Молоковозка

МОЛОКОВОЗКА

  В детстве, когда мне было лет восемь, нам с сестрой купили велосипед. На его синей раме красовалась белая надпись «Олимпик», которая мне очень понравилась. Два дополнительных маленьких колёсика сзади помогали учиться на нём ездить, и я довольно быстро освоился. А вот сестра почему-то не очень любила кататься, а потом и вовсе перестала садиться за руль, чему я был несказанно рад. Таким образом, вскоре велосипед стал принадлежать только мне.
  Когда отец открутил вспомогательные колёсики, я стал летать как угорелый по шоссе рядом с домом, и сначала далеко не уезжал. Но жажда неизведанного понемногу влекла меня всё дальше и дальше от обжитых мест, и скоро я исследовал почти все потаённые уголки родного села.
  Как-то раз я ехал к бабушке Рае. Был жаркий майский полдень, вся дорога утопала в цветущих кустах сирени, а на небе висели лёгкие кудрявые облачка. В одном месте дорога разделялась: прямо продолжалось асфальтированное полотно, а направо уходила обычная протоптанная просёлочная дорожка. Я притормозил у развилки и посмотрел на эту дорожку. Она петляла мимо тополей, затем сворачивала вправо и терялась в старых домиках с потемневшими крышами. Мне стало очень любопытно, я никогда ещё не ездил по этой дорожке. Что это за домики? Кто в них живёт? Наверное, старые бабушки сидят там весь день, прячутся от жары, а вечером выходят на лавки и поют странные, непонятные песни, от которых очень печально и грустно на душе. Поздним вечером они возвращаются, зажигают лампадки и молятся перед иконами, а потом едят борщ с чесноком. Я стоял и рисовал в воображении картины жизни загадочных бабушек, и меня всё больше и больше манила неизвестная дорога. Я решил, что дело у бабушки Раи не такое уж и срочное, и отправился в неизвестное.
  Проехав по дорожке и свернув направо, я обнаружил довольно узкую извилистую улочку. Она была очень живописна, настолько, что я остановился и стал разглядывать её. У каждого домика был палисадник, на котором цвели тюльпаны, нарциссы, гиацинты и ещё много, мне неизвестных, цветов. Акации и тополя так тесно стояли вдоль домов, что почти совсем скрывали небо. Слабый ветер колыхал макушки деревьев, отчего лужицы света на дороге рябились и подрагивали. На фоне остальных выделялся большой белый дом с небольшим садом. Про себя я подумал, что он «городской», так как видел такие в иллюстрациях к Чехову. В саду стоял круглый стол, поржавевший, с облезлой краской. Я подъехал к дому ближе. В нём, впрочем, как и вообще на улице, никого не было видно. Сквозь занавешенные окна смутно различались черты интерьера. Я заинтересовался, слез с велосипеда и украдкой заглянул в окно. На стене висели старинные часы с гирями, около кровати громоздился комод с чёрно-белыми фотографиями и трёхглавым подсвечником. Посреди комнаты стоял небольшой стол, накрытый ажурной скатертью. Вдруг я услышал открывшуюся дверь, и стремглав бросился к велосипеду. Сердце стучало, я крутил педали что есть сил и скоро выехал на асфальт. Убедившись, что погони нет, я сбросил скорость и медленно поехал к бабушке.
  Эта улочка и, в особенности, этот дом очень впечатлили меня. Мне придумалось, что там непременно должна жить девочка. Она должна была быть серьёзной и молчаливой, с бледной кожей и худыми руками. Она любила бы сидеть за тем ржавым столиком и читать книги «про любовь», а ещё грустно смотреть на небо. Увлёкшись, я не заметил, как поверил в то, что там действительно живёт девочка. Я решил ещё раз съездить, посмотреть. Конечно, никого я там не обнаружил, но мне очень понравилась сама мысль об этой загадочной девочке, и я стал ездить туда, выбирая непременно солнечные дни, как в первый раз.
  В один из таких дней, в начале летних каникул, я поехал к «своей» улочке, которую очень полюбил. На развилке я, как обычно, повернул направо и вдруг увидел девочку. Я испугался, так как не привык там видеть кого-либо, и притормозил. На меня смотрела уже не совсем девочка, но ещё и не девушка. Она была выше меня, худой, с персиковой кожей и длинными жёсткими кучерявыми волосами. На её треугольном лице выделялся нос и тёмные брови, карие глаза с интересом меня изучали. Я удивился её внешности (так как евреек никогда не видел), она не была похожа ни на русскую, ни на армянок Мадину и Светку, которые учились со мной в классе (армянами мы называли всех нерусских вообще). Некоторое время мы вот так, молча, смотрели друг на друга, а потом девочка сказала:
- Привет.
- Привет, - ответил я.
- Меня зовут Сузанна.
«Сузанна! Какое странное имя!», - подумал я.
- А тебя как зовут?
- Меня? Серёж…, гхм, Сергей! – я старался казаться более взрослым. Меня смущало, что она выглядела старше меня и первой заговорила.
- А ты где живёшь?
- Э-э-э, вон там! – махнул я рукой в неизвестном направлении.
- Дашь прокатиться?
Я вцепился в руль и напрягся. Я почему-то подумал, что она хочет обмануть меня и украсть велосипед. Наверное, это из-за её необычной внешности и лёгкости, с которой она заговорила со мной.
- Нет, мне не разрешают, - неуверенно промямлил я.
- А хочешь я тебе взамен кое-что дам?
- Что ты дашь? – без особого интереса спросил я, так как хотел побыстрее избавится от этой ситуации (просто взять и уехать у меня не хватало духу).
- Молоковозку, - ответила она.
- Какую такую «молоковозку»?
- Подожди здесь! - крикнула девочка, и побежала к  белому дому.
Я смотрел, как она удаляется и сначала подумал уехать, но чувство любопытства не дало это сделать. К тому же, я не хотел быть трусом - что я, какой-то девчонки боюсь? И ещё меня очень удивляло её лицо, мне хотелось смотреть и смотреть на неё, пока не пойму, кто же она такая? Скоро Сузанна прибежала обратно, в руке она что-то держала.
- Вот, молоковозка! - протянула она мне игрушечную машину.
Я поколебался, а потом взял из её рук игрушку. «Молоковозка? Это же молоковоз!», - думал я, разглядывая машинку. Это была хорошая копия настоящей машины: жёлтая цистерна с надписью «МОЛОКО», синяя кабина, двери, фонари, бампер и даже руль, который я пытался потрогать пальцем сквозь отсутствующее лобовое стекло.
- Ну что, дашь прокатиться? А ты пока поиграешь ей здесь! – Сузанна говорила очень уверенно и открыто.
Я сомневался.
- А докуда?
- Вон до тех кустов! – она махнула в направлении кустов сирени, которые росли вдоль всей дороги. Я не подал виду, что не понял.
- Ну, ладно! – не устоял я перед её напором.
Она ловко села на велосипед и поехала к известным только ей кустам. Я держал машинку в руках и смотрел ей вслед, опасаясь, что она всё-таки обманет меня. Сузанна отъехала уже довольно далеко, я очень сильно разволновался и вот-вот должны были выступить слёзы. «Какой же я дурак, что согласился! Что же теперь будет!», - с болью в сердце думал я. О том, чтобы играть машинкой не могло быть и речи. Но вот девочка сделала широкий разворот и поехала обратно. «Слава Богу! Поскорее!», - мысленно подгонял я её. Через пару минут она лихо притормозила около меня, и с улыбкой соскочила с велосипеда.
- Спасибо! Классный велосипед!
- Да, держи свою «молоковозку», мне уже ехать надо, меня мама ждёт, - торопливо соврал я, протягивая ей машинку.
Сузанна улыбалась и смотрела мне прямо в глаза, отчего я смутился ещё сильнее.
- Не надо, я тебе её дарю!
Меня словно гром поразил.
- Даришь? Навсегда? – не поверил я.
- Да, дарю навсегда! Ты мне понравился! Ну ладно, пока! – и Сузанна вприпрыжку поскакала к своему «моему» дому.
Я просто не поверил своим ушам, а лишь растерянно вертел машинку и смотрел, как она удаляется. Мне стало очень и очень стыдно. За свой необъяснимый страх и смущение перед ней, за враньё про «мама ждёт» и «мне не разрешают», за нерешительность и трусость… Мне захотелось догнать её и предложить поиграть вместе или показать, где я живу и свои книжки. Но она уже скрылась в доме, и я не смог себя заставить подъехать к ней, необъяснимая робость была выше моих сил. Я посмотрел на машинку. «Молоковозка…», - это название мне казалось очень странным, как и имя девочки, и её внешность. К стыду присоединилось раскаяние за то, что я ничего ей не подарил в ответ. Я поехал домой и поклялся себе, что буду теперь приезжать на поворот и давать ей кататься.
  Дома я соврал, что машинку нашёл на улице. Я не играл ей, а только смотрел и вспоминал необычное лицо Сузанны, и как она сказала «Ты мне понравился». Всё лето я приезжал на поворот примерно в то же время, надеясь увидеть Сузанну и дать ей велосипед. С надеждой и какой-то неясной тоской я смотрел на тот дом, на ржавый столик в саду, вспоминал обстановку в комнате и представлял, как она сидит за столом, ест яблоко и читает книжку - «про любовь». Но больше я её не видел.