Хижинки никогда не были избалованы судьбой. Не миновала деревню чума, были набеги татар, был падёж скота, были пожары. Огонь всегда случался в то время, когда жильцы были на покосе или же поголовно были пьяны после гуляний. Каждый при пожаре стояла засуха, и как только огонь стихал и полураздетые крестьяне сбредались к пепелищу, начинался проливной дождь. Ливень топил посевы, размывал торговые пути и лесные тропинки. Люди прятались под развалинами, наспех колотили лачуги из обгоревших досок, кормили детей промокшей картошкой, но никогда не молились ни Господу, ни Солнцу. Собственно, это в первую очередь и отличало деревушку Хижинки ото всех прочих: здесь не верили в высшие силы, а рассчитывали только на себя. Никакой помощи у соседей жители не просили, держались всегда гордо. Страдали, болели, умирали, но не сдавались. Может быть, потому-то и выжила эта деревня одна среди таких же. Может быть, безверие и накликало столько бед и невзгод; этого нам знать не дано. Одно можно сказать точно: Хижинки - самая живучая и самая несчастная деревня на свете. И за волю, за силу я полюбил этих людей всем своим сердцем.
-- Деда Тихон, да разве ж они сильные? Вон дядя Кеша вчера говорил, что по лестнице домой подняться не смог, так и проспал на крыльце, а баба Мотя всегда по дву ведра носила, а сейчас одно только…
-- Дак любая-то другая баба и одного ведра не понесла бы в свой дом, а напилась бы прямо у колодца, да только не хижинская. Сила не в рекордах, внученька, а в самом желании жить. Когда-нибудь ты это поймёшь и примешь всем сердцем.
-- А я не отсюда… Меня ж привезли позатем летом… А прежде я у соседев жила на Камневале, да только не помню ничего.
-- Да и я не отсюда. Давно пришёл и не думал, что настолько тут осяду.
-- А ты откуда, деда Тихон?
-- После расскажу, внучка, всё по порядку надо. Сперва скажу тебе, почему других детей тут нет. Уж прости, событие то жуткое было, но из песни слов не выкинешь.
Три десятка лет минуло с тех пор. Тогда Хижинки окрепли, выросли и были в ширину такие, что до самого леса простирались (-- Так ведь лес далеко, деда. – Так а я о чём тебе.). Люди столь долго горя не знали, что забыли о трудностях, забыли о том, что беда всегда может случиться.
И вот нашёлся здесь один очень подлый человек. Промышлял он тем, что дымоходы прочищал, всегда весь чёрный ходил, как зола. И от этой золы и душа его почернела. Присмотрел он, где что лежит, а как-то ночью раскидал повсюду мясо гнилое – и на улицах, и во дворах, и окрест. Ясное дело, не один старался, да только кто были его подельники – о том история позабыла. А не позабыла она то, что под утро пришли голодные волки и загнали сонных жильцов обратно в дома. А потом пришли воры, отогнали волков, заперли все двери и велели жителям отдавать ценности под угрозой поджога. Скотину всю вывели, золото и серебро в мешки засунули и уж собирались жечь дома, как вдруг…
-- Ты чего замолчал, деда Тихон? Сказывай.
-- Давно было, и до сих пор поверить не могу в то, что я видел. Вдруг пополз по земле чёрный туман. Разбойники падали на землю, задыхались и хрипели, в домах, на счастье, все на чердаки полезли и крыши, потому-то и не умер почти никто из горожан. А из того тумана вышли воины, каких прежде никто не видел. Были на них жёлтые доспехи и на головах зеркальные шары. А оружия при них не было. Всех супостатов победил чёрный туман. Они неспешно шли по улице и наконец остановились – вот прямо здесь, у этого дома. Когда туман рассеялся, я вышел, кашлял немного, но дышать было можно. Люди стали выходить из домов, староста же бросился на колени и вскричал: «Спасители наши! Спрашивайте что хотите!». И тогда чужеземцы заговорили.