1 часть. «На пути к рынку».

Последнюю порцию насвая выплюнул на стену, идем вперед вдвоем. Стоит пацан, руки в карманах. Я к нему подхожу, он одет в аирмаксы. Спрашиваю «Сига есть?», молчит пидор. В аирмаксах пацанчик, парка зеленого цвета, джинсы подвернуты... Серега кричит «Вали его!». Бью рукой по морде через зеленый парко-капюшон. Пробиваю по уху смачно, пацан упал. Ебошим ногами по телу, скулит шавка. Ножом протыкаю область где-то в животе немного выше пупка, в левую сторону левого бока немного вниз. Пошли дальше. Стонет шавка, слышу стон ее. Сладкий стон. Ласкает мои уши. Около здания школы стоят два шуплых - то ли нарки, то ли просто пидоры. Подходим, спрашиваем: «Пацаны, насвай есть?». Нет у них насвая. Кивают отрицательно. Прощаем, не пиздим. Пробиваем сиги. У правого нарка пол уха отгрызено. Спрашиваю: «Где ты так, братка?». Он отвечает, что ногами его отъебашили по ебалу в сельском замесе. «Приехали чурки в деревню, наехали на местных. Ну мы взяли молотки да топоры, блять. Пошли нахуй на чурок, они все в машинах, блять. Подошли, попиздели... Он быковать начали, я топором уебал главному, меня повалили и пистолетом в ухо попали. Целились в голову, промазали. Деревенские молотками ебашили чурок — целиться мешали. Это и спасло меня». Жмем руки, прощаемся. Идем в сторону баскетбольной площадки. Там мелкие играют в стрит. Подходим, пробиваем мелочь. Мелкие несут. Что-то около пятидесяти рублей выбили. Мало, блять. Насвай пробиваем. Нет ни у кого. Мелкий просит сигу. Отрицательно киваю. Он дуется и материт меня. Даю под сраку мелкому. Плача, убегает. Я за тебя воевал, за пизду паршивую. А ты меня материшь, молокосос ебаный.
Меняем направление в сторону западного района. Переходим через дорогу, углубляемся внутрь района, видим чела в стоунайланде. Стоит и курит. Подходим, здороваемся. Спрашиваем за одежду. Нахуй нас шлет. Берет под локти, отводим в темный переулок. Серый достает нож, приставляет к горлу. Шмонаю вещи, находим мобилу, немного денег. Пинаем по животу с колени, режем горло, кидаем в кусты, немного засыпаем листвой. Листья, окрашенные в кровь, разлетаются по темным подворотням. Уходим, не смотря на тело. Путешествуем дальше.  Подходим с зданию какой-то конторы, закуриваем сиги стоунайленд-чела, около дверей стоят два мужика, в униформе. Курят. Подходим, руки жмем. Пробиваем насвай — нету. Мужик рассказывает как на днях у сына пакет нашел, съесть заставил. Сын умер. Киваем, соболезнуем. Он как-то грустно с ненавистью на нас смотрит. Бью по лицу, Серега запинывает в грязь тела мужчины справа, пока я выбиваю кросовками ливер правого. Из здания на нас крикнула женщина, мужчина кряхтит, убегаем в сторону рынка. Почему разъебашили мужика за взгляд? Потому что мы сильнее, мы ебем. Был у меня знакомый, жирный пидор. «Мы панки!» - орал жирный пидор в ванной. Зарезали его. Подчиняйся и люби. Так же и мы режем мужика за то, что обречены резать всех, кто не прав. Мы правы, потому что режем. Они не режут. Значит суждения их ошибочны. Значит их зарежут более правые.
Идем в сторону рынка. Подходим к двору, видим знакомого пацанчика. Зовут Жендос, в школе двоичником был. Когда окончил сильно в вену химичил. Прогнулся бы Жендос, если бы не встретил шамана во время своей ебучей поездки куда-то в Якутию. Он учил его сосать глазами предметы, набил ему рот сырой газетой, проткнул тело бумажными пулями, руками нащупал поры внутри челюсти. Жендос спасен был, не ставился уже больше пяти лет. Курить только стал больше. Здороваемся, Жендос говорит нам, что Денчику раскрошили ебало пистолетом за грамм пороха. Ржем над Денчиком, смеемся. Ногами глину месим дворовую, травой поросшую. Футбольчик гоняли с Денчиком в детстве, впервые на стройку залезли, впервые спайсухи из пипетки в падике вдолбили. Вспоминем, скорбим и ржем над пидором ебаным. Пиздец блять. Ебать в сраку говном ебать кекер ссаный батюшка.
Пробиваем сигу, уходим.
Серый говорит, что заебался. Хочет закинуться. Губа желает ощутить говна под собой. Киваю. Мне тоже хочется. Уверенно пидорим в сторону обителя хачей и торговцев травой по цене полтос за пучок петрухи и сорокет за два пучка редиса. Там затаримся говном в карманы, въебем его в рты, нас разъебошит в пизду. Мы дети бетонного гетто, хули. Самвэл передал деньги в маршрутке, любое говно, что им дай, сожрут. В колонках ебашит король и шутк. Я кончал на ёбла двух телкам. Они мне в сраку мизинцем... Разъебывал их локтями по еблам.


2 часть. «Рынок».

Подходим к остановке, там пацанчик сигу сосет. Подходим, он в стонайленд одет. Пробиваем сижек, курим. Он рассказывает нам как туго срал седня. Ржем, предлагаю прессак разбить пацанчику. Он чё-то мажется. Серега держит, размахиваюсь, выношу пацанчика в живот тремя ударами кувалдой в форме био-кулака. Он говорит нам шепотом что-то. «Я кароче вчера намутил два грамма, пацы. Го дунем седня?». Согласно киваем, гнем пополам бутыль, вставляем внутрь дырки, проделанной сигой, сигу. На сигу сыпем полторашечку... На нас жестко палят пенсионеры, скалю ебало на старых пидоров. Они стремаются, смотрят в другую сторону. Затягиваемся. Серый говорит: «Прикинь, ты сосешь ногти Полу Йонгу и от этого встает твой хуек». Меня от пуре-протеина нагнула, махаю руками в ньюбэлансах модно. Рядом проходит соска в красных волосах ее ебло качается на ветру, свистят пацаны ей, она подходит. Я ее знаю. Виделись недавно блять. Пиздатая такая. Серый трогает ее за бедра жеско, я ласкаю ее язык подгубным насваем, скидываю в ее голову два кропаля. Она плюется, ржет над нами. Пробиваю номер, сракую по шлепу, она отъебывается. Серый как-то печально смотрит ей в след. Мне захотелось ему перебать в туловище, удар летит в верхнюю часть ебала, Серый падает на пенсионера. ОН кричит на нас, в ебало прилетит ему сапог ньюбэланс стальным носком в харю. Пенсионер упадет на бетон остановки, земля дрожит под обрюзгшим телом пердуна. Ногами добиваем до агонии, подъезжает автобус. Ссу на старика, забегаю внутрь. Пдходит кондутор, нахуй шлю тупую шлюху. Плесни мне самогонки, ебаная тварь сука. В автобусе пидарок едет, подходим. Он че-то бубнит, забиваем ногами его голову в угол. Кряхтит пидор. Пробиваем... Мелочь забрали, мобилу нахуй выкинули в форточку. Пенсионер вызывает ментов, пиздим руками седого. Не вызывает больше мусорских хуев красное говно у наших ног. Размажем по белой подошве кровавое месиво, оставшееся от пердуна-пидора. По утру бля ломало также, как сломала мелкого старого в автике жизнь.
Серый пальцем показал мне в закоптившиеся окно. Типа наша остановка. Выходим. Рынок, сучкарь. Мы тут глину месили, воду мутили, когда мелкими были. Бензин и тряпка, пакет и клей. Постарше стали пошли другие темы. Насвай по пятнарику за пак, реди по сорокет за стакан. Въебали в асфальт ногами, спрыгнув с автобусовой лестницы. Идем внутрь ларковь. Видим - чуркобан стоит. Подходим, Серый с локтя в ебсосину бьет, упал чурка. Спрашиваем: «Насвай где пидор блять?». Хуесосина мычит губасярами в жиже чурской красной. Запинываем нахуй. Идем дальше пиздец кароче. Видим усатый одноклассник младшего идет. Он кидает, мы знаем. Руки жмем, спрашиваем где купить типа. Он говорит, что отведет нас. Ебошим за пацыком. Знаю эту суку с детства. Путь пролетарской смерти пройдет прежде, чем откинется. В школе девять классов попинать межножную сосиску, клей понюхать на даче  под лестницей. После в шарагу пойти, там герой поставить и забыть как дышать. Это наш путь, мы так живем. Мы так должны, мы так будем блять.  Он говорит, что там чурка пидорская торгует. Похуй, че. Заходим в ларек, здороваемся с пацыком весьма антирусской наружности, кивает нам. Говорим пидорской: «Насвай дай блять». Двацать пять рублосов за пакет говнища. Две губы, одна горочка. Пацык выебываться че-то стал на нас блять пидор. Говорит что-то... Открыл рот — на полуслове умер: в его голову прилетел топор. Окно разбилось, миогом глянул на улицу. Там люди стоят бородатые, седы суки. Серый тянет меня за рукав под прилавок, ныкаемся там. В дверь магазина врываются люди, одетые в в какое-то говно ебаное. На них желетки из шерсти и шапки из меха. В руках у них топоры в форме креста и иконы обосанные священной водой ебаной. Набрасываются на на продавца, ебашат его черное ебало стальными топорами. Кровь разбрызгивалась на стены, заливалась за прилавок к нашим ногам. Мы брали эту кровь, клали ее в платки из плесени и грязи, превращали ее в пыль, кидая на горячий асфальт. Люди радовались этой плесени и тянули к нам руки. Женщины смотрели на нас, пока я сильно скакал по сцене на коленях. Мои друзья схватили меня за шею и закрутили мое тело. Голова кружилась, свет меркал. Я видел перевернутые людские лица. Они встали полукругом и закружились, держа меня над головами. Бросив меня в толпу, принялись смеяться и махать руками. Я упал на пол, сломав тело. Мои друзья подошли ко мне и ударами вернули телу способность идти и орать несвязнную странную речь ртом. Мы двинулись через плачущих людей сквозь зал, вышли на улицу. Там были дома из мрачности печали. Из окон на нас смотрели люди, я махал им рукой. Далее мы стали вращаться снаружи планеты. Ее глаза дали четкую установку видеть сквозь. Мы присели на корточки, возник ножик. Ее глаза проникли в тела моих друзей. Сквозь руки она наблюдала за мной, я побежал. Внутрь перегородки подъезда, заткнувшись, спрятавшись, меня стало неловко слышно страшными ушами людей-звероловов. Мне шептали на ноги два раза убравшись. Я не видел где мое сердце, когда сверху упало ощущение смерти. Там игрались телами образные двери-дыры. В миры больных собачек. Меня проницало чувство стыда, сидя в перегородке, окрашенной в зеленое, мы выбежали на улицу. Они забежали в подъезд, поднявшись по крыше. Шли за мной и бежали. Мои зрачки смотрели на ее глаза. Их тела имели прозрачное свойство, которое ее глаза увеличили до максимума, теперь я бежал от них вдвойне быстрее. За мной шла огромная армада бегущих ступ сверлящих кипящий бетон ног.  Забежав куда-то вбок темноты пространства переулочного разлома стен двух домов, я бросился по планете впередное ущелье подъездной дыры внутри прямоугольного кирпич-дома. Там меня ждал мой коллега. Он сказал мне сесть, это была бабка. Она шептала мне на уши на незнакомом языке губами звуки. Я слушал. Она говорила мне не трогать место около разлома внутри щели комнаты. Я испугался, она говорила закрытыми глазами, я не понимал совершенно. Сквозь небольшую запотевшую покурить-дыру на огромных веревках ворвались мои друзья. Бабка начала шептать, смотря на меня в ужасе. Я толкнул бабку и ломанулся через дверь в природу муравей-жилища человеков. дважды два раза в день ссу насмерть на пол личной охраны стараю заставить их смотреть через стены детей на детские смерти
кровь ебашит через перевернутую сраку мне на мертвое лицо я пытаюсь ей напиться...
она затекает прямо в рот я блюю ребятами из страшей группы на засранный пидорами пол они бегают и вопят окунаясь по шею в раствор из комаров и личинок обглоданных моей сестрой животных
грозно беру в руки два удара насмерть заставляю кирпичи ебашить мозг внутри черепа два раза перевернувшись пируэтом заебашил насмерть любимую шлюху она сдохла смерть матери
она сдохла смертью матери пизды которую я лично четвертвовал пальцами на прошлой недели плотно окунувшись внутрь мясной пизды из обоссранных внутри кишок и кровавого мяса извлекаемого через перерезанные глотки убитых кошек меня зовут шаман шамай я ебу людей кулаками в их ебаные ресницы я ебу лошадей молотком в головы и жру кровавый снег вкушая сладость разбитых нахуй проебанных мясных существ окунувшись головой в ебаный снег ебу внутри него ссаную мертвую кошку прошлой зимой убитую лично моим сыном когда я выебал его потную от пидорской крови смерть из радостных по пидорски мамашек и их ебаных сосунков высасывал кровь через глаза подыхая гнилой смертью шлюхи в обоссаной трубе внутри зассаного подъезда
Cyкa
Cжeг зaживo внyкa
Дeтeй или нe xopoнить
He yдoбнo cпиздить и xoдить

Xyй пoлнocтью вoшeл eй в глoткy
И вpyчил мнe пoвecткy,
Oтpaбoтaннaя мaмaшкa,
Tyпaя дeвyшкa.
вставь мне ебаную занозу внутрь хуя я хочу кончить на дерево внутри пидора
мои потные сучки танцуют в океане морса
я беру их за руки и ебашу головами об морсовидную пену
они скулят, пока я гоняю по их телам на красном квадроцикле.
нажигаю великую башню из волос твоей пизды
пока сосешь раскаленный кол на коленях стоя в крово-морсной жиже
кувалдой вбиваю в твое очко тонны ебаной глины
ты кричишь и просишь попить моего морса
я высасываю воздух из твоих легких через нос,
подавляясь соплями умираю в сочных сладостях