Сцена 1

(9 июня) (день)

Оглядываясь назад, хочу сказать - да, я был счастлив. Я любил ее, а она любила меня, и в этом чувстве не было ни грамма фальши. Она засыпала у меня на руках, а я не мог заснуть еще долго - я лежал, прижавшись к ней ухом и слушая мягонькое "тук-тук-тук" ее сердечка, и думал, какая же она у меня маленькая и хрупкая, и как же легко разбить ее, отнять у меня; глупые страхи впервые полюбившего. "Я никогда тебя не предам", - шептал я в тревожной темноте, и исполнил обещанное: я так и не предал ее.
По крайней мере, тогда.
Нам не хватило совсем немного времени.
Сложись все иначе, наше робкое чувство окрепло бы и повзрослело, и стало бы той самой любовью - что остается целой в богатстве и в бедности, в болезни и здравии, в горе и радости. Но этого не случилось. Как внезапный град убивают ростки, так и наша любовь: была убита, не успев расцвести.
- Купаться хочу, - зевнула Лена.
- Смотри, обгоришь, - сказал я, разглядывая отслоившиеся обои. Да уж, гостиничный номер, курортный город! Хорошо хоть, тараканов нет.
Я покачал головой и повернулся к Лене:
- Не боишься ультрамарина, дитя мое?
- Неа, - легко сказала Лена и стала стягивать с себя мою футболку.
- Тогда и я с тобой.
- Конечно! Куда уж ты без меня! - сказала она со смехом.
Воздух дрожал знойным маревом. От гладкой гранитной брусчатки валил пар. Был ослепительный июньский полдень, мы шли по извилистой дороге, что вела вниз к пляжу, и думали, как бы провести остальной день.
- Можно в кино сходить, - сказал я.
- Нет, - поморщилась Лена. - Мы же не в Н-граде. Тут хорошего кина не найти. Ты видел, что у них крутят? - она произнесла несколько неизвестных мне названий и фыркнула. - Провинция!
- Не наглей. Мы в гостях. Уважай провинцию! Я тебя сейчас заставлю извиниться перед всем городом Южным, - сказал я.
В ее глазах мелькнули чертики.
- Правда? И как же?
- А вот так! - я стал щекотать ее.
- Перестань! Ты же знаешь, я этого не выношу! - взвыла она. - Да перестань же, ну, я серьезно! Шурик!
Она попыталась вырваться, но я обхватил ее за пояс и стал щекотать свободной рукой по всему телу. Лена счастливо визжала и колотила меня по груди.
- Ты знаешь, что щекотка - этот тот еще фетиш? - спросил я.
- Ой! Ой! Нет!
- Некоторые женщины просто обожают щекотку и не видят жизни без нее.
- Аа... ааа... а мужчины?! - дико хохоча, Лена вдруг сильно ткнула мне пальцем между ребер.
Я аж согнулся.
Больно, черт побери.
- Ты чего? - удивилась Лена. - Больно, что ли?
Она все еще тяжело дышала после щекотки. Ее светлые волосы растрепались, и Лена стала автоматически их приглаживать. Я через силу выпрямился и усмехнулся. Глупо выгляжу, наверное. Подумаешь, палец в ребра - хныкать из-за этого, что ли?
- Ты поразила меня в самое сердце! - сказал я, дурачась.
- Это не сердце, - поправила Лена. - Скорее, печенка.
- Ты поразила меня в самый ливер.
- Вот так бы сразу!
Я сложил руку бубликом и галантно предложил Лене. Она сделала реверанс и сунула руку в мой бублик, как и подобает даме. Мы пошли по улице - периодически толкаясь и наступая друг другу на ноги.
- Хватит уже, все ноги оттоптал, медведь! - наконец сказала Лена.
- Может, станцуем?
- А ты умеешь? - хитро спросила она.
- Конечно!
- Башкой дрыгать под техно - это не танец, - поучительно сказала она. - Вот был у тебя в школе выпускной бал?
Я вспомнил, как учительница силой подтащила меня к Ксюше, моей однокласснице, и сказала: "Танцевать будете вместе". Я ужаснулся. Как и многие непопулярные очкарики в старших классах, я был убежденным сексистом; считал всех девчонок дурами. Ксюша вдобавок была слишком красивой для меня. Смущаясь, она положила мои руки себе на крутые бедра и тихо сказала:
"Ты только не прижимайся сильно, а то я ЕГО сквозь джинсы чувствую".
"Это телефон", - сказал я, покраснев.
Но это был не телефон.
Я выплыл из смутных воспоминаний и сказал Лене:
- Не было у меня бала.
- У меня был. Я там еще платье такое надела... - начала она.
- Жарко, - сказал я. - Пошли быстрее, а то охота окунуться, сил нет.
- Пошли, - вздохнула она.
Мы прошли еще несколько улиц, разрезавших нашу, и Лене вдруг захотелось пить. Она указала мне на красный допотопный аппарат с газировкой, стоявший на перекрестке, и с намеком шепнула:
- Я на мели.
- Вас понял, капитан, - ответил я.
Я осмотрел аппарат.
Два окошка и отверстие, похожее на распахнутый рот. Ни дать, ни взять - Самоделкин с обложки советского журнала. Продает газировку с сиропом, лимонад и соду. Я взглянул на Лену и спросил:
- Тебе что взять?
- Давай с сиропом. Я такие в фильмах видела, старых, - сказала она.
- На вкус, наверное, хуже колы, - скептически произнес я. - Еще и стоит... двадцать пять рублей! Ничерта себе! Ты уверена, что оно того стоит?
- Посмотрим, - Лена пожала плечами.
Я отсчитал деньги монетами и сунул в аппарат. Они провалились туда слишком легко, практически без сопротивления. В душе у меня зашевелились нехорошие червячки.
- Ой-ой, - сказал я.
- Он это самое, не работает, - сказали мне сзади.
Я обернулся.
Позади нас с Леной стояли трое парней. Все крепкие, коротко стриженные, с рельефными мускулами, выпирающими из футболок. Парни смотрели ровно и без выражения. От всех крепко пахло потом. Они стояли бок о бок, загораживая нам проход - и мне это сильно не понравилось.
- Надо было раньше говорить, - плаксиво произнес я. - Я уже сунул. Черт!
- Че? - добродушно спросил один из парней.
Я мысленно выругался про себя. Не ту интонацию я выбрал, категорически не ту. Сильно промахнулся. Здесь надо так.
- Ребята, где здесь пляж? - как можно спокойней спросил я.
Парни молчали.
Возможно, им не понравилось обращение "ребята". Наверное, друг друга они звали только "пацанами", и я не попал в струю. На всякий случай я оглянулся. Улица была пуста - разве что одинокая собака брела по тротуару, брюхом подметая асфальт. Я все еще не верил, что мы попали в беду, и потому вел себя неосмотрительно.
- Ладно, вроде сам отсюда пляж вижу, - шутливо сказал я. - Никакой от вас помощи, а еще местные! Лена! Пойдем, не будем ребятам мешать.
Я нащупал ее безвольную руку и сжал.
Она дрожала.
Когда я понял это - будто некий великан стиснул мое сердце огромными ладонями. Мне очень захотелось надавать по морде парням, пусть и невольно, но испугавших Лену.
Но я знал: некоторым желаниям лучше не давать волю.
А то мало ли что?
- Погоди, погоди, погоди, - торопливо сказал правый парень. - Ты куда?
Я замер.
Мое сердце на секунду перестало биться. Но даже в тот ужасный момент я не верил, просто не мог поверить, что может случиться что-то плохое. Ведь я был - с Леной. Судьба не может быть настолько жестокой.
- Стой, иди сюда, - сказал парень.
- А?
- Сюда иди.
- Ты че тормозишь, олень? - вмешался левый. - Тебе че сказали, бля? Сюда подошел!
Грубые слова шокировали меня.
Я медленно, но внятно произнес, стараясь, чтобы каждое мое слово дошло до них:
- Ребят, мы уходим. У нас дела.
- Да че ты его держишь, Тимох? - удивился тот, что в центре - самый благодушный на вид. - Пускай идет, не держим.
На меня горячей волной накатило облегчение.
Я ободряюще сжал пальцы Лены.
Тимоха недоуменно перевел взгляд с товарища на меня, а затем внезапно ухмыльнулся.
- А, ну да! Валяй отсюда.
- Пойдем, Лена, - сказал я.
- Подругу-то оставь, задрот, - намекнул Тимоха.
Все трое гнусно расхохотались.
Я не мог поверить своим ушам. Они и вправду это сказали?
За моим плечом судорожно вздохнула Лена.
- Нет, - только и смог сказать я.
- Че сказал?! - поразился левый. - Ты вообще ситуацию не разбираешь, олень? А?
Он было шагнул ко мне - я невольно сжался - но добрячок его остановил, выставив руку.
- Спокойней.
- Да я ему щас башню снесу! - заорал левый.
Тимоха фыркнул.
- Да отпусти ты меня, Лех! Я этому пидарасу башку откручу! - горячился левый, пытаясь из-под выставленной руки Лехи достать меня кулаками.
Леха лишь качал головой.
Я отупело смотрел на его деформированные костяшки. Они же сейчас изобьют меня, а Лене причинят чудовищную боль, в разы худшую, чем мне.
Я не могу допустить подобного.


Вариант А: сбежать


Терпеть не могу физическую боль. Я в детстве боялся любого наказания, а когда отец угрожал избить меня ремнем и даже пошел в свою комнату за ним, я вцепился ему в лодыжку и повис там мертвой хваткой, визжа, умоляя его простить меня. И отец простил.
Но это не отец.
Это Леха, Тимоха и еще один "-ха", и им плевать, что мы с Леной любим друг друга, и даже плевать, что мы люди. Они растопчут нас походя, просто ради веселья.
Я не могу допустить...
Я не должен!
Моя рука ослабела и выскользнула из руки Лены. Она запаниковала, попыталась нащупать и вернуть ладонь - но я, освободившись, уже развернулся на 180 градусов и сильно толкнул ее в сторону пляжа.
- Лен! Беги! - закричал я.
Она смотрела на меня заячьими глазами и не шевелилась.
- Лена! - закричал еще раз.
Бесполезно.
Обычно живая, веселая, сейчас она страшно побледнела и вспотела от страха. Как кролик, что смотрит в глаза удаву. Идиотка!
- Ты че такое творишь?! - вмешался Леха.
Он попытался схватить меня, но я увернулся и бросился наутек.
Я бежал, не щадя дыхания. Мои ноги с силой бились о брусчатку, и я бежал, стараясь назад не смотреть. Я боялся того, что увижу.
Лена!
Почему она стоит?!
Я всхлипнул и, так и не оглянувшись, забежал за угол и уже со всех ног помчался обратно в гостиницу. Мое сердце бешено колотилось, не зная, что оно было навсегда смято и раздавлено в ту самую минуту, когда я не смог обернуться.


Конечно, по возвращению мы с Леной расстались.
Думаю, они изнасиловали ее.
Наверное.
Не хочу об этом думать.
Главное - она отвернулась от меня, отвергла мою любовь.
Более того - все отвернулись от меня. Даже я сам. Я шел по улице - мертвое существо, не зная, куда приткнуться. Со временем я забыл, что любил Лену, и легко убедил меня, что и любви-то никакой не было.
Через некоторое время я собрал вещи и уехал из ставшего ненавистным Н-града.
КОНЕЦ.



Вариант B: сражаться.


Терпеть не могу физическую боль. Я в детстве боялся любого наказания, а когда отец угрожал избить меня ремнем и даже пошел в свою комнату за ним, я вцепился ему в лодыжку и повис там мертвой хваткой, визжа, умоляя его простить меня. И отец простил.
Но это не отец.
Это Леха, Тимоха и еще один "-ха", и им плевать, что мы с Леной любим друг друга, и даже плевать, что мы люди. Они растопчут нас походя, просто ради веселья.
Я не могу допустить...
Я не должен!
Моя рука ослабела и выскользнула из руки Лены. Она запаниковала, попыталась нащупать и вернуть ладонь - но я, освободившись, уже развернулся на 180 градусов и сильно толкнул ее в сторону пляжа.
- Лен! Беги! - закричал я.
Она смотрела на меня заячьими глазами и не шевелилась.
- Лена!
Она отрицательно мотнула головой. Обычно живая, веселая, сейчас она страшно побледнела и вспотела от страха. Как кролик, что смотрит в глаза удаву.
- Лена! - надрывал горло я.
- Ты че такое творишь?! - вмешался Леха. Он дернул меня за плечо с силой экскавататора, и я, не удержавшись, с грохотом рухнул парням прямо под ноги.
И лишь тогда Лена побежала.
Неуклюже, поскальзываясь, но очень быстро. Хорошо, что она надела кроссовки - в них было удобно бегать; пускай и неудобно ходить на пляж...
Я вздохнул от облегчения.
Лена убежала.
- Сука, - тихо сказал Леха.
Он смотрел на меня сверху вниз, не моргая, тяжелым остановившимся взглядом. У меня была дурацкая кроличья надежда, что они проникнутся моим поступком и не станут меня бить - но я ошибался. Конечно же, я ошибался.
Леха, похоже, занимался футболом. Не отрывая от меня взгляда, он красиво отвел ногу назад - и с чудовищной силой пнул меня, лежачего и беспомощного, по почкам.
- Сученыш, блять!
В животе у меня будто взорвался снаряд.
Взвыв, я рефлекторно сжался и попытался свернуться в клубок, как делает это агонизирующая гусеница. Но Леха снова пнул меня, на этот раз по плавающими ребрам, и я закричал от дикой, невыносимой, убивающей боли.
- Че стоите?! - взревел Леха.
- Щас, щас! - сказал слегка оторопевший от его жестокости Тимоха, и они с неназванным парнем стали месить меня ногами, вытаптывая мне ребра.


Вариант C: попытаться договориться.



Терпеть не могу физическую боль. Я в детстве боялся любого наказания, а когда отец угрожал избить меня ремнем и даже пошел в свою комнату за ним, я вцепился ему в лодыжку и повис там мертвой хваткой, визжа, умоляя его простить меня. И отец простил.
Но это не отец.
Это Леха, Тимоха и еще один "-ха", и им плевать, что мы с Леной любим друг друга, и даже плевать, что мы люди. Они растопчут нас походя, просто ради веселья.
Я не могу допустить...
Я не должен!
- Ребят, давайте договоримся, - миролюбиво, стараясь не подпускать в голос страх, произнес я.
- Еще раз меня "ребятенком" назовешь, башку оторву, - сказал Леха.
Я трусливо хихикнул.
- Извини... Слушай, я не хотел.
- То есть ты хотел? Ты типа хотел меня подъебнуть? - притворно удивился Леха.
- Я... Нет, конечно!
- Короче, вали отсюда, - ровно сказал Леха.
Я отчаянно обернулся на Лену.
Что она молчит-то?!
- Давай убежим... - чуть слышно прошептала она.
- Че? - услышал ее слова Леха.
Он грубо отстранил меня и подошел к сжавшейся Лене.
- Ты че сказала, соска?
- Она не соска, - сказал Тимоха. - Она - спортсменка! Ты глянь, вроде норм подкачана.
Леха заржал и привлек вскрикнувшую Лену к себе.
Его пальцы, словно большие белые черви, поползли по ее телу, задирая юбку.
Я ощутил гнев, но тут Тимоха толкнул меня, и я упал.
- Не трогайте ее, по-хорошему же прошу! - униженно попросил я.
- Пошел нахуй, - сказал Леха, не отрывая глаз от Лены.
Я попытался встать, но третий поставил на меня ногу и заржал.
- Глянь, я на нем стою.
- Ахах, - сказал Леха.
- Ладно, пошли, - намекнул Тимоха.
Втроем они повели Лену прочь. Она в последний раз обернулась на меня. В лице ее смешались страх и мертвенное отчаяние. Лежа на теплой, как моча, брусчатке, я до боли взглядывался в ее глаза... пока они вчетвером не скрылись за поворотом.
И лишь тогда я позорно заплакал.


Конечно, по возвращению мы с Леной расстались.
Думаю, они изнасиловали ее.
Наверное.
Не хочу об этом думать.
Главное - она отвернулась от меня, отвергла мою любовь.
Более того - все отвернулись от меня. Даже я сам. Я шел по улице - мертвое существо, не зная, куда приткнуться. Со временем я забыл, что любил Лену, и легко убедил меня, что и любви-то никакой не было.
Через некоторое время я собрал вещи и уехал из ставшего ненавистным Н-града.
КОНЕЦ.