Поезд покинул Город еще на рассвете, когда багровые лучи солнца только-только коснулись поникших от росы полей.  Сквозь пробитое небо медленно сочился сизый туман, чьи густые клубы обволакивали Столп, однако рассеивались, так и не достигнув поверхности земли. Вик вспомнил, что этот туман ядовит, и поежился. Даже сидя в купе, он мог видеть, что туман доходил уже до середины Столпа.
Мужчина, сидевший напротив Вика, достал из кармана плеер и надел на голову массивные наушники. Вик жалел, что не может сделать что-нибудь подобное. Плеера у него не было, книгами в путь он не запасся, а сидеть и смотреть на проплывающие мимо поля и леса было утомительно.  Заметив его несчастный взгляд, попутчик вдруг рассмеялся и отложил плеер в сторону. Он склонился к Вику и произнес:
- Ну, как съездили в Город? Я же вижу, вы из деревни, - голос у него был низкий и приятный.
Вик тоскливо подумал о том, что всю жизнь мечтал о таком голосе.
- Скажите, - начал он, - что вы думаете о бессмертии?
- Философствовать, сидя в поезде? – удивился попутчик. – Не очень-то и продуктивно, знаете ли. Хотите курицу?
Вик от курицы вежливо отказался, сославшись на гастрит, появившийся у него к пятидесяти годам, однако пластиковый стаканчик, в который попутчик плеснул ему какого-то диковинного сока, все же принял. Вкус у питья оказался неожиданно приятный,  с легким кокосовым привкусом, и Вик выпил все. Тем времен попутчик, которого звали Сайласом, терзал курицу.
- Вы, - жуя, произнес он, - наверняка хотели бы жить как те шишки из правительства, верно? Вечная молодость, всевластие и прочее. Трудно прожить достойную жизнь, зная, что состаришься и умрешь, а в это время какой-нибудь олигарх проживет жизнь в десять-двадцать раз длиннее вашей, не будучи при этом ни добродетельным, ни совестливым, но всего-навсего богатым?
- Да, - признал Вик. – Но дело не в этом.
- А в чем же?
- Я искал небо.
- Надо же, удивили! – хохотнул Сайлас, взмахнув обглоданной куриной ножкой. – Я тоже искал, по молодости. Все мы искали. Но тщетно, знаете ли. А вы как, не нашли ведь?
Вик отрицательно мотнул головой.
- Надеюсь, хоть не ради личного бессмертия? – спросил Сайлас. – Я вот девушке своей по глупости дал обещание, что отыщу для нее хоть кусочек неба, чтобы, когда я состарюсь, она была бы по-прежнему молодой и красивой, продолжая радовать меня. Искал – и не нашел. А потом я подумал: зачем ей, молодой, будет нужен старик? Тем и утешался, когда она меня бросила. А теперь вот сам посмеиваюсь над собой прежним. Девушка-то с гнильцой была, зря я ей вообще какие-то обещания давал.
- А я дочери обещал, - сказал Вик, уронив руки на колени. – У нее бесплодие, я думал, что небо сможет излечить ее от этого.
- А муж у нее есть? Если да, то почему он не ищет? – удивился Сайлас.
- А, муж… Он предпочел не лекарство искать, а утешать ее обещаниями взять детей из приюта. Я ему запретил. Строго запретил, - горько усмехнулся Вик. – Зачем ей нужны чужие отпрыски?
- И что же он, согласился с вашим запретом?
- Согласился, куда ж он денется. Я взял деньги и поехал в Город. Делал все это, конечно же, в глупом запале, словно юнец какой. Думал, что смогу.
Сайлас доел курицу и выбросил ее остатки в раскрытое окно. Вик дернулся посмотреть, не попала ли курица под поезд, а потом сам же себя и остановил.
- Вы странные поступки совершаете, - сказал он Сайласу.  Тот пожал плечами.
- Так что, поехали вы в Город за небом?
- Да, - пробормотал Вик, вспоминая, как на этом же поезде въезжал в Город. Дома причудливой формы, напоминавшие гигантских животных и насекомых, мостовые, выложенные цветным кирпичом, разумные животные, запертые в клетках и ругавшиеся на чем свет стоит, гигантские ходячие статуи – все это было для него в новинку.  Рукотворное солнце, по сравнению с деревенским казавшееся просто огромным, медленно каталось вокруг Города по стальной орбите.  В его лучах купался Столп, высившийся в самом центре Города. Сделанный неведомо кем в незапамятные времена, он не просто сердцем Города, он был самим смыслом и целью его существования. Вокруг него обвилась паутина лестниц и лифтов, которые вели к самому небу. Столп принадлежал правительству и корпорациям, которые занимались добычей неба. Никому, кроме рабочих и агентов правительства, не разрешалось подниматься по Столпу.  Небо было собственностью лишь избранных. Оно давало бессмертие, если потреблять его регулярно; оно могло излечить от любой болезни – разумеется, оно было бесценно, и кража его каралась нещадно. В Городе, как Вик узнал от деревенского священника, часто можно было видеть виселицы, на которых болтались те, кто посмел обворовать государство.
- Я думал, что смогу купить небо на черном рынке, - сказал Вик. – Как оказалось, небо и вправду было на черном рынке, но цена у него была такая, что и у всей деревни бы денег не хватило, чтобы приобрести хоть крошечный кусочек. Когда я сказал Кавиасу, южанину, который приторговывал небом, сколько у меня всего с собой было денег, он сначала долго смеялся. А потом приказал своим парням избить меня и отнять все, вплоть до одежды.
- И что же вы без одежды-то делали? – осведомился Сайлас, почесывая ладонь. Он постоянно вертелся на месте, словно сидеть спокойно для него было невозможно.
- Ну, они одежду не отняли,  - замялся Вик. – Только деньги. Да еще и руку мне сломали, негодяи. Я в больницу обратился, там меня в палату для каких-то ущербных поместили, раз уж заплатить за нормальную я не мог. Там они одних алкоголиков и бомжей держали, ну и меня за компанию.
- А зачем с таким презрением-то? – Сайлас поднял брови.  – Все они тоже люди.
Вик хотел было возразить, но не стал.  Вместо этого он продолжил.
- Там парень один лежал, Сирин.  Он, когда узнал о моих поисках, признался, что владеет небом. Дома у него лежал кусочек.
- И вы поверили?
- Я хотел поверить, потому и поверил. Он сказал, что был рабочим на Столпе и регулярно подворовывал небо у своих хозяев из добывающей корпорации. Мол, своего бессмертия он уже достиг, почему бы и не поделиться. Я тогда заплакал от счастья, прямо в палате. Затем позвонил дочери и рассказал, что отныне она может не беспокоиться из-за своего бесплодия.
Через некоторое время Сирин выписался, и я тоже, несмотря на то, что рука все еще не зажила до конца: очень уж хотелось добраться до заветного кусочка.
Но, когда Сирин привел меня домой, он не стал давать мне небо, а только посмеялся над моей наивностью. Разумеется, всю историю свою Сирин выдумал от начала и до конца. Тех, кто искал небо, Сирин презирал. Он заявил, что когда-то действительно работал на Столпе и питался небом, но после того, как его кирка проломила небо, он испугался и сбежал обратно на землю. По словам Сирина, за небом находится только серая пустота, безжизненная и непригодная для жизни. Она густая как кисель и ядовита. Теперь, когда небо больше не защищает землю, пустота медленно стекает вниз, угрожая всему живому. Но правительство и корпорации слишком зависят от неба, чтобы ограничивать его добычу. "Миру осталось жить всего-то несколько лет, когда они окончательно проломят небеса и впустят эту гадость сюда," - подытожил Сирин и гнусно рассмеялся.
- Ого, - присвистнул Сайлас. – Это же сенсация. Можно целую теорию на этом построить.
- Конечно же, я ему не поверил! – вскипел Вик, которого реакция Сайласа вывела из себя. - Я тогда окончательно уверился в мысли, что Сирин - просто-напросто алкоголик с расшатанной психикой, и все эти истории - лишь порождения его воспаленного разума. Больной! Он же был больным!...
- А затем я, чуть не умирая со стыда, позвонил домой и попросил, чтобы мне выслали деньги, - продолжил Вик тихим голосом. – И теперь вот, обратно еду. Кавиас, перед тем, как отдать меня своим бандитам, сказал: «Пожирая небо, мы едим Бога, а Бога я не стану продавать так дешево». Может, и вправду Бог сделал так, чтобы я ничего не добился?
- Ммм, мне больше теория Сирина нравится, - беспечным голосом произнес Сайлас. – Поедание неба как экологическая катастрофа… замечательно. Человечество погубит планету, и все тому подобное.
- Так… что же думаете вы? – помолчав, спросил Вик. Он уже начал жалеть, что вообще что-то рассказал Сайласу. Тот, похоже, не способен был испытывать ни к кому сочувствие.
- Я думаю, - начал Сайлас, - что высшей справедливостью был бы для человечества такой расклад: поедание неба как самоубийство.
Затем он достал из кармана фляжку, где плескался сок, которым он угощал Вика.
- Возьмите, - сказал он. – У неба вкус кокоса и бананов, знаете ли.
Остаток пути прошел в молчании.
Когда Сайлас сходил на своей станции, Вик вдруг схватил его за рукав.
- Скажите, - спросил он, задыхаясь, - что такое небо?
- Тела людей упокаиваются в земле. А вот где находят своей последний приют души – подумайте сами, - усмехнулся Сайлас.
- Значит?... - ужаснулся Вик.
- То и значит, - сказал Сайлас, и сошел с поезда.
Вик подумал, был ли его попутчик человеком. Затем он вспомнил о жене, которая умерла семь лет назад, а потом - о внучке, которая погибла прямо в утробе матери. Но затем он отбросил все мысли прочь и, едва поезд остановился рядом с его деревней, он бросился домой - порадовать дочку.