Виталику не спится. Взъерошенный и красноглазый лежит он на кровати и сверлит в потолке дыру злобным взглядом человека, голодного до рези в желудке, но в то же время напрочь лишённого аппетита. Временами он встаёт, чтобы перелечь на диван или натянуть лежащий на стуле комок джинс и побродить, как медведь-шатун, по квартире минут пять-десять. Сначала он выходил курить на лоджию — теперь курит прямо в комнате: жена всё равно у родителей. Вот Виталик снова поднимается с кровати и, тря болящие глаза, облачается в мятые джинсы и не менее мятую футболку, зевает, идёт сквозь клубы дыма к потеющему окну и открывает форточку. В комнату врываются толпою шуршание, хлюпанье, шипение и другие звуки непогоды. За окном по очереди идут мокрый снег и ледяной дождь. Вот такой декабрь. Но Виталик никаких звуков вокруг себя не замечает, он идёт в зал, включает свет и садится на диван. Сначала просто ползает глазами по расчленённой на табуретке аптечке, потом вынимает из вороха упаковок подъеденную пачку глицина и кладёт под язык третью уже за ночь таблетку.
   В его глазах полных колючей боли светится красным огоньком ненависть, ненависть к жене, которая сунула в аптечку три вида лекарств от поноса, но не догадалась купить банального ново-пассита, ненависть к людям, имеющим наглость спать, когда он, Виталий Турусов, мучается от бессонницы, к людям, имеющим глупость бодрствовать в три часа ночи, к противному, раздражающему счету лампочки, к темноте и непогоде за окном, словом — ко всему, что только может нервировать человека с недосыпом. Правда, красный огонёк в красных глазах плохо заметен, но зато сильно выделяется усталость: не хватает ей места в мешках под глазами, и она ровным слоем растекается по лицу, делая его бледным и недовольным. Ничего не надумав, Виталик ковыляет на кухню походкой несчастного упыря.
   Кухня. И что? Уже собравшись было пойти обратно, Виталик поувствовал, что хочет кофе. И ещё что мозги его начинают закипать внутри черепной коробки. Подумав немного, он решает, что хуже от кофе ему не будет, и достаёт из буфета баночку растворимого. А пока Виталик сидит за столом в ожидании воплей свистка на носике чайника и пинает вялыми пальцами крошки, минутная стрелка в часах, висящих на холодильнике уже указывает, что он отмучался ещё полчаса от этой ночи и что времени на то, чтобы поспать убавилось ещё на тридцать минут. Виталик чертыхается. Сколько ещё будет продолжаться это хождение по мукам? Час? Два? Неделю? Казалось, что в виски кто-то медленно вбивает толстые короткие гвозди. Виталик опять идёт в зал и достаёт из кучи на табуретке упаковку цитромона, кладёт в рот и, не чувствуя горечи, идёт на кухню, где уже начинает орать чайник. Запивая таблетку воняющей хлоркой водой из-под крана, он пытаетчя теперь сделать сложный выбор: в голову ему пришла мысль вообще не ложиться, раз такое дело, и нужно теперь либо напрячь мозг и прогнать её, либо взбодриться и дотянуть как-нибудь до утра. Но решение никак не хочет появляться, все мысли слились в голове в один тягучий, густой и липкий сироп, который ни разогнать, ни избавиться от которого никак не получается.
   Плюнув, наконец, на всё, Виталик сыпет в чайную чашку коричневые пахнущие кофе гранулы и заливает их крутым кипятком, проливая мимо чуть ли не больше, чем наливая в саму чашку. Лезет за сухим полотенцем в шкафчик возле плиты, шуршит там целофаном, выкладывает оттуда на пол пачки паралоновых губок, нераспакованные чайные ложечки и продолжает копаться внутри уже забыв, что искал. Наконец, из ящика появляется на свет полиэтиленовый пакетик с полиэтиленовыми пакетикам, Виталик рассматривает его полминуты и вынимает один. Суёт внутрь руку, высовывает, надувает пакет и бьёт по нему ладонью. Хлоп. Надувает обрывок. Хлоп. Достаёт ещё один пакет. Хлоп. Цитрамон уже действует, и головная боль начинает медленно таять, а усталость незначительно уменьшается. Виталик всё-таки вспоминает, что он хотел, комкает рваный полиэтилен и вынимает из-под кучи ещё недавно аккуратно сложенных вещей рушник с каким-то орнаментом, кидает в лужу на столе. Выжимает в раковину, вытирает остатки лужи, сыпет в чашку сахар и так  и оставляет и чашку, и полотенце на столе.
   Снова зал, снова диван. В глазах уже мелькают звёздочки, на периферии зрения всё сливается в одно сплошное мельтешение, коробка аптечки на полу всё наровит превратиться в белого кота и начать вылизываться, из пустой комнаты слышатся странные звуки, правда паследние могут и не мерещиться, а доноситься с улицы. В общем, Виталику уже действительно плохо. Он сидит, уперев локти в колени и положив лицо на ладони, и рассматривает ковёр на полу. Теперь встаёт, вздыхает и идёт обратно в комнату. Там закрывает форточку и ложится одетым под одеяло. Время всё движется, но Виталик уже не может понять с какой скоростью. Часы спокойно и резонно потикивают на прикроватном столике, заражая своей спокойностью. Закрытые веки ласкают болящие глаза, дыхание становится всё медленнее, и Виталику начинает чудиться кто-то, стоящий за спиной. Чей-то голос что-то говорит, кажется что-то спрашивает, слова звучат приятно, успокаивающе, хоть их и не разобрать. Виталику кажется, что он что-то отвечает, но и своих ответов он также не понимает. Голос становится всё приятней, и, кажется, смысл слов начинает становиться интуитивно понятен. Виталик, чувствует, что плывёт в чём-то мягком, тёплом, приятном. Даже будто и не плывёт, а течёт сам и вдруг с пронзительным диким писком резко падает в бездну. Мышцы сокращаются, тело дёргается. Сон ушёл, не успев прийти. Виталик приоткрывает веки, сквозь маленькие щёлочки виден кусочек потолка, изляпанный светом неприятного ярко-красного цвета. Дикий пронзительный писк вновь звучит за окном. Раздаётся приглушённо шум двигателя, пятно света уезжает с потолка. Виталик снова остаётся в тишине. Он некоторое время лежит с закрытыми глазами, но сон больше нейдёт. Вдруг он понимает, что что-то изменилось. Часы больше не тикают. Вздох. Глубокий вздох. Ещё один глубокий обречённый вздох. Виталик тянется к прикроватному столику и берёт с него телефон, светит экраном на циферблат — без пяти четыре, смотрит на экран — четыре ноль две. Вздох. В пыть-шесть часов голова лучше всего варит, в  четыре мозги уже начинают просыпаться. Всё, поспал ты, Виталя. Выспался? С добрым к чёрту утром тебя! Произнося у себя в голове сий монолог, Виталик вылазит на четвереньках из-под одеяла и встаёт ногами на пол.
   Свет в зале по-прежнему горит, в кухне тоже. Виталик локтем ссыпает лекарства в аптечку, кладёт туда же пузырёк йода, пакет ваты и рулон бинта, и оставляет коробку на полу среди высыпавшихся таблеток. Место кучки медикаментов на табуретке занимают ноутбук и чашка тёплого кофе. Виталик ищет какой-нибудь интересный фильм. И через пять минут он уже сидит, вытянув на табуретку ноги и поставив на них ноутбук. Рядом стоит пустая чашка, из динамика негромко разносится диалог героев, часы в углу экрана показывают «4:13». Виталику снится большая и мягкая кровать.