Я бежал трусцой вслед за ним и повторял:
- Ну, покажи. Ну, покажи, пожалуйста.
Ускоряя шаг, он отмахивался от меня как мог. Но в то же время ему было приятно мое желание посмотреть на Это.
- Отстань, - мой товарищ  прибавил шагу. – Искупаемся в реке и покажу.
- Ирке из восьмого бэ показал, а мне не можешь! – я делал вид, что обиделся, и не отставал от него.
- Сказал же, потом покажу! Хуле доебался? – мы подошли к высокому обрыву над рекой, и ветер игриво защекотал наши юные, безбородые  лица.
Стоит отметить, что я не то чтобы настойчивый, скорее занудный. Поэтому для меня было делом принципа, чтобы он показал мне Это сейчас.
- Ну, покажи Вселенскую форму! Ну, че ты как пидор-то, а? – загундосил я и с силой развернул его к себе.
- Вот жешь, сука, доебался, - это было последнее, что я услышал. Потому что в следующее мгновение из его рта вылетело огромное страшное, а так же очень зубастое лицо и проглотило меня навсегда.
  Навсегда. Это достаточно обыденно звучит. Дескать, никогда больше не будет того, что было. Или не было. Я и сейчас читаю это слово без содрогания, а тогда я лишь напоследок успел пожалеть о своей просьбе. Прежде чем растворился внутри этого лица.
  Но, нужно отдать должное, что растворился я не насовсем. Через некоторое время (хотя слово “время” здесь не уместно) ко мне подбежал какой-то чувак. Он как-то бегло и обыденно, с сожалением даже, посмотрел на меня. А затем шумно вздохнул и оторвал мне голову. Вот прям вцепился и оторвал. Стало опять скорее страшно, нежели больно. В общем на душе снова как-то потяжелело. Стало гораздо тяжелее, чем на излетах после метамфетамина. Это чтобы вы понимали, какой пиздец со мной на самом деле происходил.  Чувак взял мою голову себе подмышку, и мы пошли  в сторону офисного здания, которое некрасиво серело где-то в самом конце улицы. К своему удивлению, я обнаружил, что могу говорить:
-	Извините. А куда мы идем? – как можно более вежливо спросил я у чувака.
-	Во-первых, не мы, а я.  Во-вторых, не идем, а иду. А в-третьих извиняться ты будешь перед хозяином автомобиля.
  Я ничего не понимал. Какого еще автомобиля? Последнее, что я помню – это как доебался до своего друга, чтобы тот продемонстрировал мне свои суперспособности. А никакое авто я не помнил. Ровно, как и его хозяина. Для приличия я подождал несколько минут и снова аккуратно обратился к чуваку с моей головой у себя подмышкой:
-	Так все же? Куда вы меня несете?
-	Какой же ты нетерпеливый. Тебе сказали подождать?
Я, точнее моя голова, молчала.
- Чего молчишь? Сказали тебе подождать? Тогда, на речке.
- Сказали.
- Ты не послушался?
- Не послушался…- уныло просипел я своими поврежденными голосовыми связками.
- Вооот. Поэтому мы идем забивать тебе в жопу колышки для парковки.
После этих слов чувак взял мою голову обеими руками. И, как футболист, прицелился запнуть её куда-то в направлении окна на третьем этаже.
- Потрудитесь-ка объяснить, уважаемый, что всё это значит, - вдруг заговорил я как какой-то большой начальник.
И ощутил удар чужой ноги в свое отрезанное от тела лицо.
  Дальше все так же. Я снова навсегда исчез. Затем опять пустота. Затем полнота. Мухи какие-то, крысы, змеи, черепа. Завоняло тухлятиной. Затем опять пустота.  Звон стекла. Чугунный чёртик среди бабушкиного фарфора. И я такой весь из себя важный лежу лицом на клавиатуре в дорогом костюме. Сплю. А что? Я здесь самый главный. Поэтому имею полное право.
  Открывается дверь и входит секретарша. Мария. Маша. Ну, вы ее знаете – я вам уже рассказывал.
- Иван Петрович. К вам посетитель.
- Маша, я занят, - как обычно вру я.
- Он говорит, что записывался к вам. И что вы его ждете.
- Жду? Никого я не жду.
- Он говорит, что он по поводу жалобы, которую вы в прокуратуру отправляли.
- Жалобы? Ну, хорошо. Пускай заходит.
Маша кивает своей белокурой, но глупой головой и скрывается за дверью.
- Да я уже, в общем-то, зашел, - раздается позади меня. И я, в общем-то, закономерно пугаюсь.
 Трусливо оборачиваясь через левое плечо, я наблюдаю позади себя странного чувака, сильно похожего на Михалкова, с целым мешком колышков для парковки в руке. Не могу поверить своему левому глазу (а я вижу его левым глазом, так как обернулся к нему не полностью) – я видел этого чувака сегодня ночью в своем сне. Он разгуливал по городу с головой какого-то мальчишки подмышкой.
- Я предупреждал тебя, пидораз, что забью тебе все эти колышки в жопу, если ты еще раз их выставишь?
 Я молчал. Сказать по правде – было дело. Но кто он такой, чтобы забивать мне их в задницу? А я кто такой, чтобы позволять ему это с собой проделывать? У меня связи! Да и сам я не лыком шит! Поэтому решительно разворачиваюсь к нему и тут же получаю сильный удар колышком по голове.
- Иди-ка ты на хуй, ябеда ебаная, - услышал я и почувствовал, как колышек за колышком, все восемьдесят штук, устроились поудобнее в моей важной и влиятельной заднице. Теряя сознание не столько от боли, сколько от унижения, я опять провалился куда-то в никуда.
  Я открыл глаза. Вернее, не открыл, а сосредоточился  и увидел более менее привычный окружающий мир. Прочитал вслух надпись на бумажке, которую держал в своей руке: “Ты умрёшь”.  Перевёл глаза на дымящийся еще прикуриватель, который держал в другой руке, а затем на чувака, который стоял возле открытой водительской двери.
- Так и будет, бро, - засмеялся чувак. – Тронешь без спроса чужие вещи и умрешь. Снова.
Я впопыхах встал с водительского кресла, наспех протёр лобовое стекло тряпкой и выпустил машину вместе с ее водителем из бокса, забыв взять деньги за мойку.
 - Извините, - жалобно проблеял я клиенту вслед.
  Сидя на скамейке возле автомойки, я вспоминал, что же со мной произошло. Когда я убирал салон последнего автомобиля, то в месте для стакана, под медной фигуркой какого-то божества я обнаружил маленький кусок гашиша, завернутый в бумажку с надписью. Обрадовавшись халяве, я разогрел прикуриватель, бросил на него стафф и что есть силы затянулся. Но то ли гашиш оказался спайсухой, то ли божество на меня так подействовало. Короче, я увидел то, что увидел. И теперь мне почему-то не хотелось стать уважаемым человеком со своей секретаршей и парковкой на сорок машиномест. А хотелось стать каким-нибудь бомжом, который ходит по городу и выкрикивает в прохожих отборную матерную ругань.
- Ну, и хули расселся? Машина заехала, - высунулся из-за двери администратор, обдав меня влажным и густым паром.
- Да пошел ты на хуй, пидор, - весело прокричал я начальнику и резво побежал куда-то в сторону теплотрассы, пугая голубей, воробьёв и, вообще, всё ссущее.