Слёзы и клопота

Тусклый, водянистый свет зимнего солнца лился сквозь узкое зарешеченное окно. В камере было холодно, и изо рта Твайлайт Спаркл вырывался белёсый пар, оседающий на прикрытый кое-как прелой соломой холодный пол. Влага блестела, застывала, сковывая тонкой ледяной коркой серый потрескавшийся камень стен. Пахло сыростью. Твайлайт Спаркл знобило. Она свернулась в клубок в углу, там, где сена лежало чуть больше, и хриплое, болезненное дыхание её разрывало тишину. Шерсть единорожки свалялась, грязь пятнала её, уродовала нежный лавандовый цвет. Глаза Твайлайт были закрыты. Если бы не судороги и изредка менявшуюся позу, можно было бы подумать, что пони уже увидела свой последний сон.

Шаги по лестнице она услышала задолго до того, как к двери подошли. Неожиданный посетитель прилагал немало усилий, нарочито топая, чтобы его заметили. Твайлайт приподняла голову, чуть склонила её, слушая, как снаружи визитёр преодолевал последние футы. Наконец некто остановился перед дверью, замер на пару мгновений в нерешительности, но всё же толкнул её и вошёл. Дверь была не заперта.

На пороге стояла Рэйнбоу с седельной сумкой наперевес. Дэш взглянула на Твайлайт и тут же перевела взгляд на стену рядом. На мордочке Дэш промелькнула целая гамма чувств: сочувствие, нерешительность, небывалый для храброй пегаски страх, отчаяние, стыд — эмоции чередовались так быстро, что уследить за их переменой было практически невозможно. В конце концов они слились в гримаску, вид который был настолько жалок, беспомощен и вместе с тем как-то по-особому противоестественен для Рэйнбоу, мерзок в её исполнении, что Твайлайт вновь закрыла глаза. Но перед её внутренним взором эта картинка, навеки украденная памятью у реальности, восстала тотчас: понурая, выпитая переживаниями пегаска, радужная грива которой потухла, посерела под светом истощённого зимой солнца.

— Ты... ты как? — спросила Дэш, её ломкий, неуверенный голос ворвался в уши Твайлайт, обжёг их неправильностью: не так, не так должна говорить она! Воспоминания о лете, о тепле, о дружбе, о том, что было тогда и чего никогда уже не вернуть, — это ошеломило её, очередная дрожь пробежала по измученному телу. Горло сдавил спазм, и она не сразу смогла ответить:

— Я? Я ещё... А как они? Как ОНИ? — прервала себя она, не заметив, что перешла на крик. — ОНИ В ПОРЯДКЕ? С НИМИ ВСЁ...

Она не договорила. Горячие, жгучие после холода камеры слёзы выступили на её глазах, мокрые дорожки расчертили мордочку, некрасиво слепили шерстинки. Дэш застыла, не зная, что делать, — но всего на миг. Она подбежала к плачущей Твайлайт и неловко обняла её, утешая бьющуюся в истерике единорожку, нашептывая ласковые бессмысленные слова. Постепенно она успокоилась.

— Тише, тише, — продолжала Рэйнбоу, не замечая того, что всхлипывающее, трясущееся тельце смолкло, — ты не виновата, никто не виноват, ты не...

— А кто? А кто виноват?! — прошептала Твайлайт, поймав взгляд пегаски. — Скажи мне, скажи, кто виноват...

Дэш зажмурилась. Её саму лихорадило от царящего в камере холода и противоречивых, бурлящих чувства, которые она не могла описать или хотя бы назвать. Разлилось молчание, нарушаемое шмыганьем Твайлайт.

— Ты так подхватишь простуду, — сказала Рэйнбоу, чтобы сказать хоть что-нибудь, и тут же прикусила язык. Но Твайлайт не заплакала, лишь наградила пегаску ироничной, жуткой ухмылкой, которая рассекла её мордочку и сделала единорожку похожей на какого-то древнего жуткого истукана. В этой ухмылке не было жизни.

— Не всё ли равно?  Завтра, верно? Завтра всё кончится. С первыми лучами... Как и должно быть. Я виновата, да? Я подвела... их... И их... Всех...

Её опять охватили бессвязные рыдания. Дэш побледнела, голубая шёрстка её  потеряла последние осколки задорного цвета. Пегаска молча похлопывала Твайлайт по спине, задрав голову, чтобы её собственные слёзы не падали на единорожку. Но они всё равно текли, и Дэш несколько раз провела копытом по щекам, больше размазывая влагу, чем убирая её.

— Зачем, зачем ты... пришла? — произнесла Твайлайт. Её губы дрожали, на верхней застыла слезинка, и Дэш смахнула её. Твайлайт Спаркл вздрогнула.

— Меня выбрали... Только я... Они сказали... Сказали, что... — Дэш глубоко вздохнула. — Что у меня хватит... Посмотри в сумке. Просто посмотри.

Твайлайт потянулась к седельной сумке, но на половине движения одумалась и открыла её магией, достав длинную шёлковую верёвку, на концах которой имелись две петли. Удавка тускло блеснула. Мгновение единорожка неверяще смотрела на неё, затем рассмеялась — кашляющим, надрывным смехом.

— Они сказали... Что завтра будет другое... Слишком страшно... Слишком непривычно всем... Но не могли отменить, они же назначили... — Голос Дэш отказал ей, и она замолчала.

— Да. Костёр, —  закончила фразу Твайлайт, с нездоровым любопытством разглядывая орудие казни.

— Они сказали, что тебе как ученице положена при... при... — Рэйнбоу сглотнула комок в горле. — Привилегия. Понимаешь? И они сказали, что только я... Элемент Верности, а?.. должна сделать... Показали... — Она замотала головой. — Давай сбежим?! Куда-нибудь, тебя ведь не охраняют, мы можем...

— Нет, — прервала её Твайлайт. — Я виновата. Я сделала... ужасное. — Она свернула удавку, и та стала похожа на сытую змею, греющуюся в лучах невыразительного светила. — Но завтра слишком... Ты поможешь мне. Избавишь от того, что будет завтра. Я не могу требовать от тебя этого, но ты пришла сюда именно...

— Я пришла, чтобы предложить бежать! — перебила Дэш.

— Ты воплощённая Верность. Верность дружбе. Но я не хочу, я не могу бежать! Но я могу... Ты поможешь мне?

— Я буду верна до самого конца. Любому решению, какое бы ты ни приняла.

— Тогда... приступим?

— Постой! — крикнула Рэйнбоу, когда увидела, что Твайлайт примеряет удавку к своей шее. — Они дали мне ещё одно поручение... Ещё одна последняя привилегия. — Она покраснела, её колотила дрожь, как в припадке. — Ты ведь никогда не знала жеребца? Они посчитали, что так нельзя, сказали, чтобы я...

— Ты не жеребец, — снова засмеялась неживым смехом Твайлайт. Верёвка висела рядом с её головой.

— Неважно... Ты хочешь?..

— Действительно неважно! Но пусть так. Раз они решили, что мне положено первое и единственное удовольствие...

Они не двигались. Твайлайт Спаркл испугалась сказанных ею слов и теперь не понимала, что делать дальше, а Рэйнбоу Дэш будто находилась в горячке. Кровь отхлынула от её мордочки, делая её ещё бледнее, хотя это и казалось раньше невозможным.

— Ну что, приступим? — проговорила она через силу.

— Приступим. — Твайлайт отбросила удавку.

Дэш вплотную приблизилась к Твайлайт. Единорожка увидела в вишнёвых, блестящих от слёз пегаски своё отражение. Она чуть подалась вперёд и коснулась своими губами губ Твайлайт: губы пегаски показались Спаркл горячими. Словно испугавшись касания, Дэш отвернулась, послышался приглушённый всхлип. Она навалилась на Твайлайт и уложила её на сено, чужое тепло породило в теле единорожки взбудораженную волну. За первым поцелуем последовали другие, правда, в шею, и Твайлайт зажмурилась, пытаясь запечатлеть на всю оставшуюся жизнь впечатление, как на месте поцелуев расцветают жаркие огоньки, как они сливаются в одно большое пятно, которое постепенно охватывает всё её существо. Внутри разгоралось пламя, спускавшееся всё ниже, и неловкие поцелуи Дэш распаляли его всё больше. Копыта пегаски ласкали живот единорожки, двигались дальше, к сокровенному, к наливающемуся возбуждением, и Твайлайт вздрогнула, будто пронзённая молнией, когда Дэш коснулась вымечка. Она судорожно выдохнула, охваченная противоречивыми ощущениями: повсюду был холод, в будущем была смерть, а в настоящем на ней была Рэйнбоу, и слёзы струились из её зажмуренных глаз. Твайлайт лизнула её щёку, почувствовала привкус соли и заплакала. Их слёзы смешались. Дэш поцеловала её снова, но теперь это не было целомудренным касанием: шершавый язык пегаски исследовал рот единорожки, ощупывал её зубы, сплетался с её языком. Где-то внизу Дэш сжала сосочки Твайлайт, и та невольно вскрикнула — то был первый крик наслаждения, а не страдания, который услышала эта камера.

Дэш попробовала отстраниться, испуганная тем, что Твайлайт могло быть неприятно, но единорожка вцепилась в неё, не отпуская, и вновь впилась в её губы поцелуем. Вспоминая учебники по анатомии пегасов, Твайлайт нащупала основания крыльев Дэш и стала поглаживать их. Пегаска распахнула глаза, зрачки её были широко раскрыты, в их глубине Твайлайт увидела свою возбуждённую мордочку.

Одним копытом Рэйнбоу ласкала гриву Твайлайт, а другим спускалась всё ниже, пока не почувствовала мокрое. Сначала она погладила внутреннюю сторону бедра единорожки, затем начала массировать это место, заставляя Твайлайт всхлипывать. Пламя между ног единорожки переросло в пожар, но это было нечто большее, чем просто пожар, — это было некое томление, потребность взорваться, потребность выпустить из себя накопившееся, и плотина терпения неуклонно таяла. Твайлайт пискнула, забыв о крыльях пегаски, когда копыто Дэш скользнуло чуть глубже, раздвигая щель. Пегаска нажала на скрытую кнопку, провела по ней, и взрыв страсти потряс тело Твайлайт, по нему прокатилось несколько волн. Влага залила задние ноги обеих пони. Рэйнбоу Дэш слезла с Твайлайт, её саму слегка потряхивало. Единорожка не шевелилась, лежала на спине, бессмысленно глядя в грязный потолок, по углам которого висела паутина. Через некоторое время Твайлайт вздрогнула и посмотрела на Дэш.

— Вот оно как... Это всегда так... прекрасно?

— Да, — пробормотала пегаска. Она не могла признаться, что на самом деле получаемое удовольствие могло быть ещё лучше, а оргазм — ещё сильнее.

— И этого я лишаюсь... Давай покончим с этим поскорее! Я не могу даже думать о том, что произошло, — произнесла единорожка, поднимаясь на ноги. Рэйнбоу залила краска стыда. Она пребывала в полнейшей растерянности: с одной стороны, секс опорочил их обеих, стёр их дружбу, заменив вульгарным возбуждением, с другой — Твайлайт должна была испытать это. Хотя бы напоследок. То были грязные мысли, и Рэйнбоу почувствовала себя грязной и несчастной.

Пони застыли. Ни одной не хотелось делать последние шаги. Наконец Твайлайт пересилила себя и подняла верёвку.

— Я бы сама сделала это, но... Я потеряю сознание, и магия перестанет действовать. Поэтому...

Твайлайт отдала удавку Рэйнбоу и  легла на примятое сено. Оно ещё помнило их страстную возню, и Твайлайт чувствовала странное расслабление, почти успокоение. Всё шло так, как должно.

Удавка обвилась вокруг её шеи. Твайлайт ждала, но ничего не происходило.

— Не могу, — прошептала Дэш.

— Тогда я... сама. Просто держи её, когда я упаду в обморок.

Её сердце заходилось в груди, его удары звучали беспорядочным, сошедшим с ума похоронным колоколом. Она обхватила концы удавки магией и услышала плач Рэйнбоу.

— Ничего... Я всё сама... Я смогу, — выдавила Твайлайт. Она вздохнула в последний раз, растянула удавку и...

...Острая боль в сдавленном горле. Ощущение удушья. Мучительные боли расходятся от шеи по всему телу, следуя намеченным направлениям, пульсируют с непостижимой частотой. Огненные потоки, раскаляющие тело. Голова гудит от сильного прилива крови. Красная пелена. Удары сердца разрывают тело на части. Язык пухнет во рту. Реальность гаснет, багровое сменяется чёрным. Судороги ломают конечности. Звуки не долетают до обезумевшего мозга. Сознание тает. Белый свет, ослепительно белый свет.