, что на зарплату медсестры содержать невозможно, сумела найти работу у своей бывшей одноклассницы. Какого унижения ей это стоило, Андрей узнал гораздо позже, когда подслушал её телефонный разговор.
- Впрочем, Андрей и не собирался выходить из-под контроля. Он соорудил себе уютный крошечный мир, в котором жил, стараясь как можно меньше контактировать с окружающими. Не было нужды выходить за его пределы, а бежать внутрь можно было сколь угодно далеко.
- Теперь, много лет спустя, Андрею снова захотелось потеряться. Он уже почти не скрывал от себя острое желание после этого найтись, и к тому же, нашёл себе оправдание. Теперь у него было нечто, по его мнению, превращающее капризного мальчишку в отчаявшегося мужчину.
- Андрей пересчитал деньги и решительно зашагал к магазину. У дверей он остановился и оглянулся назад. Улица в том направлении плавно поднималась в гору. У перекрёстка воздух словно поблёскивал и переливался, а Андрей не сразу понял, что это разросшийся поток машин на повороте к станции подставляет полированные бока уходящему солнцу. Небо у горизонта сливалось с землёй в мешанине серого налёта из переплетений облетевших крон. Из этого тусклого болота поднимался, порой почти сливаясь с небом, тонкий шпиль антенны на Башне. Сомнения вцепились в ноги, как пара питбулей. Вперёд или назад? «А, к чёрту! Вообще плевать! Нахер, катись оно всё!», - повторял про себя Андрей. Сразу полегчало. Сомнения не исчезли, но стало всё равно. «До чего здорово выходит!»
- В магазине было пусто. Продавщица, совсем молоденькая девочка, не подняла глаз от телефона, даже когда над дверью звякнул колокольчик. Из угла хрипел раздолбаный магнитофон, заполняя помещение паскуднейшими из звуков прошлого лета. Но лето кончилось и холодильники с пивом стояли почти пустые. Ещё раз налетело сомнение, но девушка за прилавком уже подняла голову и сонно уставилась на Андрея: «Слушаю вас». «Ну, поздно отступать», - подумал Андрей и со вздохом принялся рассматривать длинные ряды бутылок.
- Едва только Андрей сделал извечный выбор между «за триста, но скверным» и «превосходным, но по пятьсот», и вышел наружу, как зазвонил телефон. «Миша. Да что ж тебе нужно-то сейчас?».
- - Да, Миш.
- - Андрей, ты где?
- - Да так, прогуляться решил.
- - Куда это? С тобой нормально вообще всё?
- - В смысле? Напомни мне, когда гулять стало чем-то ненормальным.
- - Прекрасно ты меня понимаешь. Тут две причины…
- - Одна тут причина: у меня есть пока ещё частная жизнь. То, что у нас жильё общее, не значит…
- - Да ничего подобного, прекрати мне свою дичь втирать.
- - Ну, можно и трубку повесить, раз так.
- - Да погоди уже. Что с тобой не так-то?
- - Всё так.
- - Ничего не так. Слушай, мне хватило уже Тёмы, не начинай ты. Хотя он как раз всё правильно сделал.
- - А я ничего иначе и не делаю.
- - Не отнекивайся только. Иди домой, тут всё обсудим как белые люди. С таким лицом, как у тебя было, когда ты ушёл, люди просто гулять не ходят.
- - Много ты обо мне знаешь?
- - Достаточно. Человека знаешь ли, тем проще узнать, чем меньше людей его до того знало. Не научился ты скрывать изнанку свою.
- - Моя изнанка – моё дело. Увидел ты там что-то или нет. Дайте мне уже спокойно походить одному и поразмыслить.
- - Как раз-таки одному тебе и не стоит сейчас оставаться.
- - Опять ты лучше меня знаешь? Изнанку увидел?
- - Да дело тут даже не в этом…
- - А в чём тогда ещё? «Поддержите пацана, его тёлка кинула». Я тоже не слепой, и по части изнанок не дилетант.
- - Я бы на твоём месте тоже один где попало не бродил.
- - А-а… Ты из-за Альфреда? Так он же вроде не собирался меня резать.
- - Да похер из каких там побуждений он за вами с Ниной шлялся. Это ненормально.
- - Ну да. И можно было бы давно заявить в полицию, если бы ты не косил под Брюса Уиллиса и принялся хуячить его палкой ни с того ни с сего.
- - Если ты об этом, я тогда был единственный, кто в штаны не насрал!
- - Да лучше бы насрал. Ушли бы и дело с концом.
- - И ты бы ходил, трясся бы от того, что за тобой кто-то ходит. Сам бы ты никогда никуда не пошёл, ни в какую полицию.
- - Да ты знаток меня, я посмотрю! На фотки мои ночами не дрочишь ещё?!
- - Ну давай, давай. Не хочешь – не надо. Тогда и за помощью не приходи. Помирать будешь – пальцем не пошевелю. Я у мамы самостоятельный.
- - Всё, Миш, давай, я не в настроении сейчас говорить.
- - А то я не вижу, что не в настроении. Значит так, последний шанс у тебя перестать быть долбоёбом. Где ты находишься? Иди в общагу, я тебя встречу, по дороге успокоишься, всё выясним.
- - Значит буду долбоёбом. Всё, пока.
- - Сука, не клади…
- Андрей оборвал разговор и с силой вжал кнопку питания. Экран потух. «Ну, с препятствиями разобрались». Андрей отошёл на десяток метров от магазина и огляделся. Ни души, только вдалеке из двора выезжает машина. Андрей вытащил бутылку, отвернул крышку, безжалостно разрывая акцизную марку.
- И немедленно выпил.
- Когда мир съёживается до «здесь и сейчас», опыт прошлого перестаёт транслироваться в предвидение будущего. Каждый поступок означает ровно то, что он собой представляет в текущий момент. Без возможности сравнить «до» и «после», мысленно объять варианты развития событий, действие теряет причину и следствие, как и, конечно же, всякую моральную окраску; теряет всякий смысл и можно как совершить его, так и не совершать. Разница между действием и бездействием исчезает.
- Андрей сидел на скамейке, откинув голову, и смотрел на россыпи звёзд. Как он оказался здесь, он не помнил, точнее, помнил только, что в какой-то момент ему страшно хотелось присесть, и он начал спрашивать у прохожих, где ближайшая лавочка. «Я же не бомж, чтобы на земле сидеть».
- В конце концов, он оказался на станции на скамейке. Возвращение в сознание показалось ему до того знакомым ощущением, до того родным, что он готов был немедленно снова уйти в бессмысленную пустоту, только бы испытать его снова. Сродни пробуждению, только вот почему так приятно просыпаться? С этим же что-то было… Ну да, конечно.
- Андрей вспомнил, почему он здесь. Сразу же стало тошно. Потом попытался вспомнить, зачем, и стало стыдно. Он опустил голову. Вокруг никого. Андрей поднялся и огляделся. На рукаве грязь, ноги замёрзли, и почему так болит левое плечо?
- «Надо выбираться. Надо идти домой».
- Андрей потащился в сторону общежитий. Освещённая редкими фонарями дорожка казалась необычайно кривой, уводя совсем не туда, куда вела она днём. Мелькали деревья, косые взгляды редких прохожих зловеще блестели в темноте. Несколько раз он поскользнулся, упал на колено.
- «С тобой в порядке всё?», - спросил кто-то. Андрей покивал, махнул рукой.
- Скоро добрался он до знакомой аллеи, и приютился на скамейке у крыльца. Ему страшно хотелось попасть в тепло, лечь и уснуть, не отвечать ни на какие вопросы, но сама возможность вопросов почему-то пугала его. «Что может случиться?», - думал Андрей, - «что они мне скажут и почему я должен вообще перед ними отчитываться?»
- Но время шло, и Андрей не сдвинулся с места. Он прирос к дереву лавки, и люди, проходящие мимо, выходившие курить на крыльцо, переставали его замечать. Он стал такой же основательной частью пейзажа, как сама скамья, как вросшая в землю тумба урны, как колонны, поддерживающие козырёк крыши. Была ли под ним скамейка? Или просто сплетение странной формы частей из железа и дерева. «Спросите, есть ли она здесь сама по себе или она становится такой только когда я хочу видеть её цельной, существующей здесь с определённым назначением. Но как вы спросите меня, если я – больше не я, а то, что находится здесь – просто сгущение материи? Наделите же меня свойствами человека, дайте мне имя!».
- Растворились вокруг силуэты людей, расширяющийся и сужающийся до полного исчезновения освещённый прямоугольник двери. Всё подёрнулось безвременной плесенью, сняв границы разделяющие предметы. Даже сам воздух влился в это единство. Андрей потерял границы своей жордановой меры, скорее он почувствовал, что протянулся до краёв поля зрения, потом память отдала прошлое в руки настоящего, и он раскинулся дальше, охватывая собой пространство изморозных далей, пока они не обращались в туман неведения. Там воображение рисовало безбрежные расстояния, безжалостно сжимаемые стальными нитями железных дорог длиной в несколько часов. В центре мироздания рывками сжималось и судорожно расслаблялось раскалённое добела сердце. Смысл существования мира, его гармония и устройство стали ясны и понятны.
- Но что это? Что происходит? Почему Вселенная снова стягивается до этого двора? Отчего стираются отдалённые места, и что за лезвие прорезает ткань мироздания, кромсая его на крохотные, изъезженные и опостылевшие лоскуты?
- «Вот они, приближаются… Они? С кем она? Да неужели? Если это не мезальянс, то что? Надо срочно вмешаться, вмешаться и прекратить. Вот они остановились, смеются над чем-то. Ну, начнётся сейчас… Прочь, сукин сын, мразь, не смей даже касаться», - Андрей вскочил со скамейки и нить, связывающая его с Землей, лопнула. Он снова остался один, без подкрепления за спиной. – «Но нет, ничего не случилось. Они прощаются только словами, только словами».
- Андрей осторожно сделал шаг, убедился, что не шатается, и пошёл вперёд. Нина проводила взглядом удаляющегося Стаса и повернулась в сторону Андрея. Увидела его, заметно вздрогнула, напряжённо уставилась, кутаясь в меховой воротник.
- - Вечер добрый, - хмуро сказал Андрей.
- - Добрый… - неуверенно ответила Нина, - ты что, за мной следил оттуда?
- - Пф, вот ещё, мимо проходил просто, сел отдохнуть.
- - Пил опять что ли? Ладно, поверю, пошли внутрь, пока я не окоченела тут.
- - Я подумал, тебя есть кому согреть теперь…
- - Что?!
- - Я думал…
- - Да поняла я! Не думала, что ты опять рискнёшь сказать. Какой же ты тупой! – Она прошла мимо, брезгливо отклонив плечо, чтобы не столкнуться с ним.
- - Да, тупой! По-моему, кто-то здесь больше всех орал, что мне поможет!
- - Да ну? – Нина круто повернулась на каблуках. – А кто поможет мне? Мне никто, Андрюш, никто не поможет, если ты будешь пробухивать все дни подряд!
- Андрея охватил странно-садистский подъём настроения. Он немедленно постыдился, но желание оказалось сильней, оно объяло его полностью, и разум услужливо подал семихвостую плеть. «Прекрасная ночь для флагелляции!»
- - Ну так пусть Нестерчук тебе и помогает. Я подумал, всё равно у нас бы ничего не вышло, так чего тянуть. – Андрей прошёл мимо Нины, в точности повторив её прошлый манёвр. Проскочил через холл, бросив попутно взгляд на часы. 22:12.
- На площадке третьего этажа Нина догнала его.
- - Андрей!
- - Ты что-то сказала?
- - Да прекрати уже! Я там полночи не спала, думала что с тобой сталось!
- Он задумался на секнуду, кивнул: «Окей».
- - Я вообще что ли не могу общаться с людьми, чтобы ты с ума не сходил при этом. Стаса я хоть понимаю! Я его понимаю, и он меня! А тебя… Себя ты сам понять не можешь.
- Андрей пожал плечами.
- - Андрей… Прекрати. Прекрати уже херню творить!
- - Ничего не обещаю. – Он смерил её взглядом. – Да и тебе уже должно быть всё равно, нет?
- Андрей увидел как задрожала её нижняя губа, и она рванулась вверх по лестнице, громко стуча каблуками.
- - Да-а, ну и горазд ты хуйню воротить! – Раздался сзади голос. Андрей обернулся и увидел Мишу, стоявшего сзади, всё это время внимательно слушая.
- - Да какая разница…
- - Большая. Пошли домой, бродяга, мы всё ещё полусем отмечаем. Хотя, ты-то уже отметил, я смотрю. Никак, поллитру, всадил.
- - Может быть. Знал бы я точно…
- - Дол-бо-ёб.
- - Ага. – Андрей ухмыльнулся. Он шёл за Мишей и улыбался. «Почему мне так хорошо? Потому что теперь не я один виноват во всём. Как же здорово не быть единственным виновным».
- Глава 11. Случайности и закономерности.
- - Я скажу тебе, скажу. Вон, видишь, плавает. Будешь пиздеть, там же будешь.
- Нина затягивалась толстой сплющенной папиросой, показывая рукой куда-то вниз, на поверхность болота.
- - Что за говно ты опять куришь? – Андрей с отвращением глядел на облака дыма, вьющиеся вокруг её головы. Угрозу он пропустил мимо ушей.
- - Беломорканал. Лучшее от строителей коммунизма для строителей его же.
- - Выбрось к чёрту! И где твоя куртка? Не май месяц!
- - Вообще-то май. Сам погляди, - раздался голос справа. Андрей повернулся и увидел Альфреда, поднимающегося по дороге снизу. Вокруг качались на ветру ярко-зелёные кроны деревьев. – Жить самому пора, а не ныть, как все вокруг неправильно живут. Давай-ка я вас сфотографирую. Потом будешь вспоминать, что здесь начал жить по-новому.
- Альфред вытащил откуда-то здоровенную обскуру на треноге, и всё вокруг залила ослепительная магниевая вспышка. Андрей зажмурился, а когда открыл глаза, он держал в руках снимок. На нём было семеро. На фоне главного корпуса. Снег тихо падал на голову и плечи.
- - Ну, что ты уставился, сто раз ведь видел, это же они.
- - Кто, они?
- - Все, что есть виды кривых второго порядка.
- - Что?
- - Потише пожалуйста.
- «Молодой человек… На третьем ряду! Да толкните же его кто-нибудь!»
- Андрея потянули за плечо. Он подскочил и принялся озираться. Как же в глазах мутно! Да, точно, лекция Буркина… А вот и сам Борис Евгеньевич, стоит подбоченившись у доски и сверлит его взглядом.
- «Если вы проспите такие тривиальные вещи, как линии второго порядка, как вы впоследствии собираетесь понимать n-мерные поверхности? Будете продолжать в том же духе, у вас вместо конспектов будет Спас Нерукотворный. Вам оно надо?»
- Андрей мотнул головой.
- «Вот и я того же мнения. Ну что же, как мы отсюда легко видим, при вещественных коэффициентах «а» и «бэ», здесь вместо кривой мы получим пустое множество, поэтому дальше уравнения этих видов нам покуда неинтересны, а вот эти…»
- Андрей зевнул в рукав, взял ручку и принялся вглядываться в доску. «А икс квадрат плюс два бэ икс игрек…»
- «Нас не устраивает общий вид», - подумал Андрей, - «общий вид никого не устраивает. Мы очень хотим вид канонический, чтобы всё было предельно просто и понятно. Правда, есть опасность выпасть в комплексную плоскость, но раз той части вселенского сознания Буркина, которая отвечает за первый семестр, это не интересно, то с какой стати, это должно сейчас интересовать меня. Нет, ну а если всё-таки выпадем? Останемся без вещественных точек?».
- Под перестук мела по доске Андрей принялся представлять себе мнимый эллипс, который зазмеился огненной кривой у него перед глазами.
- «Так и запишем!», прогрохотало откуда-то.
- Андрей вскинул голову. Буркин продолжал вещать. В тетради буквы к концу строчки превращались в цепочку неясных зигзагов и линий. «Так дела не делаются». До самого перерыва Андрей старался держать веки открытыми, искренне сочувствуя Атласу.
- Едва только зазвенел звонок на перерыв и Буркин скрылся за толпой жаждущих ответов на вопросы, как Андрей вывалился из аудитории и поплёлся к автомату с кофе. Автомат встретил его виноватым оповещением: «water tank empty. contact maintenance operator».
- «Ну ладно, придётся искать моих раздолбаев», - вздохнул Андрей и принялся писать Артёму. Раздолбаи нашлись в буфете на первом этаже. Они сидели за столиком у окна, наполовину засыпанного снегом, судя по количеству пластиковых тарелок и стаканчиков, довольно долго. Миша стучал карандашом по листку, который он показывал Артёму. Тот осоловело смотрел, подперев голову рукой и прихлёбывая кофе.
- - Здорово, бродяги. Вас Буркин искал.
- Миша даже не среагировал. Артём вскинул бровь.
- - Прямо так и искал? – Спросил он.
- - Ну да, сказал, что экзамен будете сдавать лично ему за то, что не ходите.
- - Вот же зараза!
- - Что?!
- - Вот ты когда написал, я думал, хоть один сейчас вменяемый человек придёт.
- - Вообще не убедил?
- - А ты сам как думаешь?
- - Ладно, клянусь больше никогда не шутить.
- - Отлично, а теперь забирай Мишу и валите отсюда.
- - Что случилось-то?
- - Не обращай внимания, - сказал Миша. – У него аллергия на бридж.
- - А зачем ты ему про бридж рассказывал?
- - Я ему то же самое сказал, - взвыл Артём. – Я же не понимаю ничего вообще! Иди к своим картёжникам и им толкуй.
- - Ты понять даже не пытаешься. Это всё математика. Забудь про карты, - снова пошёл в наступление Миша.
- - Посмотри на меня. Погляди! Я похож на человека, который хочет сейчас что-то понимать? Я хочу только лабу дооформлять и отключиться.
- - Твои проблемы. Спал бы как человек по ночам.
- - Тебе не понять. Халявные билеты. Халявные.
- - Ну да. Нахаляву и уксус сладок.
- - Уксус… Скажешь тоже. Премьера же.
- - То есть денег отложить и забронировать на выходные – нонсенс.
- - Мои финансы делают, сам знаешь что.
- - Твои финансы плачут по экономному хозяину. И вообще, учитывая, кто твой отец…
- - Ну какое это имеет значение…
- - Андрея бы хоть пожалел. Лучше бы девушку пригласил.
- - Ну откуда здесь…
- - Даже и здесь. Ты же первый парень на деревне.
- - Поглядел я на них. Грузчиковы дочки, шмары безродные, а всё туда же. Поскреби эту экзальтантку – получишь барачную профурсетку.
- - Ну ты всех-то под одну гребёнку…
- - Не всех. Ни в коем случае. Но чем больше закос под высокую культуру, тем больше это правда. Вот Таня не скрывалась, наизнанку была вся…
- - Так, всё, не начинай.
- - Ну а как мне тебя убеждать?
- - Не надо меня убеждать. Я и сам кого хочешь убедить могу. Только мне не нужно того.
- - Ну не надо и не надо. Тогда и не говори, о чём не знаешь. Так зато хоть вон, Андрея порадовал.
- - По нему не скажешь, что он рад. Где радость, Андрей? Где она? Вы оба на главного героя смахиваете. – Миша выхватил из баночку на столе пару зубочисток. – Только вот этого добавьте, будете совсем один в один. «Вы вообще-то спите, сынки?»
- - Ты давай мне лучше расскажи, что объяснял сейчас, - прервал его Андрей, -
- - Херню он свою прогонял, - пожал плечами Артём и принялся перелистывать методичку.
- - Это конвенция.
- - Женевская?
- - Так, всё, вы у меня уже вот здесь сидите, я пошёл. Проспитесь сначала. – Миша встал и принялся собирать листки.
- - Михайло Борисыч, ну хорош! – Развёл руками Артём.
- - Я слушаю внимательно, - остановил его Андрей. – Серьёзно, я послушаю, попытаюсь понять.
- - Да тут не нужно понимать. – Миша швырнул бумаги обратно на стол. – Бриджевая конвенция, весьма хитроумная. И совершенно бесполезная, если играть в нормальный бридж, что робберный, что спортивный. Раскрывается она только для одной модификации правил, и, я вам скажу, довольно дикой на мой взгляд.
- - Так, хорошо, но я же не собираюсь всё равно играть, ты меня завербовать хочешь?
- - Ты расскажи ему, где нашёл, - сказал Артём.
- - В Коробке? – спросил Андрей.
- - В ней самой, - кивнул Миша.
- - То есть он в клубе вашем состоял?
- - В том-то и дело, что не только не состоял, это я давно знаю, так, похоже, и не играл вообще ни с кем, даже с соседом своим.
- - Тогда как он конвенцию новую расписал и игру модифицировал?
- - Он сам с собой разыгрывал.
- - Чушь какая-то. Суть же в том, чтобы не знать карт противника.
- - Ну, во-первых, если ты разыгрываешь, ты узнаёшь их сразу после того, как свои карты откроет болван, во-вторых, можно многое или вообще всё узнать пока торгуешь. Ограничения ставятся только конвенцией.
- - Так игрока-то же четыре! Разве нет?
- - Как раз его конвенция и подразумевает игру в одиночку, а изменения в правилах позволяют играть за двоих, не меняя динамики игры, как будто ты играешь за четверых.
- - Жуть какую-то рассказываешь.
- - Вот и я о том же. Самое интересное знаешь что?
- - Ну?
- - Играть так всё равно невозможно. Надо быть долбанутым на всю голову как доктор Б.
- - Ну и хорошо, ну и прекрасно. Теперь мы знаем, что у Болгаренко не все дома были. Извините, сэр, но Колумб увидал Новый Свет четыреста лет тому назад, не соизволите ли вы прекратить писать в редакцию письма о своём «потрясающем открытии»…
- - Всё сказал? – Сухо спросил Миша.
- - Ну а что ты хотел?
- - Совсем мозги пропил, надежда российской науки, посмотрите-ка на него.
- - Давай обоснованно, по делу.
- - Хорошо, по делу, так по делу. Болгаренко тащился от бриджа, но пытался играть сам с собой, что нелепо, но примем как факт.
- - Примите таблетки и ложитесь спать, - подал голос Артём.
- - Пиши свою лабу, - не оборачиваясь оборвал его Миша, - повод, мягко говоря, недолюбливать Болгаренко был у Галицкого. А он в свою очередь что?
- - Ходит играть в бридж! – Выпалил Андрей.
- - То-то, мистер Бонд.
- - Так, стоп, и давно он ходит?
- - По-моему, что-то около двух лет.
- - Ну, допустим, связь есть. Что с того?
- - Не знаю ещё. Можно попытаться узнать. Но я всё же своей репутацией жертвовать не хочу…
- - Была бы она у тебя, - вставил Артём.
- - Своей будущей репутацией. Тём, кто из нас зануда, ты или я?
- - Ага, что-то ты не занудствуешь давно. Заболел?
- - Общался с правильными людьми. Только вот мне это помогает…
- - А меня портит? Да?
- - А то. Когда есть те, кто априори влиятельнее и мудрее, кого всегда можно просить сделать что-то за тебя, зачем продолжать рвать собственную задницу?
- - Ну, в данном случае ты стремишься не рвать свою… репутацию, а… что ты предлагаешь?
- Миша повернулся к Андрею. Тот машинально отшатнулся.
- - Ну, вы! Драму не нагоняйте.
- - Ну, ты уже понял? – Спросил Миша.
- - Кажется, да. Хочешь, чтобы я у вас там сидел и за Галицким присматривал?
- - В точку, мистер Бонд.
- - Нет.
- - Чего?
- - Нет, говорю.
- - Это с каких-таких херов?
- - А я опять должен оправдывать свои действия?
- - Объясни хоть.
- - Во-первых, я понятия не имею, как вы в ваш бридж играете…
- - По субботам вечера для начинающих, всё в порядке…
- - Дослушай сначала. Во-вторых, мне всё это начинает казаться нелепым. Какие-то бредовые записи, ловушки, убийство, слежка. Почему убийством полиция не занимается?
- - Она занимается.
- - А мы на правах юных помощников советской милиции? Зачем вам это?
- - Нам просто интересно, этого мало?
- - Маловато.
- - Да ладно, а у тебя какие-то ещё веские причины были?
- Андрей понял, что Миша опять загнал его в угол.
- - Ну, были. Были. Но это же только бумаги, что толку между строк читать, если там можно вычитать всё, что угодно. Не знаю, такими темпами мы превратимся в…
- - Каббалистов?
- - Вот, точно.
- - Не превратимся. Мы действуем строго по имеющимся фактам. Скрытый смысл никто не ищет. Когда появятся признаки сумасшествия, я тебе сообщу.
- - Изнутри ты собрался за собой следить? Так ещё никто вовремя не успевал понять, что крыша едет.
- - Так я не за собой и смотреть буду.
- - Вот как теперь! Забирайте тогда всё себе. У меня желания продолжать нет.
- - Не, Андрей, теперь я тебя не отпущу так просто, идея эта была твоя. Хотел ты или нет, нас ты уже втянул. Почти что уголовное дело нам сшил. Мы бы коробку просто выкинули, а вот тебе повезло, ты внутрь притащил.
- - Повезло… - пробормотал Андрей. – Не знаю, повезло ли. Жили бы как люди. Стресс по понедельникам, пиво по пятницам, свидания по субботам.
- Артём прыснул.
- - Здорово же у тебя получаются свидания по субботам. – Сказал он. – А те, что получались, вспомни-ка, что ты говорил, с чего всё началось? С чего всё наладилось? Тебе наскучило просто, потому что у тебя огня внутреннего него. Может, не готов ты настоящие загадки разгадывать, а всё тянешься.
- Андрей не ответил. Он в задумчивости уставился в одну точку.
- - Эй, не спать! – Миша пощёлкал пальцами у него перед носом.
- - Я не сплю. Слушайте. Ладно. Раз признали, что начал всё я, я и закончу. Действовать будем по-моему. Если хотим что-то найти, никаких больше метаний из стороны в сторону! Миш, у тебя план есть?
- - Есть намётки кое-какие.
- - Кое-какие? Тём, ты отмщён. Он тоже раскис. Давай чёткую схему. Кто, где, когда и с кем. Систематизируй Коробку, чтобы в ней быстрее, чем в гугле бумаги искались. Тём, у тебя будет задача по тебе: в вашей секте шатовопоклонников должны остаться сильные связи с прошлыми поколениями. Я хочу знать всё необычное, что происходило с девяносто первого – девяносто второго.
- - В каком смысле необычное?
- - Всё, что выходит за рамки «проснулся-сходил в институт-поел-лёг спать». Особенно те трое, кто с одними симптомами сошёл с ума. Ну, не вижу энтузиазма. Глаза не горят!
- - Сэр, есть сэр! – Гаркнул Миша.
- - И аккуратнее будьте. Мы же не хотим репутацию Болгаренко заслужить.
- - И подтвердить миф о миазмах болдуховщины.
- - Ну конечно.
- - А ты что будешь делать?
- - Схожу в субботу расслаблюсь, в бридж поиграю. Ты, Миша, за два дня меня натаскай, чтобы я не плавал.
- - Без проблем. Будешь пятьдесят две знать, как свои пять. Джеймса Бонда из тебя не сделаю, но от затупов большинства новичков я тебя избавлю. Ох, чёрт…
- Рядом с Андреем с грохотом подвинули стул.
- - А меня на обочину истории, значит, решил списать? – На стол опёрлись знакомые руки. Слишком знакомые. «Ну, понеслась…» Нина бесцеремонно села к столу и уставилась на остальных.
- «Кхм», - сказал Артём.
- «Мда», - сказал Миша.
- «По-моему, мы всё обсудили…», - попытался сказать Андрей.
- - Я даже не буду об этом никак говорить, хоть мы ничего и не обсудили, но, по-моему, у меня есть полное право на всю информацию.
- - Нин, может, мы выйдем…
- - Исключено. У нас разговор только деловой и точка. Я тут подслушала, ты банду собрал. Кем я в ней буду?
- - Во-первых, спорно, что будешь вообще, но это мы пока опустим. Во-вторых, раз уж ты здесь, будешь моей личной помощницей.
- - А ты не оху…
- - Деловой разговор. И точка. А вообще, я пошёл до общаги. Если хочешь что-то знать, пойдём со мной.
- Снег засыпал дорожки, скользил под ногами, и печальный дворник разгребал его широкой лопатой. Родом из стран, где снег редко спускается с горных вершин, он когда-то уехал в далёкие земли, где снега много, но мало людей, желающих раскапывать его бесполезные залежи. За уборку снега вокруг университета здесь платили больше, чем преподавателю на его родине. Андрей на ходу проводил его взглядом. «Вот поэтому я и пошёл учиться», - сказал однажды Карпов, - «потому что не хочу горбатиться как они».
- - Тебе правда всё ещё интересно? – Спросил Андрей, когда они с Ниной прошли мимо дворника. Он собрался рассказать о ночной встрече с Альфредом. Сейчас история казалась невероятно далёкой, как будто прошли годы, только Андрей помнил всё. Но как начать, тем более, чтобы рассказ не звучал как оправдательная байка, не знал.
- - Я думаю, бред это. Галиматья какая-то. Но что-то там не то. Как будто главное спрятали, а нам подсовывают только обрезки. Сок выжали, шкурку оставили. Как-то так, не знаю…
- - Вот и я не знаю. Мы только и делаем, что не знаем. С самого сентября.
- %%не могу удержаться, чтобы не написать «Мы уже одиннадцатую главу подряд только и делаем, что не знаем. Мне кажется, автор и сам не знает». Но автор знает, иди нахуй, Андрюш.%%
- - Ну, и что мы всё же собираемся делать?
- - Узнавать. Тебе побольше, мне поменьше.
- - Ой, иди ты на филфак…
- - Будет надо, и на филфак схожу. – Андрей сбился с настроя на рассказ и снова зашёл издалека. – Мне только иногда кажется, что не это меня должно волновать. Сессия не за горами, а я всё ещё грежу детективом.
- - Который у тебя в комнате. Не по телевизору, не в книге. В ящике у тебя под кроватью.
- Андрей по привычке огляделся, не слышит ли кто. Вдруг сочтут одержимцем.
- - Мне надо тебе очень важную вещь рассказать.
- - Самую важную? – Скривилась Нина.
- - Не знаю, самую ли, меня это волнует больше, чем даже то, что я тебя со Стасом вижу…
- - Я тебе уже говорила, - вспыхнула Нина, - что мы с ним не… Общаемся. Просто. Общаемся!
- - Ну со мной ты тоже «просто» общалась. Зачем теперь оправдываться.
- - Мог бы хоть извиниться сначала.
- - Я, по-моему, достаточно извинялся уже. Могла бы тоже попробовать хоть раз. – Андрей отвернулся. Нина не ответила. Он оглянулся и увидел, что Нина едва стоит на ногах, зажмурившись и схватившись за голову. Андрей кинулся к ней и подхватил, не дав упасть. Нина была неестественно бледной, даже губы под тонким слоем помады жутко побелели. Она открыла глаза и посмотрела на него. «Словно мертвец».
- - Нина! Всё в порядке?
- Нина мелко помотала головой.
- - Плохая попытка, - глухо сказала она, потом отстранилась, закрыла глаза ладонью, массируя пальцами виски.
- - В скорую может?..
- - Какую скорую?
- - Что случилось-то?
- - Ничего…
- Нина зачерпнула горсть снега и приложила к голове. Белые хлопья посыпались ей за воротник. Андрей рванулся к ней, оттянул холодную руку от лица, нашарил в кармане носовой платок и принялся вытирать Нине лицо. Та уставилась на него, как в первый раз. «Как тогда, в дверях четыреста четырнадцатой». Нина оглядывалась вокруг, словно не понимая где находится.
- - Нин, ты меня слышишь? – Спросил Андрей.
- - Да… Слышу я тебя…
- - Сейчас домой пойдём. Ты понимаешь, где мы?
- - Да понимаю я. Пойдём. Ты иди, правда, лучше. Я одна. Правда, со мной нормально всё. Дойду.
- Она перехватила сумку поудобнее и быстро зашагала вперёд. Андрей успел только заметить, что глаза её испуганно бегают. Подождав, пока она отойдёт на полсотни метров, Андрей двинулся следом, встревоженно глядя ей в спину. Но ничего не случилось. Нина зашла в корпус общежития, Андрей вошёл следом.
- В следующие дни она снова светилась здоровым румянцем, три раза улыбнулась и два раза заговорила с Андреем, что тот посчитал признаком наилучшего состояния. На его вопросы она пожимала плечами и отмахивалась. «Бывает у женщин. Не маленький, знать должен». И только иногда в глазах её проскакивало какое-то тотальное недоумение, словно всё, вообще всё вокруг стало непонятным.
- Снова подходить к ней с рассказом об Альфреде и историей Галицкого Андрей не решался. Тем более, он надеялся, что её пыл угас и она всё же бросит думать о загадках мертвецов, только бы она не волновалась и приступ не повторялся.
- Порой Андрея начинало одолевать жуткое чувство, которое он отгонял от себя как мог, пока оно не превратилось в регулярного посетителя. Он вспоминал своё обещание не сходить с ума, не впадать в амок апофении, но ничего не мог поделать. Подозрительное чувство раз за разом возвращалось. Будто Нина стала частью той тайны, истинную сторону которой он пытался хоть немного понять.
- Подсчёт очков завершился. Бридж был невыносим. За два дня практики с Мишей, он посчитал, что понял всё. Теперь он не понимал ничего. Казалось, даже девушка-второкурсница с факультета биофизики, имя которой Андрей никак не мог запомнить, играет лучше него, а за бридж он села сегодня впервые. Игроки опытнее же не давали ему ни единого шанса с самого начала торговли.
- В комнате стояла духота. Капли пота щекотно скатывались под рубашкой. Андрей уступил своё место за столом другому и принялся пробираться между столами в поисках воды. В небольшое помещение набилось человек сорок. Ещё столько же сгрудились в соседней комнате, внимая теории игры, которую рассказывал им Марк Меергольц, глава клуба. «Бридж сложен, но справедлив», - в сотый раз произнёс он, когда Андрей прошёл мимо распахнутой двери.
- Питьевая вода давно закончилась, и Андрею пришлось довольствоваться струёй из-под крана. Жадно хлебая ледяную воду, он думал о том, что случилось с Ниной на улице. «Ну теперь-то всё хорошо. Или нет? Месячные? Никогда не видел, чтобы кто-то от них так страдал. Надо будет заставить её сходить в больницу. Не послушает меня. Хотя она же умница, сама всё понимает». Андрей завернул кран и уставился на свою мокрую физиономию в зеркале. «Говно, конечно, но сойдёт для сельской местности». На выходе он столкнулся с Мишей.
- - Ну как? – Спросил тот.
- - Невыразимо. Предупредил бы хоть. Колдовство какое-то. Я на колке так не озадачивался. – Андрей привалился к стене.
- - Ничего-ничего. Это у всех бывает. Не пытайся применить то, что знал раньше. Конвенция – не просто свод правил. Это принцип мышления.
- - А мне кажется, ты решил меня завербовать. И наше дело тут ни при чём.
- - А чего ты хотел? Чтобы тебе знамение снизошло. Наблюдай.
- Словно в подтверждение его слов, в конце коридора хлопнула дверь и пахнуло холодом. В коридор вошёл человек, болезненно-худой, словно выцветший. Бледность его оттеняло пальто цвета сажи. Галицкий тяжело хромал на левую ногу, опираясь на чёрную трость. Лицо, слишком белое, как на гравюре, выглядело, словно ребяческие черты Галуа наложили на скорбный лик рафаэлевского Иосифа. Он не останавливаясь проковылял к столам, и вдруг расцвёл в добродушной улыбке, поблагодарив перепуганного парнишку, который уступил ему стул. Но стоило ему сесть, как лицо его снова окрасила скорбь молодого человека, запертого в теле хромого старика. Он сложил руки на набалдашнике трости, и опершись на них подбородком, впился взглядом в стол, где начали сдавать карты. Андрей понял, что уже видел его раньше. Это был Галицкий.
- - Жуть… - пробормотал Андрей. – Это же надо было… Я начинаю думать, Болгаренко своё заслужил.
- - Не думай. Помнишь, зачем мы здесь?
- - Я даже не знаю, с чего начать. Слушать? Что-то он не очень общительный на вид.
- - Так тебе незачем с ним разговаривать. Тут полно людей, которые тебе всё сами расскажут. Как же не поделиться трагической историей.
- - Всё-таки сволочь же ты, Миша.
- - Точно. И вместо сердца не мотор пламенный, а утёс каменный.
- - Ну давай, рассказывай тогда свою трагическую историю.
- - Я? Нет, я не знаю ничего. Но хотел бы.
- - Не знаю, как я тебя терплю до сих пор. Иди, играй.
- - Я отыграл как раз. Раскатали на пару с Женей Устиновым. Вот у него и спроси, если хочешь. Ты же с ним знаком, вроде как.
- - Угу. Бухали вместе.
- - Чего?
- - Ничего. С тебя план действий. Не забывай.
- - Только не распространяйся, что это я тебя надоумил. Сам помнишь, репутация…
- - Да помню я.
- Андрей отлип от стены и принялся искать глазами Женю. Тот о чём-то переговорил с ясноглазой девушкой, только что занявшей стол, подмигнул ей, выдал шутку – его собеседница засмеялась в ладонь – и отшатнувшись от стола, принялся ловить ветер на выход.
- Андрей двинулся ему навстречу, но едва не разминулся оттёртый в сторону четвёркой отдувающихся игроков, только что из-за стола. Андрею захотелось окликнуть его, но он представил все взгляды, которые повернутся к нему. Нет, нужен другой выход.
- Но выход не потребовался. Поравнявшись с Андреем, Женя вдруг резко повернул голову. «А, Андрей!», - закричал он. Взгляды повернулись вслед за ним и через секунду рассеялись. Женя, бесцеремонно отодвинув двоих со своего пути, подошёл к Андрею:
- - Ты что же это, друг мой, решил загубить свою короткую молодость, упиваясь этой жуткой игрой? - Спросил он, пожимая Андрею руку.
- - Здравствуй Жень… Да нет, просто позвали. Предложили научиться.
- - У-у, зуб даю, эти бессовестные сектанты со своими листовками. Меня как-то соблазнили одной сектанточкой… Если бы только знал, кабы ведал тогда я, что её я интересую как игрок, а не как мужчина. Хотя тогда я не был мужчиной, ибо не очистил своего первого вяленого леща… Так, что, чем тебя облапошили эти негодяи?
- - Просто друзья посоветовали, - пожал плечами Андрей.
- - На твоём месте я бы избегал с такими людьми дружить. И вообще держался бы от них подальше и дверь бы запирал на семь замков и восемь засовов, чтобы только они не вошли случайно в мой дом, даже живи я на другом краю галактики. А, ну тогда ещё бы ионную пушку поставил во дворе… Но чтобы на вашем курсе были такие фанатики, которые соратника своего сдать могут в лапы этих метателей картона, ну, это за гранью добра и зла и прочего, чему названий не придумано…
- - Я давно, в общем-то, хотел научиться… - Андрея попросили отойти из прохода, и ему пришлось отступить, чтобы пропустить нескольких человек. Женя, совершенно не замечая их, остался на месте.
- - Ерунда. Ложь и провокация. Ни один человек в своём уме не станет связываться с этим. Это же не развлечение. Это спорт. А спорт – это повторенье, повторенье и повторенье, а по-нашему говоря, просто-напросто, напрямую, дроч. А отсюда я могу сделать только один вывод… Ну точно! Эйсман?
- - Я его просил просто азы показать, ну, чтобы не теряться…
- Женя расхохотался.
- - А, эту жопу с ручками я знаю. Он тот ещё хвост, но чтобы так… Чтобы друга своего сплавить сюда. Нет, это точно за гранью… всего вообще. Ты его меньше слушай. Больше желания, чем способностей, больше возможностей, чем их реализации. Но, однако же, за глаза не принято. Не по-христиански же, не православно.
- - А ты сам как тогда здесь оказался?
- - Я-то? Молодо-зелено, сказано сделано. Я же тебе сказал.
- - Нет, это я понял, почему ты всё ещё здесь.
- - Привык.
- - Неужели нечем больше заняться? – Андрей рискнул нажать. – Тем более, что ты же не шутишь...
- - Насчёт чего?
- - Что здесь место гиблое?
- - Ну это естественно. Вообще, вопрос достойный.
- - Так почему?
- - Вот, видишь их. – Женя указал рукой в зал. – Стоят, радуются. Гуру. Гроссмейстеры деланые, а кроме Меергольца да Ходжиева никто выше регионального не поднялись, да я и не слежу, кто они там уже. Так же, как я начинали. Теперь вот короли здесь, а снаружи – пустое место. И в аспирантуру лезут местную, пишут дисеры свои никчёмные, подтирки свои защищают подшитые. Те, кто по-настоящему наукой занимаются, здесь не засиживаются. А эти… Спроси, что будут после выпуска делать, глаза от страха выкатят, да по полу раскатят, не соберёшь потом. Думаешь, я играть прихожу, карты их эти по столу швырять? Я им в глаза посмотреть прихожу, какие они у них становятся, когда они понимают, что на любой кафедре они от силы на младших инженеров тянут, да и то, я думаю, им до техников как монголам до Бостона на руках. Установку обслуживать – это тебе не карты швырять. Да ведь спрячут глаза, не рискнут Жене Устинову в глаза посмотреть, не признаются, что стыдно им за то, что из него сделать хотели. Стыдно им, думаешь?
- Андрей промолчал.
- - Стыдно. Только больше они злятся, злостью давятся, что я соскочил, а они остались и теперь выбраться не могут. Не ходи сюда. Вот видишь народ весь? Из них больше половины надолго не задержатся. Но только ты не с ними. Ты с теми иди, которые никогда сюда больше не придут. Нравится играть – играй дома. В общаге садитесь. Аккурат вчетвером… или сколько вас там нынче селят? Трое? Ну, четвёртой даму какую позовёте, может, кому-нибудь из вас она и даст к тому же, секс полезен для здоровья. Бридж – нет. Вот и весь мой тебе совет, ты же совета просил?
- - Вообще, нет…
- - А тогда что?
- - Как ты соскочил… Как смог уйти? Если уже втянулся?
- - Долгая история. Помогли мне… Не знаю только, лучше стало или нет, в целом если говорить, хотя общо так лучше не судить, я так думаю… Но к чему ведёт зависание здесь регулярное, так лучше уж как сейчас, чем что тут было.
- - Не понимаю я всё-таки. Неужели правда так затягивает? – Спросил Андрей, и тут же пожалел было. Женя помрачнел и хрипло процедил:
- - Я о чём тебе здесь толкую. А?
- Потом вдруг лицо его расслабилось, и он махнул рукой:
- - Это, конечно, не покер. Это хуже. Спорт. Нет ничего хуже спорта.
- - А с ним что? – Спросил Андрей, кивая на Галицкого. Он просиял – так легко и спонтанно получилось перевести разговор на нужную тему, потом спохватился, не вышло ли слишком пренебрежительно по отношению к больному человеку. Но Женя только недоверчиво покосился на него.
- - А что тебе кажется странным? – Спросил он, понизив голос.
- - Да ничего. Просто все…
- - Как огня его чураются?
- - Да… То есть, нет.
- - Да понял я тебя. Не думай, они тут хоть сами и моральные калеки и таких же калек из людей делают, но не опустились ещё до того, чтобы избегать калеку физического.
- - Тогда что?
- - Да история грустная. Я тут распространяться не буду. Галицкий же с детства с отцом по горам ходил, а тут, видишь, с ногой такой конфуз. Говорят, три года уже ездит постоянно в Архыз, сидит там под перевалами и вверх смотрит.
- - Весёлого мало, действительно. Всю жизнь если, а тут…
- - Если бы только. Он после этого совсем нелюдимый стал. Когда-то, говорят, с Болгаренко пересекался, о чём-то с ним они общались. В тот год Болгаренко тем ещё графом Дракулой слыл. Так вот Галицкий как из больницы вернулся, из кожи вон лез, чтобы в старую комнату Болгаренко вселиться. Начал какую-то чушь в лучших традициях болдуховщины, а традиции далеко не лучшие, но в них он нонсенс этот и начал исповедовать. Вот мы за ваши души и боялись, - Женя усмехнулся, - когда вы начали вселяться.
- - И что он исповедует?
- - Трудно сказать. Если интересно, почитай его жежешечку. Ник «эйдос ярос». Только предупреждаю сразу, если вообще нужно, в словах сумасшедшего, если он сошёл с ума хотя бы на десятую долю, а в таком случае наиболее опасно, можно найти какую-то логику, последовательность, зерно рациональное, в конце концов. Но на разумные посылы он накрутит столько своего бреда, что можно и сломаться и начать воспринимать серьёзно. Андрей пообещал быть максимально поверхностным. «Это я хорошо умею», - сказал он. Только одно всё ещё не давало ему покоя.
- - Странно, - хмыкнул Андрей, - если ты говоришь, что это в основном продолжение идей Болгаренко, то зачем это ему?
- - Не знаю. Разум – вещь уязвимая, а идеи – идеальное оружие против него.
- - Но с другой стороны, после того, что Болгаренко с ним сделал... – Андрей осёкся и, наконец, пожалел, что раскрыл рот.
- Женя долго молча смотрел на него. Потом спросил:
- - Это кто это тебе сказал?
- - Слышал просто.
- - Слухи в истину не переводи. Никогда. Много чего говорят. А особенно Береговой порассказывать любил. Но он пиздобол и алкаш, а брат ваш, первокур, любит уши развесить. Я тоже этим делом грешу, но не достоверностью. И тебе того же. Бывай. Не заигрывайся с этими упырями. Женя вытащил зубами папиросу из пачки и зашагал к выходу.
- Андрей остался один. Ничего не оставалось, кроме как разыскать куртку и идти домой. Он ещё раз оглянулся на игровую комнату и вдруг замер. По спине и плечам пробежали мурашки. Галицкий смотрел прямо на него. Прямо уставившись, не оставляю ни единого шанса на совпадение. Секунду Андрей продержал взгляд, потом отвернулся и медленно пошёл, с трудом вспоминая в каком порядке переставлять ноги. У дверей он ещё раз искоса взглянул на Галицкого и тут же отвёл взгляд. Тот всё ещё смотрел.
- По пути Андрей нашёл Мишу – тот с кем-то болтал. «Пойдём-ка со мной», - сказал он ему и схватил за локоть. Миша начал было сопротивляться, но моментально сдался, чтобы, не дай бог, кто-нибудь не подумал, что он общается с «настырным психованным типом».
- - Ну что ты хотел? Проиграл опять?
- - Скажи-ка честно, ты слепой совсем?
- - Ну что такое?
- - А то, что для тебя тут вообще ничего нет. Увидел игру свою и сразу решил «Вот это вот мне по силам!» А тебе это не по силам. Ты самого главного не увидел.
- - Во-первых, не мою… И какого чёрта? Что я не так сделал?
- - Пошёл не тем путём. У тебя сигареты есть?
- - Я же не курю.
- - Начинай. Перед боем можно.
- - Ты что придумал? Мы же не…
- - Не беспокойся. Всё в пределах разумного. Пора на разведку боем. Чего мы боялись?
- - Ничего. Какую разведку?
- - Врёшь. Боялись. Ты боялся. Я тоже.
- - Ну?
- - Репутацию запятнать. Прослыть повёрнутыми. На чём угодно.
- - Допустим, но ведь это нормально…
- - Нет, уже нет. Нечего бояться. Пора признать, что почти все здесь давно и бесповоротно сошли с ума. И сейчас я хочу проверить, насколько сильно съехала крыша у одного конкретного человека.
Advertisement
Add Comment
Please, Sign In to add comment
Advertisement
