88***
И все же отрицать того что она мне понравилась я не мог. Она привлекательна, потрясающе привлекательна. Но чем именно? Нет, она действительно красива, своеобразной, странной красотой. Женщина-кошка. Я зажмурился, поднимая в памяти ее облик. Забавно, грудь у нее вполне человеческая, не слишком большая, но хорошо различимая. Под платьем не слишком было видно, но я уверен, что она покрыта шелковистой, короткой шерстью, и наверняка невероятно приятна на ощупь. Интересно, а ей не тяжело на ее ногах ходить? Платье конечно скрывает, но в том, что у нее ноги иной анатомии, скорее пальцеходящей, я уверен. А как это отразилось на ее бедрах? Хм, очень интересно.
Возбуждающие мысли заставляли меня задуматься над тем, чтобы самоудовлетворить себя пока я тут. Все-таки в онанизме есть определенная польза, по крайней мере, он несколько удовлетворяет инстинкты, не давая слишком терять рассудок. Думаю пару месяцев воздержания, и я бы начал заигрывать с нею прямо там, а при малейшей ответной реакции, прямо там бы и трахнул. Кроме того регулярная разрядка предохраняет от поллюций, а просыпаться со слипшейся шерстью вряд ли было бы приятно. Тем более, когда все засохнет, и шерсть пришлось бы раздирать расческой.
От сальных мыслей меня отвлек тихий скрип открываемой входной двери, который я услышал, несмотря на шум воды. Я сразу насторожился, посмотрел на дверь ванной, направляя на нее уши. Кого это там не учили стучаться? Едва слышные шаги, очень, очень тихие. Остановились у двери. Мягкая рука взялась за ручку, повернула. Это была она. Все в том же платье, она с любопытством смотрела на меня, а я с трудом находил себе место. Ведь я даже более гол, чем обычно, намокшая шерсть слиплась, обозначив контуры тела особенно ярко. Я был готов провалиться сквозь стену, и все же на моем лице не отобразилось ничего, кроме вечной, легкой полуулыбки. Усилием воли я стряхнул оцепенение, но позу не менял, продолжая стоять неподвижно, и смотреть на нее. Она в своем уме? Какого хрена она вообще приперлась ко мне в душ, когда слышно, что он работает, и очевидно, что я наг? Так, главное наполнить пересохший рот слюной незаметно.
- Ну и чего тебе? – Сказал я, кажется вполне обычным голосом. Проклятье, я же стою голый перед женщиной, какого хрена? Самообладание сохранялось с трудом, так, говорить успокаивающе, и потихоньку взять полотенце…
Она ответила, ответила на русском:
- Да так, посмотреть захотелось, - она рассмеялась неожиданно звонким голосом, томно глядя на меня затянутыми поволокой зелеными глазами, с узкими щелями зрачком. Я все стоял, пытаясь понять что мне вообще делать в этой ситуации, и смотрел на ее лицо. Кошка, однозначно кошка, и все же ряд отличий делающих ее лицо сходным с человеческим, как и мое. Хотя бы лоб, вполне человеческой формы. Тонкие линии губ, рот почти кошачий, даже вибриссы длинные и пушистые. Острые ушки.
- Ты говоришь на русском? – Спросил я, разглядывая ее.
- Я полиглот, - последовал ответ, и она шагнула ко мне. Я втянул ее запах, размытый струями воды. Богиня, ангел. Совершенное существо, не знающее глупых границ, и предрассудков. Я понравился ей, и она пришла ко мне. Возбуждение возникло, где то в глубине живота, и следом, резким диссонансом к нему в голове зазвенели льдинки, зазвенели тревожным звонков, породив смутное подозрение неправильности, смутное подозрение опасности. Но я хотел ее, и она шагнула ко мне, шагнула своей красивой, кошачьей, обутой в странного вида босоножку ногой, прямо на край ванной. Так вот что выдало ее шаги.
- Я тебя тут не видела, ты живешь не здесь? – Спросила она, мягко протягивая ко мне странные руки, возможно даже скорее лапки. Форма пальцев искажена относительно человеческой, они толще, мягче, с мясистыми подушечками. Такие руки не созданы для тонкой работы, они созданы ласкать, гладить…
«Царапать». – Шепнул холодный голос в голове. Я осторожно взял ее за руки, не давая коснуться меня. Она приняла мою помощь, поднимаясь ко мне. На секунду ее лицо оказалось на уровне моей морды, и мы почти коснулись носами. Ее запах опьянял, молодая девушка жаждавшая меня, жаждавшая столь сильно, что пришла ко мне. Разве мог я не ответить? Разве мог не потянуться к ней? Волны кипящего возбуждения катились по телу, пульсировали внутри. И разбивались о ледяной айсберг где-то внутри рассудка. Что то не так, какая то опасность. Что-то, о чем я забыл.
- Мне жарковато тут, меня поселили в холодильнике под столовой, - сказал я.
Она шагнула ко мне, шагнула в ванную прямо в одежде, подставляясь под струю воды из душа. Шагнула, и подпрыгнула, громко вякнув, а затем опять рассмеялась, подставляя лицо под воду. Я почувствовал, как задрожали ее руки, от неожиданно холодного душа, а она смеялась, и смеялась, щекоча меня под коленями хвостом. Эта ее преграда, эта ее одежда, ее надо скинуть. Зачем она ей тут? Зачем она, отделяющая ее тело, от моего желания?
Откуда то со стороны, откуда то издалека раздался громкий окрик, отвлекая меня от чарующей, внезапно сбывшейся сказки. Я медленно повернулся в сторону ублюдка, посмевшего столь нагло вмешаться. Это был тот скотоложец, урод с разодранным лицом. Теперь понятно за что она его так, неудивительно. Я вперил в него взгляд, чувствуя, как во мне убийственным сочетанием смешиваются ярость и разочарование. Мои губы оттянулись назад, и я оскалил клыки, слыша, как из глубины моей глотки раздается жуткое, глубокое урчание.
Человек отшатнулся назад, и рука его рванула к поясу. Она нырнула за спину, и я с ужасом увидел, что он достает пистолет. Страх длился какую-то долю секунды, и ярость смыла его еще тогда, когда мои ноги распрямлялись в прыжке. Он бы не успел, он бы ни за что не успел, если бы я не поскользнулся на мокром металле ванной, и не налетел бы ногами на ее край. Я запнулся, свалился на пол ванной, видя, как на меня наводится неестественно огромный ствол. Глушитель. Выстрел раздался со звуком плевка, я увидел, как из ствола вырвались бесцветные пороховые газы, выбросилось в меня что-то красное, и почувствовал, как это чуть заметно ударилось мне в плечо, уколов руку точно иглой. Я бросился вперед.
За то мгновение что я поднимался, пистолет вновь плюнул в меня, я метнулся в сторону, и направленный в грудь выстрел лишь зацепил руку. Но это движение отняло скорость, и когда я побежал на него, то следующий плевок обозначил себя уколом в живот. В два шага я оказался рядом с испуганно отступающим человеком, протягивая к нему руки. Он успел попасть в меня еще раз, а затем я врезался в него, повалив на пол и набрасываясь следом. Я прижал его своим весом, придавил, вцепившись в руки, и моя пасть метнулась к лицу человека. Он дико закричал, завопил что было сил, пытаясь прижать подбородок к груди, но я был слишком силен. Смутное подозрение что я ранен, возможно смертельно, заставляло меня бороться с ним, в стремлении утащить его с собой. Я чувствовал запах крови.
Человек боролся отчаянно, но я уже закогтил его плечи, не давая его рукам возможности оттолкнуть меня. Он лишь скользил ими по моим бокам. Мои ноги и хвост обвивали его ноги, не давая ему точки опоры. Я пытался вцепиться ему в глотку, скользил боком морды по его щекам, приоткрыв пасть. Вибриссы помогали вслепую нащупывать узкую щель между подбородком и грудью, и я с усилием пропихивал в нее нос. Вместе с тем постепенно я успокаивался, я не чувствовал себя раненым, а адреналин спадал под ледяным потоком самоконтроля, расползавшегося из глубины головы. Мужчине повезло, и к тому моменту когда он с надрывным воем уступил мне, и мои зубы сомкнулись на его горле, я уже контролировал себя.
Я замер, чуть прихватив его зубами. Я чувствовал, как мои клыки чуть накололи его кожу, чувствовал, как его артерии бешено пульсируют под языком. Он, наконец, изволил заткнуться, захлебнувшись в кашле, который ударял мне по морде, и до меня стала доходить та нелепость положения, в котором я нахожусь. Навалившись на мужчину, обняв его точно страстный любовник, с мокрой, слипшейся шерстью. Возможно все еще с эрегированным членом наперевес. Воздух вырвался из моих ноздрей в беззвучном смешке.
89***
Я скосил глаза, оглядывая комнату. Кошка стояла у ванной, глядя на меня расширенными глазами, но большее мое внимание привлек мужчина у двери, мужчина который недавно курил у входа. Он врезался рукой в косяк, и, опешив от увиденной картины, потянулся за спину. Они что, все вооружены? Заметив боковым зрением странный пистолет, я опустил одной рукой шрамированного, почувствовав, как по пальцам брызнула кровь, и схватил оружие. Я резко завалился назад, накрывая себя мужчиной, и продолжая сжимать его горло зубами. Он хрипел, едва сопротивляясь. Наши руки взметнулись практически одновременно, я уставился в срез дульного ствола револьвера, и нажал на спуск, чувствуя, как массивное оружие чуть заметно дернулось в моей руке. Казалось ушедшее возбуждение, ушедший страх, явились вновь. Я поднялся с невероятной в моем положении скоростью, продолжая сжимать в зубах обмякшее тело, и нажимать на спуск пистолета. Мужчина не стрелял, не в силах выцелить меня за его товарищем, а я отпрыгивал широкими шагами назад, все еще продолжая тащить, труп? Второй выругался, когда один из моих выстрелов все же попал в него, дернулся, схватившись за плечо, а затем стекло за моей спиной лопнуло, и я вывалился из окна, все еще утягивая за собой несчастного.
Стекло зазвенело, рассыпалось осколками. Я свалился на землю, и сверху меня придавило тело мужика, которого я, наконец, отпустил в падении. Понимая, что если я упущу время, то второй успеет подбежать к окну, я бросился прочь от жертвы, под ошалевшим взглядом, какого то человека вдалеке, и молнией миновав расстояние до конца здания, нырнул за стену. Сердце бешено стучало, в крови кипел адреналин, не давая до конца осознать все произошедшее. Метнувшись в коридор, я невероятно тихо понесся обратно в комнату, заходя вооруженному за спину. Он мог найти меня, мог, если я позволю ему сообразить, куда я делся, билось в голове. Парень стоял у окна, смотрел вниз и кричал. К этому моменту я уже толкнул дверь, врываясь в комнату, а когда она ударилась об стену, выдавая меня, я уже преодолел половину расстояния. Он обернулся, обернулся мучительно медленно, точно пьяный, лишь для того чтобы получить по лицу кинутым мной разряженным пистолетом, а спустя секунду я прыгнул на него, хватая, и швыряя в сторону. Его одежда порвалась под моими когтями, но равновесия он не удержал. Он полетел прочь от окна, подставляя мне спину, и я воспользовался этим, с размаха обрушиваясь на него всем своим весом, сконцентрированном в локте. Револьвер грохнулся об пол, грохнул выстрел, и в испуге я стал молотить его основанием кулака, с трудом заставляя себя не разжимать руку. Обрушив на него с пол-десятка слепых ударов по спине и затылку, ударяя основанием кулака точно головкой молота, я замер с занесенной рукой, видя, как мужчина обмяк.
Мой взгляд скользнул к оружию. Серебристый револьвер лежал на полу, повернутый отдачей стволом к окну. Пуля ушла в сторону, попала в стену. Я отчетливо увидел отверстие на ней. До меня донесся смех, истерический, надрывный смех. Посмотрев на источник звука, я увидел эту кошку. Она билась в истерике, осела на пол, и заливалась смехом. Тупая сука, я мог погибнуть! С трудом сохраняя самоконтроль, я нагнулся, и подобрал оружие. Приятная тяжесть легла в руку, и с револьвером в руке я подошел к оглушенному, переворачивая его на спину. Он тихо застонал, но глаз не открыл, и дышал размеренно и глубоко. Мой взгляд замер на красной штучке в его плече. Пушистая кисточка на маленьком, не толще карандаша, шприце. Я посмотрел на себя, увидев точно такие-же, торчавшие из меня. Один был на животе, второй на груди, а остальные где то потерялись во всей этой суете. Медленно, мучительно медленно я стал понимать, что я натворил. Пальцы стиснули револьвер до боли, когда я направился к окну. Дорогой, в напрасной попытке оттянуть время, я поднял второй пистолет, разглядывая его внимательнее. Странная конструкция, блок из восьми стволов, поворачивавшихся при каждом нажатии спуска, вся пневматика скрыта внутри. За окном раздался стон, музыкой обжегший мои уши, и я вновь выпрыгнул в окно, не обращая внимания на осколки стекла. Мужчина уже поднялся на четвереньки, держась за горло. Его плечи были в крови, там, где я вцепился в него когтями. Он закашлялся, и я схватил его, закидывая его руку себе на шею. Пневматика упала на землю, но револьвер я не бросил, тот может очнуться, дозировка в шприцах видимо небольшая, рассчитанная на кошку. До моего внешнего вида дела мне уже не было, я потащил мужчину к врачу.
Думаю, бедный индус был шокирован, когда увидел меня в таком виде, голого и мокрого, с пистолетом в руке и окровавленным мужчиной на себе. Он уже был в коридоре, видимо выглянув в попытке понять, что за выстрел был. Индус уставился на меня широкими как у совы глазами, но спустя секунду уже был рядом, подхватывая человека и занося его в перевязочную. Рассказать, что случилось, я ему не мог, но он или сам догадался, или отбросил лишние вопросы, пока есть работа. Уложив мужчину на кушетку, индус первым делом занялся его горлом, слегка помятым моими зубами, с проколами клыков на коже. Хорошо еще, что я не сжимал челюсти со всей силой, как делаю когда грызу кости, и не рвал его. Хотя же, блин я протащил его несколько метров в зубах точно кошка кролика.
По коридору все еще разносился истеричный хохот кошки, но кроме него я услышал, как кто-то с топотом бежит сюда. Шагнув из медблока, я увидел взмыленного Мартина, в компании еще пары мужчин.
- Матвей? Что случилась? Мне сказали, что тут стреляли! – Выдохнул он, и согнулся, уперев руки в колени в попытке отдышаться. Мои губы расплылись в привычной полуулыбке.
- Это я бы хотел спросить. Я принимал душ, когда мне, прямо туда, в мать его, душ, завалилась та кошка, с намерением меня изнасиловать. А затем влетели двое мужиков, с гребанным оружием наперевес, одному из которых я чуть не порвал глотку, а второму настучал по голове. Какого хрена тут вообще происходит?
Мартин уставился на меня вытаращенными глазами, то ли от того что я сказал, то ли от того что на мне из одежды так и оставалась только собственная шерсть. Возникшую паузу нарушил врач, быстро, и на удивление коротко заговоривший, обращаясь к мужчинам. Он почти затащил их внутрь, и, указывая на кушетку, заставил взять ее за ручки, и потащить раненого куда-то. Вновь выглянув, с сумкой в руке, он сказал что-то, обращаясь скорее к Мартину, все еще в растерянности стоявшему у стены, куда его оттолкнули, чтобы вытащить кушетку. Я махнул свободной рукой, показывая дорогу в мою комнату. Врач замер, глядя мне под ноги, я посмотрел туда же, увидев немного крови стекшей с моей шерсти из незамеченных мной порезов, счел, что это не страшно, и вновь махнул рукой.
В комнате кошка все так же сидела в углу, в мокром насквозь платье, и тряслась в беззвучном смехе. Поехавшая. С нее натекла целая лужа воды, мокрое платье соблазнительно обозначило чуть пухловатую фигуру, но я уже не обращал на нее внимания, указывая рукой на лежавшего мужчину. Врач прошагал к нему, нагнулся, оглядывая. Повернул его голову. Что то сказал Мартину, поворачиваясь к нам.
- Спит? – Переспросил Мартин. Врач вынул из мужчины шприц, и показал Чинку. Я сказал:
- Я приложил его пару раз по затылку, у него сотрясение может быть.
Пройдя мимо так и захлебывавшейся в смехе кошки, я прошел в ванную, и взяв полотенце, наконец-то прикрыл свою наготу, укрывая заодно за ним и револьвер. Мартин посмотрел на меня когда я вышел, а затем отвлекся на реплику врача. Он достал из кармана небольшую рацию, что то спешно заговорил в нее. Я тем временем вновь нырнул в пустую наконец-то ванную, и, включив фен, стал в раздражении сушить шерсть. За дверью поднялась суета, но за шумом прибора было сложно понять, что происходит. Когда же я наконец высушился, и по крайней мере прикрылся распущенной шерстью, в комнате уже были только врач и Мартин.
- Пойдемте в перевязочную, - сказал Чинк, - у вас кровь.