Черновик 2.

Косой солнечный луч упал на прохладный деревянный пол, распластался на нём пятнышком света. Пополз по махровому коврику, уткнулся в кровать и взобрался на неё по свисающему  одеялу. Робко ощупал пухлую голубую подушку и коснулся щеки Лайры Хартстрингс, мятной единорожки, спящей в своей квартире на окраине Понивилля. Лайра широко зевнула, поёрзала в постели, точно пытаясь избежать назойливого внимания солнца, и проснулась.

По её мордочке скользнула улыбка. Ещё сонная, она повернула голову к окну и зажмурилась, когда свет, доселе щекотавший её шёрстку, попал прямо в глаза. Лайра фыркнула и потянулась; сладкая истома прокатилась по её телу, и кровать, только что заманивавшая уютом и теплом, разом лишилась всей своей притягательности.

Сегодня был большой день, и залёживаться она не собиралась.

Сегодня она отправлялась на Землю.

Пока Лайра чистила зубы, она разглядывала себя в зеркале. Она удивительно походила на свою прабабку, Лиру. Об этом ей напоминали дедушка с бабушкой всякий раз, когда выбирались из Эпплузы проведать детей и навестить любимую внучку. Они привозили целую гору шоколада, хотя она была уже не жеребёнком и к тому же не очень любила сладкое. Но расстраивать их не хотелось, и кладовая после их приезда забивалась доверху.

Раньше Лайра закатывала грандиозные шоколадные вечеринки. Теперь, после того как половине её друзей пришлось лечить зубы, и эта лазейка исчезла.

Закончив с утренним туалетом, Лайра ещё раз проверила чемодан: то было её первое межмировое путешествие, и она не хотела забыть какую-нибудь мелочь дома. За ночь ожидаемо ничего не изменилось, так что Лайра, напевая про себя вошедший недавно в моду мотивчик, вытащила сумку из комнаты и пошла делать завтрак. За этим занятием её и застал стук в дверь.

— Входите! — крикнула она, наблюдая, как тонкий слой теста на сковороде превращается в румяный, пышущий жаром блин. Справа на тарелке лежали его братья, готовые принять ещё одного сородича в свою недолговечную семью. От стоящей рядом джезвы расходился терпкий аромат кофе. Спохватившись, Лайра перевела плиту в автоматический режим и повернулась к двери: было бы невежливо готовить, пока разговариваешь.

В прихожей завозились, через пару мгновений раздался глухой шум, и кто-то вскрикнул уже в коридоре. Лайра охнула, а из коридора донеслись возмущённые причитания:

— Ну конечно, у кого бы ещё хватило ума кинуть сумку посреди прохода?! Удивлён, что ты вообще не её сунула под порог!
На кухню, прихрамывая, вошёл человек весьма растрёпанного вида. Его одежде, казалось, довелось пережить пару дней в шкуре половой тряпки, да и сам хозяин был помят и изрядно выпачкан в грязи. Тонкие стёкла его очков блеснули, когда он уставился на Лайру, но прежде чем он успел вымолвить хоть слово, она быстро сказала:

— Привет, Серёж. Хочешь блинчик?

Было очевидно, что предложение поставило человека в тупик. Он задумался на миг, приглаживая волосы, которые от этого стали только взъерошеннее, а потом спохватился:

— Что? Какой блинчик?! Я же чуть ноги не… — его взгляд упал на джезву. — Только с кофе. Кстати, оригинальный соус.

— Ты о чё… — Лайра обернулась к плите и ойкнула, когда обнаружила, что машина уже наделала штук пять блинов, правда, выкладывая их полуготовыми, так что они практически не пропеклись и стекали по тарелке желеобразной массой.
— Снова сбились настройки, — вздохнула она, магией счищая жидкое тесто. — И что я только с ней не делала…

— Вызови мастера, — предложил Сергей, успевший забыть про нанесённую травму. Он с наслаждением умывался в раковине, расплёскивая воду и временами пофыркивая. Приставучая грязь на его лице с боем уступала насиженное место, оставляя сероватые потёки. Наконец Сергей счёл себя достаточно чистым, чтобы вытереться полотенцем, после чего уселся за стол и зевнул.

— Нет уж, я сама хочу! В Сети есть полно руководств, как настраивать плиту, нужно только сделать всё правильно.

— Не в первый раз слышу.

— Смейся-смейся, да только будешь есть блины с сырым тестом, — Лайра налила кофе в две кружки и одну левитировала на стол.

— Шутишь, что ли? Тащи быстрее, а то я тебя съем! Меня снова полночи ГПМ гоняла, а итог один: не годен. У-у-у, шельмы!

— И чего ты туда так рвёшься? — Лайра поставила тарелку с блинами на стол, и Сергей тут же засунул в рот один. Едва успев проглотить его, он схватил следующий.

— А а-а тове хое… — он прожевал кусок и повторил, — а сама-то тоже хотела туда, а?

— Меня не приняли, вот и расхотела. Да и добровольцев там пруд пруди, обойдутся, — Лайра несколько лукавила. Когда-то она мечтала стать оперативником ГПМ (с лёгкой руки всё того же Сергея), но после многочисленных проверок ей предложили только какую-то кабинетную должность, и она с негодованием отвергла это издевательское предложение. Ей же не пятьдесят, чтобы пылиться в офисе!

— Ну да, ну да, — пока Сергей расправлялся с её завтраком, Лайра мелкими глотками пила кофе и глядела на друга. У него был осунувшийся вид: пожалуй, он не преувеличивал, когда сетовал на излишнее рвение экзаменаторов.

— Будто на свете мало работ.

Сергей хмыкнул. После него тарелка сверкала чистотой; самой Лайре не досталось ни единого кусочка, но по здравом размышлении она решила, что другу было нужнее, тем более что после завтрака он стал куда благодушнее.

— Это наш долг — помогать тем, кому повезло меньше нашего. Где-то там, — он взмахнул рукой, едва не сбив свою кружку на пол, — тысячи, сотни тысяч отражений, которые нуждаются в нас. И ты хочешь сказать, что лучше быть фермером где-нибудь в Азии или на юге Эквестрии, чем заниматься по-настоящему благородным делом? У них есть только мы, понимаешь? Они никогда не справятся сами.

Сергей улыбнулся.

— К тому же это жутко интересно! Изучать чужие культуры, читать чужие книги, смотреть чужие фильмы, ходить в чужие картинные галереи… Просто жить в чужом обществе, наконец! И при всём при этом они в каком-то смысле — мы сами!

— Это работа, а не развлечение, — сказала Лайра. — Тяжёлая работа, — сказать по правде, она не знала, чем именно занимаются оперативники ГПМ, но подозревала, что отнюдь не простым изучением отражений.

Он возвёл очи горе.

— Хватит занудничать.

Лайра не ответила, и на кухне некоторое время стояла тишина.

— Вот что, — заговорил Сергей спустя какое-то время, — ты же хочешь на Землю? Давай я попробую ещё раз пройти, а если не удастся, тогда махнём вместе на остаток каникул куда-нибудь на отдалённый остров. Отдохнём, наберёмся сил перед универом…

Сергей не договорил, но Лайра знала, что он хотел добавить. И перед очередными попытками пройти в ГПМ.

Когда-то давным-давно, ещё в школе, она советовала ему сначала закончить обучение, прежде чем пытаться вступить туда. Но он отмахнулся от её слов, рассказав, что в Группе Помощи Мирам есть специальное отделение, которое позволяло добрать экстерном недостающее образование. После этого он потащил её на испытания, которые она благополучно завалила. Тогда в ней зажёгся огонёк азарта, который потушили только три или четыре неудачи.

ГПМ вообще была до странности засекреченной организацией во всём, что казалось вступления и непосредственной работы в отражениях. Даже требования к потенциальным сотрудникам оставались неизвестными для всех, кроме членов её приёмной комиссии, и только по большому отсеву можно было догадаться, насколько высокие стандарты она установила для своих членов.

Однако плодами её работы мог воспользоваться каждый. Библиотеки Группы, хранилище книг, фильмов и репродукций картин множества отражений, держали двери открытыми для всех, кто хотел бы ознакомиться с их культурой; порой там встречались непонятные или даже мерзкие вещи и понятия, но Лайра ни разу не слышала, чтобы что-нибудь изымали из общего пользования.

— Послушай… — Лайра остановилась, обдумывая следующие слова. — Я хочу лететь одна. Погоди! — добавила она, увидев, что Сергей собирается что-то сказать. — Так уж получилось, я никогда не была на Земле дольше пары часов. За это время глупо даже надеяться увидеть что-нибудь, — она выдавила слабый смешок. — А мечтала я жить на ней с детства. Но ты же знаешь моих родителей… И я… честно признаюсь, я хочу сделать из путешествия маленькое приключение. Увидеть новые места, глотнуть другого воздуха, прожить маленькую жизнь на Земле… Без других. Только я и она.
— О, — Сергей моргнул. Поднялся. — Ясно. Что ж, не хочешь ждать, не надо. Спасибо за блины. Чудесный кофе.

Он кивнул на прощание и вышёл из кухни.

— Погоди, я вовсе не это… — начала она, но он не слушал. С громким стуком захлопнулась входная дверь.

Лайра осталась одна. Некоторое время она смотрела на нехитрый узор скатерти, точно не совсем понимала, что происходит, затем помотала головой и поднялась из-за стола. Иногда Сергей чересчур накручивал себя.

Она убрала тарелку и кружки в мойку, полила цветок на окне спальной, заправила постель и вновь проверила сумку. Порылась в шкафу, нашла шляпку, которая, как ей показалось, идеально подошла бы к первому дню на Земле. Желудок квакнул, намекая, что пропущенный завтрак на пользу ему не пошёл, а одним чаем сыт не будешь. Лайра подумала и решила, что поест уже на Земле. Это было бы символично.

Напоследок Лайра Хартстрингс забрала с компьютерного столика фотографию своей прабабушки. Эта фотография стала своего рода талисманом для неё, и, всякий раз разглядывая Лиру, она удивлялась, как поразительно их сходство.  Оно было практически полным: цвета глаз, и шёрстки, и гривы совпадали, и только кьютимаркой Лайры была не лира, а кисточка. В семье Хартстрингс любили шутить, что музыка для них была основой жизни. Что ж, если так, то Лайра безусловно выделялась среди родственников.

На улицу она вышла в приподнятом настроении, несмотря на недавнюю сцену. Лайру переполняло возбуждение от того, что вскоре её мечта станет явью, а нетерпение сжигало горьковатый осадок от беседы с Сергеем. Полуденное солнце висело, подвешенное к безоблачному небосводу, его пылкость не сдерживал даже лёгкий ветерок; впрочем, Лайра любила тёплую погоду.
Она задумалась, стоит ли взять такси, но желание пройтись победило. Лайра зацокала копытцами по  тротуару, а за ней потащился чемодан, влекомый облачком магии.

Она не прошла и двухсот метров, как повстречала знакомого. Пожилой чернокожий мужчина в фетровой шляпе перехватил тонкую трость с серебряным набалдашником и приподнял свой головной убор, являя миру блестящую лысину.

— Доброго дня, Лайра. Вижу, вы всё-таки решили навестить старушку Землю.

— Проницательность — ваше второе имя, Тодд.

— Ох, не нужно быть проницательным, чтобы заметить это. Всё написано на вашей мордочке, — улыбнулся старик. — Вы слишком радостны, чтобы ехать куда-нибудь в Арабию или Грифоньи Горы.

— И что же на ней написано сейчас? — Лайра показательно насупилась, скорчив рожицу, которую подсмотрела у одной из своих преподавательниц. Мистер Вуд пригляделся.

— Ничего себе! — воскликнул он. — Вам, должно быть, срочно нужно в уборную!

Лайра хихикнула. Он удивительно точно передал суть задаваки, вечно ходящей с унылой миной и гоняющей своих студентов в хвост и в гриву. По крайней мере, при каждом взгляде на неё у Лайры возникала та же мысль, что и у Тодда.

— Вовсе нет, — сказала она, — я только хотела попросить вас заходить иногда, чтобы полить цветок, пока меня не будет.

— Ах, вот она, истинная, не побоюсь этого слова, эксплуатация соседей! Но ваши прелестные глаза… Как я могу устоять?

Лайра вручила старику ключ от квартиры и попрощалась с ним. Она выбралась на широкую улицу и зацокала по мостовой. Понивилль давно уже не был тем маленькой деревенькой, каким являлся ещё каких-то лет сто назад. Теперь он почти сливался с Кантерлотом, фактически превратившись в пригород, но в его очертаниях ещё таилась та несколько провинциальная наивность, которую ценил всякий, кто не погряз в суете мегаполисов.

По пути Лайра решила заглянуть на Центральную площадь. Около неё располагался Центр Перемещений, и Лайре было приятно лишний раз пройтись у почти осуществившейся мечты. Разумеется, она бывала на Земле и ранее, но лишь недолго, в основном на экскурсиях;  остаться же с ней один на один… То было совсем другое.
Площадь была полна народу, как и всегда: пони и люди, минотавры и грифоны фотографировались у скульптурного фонтана, бродили среди фокусников и маленьких столиков, где лежали сувениры, отдыхали на скамейках, уплетая мороженое. Многие были с чемоданами, как и Лайра, и их число неприятно удивило её: видимо, сегодня был особенно оживлённый день, и Центр не справлялся со всеми желающими попасть на Землю.
Живот предательски свело, и Лайра поняла, что время намёков прошло: организм требовал еды. Поблизости был только автомат с мороженым, но ей хватило и эскимо, чтобы на время угомонить желудок.
Несмотря на то что Лайра часто бывала здесь раньше, её снова потянуло к фонтану. Он изображал двоих: мужчину в хламиде и единорожку, из рога которой вырывалась вода. Одна рука человека указывала куда-то вверх, его лицо дышало целеустремлённостью, выдававшей в нем строгий и даже несколько жесткий характер. Вторая указывала на крохотный комочек меди,  символизировавший свернутый портал. У копыт пони лежала раскрытая книга. Табличка у портика гласила: «Робинзон и Твайлайт Спаркл. Создатели первого межпространственного портала».

 Лайра Хартстрингс знала историю, знала она и то, что действительность была на самом деле куда грустнее: человек не дожил до создания прохода; время, отведённое ему природой и увеличенное магией пони, истекло раньше, чем он увидел плоды совместных трудов. Твайлайт Спаркл завершила работу, а полвека спустя лучшими умами Земли и Миракулума была создана вторая, техномагическая версия портала, куда более устойчивая и безопасная. Но загадка Робинзона осталась неразгаданной: его могилу решили не тревожить, и история человека, очутившегося в Вечнодиком лесу и не помнящего даже своего имени, так и не приоткрыла свои тайны потомкам.

Первые люди на Миракулуме предпочитали следовать примеру Робинзона и брали новые имена из разных литературных произведений, но эта привычка не прижилась.

Лайре подумалось, что в иных отражениях тоже могли быть свои робинзоны. Как сложилась их судьба? Отчёты ГПМ ясно показывали, что Земля и Миракулум более не встречались нигде. Возможно, не позволял уровень развития отражений; возможно, участь других робинзонов с самого начала оказалась далеко не так радужна; возможно, другие отражения оказались не готовы к встрече миров, и тогда…

Лайра Хартстрингс встряхнулась, выгоняя полуоформленные образы из головы. Не время и не место было размышлять об этом. Её не взяли в Группу, так пусть они занимаются всем сами. Без неё.

***

Домик прятался в конце тенистой аллеи на окраине Понивилля. Декоративный заборчик, подметила Лайра, всё так же косился налево, кусты всё так же никто не подстригал, а почтовый ящик всё так же пустовал. Родители ценили естественный уют, им казалась странной одна мысль поправить забор и убрать бесполезную в век высоких технологий коробку. Привычка, даже некая старомодность, царила в чете Хартстрингс, и Лайра признавала право мамы и папы жить так, как им хотелось. Но сама она вздохнула свободнее, когда съехала от них.

Потемневшая от времени дверь скрипнула, когда Лайра распахнула её. Тотчас из глубины дома донеслось:

— Кто пришёл?

— Это я! — крикнула она и прошла на кухню. Родители не обманули её ожиданий. Они сидели за круглым стеклянным столиком с кривыми ножками и пили послеобеденный чай с печеньем.

— Ох, вот неожиданность! Мы уж думали, ты забыла про своих стариков, — глава семьи Хартстрингс не отличался любезностью. Он прихлебнул из своей чашки и отложил утреннюю газету, которую не успел прочесть за время завтрака. — Вижу, ты с вещами… Да, и постоишь ты там!

— Где там? — переспросила Лайра, обнимая маму. Миссис Хартстрингс являла собой настоящий феномен: не часто встретишь дородную пегаску, но каким-то образом эта полнота даже красила её. Возможно, именно полнота и послужила причиной того, что мама не любила путешествовать, а отец… На первый взгляд твёрдый и чуточку властный, он во всём потакал ей.

— В Центре Перемещений, — ответила мать. — Представляешь, портал гпмовцев сломался, и они заняли понивильский! Всё утро провозились, посбивали все настройки, а переместителям разбираться. Так что сейчас там толчея изрядная будет, — мордочка Лайры выражала такое ошеломление, что она прибавила: — Чаще надо мнемовизор смотреть, милая.

— Ты прекрасно знаешь, у меня его нет.

—  Вот тебе и современное «информационное» поколение. А как до дела дойдёт, так оказывается, что просто хламом голову забивают, — хмыкнул отец.

Лайра вздохнула:

 — Ну хватит тебе. Просто обними меня.

Объятия папы всегда возвращали Лайру на пару мгновений в детство. В те славные времена, когда она ещё любила сахарную вату и не представляла, какой утомительным может быть учёба в университете. Увы, её родители по природе своей были истыми домоседами и никогда не проводили отпуск за пределами Эквестрии. Мечты Лайры о дальних краях разбивались об их искреннее недоумение, так что взросление имело свои неоспоримые преимущества.

— Кстати, заскакивал твой дружок, — сказал отец, отпуская её, — Санлит Паф. Спрашивал, куда ты запропастилась.

— Пап, он не мой дружок! — возмутилась Лайра, — он мой друг. Просто друг.

— Ну да, конечно, — улыбнулся он. — Я весь в ожидании внуков.

Папа всегда умел вогнать Лайру в краску. Вмешалась мама:

— Ох, началось. Не смущай её, друг так друг, — но прежде чем Лайра успела поблагодарить её, она хитро прищурилась и добавила: — Успеют ещё внуков наделать.

Лайра поспешила перевести разговор на менее опасную тему. Не то чтобы Санлит ей не нравился… Он был симпатичным. Даже более чем. Порой огненно-рыжий пегас навещал сны Лайры, и то, чем они в них занимались, заслуживало отдельного румянца на её щеках. Но в отношениях с жеребцами она не имела большого опыта (по правде говоря, не имела совсем), так что порой проявляла к Санлиту куда более сильную холодность, чем хотела сама. Она боялась, что этим отпугивает его, хотя и не знала толком, какие чувства испытывает он сам. Вот и получалось, что Лайра не могла заставить себя признаться, а сам Паф не подавал виду, что она ему нравится.

Лайра поболтала с родителями ещё немного, и наконец они отпустили её, вытребовав напоследок обещание слать открытки каждый день.
Как только Лайра покинула стены отчего дома, она принялась рыться в чемодане. Чтобы найти телефон, потребовалось добраться до самого дна. На экране отражались пропущенные вызовы от Санлита. Их было столько, что Лайра невольно присвистнула, пристыженная, и в очередной раз пообещала себе купить седельную сумку. Или хотя бы не прятать сотовый так глубоко. Но, по крайней мере, она не сдала чемодан в камеру хранения, хотя таскаться по Понивиллю с ним было тем ещё удовольствием.

Ответил Санлит почти сразу, и Лайра отметила в его голосе плохо скрываемые нотки тревоги.

— Лайра? Почему ты не отвечала? Ты где?

— У дома родителей. Я случай…

— С тобой всё в порядке?

— Да, я…

Санлит Паф снова перебил её. Беспокойство сменилось в нём искрящимся воодушевлением так быстро, что Лайра заморгала, удивлённая резким переходом.

— Представь себе, вчера приехал мой дядя! Да-да, тот самый Кэрфул Экскавейшн. И он сказал, что на Радужном архипелаге нашли следы древнеэквинской цивилизации, представляешь? Он завтра уезжает, приехал сегодня навестить нас перед командировкой! И он предложил мне отправиться с ним, а я вспомнил про тебя и… — Санлит кашлянул, — ты же знаешь, на Радужном вообще не должно быть никаких эквинцев, а там целые посёлки, им не меньше трёх тысяч лет! Это же уникальный шанс, такой раз в жизни выпадает, а? В общем, он согласен взять ещё кого-нибудь, но ответ ему нужен немедленно. Ты как?

— Я… — Лайра остановилась. Древнеэквинская цивилизация на Радужном архипелаге… Звучало заманчиво. Путешествие на приэкваториальные острова вместе с Санлитом выглядело ещё заманчивее. И, как ни крути, это была отличная практика, да ещё не с кем-нибудь, а с самим Экскавейшином — легендой современной археологии. Не то что студенты, а половина преподавателей поумирает от зависти! И этот запах тайны, влекущий запах древности, терпкий и чуть суховатый воздух истории… Но как же Земля? Она может подождать… Нет! В груди Лайры поднялась волна протеста. Она и без того достаточно откладывала. Сначала будет одно, потом другое…

— А я смогу прилететь к вам через пару недель?

— Ты что?! — изумился Паф, — к тому времени давно уже экспедицию укомплектуют. Не-е-ет… Погоди-ка, ты что, отказываешься?

— Ты же знаешь, я давно хотела пожить на Земле… — промямлила Лайра. Сказать по правде, об этом знали все, кто хоть иногда перекидывался с ней парой слов. — И сегодня я лечу туда.

— Так, надо встретиться. Ты куда сейчас едешь?

— На центральную.

— Давай у фонтана через полчаса. Успеешь?

Лайра фыркнула.

— Понял, — деловитый тон Санлита заставил Лайру невольно улыбнуться. — До встречи.

Она вызвала такси. Прошло десять минут, дорога была пуста: похоже, машину отправлять не спешили.  Когда из-за поворота показался знакомый  каплевидный силуэт, засеребрившийся, стоило ему вынырнуть из укрытия аллеи, Лайра вздохнула с облегчением, хотя и поморщилась из-за того, что прислали «универсалку». Видимо, все машины для пони были заняты. Она закинула чемодан в багажник и кое-как протиснулась на пассажирское сидение: на универсальных авто удобства для пони и зебр конструкторы не предусмотрели, сосредоточившись больше на комфорте грифонов и минотавров, да и прав она не имела.

— Понивилль, центральная площадь, — продиктовала она автопилоту и заёрзала, выбирая подходящую для себя позу.

Лайра приехала за пару минут до назначенного срока, но Санлит Паф всё равно выглядел так, будто она опоздала минимум на час. Впрочем, причина его неудовольствия стала ясна, когда он, вытаскивая чемодан, поинтересовался:

— Ты точно так хочешь на Землю? И сдалась она тебе!

— Ой, только не начинай, — Лайра закатила глаза. К сожалению, он начал, и остановить его было решительно невозможно. Во время своей речи он так распалился, что Лайре пришло в голову, что, пожалуй, Земля действительно никуда не денется, а вот древнеэквинские цивилизации в паре тысяч километров от Эквестрии обнаруживают не каждый день. Однако какой-то зловредный бесёнок в её душе упорно протестовал, не соглашаясь с доводами Санлита и игнорируя его неожиданное красноречие. В конечном итоге пегас сдался.

— Не хочешь — не надо! — с неожиданной злостью сказал он и отвернулся.

— Прости, просто… Я и так долго ждала, — сказала Лайра. Какое-то время они не говорили; Лайра размышляла, какая муха её укусила. Собственные слова вдруг показались ей нелепыми: в конце концов, ей же не тридцать пять, когда жизнь почти закончена? Конечно, экспедиция займёт весь остаток лета, и она вряд ли сможет провести даже неделю на Земле, но почему бы не отложить поездку на год? Вспомнился Сергей: не обидит ли она его чувства ещё больше, если согласится? Или для него тоже найдётся местечко?
Лайра обошла Санлита и посмотрела ему в глаза. В них прятались раздражение и ещё одно чувство, которое она не смогла опознать, и от этого она окончательно запуталась.

— Хм… пожалуй, ты прав… — протянула она. Санлит склонил голову набок, прищурившись. Сердце Лайры подскочило, и то, что не мог решить разум, решили чувства.
— Так и быть, уговорил, чертяка! — она улыбнулась. Он издал восторженный вопль, хлопнул крыльями, приподнявшись над землёй, и сграбастал её в объятия.
— Я знал, что ты согласишься! — воскликнул Санлин и чмокнул Лайру в щёку. Поцелуй вышёл смазанным, но хватило и его, чтобы оба покраснели. Лайра коснулась места, где побывали губы Санлита, открыла рот и сказала совсем не то, что желала сказать сейчас больше всего на свете:
— Только я всё равно сейчас поеду на Землю. Хотя бы на пару часов, — мысли Лайры охватил полнейший сумбур. Решение, которое она только что приняла, подняло самую настоящую буру чувств: противоречивые желания раздирали её, а присутствие рядом Санлит Пафа и вовсе сводило с ума. Она хотела признаться в любви, хотела избавиться от напряжения последних недель, но просто не могла пересилить себя: боязнь неудачи сковывала её. Внешне, однако, она выглядела спокойной.— Мне нужно побыть одной. Попрощаться с Землёй на год, понимаешь? Созвонимся, когда вернусь.
Санлит состроил такую сочувственную мордочку, что стало ясно: не понимал. Но у него хватило такта не влезать ей в душу, и она была благодарна за это.
Они расстались там же, где встретились, у фонтана. Лайра нахлобучила на голову Санлита свою шляпку и чуть поспешнее, чем требовалось, поскакала к Центру, ненужный теперь чемодан остался у ног пегаса. Он глядел ей вслед, пока фигурку единорожки не скрыла толпа.

Центр Перемещений встретил Лайру оживлённым гомоном. Казалось, внутри собралась толпа, способная заселить весь Понивилль по меньшей мере два раза. Как  Лайра поняла из окружавших её разговоров, встал промышленный сектор, так как ГПМ заняла по большей части его. Видимо, ей срочно потребовалось перекинуть что-то в одно из отражений, и из-за этого забился один из каналов прикантерлотского округа.
Лайра впервые была здесь одна. Первое время она растерянно озиралась кругом: внешне напоминающий скучную бетонную коробку, изнутри Центр полнился зеркалами, и свет люстр отражался в них, сбивая с толку. Указатели в такой какофонии освещения были совсем незаметны, и Лайра едва смогла отыскать стрелку, показывающую направление из главного зала в зал индивидуальных перемещений. Он был внизу, под землёй.

Лавируя среди сотен людей, пони и других рас, Лайра кое-как добралась до нужного помещения. Там было свободнее, и она достаточно быстро прошла регистрацию на входе. После недолгих раздумий она выбрала Париж — отчего-то захотелось побывать на Эйфелевой башне, и она не стала противиться желанию, — и ей выдали бумажку с кодом города и номером кабинки. Войдя в зал, она на мгновение приостановилась: он простирался почти на две сотни метров в длину и ширину. У стен располагались камеры перемещений, в середине же стояли ряды стульев для ожидающих. Почти все они были свободны.

Очереди у нужной кабинки не наблюдалось. Вместо этого около неё возились два техника в спецовках ГПМ. Один, щуплый, руководил, его ярко выраженный азиатский акцент был ещё более заметен на фоне односложных ответов коллеги-минотавра. При появлении Лайры главный оглянулся.
— Что-то нужно?
— Простите, а что с камерой? Просто у меня билет… — Лайра остановилась.
— Дайте-ка поглядеть, — азиат забрал бумажку, прочёл и фыркнул, негодующе помахав ею в зажатом кулаке. — Вы только посмотрите на них, как спешат, а?! Я же говорил, что на окончательную настройку ещё минимум полчаса…
Он осёкся, прищурился, отчего его глаза стали совсем незаметны. Лайра обернулась взглянуть, куда он смотрел, и увидела торопливо шагающего, почти бегущего мужчину. Он направлялся к ним.
У мужчины были короткие светлые волосы и голубые глаза — впрочем, поручиться за эту деталь Лайра не могла, уж больно неверным было освещение. Крупные черты его лица кривились в живейшем нетерпении, почти исступлении. Довершался образ стильной накрахмаленной рубашкой и брюками со стрелками. По меркам людей, подумала Лайра, он был довольно симпатичным.
— Вы тоже в камеру, да? — дождавшись, пока мужчина приблизится к ним, спросил главный техник и тут же добавил: — Ну что за бардак! Ещё полчаса на доработку. Посидите пока, не маячьте. А то мешают тут всякие.
— Что?! — франт глянул на наручные часы и умоляюще уставился на азиата. — А нельзя ли побыстрее? Пожалуйста!
— Меняйте билет. Всего-то десять минут. Нет, ну какой бардак!
— Послушайте, мне очень срочно! Буквально горит! Я опаздываю, очень сильно опаздываю! Важное совещание!
— Ничего, подождут. Не сильно-то и опоздаете, небо не рухнет.
— Ох, ну что вы за человек, — голос мужчины упал до интимного шёпота. — Ну не совещание, ладно! С девушкой встречаюсь, с девушкой. Не ломайте человеку жизнь, а?
Последние его слова, казалось, разжалобили техника. Он почесал подбородок, его взгляд затуманился:
— Ну, девушка… Девушка — это да. Это важно. Рен, у нас ведь ничего не взорвётся, если мы их кинем? Вам куда?
— Лондон, — сказал мужчина.
— Париж, — торопливо добавила Лайра.
— Ох ты, ещё и близко. Ладно, ничего, я думаю, не случится…
Минотавр зашёл в камеру. Мужчина пританцовывал на месте от нетерпения, впившись взглядом в часы. Азиат достал телефон и позвонил в диспетчерскую, объявив, что там совсем оборзели посылать клиентов в настраивающиеся кабинки. В диспетчерской, судя по всему, считали по-другому и в очень живописных выражениях заявили, что остальные, куда более расторопные рабочие закончили без малого час назад. Препирательства с головой захватили техника. Он даже не ответил на слова коллеги о том, что всё готово. Только махнул рукой, разрешая пройти мужчине и Лайре, и вновь вернулся к спору, то и дело повторяя «бардак, сущий бардак». У Лайры появилось ощущение, что он наслаждался происходящим. В конце концов, он мог бы для приличия отключить громкий режим.
— Давайте билеты, — минотавр забрал бумажки и начал вбивать координаты в терминал. Экран на одной из стен отображал не панель настроек перемещения, а обычную консоль, и Лайра восхитилась, как ловко порхали над клавиатурой заскорузлые пальцы рабочего. Пару раз он задумывался, но всего на секунду-другую. Наконец он нажал зелёную кнопку и стремглав выскочил из кабинки. Дверь за ним захлопнулась. Воздух наполнился тихим гудением. Лайра подняла голову и увидела, как засверкали разными цветами на потолке огоньки, отделённые от пассажиров прозрачным стеклом. Среди них был небольшой кристалл, подвешенный за какие проводки.
Из пола вырвался голубоватый луч света, разделивший камеру посередине. Лайра невольно вжалась в стену: пересекать черту не стоило.
Время шло, но ничего не менялось. На лице человека проступило недоумение. Он вновь глянул на часы и, увидев, что на него смотрит Лайра, улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.
— И чего так долго? — он закусил губу. Она не ответила.
Неладное заметила Лайра. От скуки она опять посмотрела вверх и увидела, как в глубине кристалла трепещут фиолетовые всполохи. Они росли, ширились и всё более походили на стабильное свечение. Насколько Лайра помнила, они должны были быть оранжевыми, как и последующая вспышка, но её опыт ограничивался всего двумя-тремя перемещениями, так что сказать наверняка она не могла.
— А так и должно быть? — она указала копытом на камень, избегая аквамариновой перегородки, и мужчина поднял голову.

— Что? Фиолетовый? Нет, не дол…

Мир взорвался сиянием.