- Гришка, вставай! Сегодня же Бессмертный полк проведут. Как же можно такое пропустить!
	Его старательно трясли две маленьких руки младшего брата, пока он пытался разлепить заспанные глаза, еще мутновато соображая после резкого вынужденного пробуждения.
- Мама обещала сводить, но утром сказала, что не сможет, так что она разрешила сходить туда с тобой.
	Это была плохая новость. Хотя он и любил в детстве, прямо как сейчас его брат, ходить на парады, теперь ежемесячное представление начало казаться ему чем-то неправильным, иногда странное ощущение дикости происходящего вклинивалось в его чувства, когда в очередной раз были слышны толки на улице или в телевизоре. Очень не хотелось идти, но, раз серьезных причин, кроме необъяснимого приходящего откуда-то слишком далеко желания сказать "нет" и парадам, и полкам, и Дню Победы, на пути не вставало, то после завтрака на фоне праздничных слоганов, доносящихся с улицы, уже надевал кепку и внимательно следил за тем, чтобы брат правильно зашнуровывал ботинки.
	На улице небо, с которого заранее специальными химикатами разогнали облака, было особого черно-оранжевого цвета, что очень шло черным костюмам мужчин и темно-оранжевым платьям женщин. Он, конечно, еще одевался по инерции в мрачные тона, но следующая пара месяцев могла наконец доконать его старательность соблюдать туалет в эти выделенные полосочкой в календаре дни.
	Парад, по большому счету, в будни проводился для малышни и школьников, собранных со школ города. Когда как в положенные законодательством выходные все жители радостно выходили приветствовать шествие, махая заранее подготовленными транспарантами, сажая на плечи детишек, распевая раритетные боевые песни. Каждый старался особенно отличиться, найдя как можно более старую редкую песенку. Некоторые даже запевали старославянские обрядные или предания, зачем-то потрясая руками и пританцовывая. Было очень весело: улыбки, смех, дружелюбие дарила толпа каждому ее участнику и одновременно сразу всем. Хотелось поскорее затесаться между этих
довольных щек и мягких локтей и просто лучезарно быть, быть, быть.
	Держа за руку брата и аккуратно семеня под его шажочки, он вышел в переулок, примыкавший к главному проспекту, по которому и проведут Их. Сердце неприятно постукивало под барабанный бой, занявший казалось, все видимое пространство, в том числе и голову. Мерной дробью он будто диктовал такт и ритм, с которыми надо идти и думать. Оставалось уже около часа до начала того прохождения, ради которого, по сути, все и собрались. Впрочем, пока можно купить сувениры памяти или бутерброды, проносимые бойкими торгашами между рядами людей. Бывалые луженые глотки громко оповещают собравшихся, что только у них можно приобрести единственную в своем роде
статуэточку или лучший во всей области квас.
	И вот, с начала улицы раздался протяжный звук трубы. Даже не трубы, а множества труб! По непонятно откуда взявшейся традиции восседал на слонах настоящий оркестр. Но на это мало обращали внимания, хотя один скрипач на ходулях все же вызвал одобрительный гул. Дальше ехали космонавты, попы, милиция на лошадях. Ряженые в форму той войны тащили за канат бутафорскую пушку, похожую на поваленную елку. Но все эти проходные и маловажные личности были всего-лишь апперитивом и служили хитроумным разогревом аппетита толпы, выжидательно стоящей по краям проспекта. Проводящие парад прекрасно понимали, чего все ждут, как и собравшиеся знали о прозорливости первых, но предпочитали старательно выполнять свой долг и приходить именно к официальному началу представления, а то и раньше.
	Зная наперед без всяких програмок очередность появления всех участников, люди сакрально замолкли. Это означало лишь одно: сейчас проведут Их. Процесс довольно долгий, зато как же можно неторопливо смаковать, сколько наделать фотографий и подробно снять каждую секунду действа. Большие, обтянутые двухцветными лентами двадцать баллонов вели за собой высокие гвардейцы, слишком подозрительно похожие друг на друга. Внутри этих баллонов полностью залитых непраздничной синеватой жидкостью плавали сморщенные тела, подключенные к сложным аппаратам с громкой вентиляцией. Во время провозки только она и слышна, так как толпа благоговейно одеревеняется. Сивиллы в кувшинах не выказывают признаков жизни, хотя раньше, бывало, механически махали руками по сторонам. Шутники говорили, что будто помощи просят. Но сейчас это неважно. Главное, что абсолютно все граждане в этот самый момент единопорывно прониклись тремя вещами: они здесь, они живы, они с нами.
	И только одно слово застревает во ртах у всех присутствующих "Бессмертные".