Павлу снился страшный сон. Во сне он грёб на лодке по водному саду. В этом саду было много этажей, озёр и деревьев, а высоко в тумане пряталась деревянная крыша. Пёстрые растения покачивались вокруг. И вот он подплыл к самому порогу, большие железные двери открылись и вышла его жена. Она сказала: «Ну что же ты, где ты был?». Павел хотел ответить ей, но язык не ворочался во рту. И вдруг началось наводнение. Вода всё прибывала, а он не мог сдвинуться с места. Жена сказала: «Давай, иди». Он побрёл вслед за ней. Перед ним была улочка из его детства, тёплая, сухая и тёмная, а маленький автобус приветливо светил оранжевыми окнами. И многоквартирный дом с облупившейся краской тоже там был. Павел подошёл к двери подъезда и вошёл в темноту, но Дусик, школьный друг, велел ему уходить. Павел пошёл на задний двор и увидел там множество стариков. Они лежали беспорядочной кучей, некоторые шевелились, некоторые нет. Он понял, что и сам стал глубоким старцем и с ужасом взглянул на свои руки. Тут перед глазами всё завертелось, замылилось, и Павел проснулся.
Несколько минут он лежал неподвижно. Приходил в себя, отгонял остатки сна и пытался понять, почему на нём весёлый колпак из красного картона с золотым серпантином. Наконец вспомнил – сегодня его день рождения.
Жена ещё спала.
Ну что ж, с днюхой меня.
Не одеваясь, Павел поплёлся на кухню. Перед зеркалом остановился. Он смотрел на себя в полутёмной прихожей и думал: тридцать пять. А он вроде бы ещё молод. И залысин почти не видно, а брюхо можно согнать, если снова бегать по утрам. Может быть, и  подагра перестанет мучить.
Так и стоял в одних трусах и колпаке перед зеркалом. Потом сорвал с головы дурацкий колпак, опустился на корточки и беззвучно заплакал.
Тёплые руки обвили ему шею.
-- С днём рождения, милый. Не переживай, старик, ещё годик протянешь.
Он молчал.
-- Блин. Прости. Я просто пошутила.
-- Скажи честно.
-- Ну.
-- Ты моложе меня на семь лет.
-- Ну.
-- И нравишься всяким парням.
-- Тьфу. Дурачок. Нравлюсь одному парню, но он, кажется, совсем не хочет меня сегодня видеть.
-- Я не парень. Средняя продолжительность жизни пятьдесят два года. Было раньше, а сейчас не знаю. Наверное, меньше. Так что я кто угодно, но только не парень.
-- Хорош загоняться. Пойдём завтракать.
За завтраком Павел немного порозовел и успокоился. Большая рюмка креплёного вина окончательно привела его в чувство.
-- Слушай, -- сказал он. – Ты удивишься, но я всё чаще думаю об этом… об иммортализме.
-- Ты у меня вечно думаешь. О чём-то таком.
-- А ещё инженер.
-- А ещё стесняешься сказать слово «бессмертие».
-- Нет, послушай. Если не задаваться целью вечной жизни. Если только вернуться в начало – всего один раз. А вдруг, эта задача разрешима?
-- Милый. Если бы кто-то смог, мы бы все об этом знали.
Павел выпил ещё одну рюмку. Он уже был немного пьян.
-- Моя мама в детстве рассказывала одну легенду, -- сказал он и облизнул губы. – Она, конечно, говорила, что это с ней самой случилось, но скорее всё-таки легенда. Или не врала, там, в принципе, никакой мистики…
-- Не томи. Что за легенда? Может, я тоже её знаю, и ты зря тут таинственность напускаешь?
-- Двадцать лет назад в столице был один дом. Пятиэтажный, ничего особенного. Однажды во дворе заметили, что туда больше никто не заходит и не выходит. Стали стучать, но никто не отвечал. Вызвали милицию, вскрыли первую попавшуюся дверь. На кухне на полу младенец лежит, плачет, рядом валяются старые штаны и тельняшка, и на столе холодный чай и пепельница. Ну не мог же малыш курить?
-- Кто же его знает. И твоя мама там тоже присутствовала?
-- Да. Рассказывала, подняла ребёнка на руки и качать. А тут из комнаты плач. Смотрят – ещё один. Она и его схватила. А потом ещё. Тут она и опомнилась, сдала детей соседям на руки и вышла – подышать свежим воздухом.
А там в каждой квартире были одни младенцы, по три-четыре штуки. Все валяются посреди разбросанной одежды. Вот так. Будто все обпились эликсира молодости, да с дозняком не рассчитали. Говорят, их потом отправили в разные концы света, а о происхождении никогда им не напоминали. Быстренько всё засекретили, а в том доме теперь офисы.
Так вот я о чём. Надо ли оно, такое бессмертие?
-- Не надо.
-- А мне – надо. Я бы инструкцию написал себе. О том, как правильно жить.