Внимание, поступило срочное сообщение

Минута до эфира!
Екатерина стремительно сделала карьеру диктора. Казалось, ещё вчера она была зелёной девочкой, не знающей, куда себя девать перед камерой. Сначала она работала простым репортёром, но уже через полгода ей доверили заменять ушедшую в декрет предыдущую ведущую. Она прекрасно справилась с доверенной ей ролью, и каждый вечер её лицо стало появляться на всех экранах страны.
Сорок пять секунд!
Екатерина больше походила на актрису, чем на телеведущую. Во всём её облике чувствовался какой-то драматизм. Даже имя её ассоциировалось у меня с Катериной Островского. Её благородный профиль, тонкие, черты лица, каре угольно-чёрных волос казались неуместными для скучного и пошлого интерьера студии. Из-за её серьёзных и умных чёрных глаз у меня язык не поворачивался называть её Катей.
Тридцать секунд!
Она любила носить блузки с высоким воротничком и чёрный кофе без сахара. Так как я был главным оператором, время от времени мне удавалось перебрасываться с ней ничего не значащими фразами о погоде и прочих ничтожных мелочах. Однако я так и не смог разузнать, встречается ли она с кем-нибудь. Эта неизвестность ранила меня так глубоко, что смотреть на неё сквозь прицел объектива иногда казалось практически невыносимым. Тем не менее, каждый день я приходил домой с работы и включал вечерние новости. А потом смотрел ночной повтор. И повтор с утра. Боже, я по-настоящему любил её.
Пятнадцать секунд! Всем приготовиться!
Я всегда нервничал во время прямых включений даже несмотря на то, что оставался за кадром. Волновалась ли Екатерина? Я мало что о ней знал, потому что она ни с кем не завязывала отношений более тесных, чем сугубо профессиональных, но в одном я был уверен точно — она настоящий мастер своего дела. Лёгкая улыбка, уверенность во взгляде, естественная прямая осанка — ничто не выдавало в Екатерине и следа волнения. На секунду мне показалось, что она смотрит мне прямо в глаза, хотя на самом деле она просто повернулась в сторону объектива. Нас разделяли тонкая линза камеры и моя огромная неуверенность.
— Здравствуйте, с вами Екатерина Смирнова и это вечерние новости на Первом канале. Сегодня в эфире…
Я никогда не вслушивался в новостной анонс. Меня с новой силой захватило чувство того, что Екатерина не принадлежит банальности мира сетапов и подводок. Мне хотелось выключить камеру, взять Екатерину за руку и вывести её отсюда, но я кандалами был прикован к штативу.
— Наталья Поклонская, прокурор республики Крым, предлагает объявить экстремистской общественную организацию «Меджлис крымско-татарского народа»…
— Зафиксирован первый случай заболевания лихорадкой Зика в России…
— Курды штурмуют один из крупнейших оплотов боевиков на севере Алеппо…
Один сюжет сменялся другим, но на месте оставалась их неискренность. В одних случаях правда выворачивалась наизнанку, в других — умалчивалась.
— Внимание, поступило срочное сообщение. РИА Новости, ссылаясь на свои источники, сообщает о крушении российского пассажирского самолёта Ан-148. Число жертв по-прежнему уточняется, никаких сообщений о выживших пока не поступало. В качестве основной причины катастрофы рассматривается теракт на борту авиалайнера. Следите за развитием событий.
На секунду мне показалось, что уголок её тонких бледно-розовых губ дрогнул. В тот момент я мог только позавидовать выдержке Екатерины. В то время как она мужественно сообщала сотням семей об утрате их близких, я вот уже как третий день боялся пригласить её как-нибудь поужинать.
На секунду вся съёмочная группа впала в оцепенение, но затем работа закипела в привычном темпе. Настало время для интервью с Юрием Куклачёвым, который анонсировал свой новый гастрольный тур. В кадре он появился не иначе как в идиотском клоунском наряде с огромным кислотно-фиолетовым бантом и упитанным персом на руках.
— Не могли бы познакомить зрителей со своим компаньоном?
— Это Белка, моя любимая кошка, — Куклачёв протянул её к Екатерине. Кошка приветственно мяукнула и потёрлась головой об её руку. С ней связанна одна очень забавная история. Когда мы гастролировали в Японии (а японцы, вы знаете, любят кошек), я вывел на арену зрителей, которые готовы были подставить свои спины, по которым Белка должна была прыгать, — будто бы услышав своё имя, кошка повернула обратно, царственно присев к клоуну на колени. Так вот, у одного японца в ухе была серёжка. Когда кошка увидела серёжку, она начала с ней играть, — Куклачёв стал захлёбываться, неприятно полусмеясь-полумяукая. Такое невозможно угадать заранее, это чистая импровизация. На следующий день у нас был аншлаг.
Екатерина улыбнулась, и, погладив Белку за ухом на прощание, передала слово своему коллеге.
— С вами Григорий Рыков и это последние спортивные новости.
Григорий всегда был в курсе, кто и с кем спит. Он часто предлагал мне опрокинуть по баночке пива после работы, и иногда у меня не получалось отвертеться. У него было много поклонниц, потому он часами рассказывал мне о своих постельных похождениях. Как-то раз мы решили перейти с пива на что-нибудь потяжелее и здорово напились. Разоткровенничавшись, он признался, что не прочь был бы «трахнуть Катю». Я врезал ему в его ровные белоснежные зубы и бросил его в пивнушке. На следующий день он ничего мне не сказал, похоже, он нахлестался так, что даже и не помнил о произошедшем.
Далее следовал прогноз погоды, который давала любовница босса Марина. О том, как эта грудастая бездарность попала на телевидение, никто из съёмочной группы не сомневался. Наблюдалась забавная тенденция — чем глубже было декольте у Марины, тем большие рейтинги собирала программа. Сегодня она превзошла саму себя. Глупость сквозила в каждом звуке её плохо поставленного голоса.
Завтра в Москве весь день будет проливной дождь.
Завершалась программа дежурной фразой Екатерины. Она тепло улыбалась и была настолько хороша, насколько это было возможно.
— На этом на сегодня всё, смотрите повтор нашей передачи в 11:30. С вами была Екатерина Смирнова, до новых встреч.
Студия начала понемногу пустеть. Сначала вынесли оборудование, затем ушла съёмочная группа и Марина с Григорием. Екатерина молча собирала какие-то бумажки с подводками, когда я, набравшись смелости, подошёл к её столу.
— Екатерина Сергеевна (так я иногда называл её в шутку), не хочешь, ну… как-нибудь заглянуть в кафе в обеденный перерыв? Я угощаю.
Я шутливо посмотрел на неё, но мой задорный настрой моментально исчез. Лицо Екатерины было искажено гримасой боли, в глазах стояли слёзы, а всё тело трясло мелкой судорогой.
— Женя… на том самолёте… — её душили рыдания, — на том самолёте… летел мой брат…
Она кинулась ко мне на грудь, и я не знал, что сказать.