ГПБ1

До сих пор я был уверен, что Дмитрий, мой однокурсник, вполне вменяемый человек. Я знал о его увлечениях осознанными снами, разными эзотерическими практиками, но считал это нормальным следствием застрявшего в его душе подростка. Когда он пригласил меня выпить к себе домой, ожидал я, говоря честно, увидеть приличную квартиру: всё-таки, родители этого парня довольно богатые. Но всё было по-другому. Пол дощатый, двери сухие и скрипящие, потолок низкий, вдавленный. Вся комната выглядела уныло, вселяла непонятное чувство тревоги. В помещении стоял уже привычный запах сигарет и перегара, который так уперто распространял Дима.
— Ну и лачуга, — заметил я, облокотившись на стол времен советского союза. — Как ты здесь живешь? Родители не помогают?
— Falax species rerum. Сам выбрал. Видишь ли, незачем мне жить в роскошных апартаментах, если в голове у меня царство сверкающих дорог и пейзажей. Скоро ты и сам увидишь, что воображение сольётся с этим миром, прорвется наружу. Говорю я помпезно, но так и будет.
Я снова взглянул на него, пьяного и уставшего. Глаза серые, даже белые, будто бы потерявшие всякий пигмент, лицо вытянутое, с большим лбом, на котором проступали морщины. Рот дергался в легких конвульсиях то ли от выпившего, то ли от нервозности и мыслей, за ним шмыгал нос от душного воздуха.
— Всё еще практикуешь эти сны?
— Еще как. Неделю назад вот ставил эксперимент. Проверял, насколько мог взаимодействовать с окружающим миром во сне.
— Ты уже рассказывал, — перебил я, зная ответ, — полный контроль над миром сновидения.
— Нет, маня моя, тут другое. Я поставил специальную повторяющуюся запись. И во сне даже выучил стихотворение, которое изрядно раздражало и пробивалось в окружение, но образы, возникавшие, впечатляли. Как тебе такое?
— Ничего удивительного. Полно таких историй, как кто-то учит что-то по записи. А образы объяснить еще легче.
Какое-то время мы пили, держались в адекватном состоянии, обсуждали учебу, другие вещи, связанные с его эзотерикой. Мелкие вопросы. Когда я уже собрался уходить, он стал ерзать на стуле, борясь с каким-то желанием. Мне, психологу, было легко угадать это движение, поэтому я избавил его от сомнений:
— Ладно, рассказывай, что у тебя там?
— Сейчас, — слегка неровной походкой он дотянулся до верхней полки шкафа, достал старую, измученную пылью коробку из под обуви. — Видишь? В нём натянуты несколько ниток. Тонких ниток, что легко рвутся. Загадай несколько чисел от одного до семи. И скажи вслух.
— Два, три, шесть.
Он оглянул коробку, спокойно открыл её. Пронумерованные нитки. И те, что стояли под номером два, три и шесть — порваны.
— Впечатлил, Дим. Ты у нас еще фокусник?
Он обиженно фыркнул, подошел к окну. Затем разозлился на что-то, стал ходить по комнате. Белая горячка? Выпил слишком мало. Наконец он остановился, взглянув пристально на меня.
— Ладно. Сейчас будет главный фокус, если на то пошло.
Я усмехнулся, но все же стал внимательно наблюдать. Дима умеет удивлять, для меня это ясно.
Он начал демонстративно шаркать ногами по доскам. Улыбнулся, взглянул на меня с вызовом, резко разбежался и разбил своим худым телом стекло, вылетев с шестого этажа. В то же мгновение я вскочил, подбежал к окну, из которого валил холодный декабрьский воздух, посмотрел вниз. Ничего. Никакого тела. Обернулся и сразу же застыл от удивления. Дима, целый и невредимый, улыбался, глядя на меня.
— Выкуси. У меня получилось.