dash5

Вместе с Дэш выбираюсь из воды. Поднявшись на ноги задумываюсь и замечаю, что вытереться-то и нечем. С улыбкой смотрю на пегаску и предлагаю такой вариант: я быстро подброшу пару веток в огонь и мы вместе поваляемся на травке и обсохнем. Благо солнце светит ярко и времени еще много.

Дэш встряхивается по-собачьи, парочка брызг, попавшая в костёр, испаряется с тихим шипением. Пегаска кивает и плюхается на траву спиной, подняв ноги кверху.

Аккуратно почесываем ей животик.

Дэш недовольно мычит и отпихивает твою руку.

- Что такое? Тебе не нравится? - спрашиваю я с лёгким разочарованием.
Всё-таки надежда почесать и погладить радужную пегасочку была достаточно твёрдой.

Дэш с возмущением спрашивает, зачем ты к ней лезешь. И вообще, ты мокрый, а она уже достаточно высохла. Пегаска встаёт с примятой травы и идёт к костру, её хвост и шерсть всё ещё хранят остатки влаги, и оттого Рэйнбоу кажется слегка взъерошенной. Она интересуется, что вы будете есть.

Говорю, что совсем не лезу я к ней. Просто некоторым, кхм, животным, которые решили поваляться на спинке, нравится, когда им почесывают животик. Алсо, отворачиваемся, сложив руки, за такой её выпад.

Дэш поворачивается и долго смотрит на тебя, не мигая. Её мордочка кривится, и она подозрительно спокойным голосом просит уточнить, как ты её только что назвал.

Спокойно поясняю, что в нашем мире пони принято называть животными, у нас они отличаются от лошадей только ростом. Да и человек, технически, тоже животное, только с мозгами. Добавляю, что вообще-то хотел просто сделать ей приятно.

Дэш морщится и уточняет, как именно ты хотел сделать ей приятное, назвав животным. Лично у неё возникает единственная ассоциация — домашний питомец, а она-то никакой не питомец.

Объясняю, что ни в коем случае не говорил о ней как о питомце. Просто сила привычки, не более. Потому что на нашей планете всего один вид, обладающий достаточным разумом для связного диалога, и это люди, к тому же такая густая шерсть есть только у животных, а животным приятно, когда их трогают, вот я и оговорился. И приятно я хотел сделать именно почесыванием, а никак не обзыванием.

Дэш насмешливо интересуется, а спросить у неё перед непосредственным почёсыванием никак нельзя? В конце концов, она не безмолвная животинка, но вполне себе разумная пони. Пегаска вздыхает и примирительно склоняет голову. После чего повторяет вопрос насчёт еды.

Расслабляюсь и посмеиваюсь, говоря, что в следующий раз буду лучше думать над тем, что говорить и как делать. После её вопроса затейливо смотрю на неё и объявляю, что пора учить кое-кого добывать вкуснейшие фрукты из консервных банок, после чего направляюсь в сторону открывалки. Пока иду невзначай спрашиваю, неужели пони действительно не нравятся такие почесывания, или она просто была возмущена тем, что её мнения не спросили. "Или ты.. боишься ЩЕКОТКИ?"
Cпрашиваем, не нужно ли ей помочь причесать гриву, которая уже грозит высохнуть в полнейшем беспорядке.

Дэш закатывает глаза и говорит, что такая потрясающая пегаска, как она, попросту не может бояться столь нелепых вещей. Рэйнбоу дотрагивается до гривы, проверяя, высохла ли она, и морщит носик. Листва деревьев начинает шуметь сильнее — поднимается ветер. Дэш невольно вздрагивает, когда её влажной шерсти касается особенно мощный порыв, и прыжками перебирается ближе к костру, чуть ли не влезая в его потрескивающее пламя. Дэш недовольно фыркает, косясь на палатку, и смотрит на небо, на кромке которого пульсирует ватная тьма туч. Пегаска замечает, что близится дождь, если не что похуже. Впрочем, для подобного наблюдения не нужно быть главой метеорологической службы. Вспомнив твой вопрос, Дэш поворачивается к тебе и соглашается на то, чтобы ты её причесал, после чего ворчливо добавляет, что пора бы уже и поесть чего-нибудь.

Показательно ударив себя по лицу, сообщаем, что совсем забыли про еду. Так что открываем консервы, достаем овощи и комбинируем их на костре(?) так, как задумывал анон взявший их. После чего передаем миску вкуснятины Дэш. Свою же ставим пока в сторону, рядом с костром. От тепла грива быстро сохнет, и если мы сейчас же не возьмемся за расческу, может стать слишком поздно. Так что, пока Дэш кушает, садимся рядом и начинаем работать от макушки и ушек, вдоль всей длинны гривы, тщательно следя, чтобы цветные пряди между собой не переплетались и ложились в нужном порядке. При этом на место расчеса, сначала кладем руку, чтобы не напугать пегасочку резкими движениями, она ведь кушает. Как только закончим с гривой, немедленно приступаем к хвосту. Решаем, что глупо было бы получать на него отдельное разрешение, ведь из-за длины покрова, они нуждаются в одинаковом уходе.

Дэш рассматривает тарелку, на которую ты умудрился навалить как консервированные помидоры, так и персики, присыпанные петрушкой, после чего вздыхает и начинает аккуратно разделять месиво, в которое ты превратил ужин, на отдельные блюда. Попутно она прохаживается по твоим кулинарным талантам, похоже, испортившимся за время в лесу. Но расчёсывание ей нравится, и вскоре пегаска замолкает — лишь изредка по её телу проходит короткая дрожь, вызванная то ли промозглым холодом, хранящимся в чуть влажной шёрстке, то ли твоими прикосновениями. Иногда, когда ты начинаешь усердствовать, Рэйнбоу дёргается, как от щекотки, и ёрзает, но не прерывает тебя. От расчёсывания хвоста пегаска счастливо зажмуривается, забыв про еду, но едва ты касаешься крыльев, тотчас открывает глаза и недовольно фыркает, отодвигаясь. Она предлагает идти в палатку, ибо громадная, прорезанная белёсыми прожилками туча становится всё ближе, но на полуслове пони прерывается и ухмыляется. Пегаска говорит, что ты так и не научил её пользоваться земной ткрывалкой.

"Боюсь, это будет не так просто без пальцев", с этими словами показываем как ловко мы умеем вращать "бабочку" открывалки. "В любом случае, отложим на потом". На этом забираемся в палатку, помогаем Дэши устроиться поудобнее и желаем пегасочке приятных снов.

Дэш пытается повторить твой трюк, но из-за отсутствия пальцев получается не очень. Тем не менее, пегаска не теряет присутствия духа и ртом хватает ручку, после чего немного приоткрывает банку. Удовлетворённая результатом, пони отодвигает банку к выходу из палатки и забирается в спальник. Особо ничего не видно, ведь никаких источников освещения нет — слышно лишь шуршание и копошение. Спустя некоторое время Дэш прекращает возню, и, словно только и дожидаясь этого, бьют первые капли дождя — ещё неуверенные, одиночные. Ветер усиливается, его воющие порывы заставляют слегка проминаться упругую ткань, и вдалеке слышится слабый раскат грома. Через несколько минут Дэш, которая почему-то не может заснуть, спрашивает, есть ли у тебя какие-нибудь крутые истории на ночь.

Уточняем "крутость" и при отсутствии ответа рассказываем ей историю про гроб на колёсиках.

Дэш замолкает и некоторое время обдумывает твой вопрос,, после чего беспомощно разводит копытами — вернее, ты слышишь шорох спальника, который можно было бы так понять. На историю с гробом пегаска задумчиво говорит, что давно такой чуши не слышала.

Тогда рассказываем ей историю о Слендерменепони.

На середине истории ты слышишь отчётливый храп.

Хаотично несколько раз меняю темп повествования, то ускоряя, то останавливаясь после каждого слова. Вставляю посреди рассказа яйцеголовые термины. Монотонно рассказываю анекдот. Так же монотонно задаю впрос: "Дэш, а в чём меряют скорость в Эквестрии?"
Если периодичность храпа не меняется, осторожно глажу гриву.

Дэш вздрагивает, когда ты прикасаешься к ней, но быстро успокаивается; её сопение возобновляется.

Действительно, хватит приставать к пегасочке. ещё успеем, хе-хе Ложимся тоже спать, но перед этим пододвигаем свой спальник вплотную к Дашкиному: из-за пасмурной погоды, ночь может выдаться прохладной, так что не стоит пренебрегать сохранением лишнего тепла.

С течением времени храп Дэш начинает усиливаться и наконец становится поистине оглушающим.

Накидываем на ухо какую-нибудь более-менее плотную тряпочку. Как хорошо, что вся эта беготня с кострами и прочим уже доконала, да и воздух свежий подействовал, вследствие чего я был уставший и быстро заснул.


Второй день окончен.


Тебя будит щебет птиц. Ты недовольно морщишься, уставившись вверх, на брезентовую "крышу" палатки. Затем ты поворачиваешься к Дэш. За ночь её грива разметалась; теперь пегаска спит будто бы на радужной подушке. Тихое сопение пони вторит птицам. Ты замечаешь, что твой спальник находится вплотную к спальнику Рэйнбоу, и, чтобы избежать ненужных вопросов, тихонько передвигаешь его, стараясь не разбудить Дэш. Попутно ты обнаруживаешь, что вчера неплотно, несмотря на все предосторожности, закрыл палатку и в неё натекло немного воды, оттого у самого входа влажно. Ты находишь одежду, одеваешься и выходишь наружу. Летнее солнце уже пышет жаром, хотя ещё нет полдня. Спасительных облаков нет, пронзительное голубое небо обрамляет бахрома листьев. От костра осталось лишь размытое чёрное пятно, а лежащая рядом еда, которую вчера никто не убрал, безнадёжно испортилась.

В общем, собираем помои в мусор и готовим завтрак: овсяную кашу. Если засоня не встанет, будим её нежно и пригашаем к "столу".

Дэш сладко потягивается, бормочет что-то невнятное и всем своим видом показывает, что готова проваляться в палатке ещё очень долго. Впрочем, спустя пару минут она выходит и бредёт к озеру, умывается и спрашивает, захватил ли ты для неё зубную щётку.

"Конечно!", радостно отвечаем ей и подаем веточку, очищенную от коры и с "распушенным" концом.

Мордочка Дэш вытягивается, пока она смотрит на протянутую веточку. Пегаска подозрительно тихим голосом спрашивает, где нормальные зубные щётки.

"Мы тут природой наслаждаемся, так что хватит тащить в рот пластик. Кроме того, я обкусывал эту палочку около пяти минут, смотри как расфуфырилась! Лучше любой щетки!" Не желая больше спорить, просто вставляем палочку ей в зубы, пока она в удивлении стоит тут. После чего уходим к костру, садимся рядом и начинаем есть кашу, всем видом показывая, что либо она использует импровизированную щетку, либо - никакую.

Минуту стоит тишина, после чего тебе в спину прилетает веточка. А ещё через несколько секунд раздаётся звук копыт, ступающих по земле. Шевелятся кусты, пропуская уходящую в лес пегаску.

"Порезвиться конька решила", думаем мы. Подбираем палочку, ведь она действительно хорошо получилась. Можно будет не раз ещё использовать. Но вспомнив, что она только, что побывала в понячьей пасти, с грустью выкидываем обратно.
Тем временем, каша Дэш уже остывает, так что приходится пододвинуть её ближе к костру. "Да где носит эту лошадку! Стараюсь тут, готовлю, а ей побегать вдруг надобно стало."

Проходит пятнадцать минут, и ничего не меняется. Ты всё так же сидишь один рядо с костром, и всё так же шумит лес, в котором исчезла Дэш.

Не подумав о шмоте, рванул за Деш и просто крепко обнял.

После долгих и утомительных поисков, после многих громких криков в никуда ты, запинаясь обо все встречные коряги и трухлявые пни, путаясь в паутине и привлекая жадных комаров, выходишь на маленькую полянку, которая, кажется, затеряна в самом сердце леса. Дэш лежит в высокой траве, голубое пятно в обрамлении всех цветов радуги, и смотрит в небо. Ты подбегаешь к пегаске и крепко обнимаешь. Рэйнбоу стоически терпит некоторое время, а потом отстраняется и спрашивает, почему на тебе лица нет.

Отчитываем её, мол, какого она такие штуки выкидывает. Впрочем, потом снова крепко обнимаем и просим, что бы в следующий раз предупреждала, если куда-то пойдет.
Предлагаем вернуться к лагерю.

Дэш ухмыляется и спрашивает, какие такие штуки она выделывала. Ещё раз пережив объятия и только ойкнув, когда ты задел основания крыльев, пегаска осматривается, после чего интересуется, помнишь ли ты, где лагерь.

Штуки - убежать, не предупредив. Напоминаем, что она все-таки в чужом мире и нужно быть предельно острожным, говорим, что сильно волновались. Шуточно дразним по поводу того, как создание, прирожденное жить в небе, может так плохо ориентироваться на местности. Благо, эти леса знакомы нам чуть ли не с самого детства и дорогу к озеру мы найдем без труда. По пути спрашиваем, не мешает ли такая гиперчувствительность крыльев летать в ветреную погоду.

Хм, отвечает Дэш, она никуда не убегала. Она всего лишь давала тебе время придумать шутки поинтереснее, чем всучивать ей под видом зубной щётки драную веточку. Пегаска улыбается и замечает, что ходить по земле может каждый, а вот взлететь дано немногим — и трудностей, потеряйся Рэйнбоу в лесу, у неё было бы немного. Осторожно шагая за тобой, она отвечает, что ветер на крылья влияет совсем не так, как живые прикосновения.

Соображаем, что это как ступни: когда мы ходим - все нормально, но легкие незамысловатые движения могут свести некоторых с ума. "Так значит все-таки боишься! Могла бы просто сказать, что от прикосновений к крыльям становится щекотно. А то весь испереживался, думал они такие хрупкие, что от прикосновения могут нарушится."

Нет, качает головой Дэш и фыркает. Она не боится обычной щекотки, но эта щекотка для пегасов является особенной, как для единорогов — прикосновения к, собственно, рогам. Пегаска недоумённо морщится. Она ведь уже поясняла это.

Смотрим на пегаску с легкой ухмылкой, "Готов поспорить, что "особенная" она только потому, что ты не любишь признавать, что боишься ее." В прочем, смягчаем напор и пытаемся убедить, что в этом нет ничего постыдного. Все боятся щекотки, ведь это рефлекторная реакция. Просто в той или иной степени поддается контролю.

В голосе Дэш появляется смешинка; пегаска говорит, что этой щекотки уж точно никто не боится.

Не совсем понимая, что пегаска имеет виду, или, возможно, подсознательно, не желая понимать, меняем тему. "Эм... О, я же кашу возле костра оставил. Пони ведь едят овсянку?" Тем временем, озеро уже виднеется сквозь стволы деревьев.

Дэш согласно кивает. Вы подходите к озеру. Глобально ничего не поменялось: отсыревшие запасы еды, в которых ты ранее каким-то чудом отыскал овсянку, потухший костёр и тёмное пятно палатки. Вы подходите к очагу и видите, что каша успела остыть и превратиться в водянистую жижу.

Готовим новую кашу, что делать. Со вчера же ничего не ела. Просим на этот раз не убегать, а то такими темпами все продукты изведем.
После завтрака интересуемся, куда пегаска хочет пойти дальше.

Дэш ест кашу с очень странным, будто бы немного опасливым выражением мордочки. Она долго жуёт и, проглотив первый кусок, замечает, что никогда ещё не ела овсянку без соли и масла. Вкус у каши оказывается, по заверениям пегаски, необычный. Рэйнбоу откладывает наполовину полную тарелку, смотрит на тебя, качает головой, не отвечая на вопросы, и отправляется в палатку. Через некоторое время она выходит, дальняя передняя нога у неё согнута и не ступает на землю. Пони говорит, что идёт умываться, и спускается к озеру.

Стремительно ищем ромашки и одуванчики, о которых до этого упоминала пегаска, и прочие цветочки, вспоминаем походы в лес за ягодами, и набираем всю съедобную вкусняшку поблизости, старательно обходя мухоморы и поганки.

Дэш возвращается и застаёт любопытную сцену: ты раскладываешь рядом с костром те дары природы, что успел найти. Пегаска несколько смущённо улыбается и благодарит тебя, после чего показывает твою зубную щётку и вновь говорит спасибо за то, что дал попользоваться ею. Правда, Рэйнбоу кажется, что она переборщила с пастой... В подтверждение своих слов Дэш показывает полупустой тюбик. Затем она относит предметы утреннего туалета в палатку и с наслаждением — надо признать, куда большим, чем от каши, — начинает есть то, что ты принёс. Только одуванчики остаются без внимания пони: она говорит, что ей не нравится, как они горчат.

Советуем есть только цветочки одуванчиков, без стебля и листьев. Летаем. Спрашиваем Дашку может ли она нас покатать.

Дэш улыбается и спрашивает, часто ли ты ешь одуванчики, чтобы раздавать такие советы. По окончании трапезы пегаска принимается разминать крылья. Твой вопрос насчёт полёта застаёт её врасплох: пони глядит на тебя, на существо вдвое выше её и раза в полтора тяжелее, и закатывает глаза. Рэйнбоу говорит, что тебе даже сесть на неё будет сложно, ведь ты будешь мешать крыльям распахнуться.

— Одуванчики я ем не часто, но экспериментировать приходилось.
Подходим к пегаске сбоку, задумчиво смотрим на спину и спрашиваем, нельзя ли все-таки как-то пристроиться. Пусть оценит шансы. Напоминаем о человеческих лётчиках и говорим, что шанс вот так полетать может выпасть только раз в жизни. Ну, если ей понравится, то, может, и не раз.

Дэш улыбается и протягивает тебе один из оставшихся одуванчиков. Она предлагает тебе съесть его; ведь твои эксперименты, должно быть, были так далеко, что ты уже и не помнишь их как следует. На твои слова о полёте пегаска говорит, что может попробовать тебя поднять, но только в том случае, если ты найдёшь колесницу.

Берем одуванчик и съедаем лепестки, убеждаясь, что они совсем не горькие и довольно ароматные. Говорим, что все равно глупая была эта идея о катаниях.
Собственно, она сюда полетать пришла, так что пускай начинает. А мы ляжем на травку и будем созерцать.

Дэш взлетает и направляется к деревьям. Поднявшись выше, она исчезает где-то за деревьями, но через какое-то время возвращается обратно и на большой скорости проделывает бочку. Раз от раза её кульбиты становятся всё сложнее, пока пегаска не поднимается так высоко, что превращается в трудноразличимую точку. Слышится нарастающий шум, и точка начинает расти, превращаясь в пикирующую пони, которая в последний миг успевает уйти от удара с землёй. Рэйнбоу не успокаивается и после пары минут отдыха на низких высотах вновь исчезает вдали только для того, чтобы явиться тебе радужной молнией. Листва деревьев колышется, и пони приземляется, измотанная, но старающаяся не показывать виду. Она говорит, что пыталась сделать Sonic Rainboom.

Стоим тут с открытым ртом в смеси полнейшего восторга и удивления от увиденного. После того, как немного придем в себя, тешем самолюбие пегаски, говоря насколько она быстра, грациозна и проворна в полетах. Ни один самолет не смог бы справится со столь невероятными фигурами. В прочем, просим её больше не пытаться выяснять пределы возможностей, ведь это может быть крайне травмоопасным. Поход в больницу с говорящей крылатой пони - последняя вещь, которую нам хотелось бы испытать.

Твои слова Дэш выслушивает с явным удовольствием, даже не пытаясь остановить поток восхвалений; чувствуется, что искреннее восхищение ей льстит. Предупреждение она пропускает мимо ушей, заявив, что прекрасно знает о возможностях своего тела. В конце концов пегаска прерывает тебя, спрашивая, есть ли у тебя ещё какие-нибудь планы на день. Ведь еды у вас не осталось, а обратно вы собирались возвращаться только вечером, не так ли?

Предлагаем пособирать орехов, ягод, грибов и ромашек. Но если Дэш не сильно хочет этим заниматься, нужно сматывать удочки и выдвигаться обратно.

Дэш соглашается на отъезд и ложится на траву, предоставляя тебе самому собирать палатку и рюкзак. Выглядит пони усталой и довольной.

Щито делать, подчиняемся и начинаем собирать весь тот бардак, что мы устроили всего лишь за сутки. После того как соберем и наденем рюкзак, будим Дэш, осторожно потряся за плече(?) "Да откуда ж плечи у пони! " - молчаливо удивляемся мы своим явно не самым богатым познаниям в анатомии лошадок. В общем, будим её за верхнюю часть её передней конечности.
Как бы нам не хотелось дать пегаске поспать подольше после столь серьезных нагрузок, нужно успеть выбраться из леса до наступления темноты, что и так потребует, мягко говоря, ускоренного темпа.

Дэш зевает и встряхивается; её шёрстка кое-где слежалась, и пегаска морщится, разглядывая её. Но нужда побеждает чистоплотность, и пони следует за тобой, уходящим в лес. Спустя какое-то время, немного поблуждав в дороге, вы выходите к станции и выясняете, что электричка ушла только что, а новую ждать час.

Темнеет и воздухе уже начинает чувствоваться ночная прохлада. Предлагаем пегаске надеть нашу кофту с капюшоном в качестве маскировки. (Ведь упертая пони ни за что бы не согласилась одеться из-за холода!) Находим лавку на станции, расположенную подальше от народа и просим подождать нас тут. Тем временем, идем к шаурменному киоску, купить несколько пирожков с коротышкой или любой другой не скоропортящейся начинкой. Возвратившись, делимся с Дэш и неторопливо начинаем наш не самый изысканный в жизни ужин.
Во время кушанья ловим себя на том, что уже несколько минут беспардонно наблюдаем, как радужногривая пегаска в капюшене вгрызается в выпечку, зажатую между копытами, и, с двовольно сосредоточенным видом, пережевывает набитые щечки. Станция практически пуста, да и при таком слабом освещении люди просто примут седящую фигуру за ребенка, так что искать недостатки "комуфляжа" нет особого смысла. Но что-то в этой картине прочно цепляется за стенки нашего сердца, не позволяя оторвать взгляд ни на секунду.

Заметив твой взгляд, Дэш поднимает голову и спрашивает что-то с набитым ртом. Выходит невнятный бубнёж, и пегаска, торопливо проглотив кусок, повторяет вопрос: на что ты смотришь?

Слегка усмехнувшись над её попыткой говорить с набитым ртом, отвечаем, что ни на что конкретно не смотрим. Просто едим. После чего, как бы непринужденно, поворачиваем взгляд в произвольную сторону.