Санаэ проснулась. Сразу же, не протерев даже глаза, она подняла ладонь и прижала ее к щеке. Совершенно обыкновенная ладонь, теплая и чуть потная. Доказательство того, что она еще жива.
  "Братик спас меня", - подумала Санаэ.
  Но это было неправдой.
  Братик не спасал ее, конечно. Он просто не мог спасти ее; то было физически невозможно. Никто не может спасти ее - даже она сама.
  Ужасно болела голова.
  Санаэ подтянулась на руках и села. В комнате работал кондиционер, Санаэ слышала его слабый шум. Интересно, где она? Исследовав пространство вокруг, Санаэ вскоре наткнулась на тумбочку. На ней стоял какой-то пакетик. Санаэ встряхнула его - судя по звуку, жидкость. Вскрыв пакетик зубами, Санаэ отпила немного. Сок.
  Яблочный сок.
  "Он ненастоящий", - подумала Санаэ.
  Но сок был. Все ее вкусовые рецепторы упорно твердили, что сок - существует, что он яблочный; что он вкусный, но это второстепенно. Тело предпочитало обманываться - но разум не проведешь.
  Мира не существует.
  Людей вокруг не существует.
  Есть только она, Санаэ - и все; нет никто рядом с ней, кто мог бы помочь, даже братик - и тот набор пикселей, или из чего там состоит мир.
  Санаэ тихо заплакала.
  Ей всего двенадцать лет! Почему она должна была узнать правду так рано? Почему Бог, которому снится этот мир, не отмерил ей хотя бы двадцать лет?
  НЕНАВИЖУ.
  Внезапно накатившая ненависть буквально сдавила ей горло. Санаэ даже прекратила плакать. Слезы все еще текли по ее лицу, но сама она молча сидела и сжимала кулачки, мечтая ударить кого-нибудь - чтобы он заплакал и взмолился о пощаде, а ей стало бы пусть немного, но легче.
  ПУСТЬ ПЛАЧЕТ, Я НИКОГО НЕ ПОЩАЖУ!
  НИКОГО!
  Но задор быстро прошел.
  Санаэ впала в апатию.
  Как отвратительно быть слепой, если подумать. Ты ущербна, ты смехотворна, и все над тобой смеются. А ты даже разглядеть на их лицах издевательские улыбки не можешь. Все так лицемерны... Даже хорошо, пожалуй, что их не существует - это делает их насмешки не такими обидными.
  "А братик? - спохватилась она. - Может, и он смеется надо мной?"
  РАЗУМЕЕТСЯ.
  ПОЧЕМУ БЫ И НЕ ПОСМЕЯТЬСЯ НАД СЛЕПОЙ ДУРОЙ?
  ОНА ТАКАЯ ЗАБАВНАЯ!
  Санаэ помотала головой. Такие мысли ни к чему не приведут. Если сомневаться даже в братике - стоит ли вообще жить?
  Стоит ли...
  А может, ей лучше умереть?
  Пораженная этой мыслью, Санаэ встала с кровати. Сразу закружилась голова. Пришлось ухватиться за тумбочку. Постояв так немного, Санаэ пошла вперед и вскоре наткнулась на стену. Где здесь окно? Касаясь стены пальцами, она потихоньку двигалась по комнате. Наконец пальцы ее провалилась в прохладную пустоту. Окно, судя по всему, и открытое. Санаэ перевесилась через край и слепо уставилась вниз.
  Какой здесь этаж?
  То, что она в больнице, Санаэ уже поняла. А больницы - они бывают высокими?
  "Я не могу прыгать в никуда", - с тоской поняла Санаэ.
  Сказал бы ей кто, какой здесь этаж.
  А прыгать, не зная этого... слишком уж страшно это все, и опасно.
  Пришлось ей вернуться в кровать.
  Она как раз лежала, тупо глядя вверх и считая про себя овец - когда дверь осторожно приоткрылась, и в комнату проскользнул кто-то.
  "Грабитель!"
  - Кто ты? - шепотом спросила Санаэ.
  "Доброй ночи, Сакакибара-сан, - голос звучал странно, распространяясь подобно радиоволне. - Вы не узнали меня?"
  Она похолодела.
  - Ты...
  "Вы и впрямь догадливы, Сакакибара-сан, - тихо рассмеялся Рюгами. - Давайте поторопимся. У нас мало времени".
  Она как никогда ощутила свою беспомощность. Рюгами подошел к привставшей девочке и толкнул ее обратно на кровать. Санаэ упала; она не сопротивлялась, парализованная страхом. Даже когда Рюгами задрал на ней больничный халат и начал делать с ней что-то непонятное, она не осмелилась закричать.
  - Хватит, - только и проскулила она.
  Рюгами, казалось, даже не услышал ее.
  Вдруг стало больно - ужасно больно. Санаэ вскрикнула. Рюгами прижал к ней свое жидкое лицо, нашарил ее губы, влил в нее свой холодный язык - и сладострастно прошептал:
  "ТЕПЕРЬ ТЫ ЗНАЕШЬ".
  Все тело ее содрогнулось от боли. Низ живота пылал. Она чувствовала себя предельно униженной, растоптанной; она корчилась под ним, как раздавленный червяк.
  "ТЕПЕРЬ ТЫ ЗНАЕШЬ".
  - Ничего я не знаю! - из последних сил закричала она.
  Вместо ответа Рюгами рывком поднял ее и усадил к себе на колени. От перемены позы боль стала лишь сильнее. В промежность ей словно вгрызалась пила, с каждым своим шагом раня ее нежные места все сильнее. Санаэ постанывала от боли. Чтобы как-то удержаться, не упасть, она прильнула к Рюгами и обхватила его за шею. Где-то очень далеко - в самой отдаленной части ее сознания - возникла досада; как жаль, что она не может видеть его лица.
  "ТЕПЕРЬ ТЫ ЗНАЕШЬ".
  Он вдруг задвигался быстрее.
  - Нет... - охнула Санаэ.
  С каким-то нечеловеческим, рыбьим вздохом Рюгами вжался в нее до конца. Жирный всплеск. Санаэ почувствовала, как внутри нее растекается что-то холодное и маслянистое, и в следующее мгновенье почувствовала себя свободной. Обмякшая плоть Рюгами выскользнула из нее.
  Боль, впрочем, осталась.
  - Я ничего не знаю, - выдохнула она, когда Рюгами ссадил ее с колен. - Ничего не знаю...
  Но это была ложь. Истина вплавилась в нее, оттиснулась в ее душе, подобно клейму.
  Но Санаэ все отрицала.
  Она сидела посреди испачканной, мокрой кровати, и шептала:
  - Не знаю...
  Даже когда Рюгами ушел, она продолжала шептать - все тише и тише, пока голос ее не смолк окончательно.



  Утром я навестил Санаэ в больнице.
  Когда я пришел, она лежала и молча смотрела в белый пластиковый потолок. Лицо у нее было наглухо перебинтовано, лишь прозрачные глаза смотрели наружу. Я тихонько присел рядом. Затем взял сестру за руку, поразившись сухости ее ладони, и осторожно сжал.
  - Привет, - бодро сказал я. - Скучала?
  Никакой реакции. Она даже не повернулась в мою сторону.
  - Понимаю. Но ты не беспокойся. Я того урода, который тебя избил... - мой голос изменился, - в общем, больше он ни к кому и пальцем не притронется. Никогда. Избивалки-то у него больше нет.
  Санаэ шевельнулась.
  Хороший знак, решил я, и попытался закрепить успех.
  - Сходим в лунапарк? - предложил я. - Ну, когда ты выздоровеешь, конечно.
  - Братик... - голос у нее был неживой. Я постарался не обращать на это внимание.
  - Что?
  - Я тебя люблю, - без всякого выражения произнесла Санаэ.
  - Я тебя тоже люблю, - заверил я ее. И улыбнулся во весь рот. - Так как там насчет лунапарка?
  - Давай...
  - Так ты не против?
  Она не ответила.
  Похоже, ей было трудно говорить. Я решил не утомлять Санаэ бессмысленной болтовней, и все оставшееся до конца посещения время просидел молча. Я баюкал ее ладошку в своей и улыбался.
  Потом я встал, потянулся и с тем же бодрым видом произнес:
  - Ладно, пошел я. Скоро опять зайду.
  - Пока, - сказала она.
  А глаза все так же смотрели в потолок. Жаль, что я не могу снова врезать Парцифалю, отстраненно подумал я, после чего, не оглядываясь, вышел из палаты.