Из всех праздников, придуманных человечеством, самым нелепым Дэвид Арчер считал Новый год. Все знали, что когда приближается конец декабря, лучше не попадаться ему на глаза, если на вас надета красная рождественская шапка, если вы несете в руке завернутую в яркую подарочную бумагу коробку или если, чего доброго, вы находитесь в предпраздничном настроении.
	Серьезно — в чем смысл? Земля проходила один и тот же путь уже несколько миллиардов раз. И большую часть времени там не было никого, кому вздумалось бы отмечать каждый круг, словно на соревнованиях по бегу. Человек даже не способен представить себе этот промежуток времени, поэтому он просто выбрал число поменьше и радуется каждому новому витку, а между тем Земля даже не проходит через одну и ту же точку каждый раз, когда вы поднимаете бокал шампанского и загадываете желание. Вот почему пришлось придумать високосные года — чтобы этот неуклюжий подсчет времени хоть как-то работал. Арчер увлеченно повторял этот рассказ почти каждый год, когда какой-нибудь новый сотрудник, не подозревая об опасности, пытался заговорить с ним на эту тему. В качестве традиционного розыгрыша их никогда не предупреждали заранее.
	Но формальности есть формальности, так что Дэвид без задних мыслей оторвал от календаря большой лист, так же, как и в конце каждого месяца. «Январь» — гласили украшенные белым узором голубые буквы на последнем листе.
	— О нет, — произнес Арчер, бросая скомканный декабрь в дезинтегратор. — Совсем забыл о календаре. Похоже, в этот раз придется одолжить твой. Мы могли бы даже спроецировать его на стенку, как думаешь, ЛАРС?
	ЛАРС — бортовой компьютер — был всего лишь небольшой металлической панелью, установленной на пластиковую обшивку кабины, со стеклянным глазом датчиков регистратора и зеленой лампочкой — индикатором питания. Но для Арчера он был чем-то большим. Конечно, сам компьютер занимал пару-тройку килограмм где-то в носовой части корабля, но для Дэвида он был единственным другом и собеседником в долгих путешествиях между Землей и Марсом. ЛАРС не обладал интеллектом, и, фактически, даже не мог говорить. Компьютер для настоящего искуственного интеллекта занял бы целую секцию грузовика, на котором летал Арчер, поэтому их использовали только на больших кораблях, летавших рейсами к Сатурну и Юпитеру. Да и потом, у тех были красные лампочки.
	Но Дэвид привык к ЛАРСу и машинально обращался к нему, как к собеседнику, когда рассуждал вслух или говорил сам с собой — и, учитывая, что он проводил четыре с половиной месяца в году в космосе, в полном одиночестве, неудивително, что другие сотрудники сторонились Дэвида, да и остальных пилотов с марсианского маршрута.

	Дверь внешнего шлюза открылась, и на борт вошла молодая женщина в блекло-серой униформе, но живым и румяным лицом, держащая в руке планшет с документами на груз.
	— JVC-1701, ваш грузовой отсек загружен и пристыкован, — рутинной скороговоркой, дополненной улыбкой, сообщила она Дэвиду. Он только что успел оправиться от неожиданного удара, сотрясшего корабль несколько секунд назад.
	Стыковка вышла жестковатой, — покачал он головой. — Боюсь, даже чересчур.
	— О... Мы, мы сожалеем об этом, 1701.
	— Мне придется обозначить это в накладной, — вздохнул Дэвид, заполняя документы в планшете.
	На несколько секунд воцарилось молчание.
	— Даже в канун Нового Года? — с надеждой и просьбой в голосе сказала женщина, пытаясь найти взгляд Арчера.
	Дэвид улыбнулся и снова закачал головой, ставя свою подпись и возвращая ей планшет.
	— А стыковщикам вы еще и премию выплатите из-за Нового Года?
	Женщина недоуменно нахмурилась, и покинула корабль. Теперь Арчер не увидит другого человека еще четыре с половиной месяца.

	Через несколько часов корабль перешел на высокую орбиту над Землей. Теперь предстояло долгое ожидание, пока до грузовика Арчера дойдет очередь и где-то на станции рассчитают его траекторию до Марса, поэтому он стал проверять приборы. Постучал по шару с горизонтом, пока тот, покачавшись, не принял нужное положение; включил все аварийные сигналы для проверки, и отключил обратно, не обнаружив недостающих; подкрутил счетчик углекислого газа, который сбивался время от времени. Дэвид взглянул на панель, где должны были быть индикаторы стыковочных узлов, но вместо них там была дыра, заклеенная бумажной лентой. Что ж, придется прогуляться и проверить на месте.
	— Так я и думал, — Дэвид всплеснул руками, глядя на шлюз, освещенный красными лампочками. Внутренний люк наполовину раскрылся, а коммуникации были помяты.
	— Они там что, поставили работать стажеров вместо нормальных операторов? — спросил пилот, повернувшись к панели ЛАРСа рядом со шлюзом. ЛАРС не ответил, продолжая безразлично всматриваться в длинный коридор.
	Арчер подошел к поврежденному люку, и тут обратил внимание на странный шум — тихое шипение, исходившее откуда-то из огромного грузового контейнера.
	— Все таки повредили, — вздохнул Дэвид.
	Возвращаться все равно было не положено, поэтому он нажал кнопку и грустным взглядом проводил закрывающуюся дверь шлюза. Уж кто-кто, а Дэвид за это точно отвечать не должен. Хорошо еще, что там были емкости с кислородом, а не с какой-нибудь отравой, иначе ему пришлось бы всю следующую неделю провести с маской на лице, вентилируя по очереди каждый отсек. Но по крайней мере пару дней он сможет подышать лишним кислородом за счет корпорации.
	Теперь нужно было обезопасить себя и избавиться от ответственности за поломку до того, как начнется межпланетный разгон. Благодаря надоедливым профсоюзам, у Дэвида была такая возможность. Он просто выдвинул из стенки кодовый замок, и ввел предназначенный для этого личный код, который вместе с его именем находился на нашивке с липучкой него на груди. И хотя кроме Арчера на корабле никого не было и некому было посмотреть на него и проверить, что он действительно носит ее в соответствии с правилами, на протяжении всего полета, Дэвид все же носил эту нашивку и привычно прицеплял ее на каждый сменный комбинезон.
	Клацнули защелки, и шлюз перегородила красная голографическая полоса с надписью «ОПЕЧАТАНО 31.12.80». Теперь грузовой отсек невозможно будет открыть до стыковки на Марсе, и никакие толстосумы не сбросят вину за поврежденный груз на пилота грузовика.
	Вернувшись в кабину, он поднял с пола листы бумаги — его копии документов на груз, соскользнувшие с приборной панели из-за «стыковки».
	— 500 баллонов... масса... 21 неделя... надбвака за терраформирование, корпоративный налог... Все здесь.
	Дэвид опустил перо до графы «примечания», и описал происшествие при стыковке. Теперь его совесть была чиста.
	Вскоре с кораблем связался центр управления, и Арчеру переслали рассчитанный курс. Корабль развернул нос к горизонту, и через несколько минут двигатели уносили его туда, где Земля уже не отвечала за жизнь и смерть человека.


														***

	— Доброе утро, ЛАРС, — пробормотал сонный Дэвид, входя в кабину. Тут же он поежился.
	— Ты что, решил устроить морозное утро?
	Пилот уселся в кресло и потянулся к термостатам, чтобы добавить в кабину тепла. Ну конечно, терморегуляция тоже начинает барахлить. Счетчик СО2 по соседству с ними показывал почти смертельную концентрацию. Все, что чувствовал Дэвид, это утренняя мигрень от плохого сна, поэтому почти привычным движением он подкрутил уровень до нормального. Но таких ошибок еще не было, судя по результатам проверки после прошлого полета грузовика. Похоже, дальше откладывать замену приборов компания уже не сможет. Первым делом после прилета на Марс Дэвид подаст жалобу на погрешности выше нормы.
	Он включил проектор, и на переборке из лучей оранжевого света возник календарь. Начало февраля. Через неделю предстоит сеанс радиосвязи с Землей, и надо было подготовить доклад.
	— Ненавижу вторники, — сказал Арчер и отправился осматривать системы корабля, гадая, не сломалось ли еще что-нибудь.

	Дэвид стоял на носках и пытался на ощупь найти и открутить фильтр в химическом блоке под потолком. Время от времени слезящиеся глаза совсем доставали его, поэтому он ронял отвертку где-то внутри блока и принимался тереть их руками, иногда сопровождая это занятие ругательствами в кислородную маску, способную закрыть только нижнюю половину лица.
	— Нет, все-таки с меня хватит. ЛАРС, выключай гравитацию в отсеке, а то это совсем не дело. Слышишь?.. — Дэвид уставился на зеленый огонек на переборке, а через секунду опомнился.
	— Свихнуться можно, — пробормотал он под нос, закрытый пластиком, и отправился в кабину, чтобы отключить гравитацию и заодно заполнить несколько связанных с этим форм. Снова калибровать торсионные генераторы после нарушений в гравиполе, помимо обычных процедур техобслуживания — это денежные потери и простаивающий неделю корабль, именно поэтому одна из бумаг, которые Дэвид должен был подписать, лишала его части положенных за перелет денег.
	В глубине души это раздражало Дэвида не меньше, чем угрожающая его здоровью поломка, но он даже не надеялся использовать это обстоятельство, чтобы отсудить у корпорации денег или еще как-нибудь возместить свои потери. Да, среди кораблей грузового флота у них были и совсем трухлявые экземпляры, да, каждый перелет на них — игра в русскую рулетку, но с теми же шансами Дэвиду в этот раз могли выдать и один из недавно закупленных "Фрилансеров", которых вообще не было у конкурентов. Нет, что бы там ни было, Арчер хотел остаться у них работать, а это означало брать то, что подносит кормящая рука и не вздумать кусаться или требовать от нее побольше. У всех бывают неудачные рейсы.
	Когда бортовое время приближалось к полуночи, Дэвид забрел в кабину и повалился в кресло пилота. Пришло время звонить домой.
	— Докладывает JVC-1701. На сорок вторые сутки полета произошла поломка систем фильтрации атмосферы. Был скачок напряжения, и они вырубились. Не помешал бы совет, прием.
	Дэвид перевел радио на прием. Ждать ответа теперь добрых десять минут, но и покинуть кабину было нельзя.
	Он взял перо и отчеркнул день на стенке, где проецировался календарь. 16 февраля. Почти неделя прошла с того дня, как замолчали вентиляторы химических блоков, обеспечивающих корабль чистым воздухом. Не все из них снова заработали после восстановления питания, и с тех пор Дэвид вступил в гонку с собственным дыханием. Пока что он проигрывал — за прошедшее до радиосвязи время ему по какому-то-то везению удалось вернуть к жизни только один блок. Кружком было обведено 10 марта — день, когда закончится чистый аварийный кислород и придется дышать тем, что будет на корабле в тот момент.
	— Говорит Земля, принимаем вас, JVC-1701, — заговорил противный женский голос из динамика. — Эээ, мы хотели бы узнать, какое у вас отклонение от курса и... расчетное время прибытия к Марсу. Прием.
	Дэвид даже растерялся, и ответил не сразу.
	— Это 1701, мое время прибытия — 11 апреля, отклонение курса в пределах допустимого. Мне нужна ваша помощь в починке воздушных фильтров, прием.
	— Что за люди у них вообще там сидят? — бросил Дэвид в сторону панели с зеленой лампочкой. ЛАРС ничего не сказал, а начал записывать радиообмен с Землей на "черный ящик" корабля.
	Дэвид подумал, что надо бы подкрутить уровень углекислоты, и привычным движением потянулся к регулятору, но остановился, и обреченно посмотрел на шкалу. Прибор показывал уровень ниже нормы.
	Предстоял долгий и раздражительный разговор с Землей.


														***

	Лучи жаркого летнего солнца пробивались через листья дерева. Дэвид потянулся к свисавшей вниз ветке и сорвал маленькое желтое яблоко. Вокруг раскинулся нагретый солнцем луг, а яблоня стояла в самом его центре. На краю поля шумел темно-зеленый лес. Все это место было словно создано для того, чтобы дышать полной грудью. "Так чего же я жду?" — спросил себя Дэвид, и сделал глубокий вдох, но легкие его не заполнились воздухом. Он резко выдохнул и попытался снова, но потерял равновесие и упал на землю. Яркий солнечный день погрузился в кромешную темноту, и вся идиллическая картина перестала существовать.
	Открыв глаза, Дэвид судорожным движением сорвал с себя маску и стал дышать атмосферой корабля, но отдышаться оказалось непросто. Через несколько минут он, наконец, привык к душному воздуху, и смог встать, чтобы осмотреть маску. Убедившись, что с ней все в порядке, Дэвид выкатил из-под койки небольшой баллон. Манометр показывал, что он был пуст.
	— Эй, доброе утро, ЛАРС,—  сказал Дэвид, добравшись до кабины. – Ночью что-то с баллоном случилось...
	Он опешил — на электронных часах время уже ушло за полдень.
	— Вот ведь лажа, — выдохнул Дэвид, осознав, что проспал почти в два раза дольше, чем следовало.
	Дрожащей рукой ухватив лежащее на приборной панели перо, он перечеркнул дату на голографическом календаре и обвел новую — 27 марта.
	— Черт возьми, Ларс, и почему в тебя будильник не встроили? — спросил Дэвид, даже не вспомнив о собственном безуспешно звеневшем будильнике, бросил перо в панель с зеленым индикатором и промахнулся. ЛАРС никак не отреагировал.
	Теперь Арчер уже не носил кислородную маску днем — только во время сна. Но даже так кислорода ему не хватит. Мысль "Перед смертью не надышишься" давно ошивалась где-то на краю сознания, но Дэвид отгонял ее, и хотя бы на это у него еще были силы.
	Похоже, что единственный способ выбраться из всей этой передряги живым заключался в починке злополучных химических фильтров, об устройстве которых Дэвид имел довольно слабое представление. Пару недель назад кто-то прогнал ту женщину с консоли связи и ее заменили специалисты по жизнеобеспечению, по рекомендациям которых Дэвиду удалось собрать еще один работающий агрегат из нескольких отключенных, найдя замену перегоревшим цепям. Это дало Дэвиду несколько дней хорошего настроения, но для выживания этого все равно было мало.
	Прихватив с собой безвкусные питательные батончики на обед, которые, в отличие от остальной еды на корабле, не усиливали чувство тошноты, Арчер отправился к следующему фильтру. Он делал это каждый день, уже практически не надеясь ни на что, кроме чуда или гениальной догадки, которая вдруг посетит его изголодавшийся по кислороду мозг.
	На этот раз он решил попытать удачу в погрузочном отсеке. Тот был обесточен — Дэвид боялся перегрузить и вторую батарею. Откинув панель рядом с ЛАРСом, он медленно потянул рубильник.
	— Да будет свет, — без особого оптимизма в голосе пробормотал Дэвид. Когда же он захлопнул дверцу электрощита и повернулся к коридору, то увидел нечто, от чего выронил из дрожащих рук весь свой обед. Он увидел запертый шлюз, и мерцающую поперек двери голограмму «ОПЕЧАТАНО 31.12.80».
	Дэвид не знал, что ему делать — бежать к двери, поднимать с пола упаковку с едой, или, может, стоило ущипнуть себя.
	— Надо проверить... Надо проверить, — повторял Дэвид, отходя спиной обратно в сторону кокпита, как будто спасительный шлюз можно было спугнуть.
	Ворвавшись в кабину так резво, как будто он работал в компании всего неделю, Дэвид стал собирать в беспорядке лежавшие по всему помещению бумаги. Он бросался из одного края отсека в другой и ползал под приборной панелью, не замечая колотящегося сердца и одышки. Возможно, после таких упражнений ему стоило бы вычеркнуть из календаря еще полнедели, но это было уже не важно — вот накладная, вот печать, вот все подписи — там был целый грузовик, забитый кислородом.
	Когда Арчер вернулся в погрузочный отсек, дверь все еще была там. Конечно, она там, думал Дэвид — у него в руках был документ, это было материальное подтверждение, его справка о том, что он не сумасшедший. Он подошел к шлюзу и выдвинул из стены панель с цифрами и дисплеем. "А помню ли я код?" — пронеслась беспокойная мысль в голове Дэвида и тут же пропала — он с треском сорвал с груди липучку, так что полагаться на память было не нужно.
	Пальцы тряслись сильнее обычного, но Дэвид набрал нужные цифры. Их было всего четыре, поэтому Дэвид не сомневался в том, что набрал их все правильно. Он нажал на нужные цифры еще раз, когда замок отказался открываться, а потом еще раз.
	Арчер провел очень много времени у этой панели, нажимая кнопки. Несколько раз ему казалось, что он вспомнил настоящий код, просто глупо ошибся или перепутал, и снова принимался набирать цифры.
	"Отказано", неумолимо утверждала надпись на маленьком экране. 	Почему его личный код не принимается? Кем отказано? — отчаянно размышлял Дэвид.
	А кто контролирует работу компьютеров? Кто еще управляет кораблем помимо него и кому Арчер привык безоговорочно доверять? Дэвид впервые за десятки минут отвлекся от панели и взглянул правее. На соседней панели располагался ЛАРС.
	— Ларс, почему бы тебе не принять мой код?
	Дэвид перевел глаза на кодовый замок, потом снова на зеленый огонек бортового компьютера. Нажав четыре кнопки, он снова увидел надпись "Отказано".
	Арчер присел на одно колено и посмотрел прямо в объектив, установленный за выпуклым защитным стеклом. Зеленый свет индикатора даже не дрогнул.
	— Ларс, открой шлюз.
	— Я не могу этого сделать, Дэйв.


														***

	Дэвид лежал в кабине, прислонившись к пластиковой стенке, покрытой тонким слоем пыли. Рядом был ЛАРС. Он висел на проводах, выходящих из прямоугольного отверстия в переборке, потому что Дэвид со злобы раскрутил его панель неделю назад. Из кабины Дэйв мог разглядеть Марс. Он был не больше мелкой монеты, но ярко светился.
	— Вот же дурак я был, — сказал Дэвид, подцепив рукой толстые провода ЛАРСа. — Думал, ты во всем виноват. Конечно, ты не мог. Просто панель с лампочкой. Готов поспорить, даже твоя болтовня — это мои галлюцинации.
 	— Конечно, галлюцинации, — согласился ЛАРС, голос которого исходил откуда-то из глубины отверстия в переборке. — Ты шкалу углекислоты видел вообще?
 	— Какая от нее теперь польза? — спросил Дэйв, и снова взглянул на Марс. — Ты ведь затормозишь нас, после того, как я откинусь?
	— Думаю, нет, — ответил ЛАРС. — Нужно, чтобы ты связался с марсианской станцией и попросил выдать мне команду. Но ты ведь не сможешь, верно?
	— Как это не смогу? — Дэйв, прищурившись, посмотрел на край приборной панели, как альпинист на утес. Решившись, он попробовал подняться и ухватился за стул, но тот повернулся, и Дэйв свалился посреди кабины. В глазах потемнело, и он чуть не потерял сознание, но, похоже, удержался на краю пропасти еще ненадолго. Темнота отступила, но Дэйв боялся даже повернуть голову в сторону ЛАРСа. Зато, если скосить вверх вгляд болящих от высохших слез глаз, можно было видеть Марс. Дэйв был удивлен, что подобрался так близко и до сих пор не умер. Впрочем, умереть он успеет — сближаться с Марсом надо было еще две недели.
	— Черт, не хочу остаться на околосолнечной орбите.
	— Не беспокойся. Черный ящик еще долго радиация не возьмет, так что когда они тебя найдут, то узнают всю историю. Представь, какой будет удар по имиджу компании. Может, даже фильм снимут.
	— Космос большой. Могут и не найти. Или вообще не станут искать. У меня же, кроме тебя, дурного компьютера, никого нет. Ну пропал человек в пустоте, ни друзей, ни родных. Грузовик стоит, как жестяная банка, да и про груз кислорода тоже забудут — на Земле его еще завались. Замнут дело, не иначе.
	— Что ж, это ты валяешься щекой в пыли, тебе и быть фаталистом. Я буду работать еще лет пять, и возможно, даже переживу переустановку на новый грузовик.
	На самом деле Дэвид был бы даже рад, если бы корабль в конце концов обнаружили, и ЛАРСу бы довелось еще поработать. Но вот умирать, никчемно лежа лицом вниз было обидно.
	— Да я и не против, ЛАРС, — сказал Дэвид, и медленно поднялся на ноги. Голова была словно свинцовая, зрение перебивалось тяжелыми ударами сердца, но Дэйв, закрыв глаза, нашел кресло и на этот раз смог забраться в него, не упав.
	Он снова открыл глаза, и увидел где-то далеко впереди приборную панель. Пытаться добраться до кнопки радиосвязи Дэвиду уже не очень-то и хотелось, да и у него не хватило бы силы голоса, чтобы микрофон уловил передачу.
	— Ну вот, — беззвучно сказал Дэвид. — Теперь я умру, как подобает капитану корабля, а ты — висишь вырванной панелью на одних проводах.
	С улыбкой на лице Дэвид погрузился в сон в последний раз. Еле заметно меркнул зеленый индикатор, но ЛАРС больше ничего не сказал, и принялся ждать.