Cheaters

Cheaters
Часть I. Живой
Глава I. В город приехал…
— Цирк! Мама! Мы идем в цирк! – глаза мальчугана сияли от переполнявшего его счастья.
Молодая женщина с правильными чертами лица, держа ладонь козырьком у лба, чтобы не мешало яркое закатное солнце, смотрела на бегущего к ней по дороге сына. Слегка облокотившись на перила, поддавшись обычной вечерней усталости, она  дождалась, когда мальчик вбежит по ступенькам на крыльцо, чтобы отворить дверь, и, впустив его, войти следом.
— Но-но, мистер Вильям Брингстоун. Вы случайно ничего не забыли? – осведомилась она строгим тоном, когда он, пройдя в холл, открыл было рот, чтобы начать свой рассказ. Не смотря на ее попытку сохранить серьезное выражение лица, было видно, что если она и сердится, то совсем чуть-чуть.
— Простите, мэм, — восьмилетний мистер Вильям Брингстоун, а по-простому Билли, чуть смутившись, сделал несколько шагов назад, аккуратно вытер ноги о лежащий на пороге коврик, и продолжил с прежней энергией:
— Папа достал билеты! — сжимая кулаки, он едва ли не подпрыгивал от переполнявшей его радости, так, что Дженнифер казалось, что еще чуть-чуть и ее сын выпрыгнет из школьных туфель и взлетит прямо к потолку, как новомодные, наполненные легким газом, цеппелины.
— Вот как? — нахмурилась она, — А где же он сам?
— Уже идет, сказал, что заскочит к мистеру Сименсу, заплатить ренту за этот месяц. Но, мам, билеты! Здорово, правда?
— Да, — тон, которым она это произнесла, был несколько неуверенным, и Билли это заметил.
— Наверное, хотя…, — она не успела закончить, так как дверь дома семьи Брингстоунов отворилась, и в холл вошел молодой подтянутый мужчина. На ходу снимая тёмно-серый плащ, он весело воскликнул:
— Привет, Джен!
Затворив дверь, он, как и чуть ранее Билли, аккуратно вытер ноги о половик, повесил плащ на вешалку, и только после этого подошел к жене и поцеловал ее в щеку.
— Как я вижу, Билл не удержался и уже рассказал о нашем маленьком сюрпризе? — приобняв Джен за талию, он повернулся к мальчику и незаметно подмигнул ему. Тот улыбнулся в ответ.
— Да, — ее голос был задумчивым, — Сынок, — обратилась она к Билли, — Сходи-ка на кухню и разогрей ужин, нам с отцом нужно кое-что обсудить.
— Хорошо, мам, — почувствовав неладное, он посмотрел на нее взглядом, слишком внимательным для восьмилетнего. Казалось, что радость мальчика слегка потускнела. Он перевел взгляд на отца. Теперь, после слов «нужно кое-что обсудить», тот будто бы выглядел немного виноватым, почти таким же виноватым и растерянным как Билли, когда он, по словам родителей, совершал «плохие поступки». Осознавая, что с зажатыми в его кулаке твердыми картонными прямоугольниками с нарисованной рожицей в шутовском колпаке и надписью «Circus» далеко не все так просто, мальчик прошмыгнул на кухню. Спустя мгновения оттуда послышался шум — загремели доставаемые из шкафа тарелки.
— Вильям, — сказала Дженнифер, обращаясь на этот раз к своему мужу, отстранившись от него, так что ему даже пришлось опустить руку, до этого лежавшую на ее талии. — А теперь, пожалуйста, если тебя не затруднит, расскажи мне, откуда у нас вдруг появились деньги на билеты  в цирк?
— Ну… — неловко протянул он. Под строгим взглядом жены, этот крепкий и собранный мужчина выглядел ссутулившимся и смущенным. — Понимаешь, Джен, мне все-таки удалось выловить Тома после службы.  Он вернул нам часть долга, как раз хватило на ренту за месяц, я спросил, когда будет остальное, а он достал из кармана эти билеты. И я тогда подумал, что Билли…
— Ясно, — смягчившись, сказала она. — Ты все сделал правильно. Она придвинулась ближе и, привстав перед ним на цыпочки, поцеловала,  не отрывая взгляда от его глаз. Минуту они так и стояли, взявшись за руки, и безмолвно смотря друг на друга. Затем, Дженнифер взяла мужа под локоть и повела на кухню.
Там, на столе их уже ждал разогретый ужин.

***

До приезда ярмарки оставались считанные дни, но Билли казалось, что время застыло навечно. В послеполуденные часы, свободный от занятий, он, маясь в ожидании, слонялся по городу, то и дело, забредая в парк на юго-восточной окраине. Там под монотонный перестук плотницких инструментов рабочие не спеша сооружали нехитрые ярмарочные конструкции: торговые прилавки, сцены для выступления клоунов и фокусников, и, самое главное, «фирменное блюдо», как сказала бы Джен — собранный из деревянных мачт каркас будущего цирка шапито.

Возвращаясь, домой, он проводил время, донимая родителей разговорами о предстоящем представлении. Картонные билеты, заботливо положенные им в маленькую плоскую металлическую коробочку из-под леденцов «Montpensier», между прочим, трофея с предыдущей ярмарки, доставались и рассматривались по нескольку раз за вечер. В один из таких эпизодов, Вильям старший шутливо заметил, что если Билли не перестанет их трепать и мусолить, то есть большая вероятность, что билетер на входе завернет их обратно. Не то, чтобы мальчик всерьез в это поверил, но резонно посчитав, что риск того не стоит, решил оставить их в покое, по крайней мере на некоторое время.

Защелкивая на место жестяную крышку, он с сожалением подумал о том, что билетов всего два, ровно на один меньше чем членов семейства Брингстоунов. Решено было, что на ярмарку Билли пойдет с Джен. И, наконец, долгожданный день настал.

***

В тот вечер Билли был далеко не единственным, кому не терпелось посмотреть на представление. Их небольшой провинциальный городок, Шелбивиль, не был избалован громкими событиями, и сегодня на его улицах было непривычно людно. Народ с окрестных домов стекался в гудящий поток, движущийся по центральному проспекту к месту проведения ярмарки.

Шагать по брусчатой мостовой в шумной толпе было не то чтобы совсем уж скучно, но и не слишком-то интересно, и Билли вовсю вертел головой, разглядывая прохожих вокруг. Трудно было вообразить себе еще какой-нибудь повод для того, чтобы столь разные люди собрались, чтобы направиться в одно и то же место. Трое фабричных рабочих (он определил это по их тяжелым, пропитанным серой пылью, грязно-желтого цвета, ботинкам) шагали совсем рядом с Билли и Джен, громко обсуждая программу будущего вечера. Они не слишком-то стеснялись в выражениях и периодически сотрясали воздух громким хохотом,  чем очень раздражали трех идущих неподалёку пожилых дам, в модных шляпах с широкими полями. Дамы косились на мужчин с явным неудовольствием. Одна из них в синем с оборками платье из парчи, держала на руках маленькую, но очень породистую собачонку, которая при каждом новом взрыве хохота разражалась оглушающим визгливым лаем.
Проходя мимо городской ратуши и поравнявшись с ней Билли, поднял голову и посмотрел на белое блюдце главных городских часов. Стрелки показывали без четверти пять, но солнце стояло еще довольно высоко над красными черепичными крышами. Дующий с запада несильный, но настойчивый ветерок, гнал по небу небольшие облака, намекающие на возможный ночной дождь.
Скрипя несмазанной осью, мимо прокатил экипаж. Лакей на запятках, держащийся за ручку задней дверцы  случайно встретившись глазами с Билли, улыбнулся и подмигнул ему. Мальчик помахал ему рукой в ответ.

Постепенно, шумный гогот слева сошел на нет – рабочие отстали, остановившись промочить горло возле пивной лавки. Мальчик подумал, что это было весьма разумно с их стороны — цены на ярмарке были, несомненно, выше.
Глядя по сторонам, он высмотрел в толпе несколько знакомых лиц , в основном своих приятелей по гимназии, и их родителей, которые иногда бывали приглашены на ужин в дом Брингстоунов. Сегодняшнее событие было вполне уместным поводом для того, что принарядиться, и мальчик украдкой посмотрел на мать.
В этот вечер, Джен надела свое любимое платье оттенка шампанского. Кошелек и перчатки из тонкой белой кожи дополняли наряд, а ее шляпку украшал аккуратный бумажный цветок. В эту минуту мальчик был счастлив шагать рядом с ней, даже не смотря на то, что она заставила его надеть под жилетку, выглаженную белую рубашку с накрахмаленным воротником (натирает как дерюга), начистить выходные туфли (чтобы блестели, молодой человек!). Намазав его волосы бриолином, она зачесала их назад, так что Билл, по своему собственному разумению был подготовлен не к походу в цирк, а как минимум к аудиенции у Ее Величества.
Наконец, мощеный брусчаткой проспект вывел их к городскому парку, который в эти дни стал временным пристанищем для шумной и пестрой толпы. На центральной площади, раскинувшись, словно большой походный шатер полководца, располагался цирк шапито. Обтягивающая его ткань была ярко-желтого, почти канареечного цвета, в белую продольную полоску. Четыре конические вершины были увенчаны красными треугольными флажками.
К маленькой грубо сколоченной будке на входе тянулась длинная очередь. Люди сжимали в руках билеты и переговаривались, делясь ожиданиями насчет циркового представления. Жонглер возле шатра, лихо подбрасывал в воздух зажженные факелы, а клоун в цилиндре с разрисованным белилами лицом, расхаживал вокруг на длинных ходулях и истошно орал, зазывая народ:
— Только сегодня! Не пропустите! Настоящая магия! Такого вы еще не видели!
Мать и сын пристроились в самый конец очереди. Ожидание обещало быть долгим, и Билли рассматривал ближайшие прилавки, в надежде увидеть что-нибудь интересное. Почти сразу же его взгляд остановился на сложенных пирамидой шоколадных яблоках.
—Мам, — он потянул Джен за рукав, и та, проследив направление его взгляда, истолковала его верно.
— Хорошо, — она порылась в сумочке и извлекла оттуда медную монетку в пять пенни. Положив ее на ладонь мальчика, она сжала ее в кулак своей рукой, и присев посмотрела ему в глаза. — Давай, только не долго.
Билли кивнул, и, схватив деньги, торопливо направился к вожделенному лакомству.
— Одно шоколадное яблоко, сэр, — вежливо сказал он, протягивая монету крупному мужчине в засаленном фартуке, стоящему за прилавком и смотрящему куда-то в сторону. Услышав голос мальчика, он повернул к нему красное, с заплывшими глазами, лицо, обрамленное встопорщенными бакенбардами.
— А? — Что? — А деньги у тебя есть? — Вижу, — маленькие глазки наконец-то отыскали монетку в руке Билли.
— Держи, — лавочник протянул ему облитый круглый, с подтёками, шоколадный комок, с воткнутой в него деревянной палочкой.
Схватив ее, мальчик развернулся, намереваясь с быстротой молнии вернуться к матери, но, не пробежал и пары шагов как нечто, весьма неожиданно, преградило ему путь. Не успев затормозить, он со всей скорости врезался во что-то большое и черное.
— Ой! — воскликнул он, падая на землю.
Удар от столкновения был настолько сильным и внезапным, что долгожданное яблоко соскользнуло с палочки и маленьким коричневым мячиком покатилось по пыльной земле, собирая на себя труху и соринки.
— Черт, — выпалил Билли от обиды, и тут же осознав, что он только что сказал, зажал себе рот рукой. Сидя в пыли, он поднял взгляд, чтобы рассмотреть внезапно возникшее на его пути препятствие. Перед ним стоял высокий старик с длинными седыми волосами. Его черные одежды, сложного кроя с обилием складок, одновременно напоминали походный плащ и монашескую рясу. Присмотревшись, он увидел, что ткань была украшена еле заметным серебристым узором. Суровое лицо старика избороздили морщины, а темные глаза так и буравили мальчика, проникая в самую душу. Обомлев, Билли смотрел в эти глаза не в состоянии вымолвить больше ни слова. Неизвестно, сколько бы он просидел так, глядя в черные бездонные зрачки. И хотя удар не причинил старику видимого вреда, предсказать его реакцию на такую дерзость мальчик не мог.
К счастью, его отвлекло неожиданное движение в стороне, куда укатилось недавно купленное лакомство. Носок расшитого яркой нитью с красным отливом сапога задумчиво перекатывал покрывшееся серой пылью яблоко.
— Кх-м, — раздавшееся покашливание, несомненно, принадлежащее старику вновь привлекло внимание Билли.
— Мистер Финч, я думаю, мы должны возместить юному мистеру этот небольшой ущерб? — неожиданно спокойным голосом сказал старик, обращаясь, судя по всему к обладателю узорчатого сапога. Мальчик, наконец, разглядел его — высокий блондин, одетый не менее странно, чем старик молча кивнул и, засунув руку в карман плаща, выудил оттуда монетку. Ловко подхваченная, она закружилась в его руке и, наконец, поддетая большим пальцем отправилась в раскрытые ладони Билли. Овальные костяшки четок на руке блондина при этом громко щелкнули.
— Ай, — вскрикнул мальчик, поймав монетку и тут же выронив ее. Неожиданно она оказалась очень и очень горячей.
— Пусть впредь смотрит куда бежит, — будто бы оправдываясь, сказал спутник старика под его укоризненным взглядом. — Нам пора.
Странная пара ушла и мальчик, не веря своей удаче, осторожно, кончиками пальцев поднял монету с земли, а затем поднялся сам. Не  торопясь он вернулся к Джен, решив умолчать о странной встрече. Шагая к светящемуся  входу шатра, он задумчиво жевал нежданно обретенное шоколадное яблоко. Представление вот-вот должно было начаться.

Глава II. Дым и зеркала
Внутри купола царил полумрак. Скамьи с сидящими на них зрителями находились почти в полной темноте, а центр арены освещался подвешенными сверху газовыми фонарями. Подергивающееся пламя заставляло плясать тени под музыку, неслышную человеческому уху. Тихие разговоры вокруг Билли сливались в монотонный гул, в котором с трудом можно было разобрать отдельные слова. Люди ждали, глядя на присыпанную опилками поверхность манежа, и выход из которого должны были появляться артисты.
Наконец, фонари вспыхнули ярче, и на арене возник маленький пузатый человечек в фиолетовом камзоле с золотой вышивкой, и цилиндром на лысеющей голове, принявшийся раздавать указания вышедшим за ним подсобным рабочим.
— Эй, знаешь кто это? — Билли помотал головой, – Шпрех-штал-мейс-тер, — прошептала Джен по слогам. — Правда, чудное название для чудной профессии? Билли согласно кивнул, словно не слыша ее, зачарованно глядя на арену. Джен, между тем, его увлеченности не разделяла.
Еще с самого начала дня какое-то смутное беспокойство терзало ее, не давая расслабиться. Этим утром, моя оставшуюся после завтрака посуду,  она нечаянно разбила свою любимую фарфоровую тарелку, из сервиза, подаренного им её матерью в день свадьбы. Сметая в совок белые, с синей росписью черепки, она, будучи слегка суеверной особой, подумала, что это, без всякого сомнения, следует расценивать как дурной знак.
И вот сейчас, ей хватило лишь одного взгляда на манеж, чтобы тревога снова дала о себе знать. Рабочие на сцене спешно собирали средних размеров деревянное сооружение, и именно оно послужило очередной причиной для беспокойства.
Конструкция была незамысловатой — грубо сколоченный из широких досок щит, выкрашенный темно-бордовой краской, стоял посередине манежа, поддерживаемый подпорками. В верхних углах щита, справа и слева в дерево были вбиты металлические скобы. Закончив с установкой, рабочие удалились и спустя несколько минут, под заигравший цирковой марш оркестр, на арену вышла троица одетых в одинаковое черное трико людей. Двое, встав по бокам от щита, стали, немного неуклюже, как показалось Джен,  привязывать третьего к торчащим из щита скобам. Понять, что он при этом ощущает, было невозможно — лица всех троих были скрыты белыми масками, видимо, из папье-маше. Джен узнала в них зайца, кота, и, кажется, судя по выдающемуся клюву, какую-то птицу.
Закончив свою работу, эти двое ушли, скрывшись за портьерой, оставив третьего стоять намертво прикрученным к щиту с задранными вверх руками.
Джен украдкой покосилась на Билли. Мальчика, казалось, ничего не смущало. Открыв рот и подавшись вперед, он во все глаза смотрел на прикованного к мишени (а в том, что это мишень не было никаких сомнений) человека.
Меж тем, коротышка, вскинув руку с зажатой в ней тростью с набалдашником, прокричал, неожиданно мощным каркающим голосом:
— Дамы и господа! Разрешите представить! Вам! В этот вечер! Обворожительную! Грациозную! Смертельно опасную! Ша-а-а-р-р-р-лотту!
Она выскользнула из темноты столь плавно и незаметно, что Билли чуть было, не пропустил момент ее появления на сцене. Девушка неторопливо шагала по опилкам, пружинистой грациозной походкой, давая зрителям, возможность как следует себя рассмотреть.
Войдя в центр освещенного участка арены, Шарлотта остановилась примерно в двадцати футах от деревянного щита. Сутулая поза и смотрящий в пол подбородок подчеркивали ее расслабленность и спокойствие. Серо-зеленый костюм с тяжелыми латунными пуговицами и воротником-стойкой облегал стройную, гибкую фигуру. Кисти рук, опущенные к бедрам, почти полностью скрывали длинные широкие манжеты. Но самое главное, и это заинтересовало бы любого мальчишку — от левого плеча к правому бедру ее грудь пересекала перевязь с настоящими метательными ножами!
Сухим треском ударила барабанная дробь. Девушка выпрямилась, резко вскинув голову. Газовые фонари осветили серьезное, с острыми чертами лицо. Не грубое, но лишенное округлой мягкости, которая почиталась мужчинами за признак красоты, оно казалось Билли загадочным и удивительно-прекрасным. Неясный свет фонарей делал ее черты еще более рельефными, словно она была скульптурой, высеченной из камня.
Барабаны не умолкали, и рука Шарлотты молнией метнулась к перевязи. Рукав туники задрался, почти полностью обнажив ладонь, и зоркий Билли углядел, что на левом мизинце девушки не хватает одной фаланги. Стремительное движение,  и лезвие, сверкнув отточенными гранями, замерло в ее пальцах. Выждав мгновенье, Шарлотта резким броском отправила его в сторону своей цели. Завороженно, чувствуя, как мамина рука сжимает его плечо, Билли смотрел, как маленькая блестящая мельница летит, летит, летит и…
— ХВАНКС! — короткая рукоять ножа выросла слева от головы, прикованного к щиту человека. Зал ахнул. И, спустя секунду трибуны взревели.
Под аплодисменты, девушка в серо-зеленых одеждах развела руками в глубоком поклоне. Затем, словно в танце, она плавным движением вернулась в стойку, и замерла, сосредотачиваясь для броска. Билли видел, как сжались ее губы, и ему почудилось, что видимое спокойствие и непоколебимость дается ей не так легко, как могло бы казаться.
— Какой ужас! — услышал он грозный шепот матери. – Как они могут показывать это детям! – Билли почувствовал, как узкая ладонь легла ему на лицо, заслоняя обзор.
— Ну, мам! — возмущенно зашептал он в ответ, пытаясь убрать ее руку.
— Не спорь со мной, молодой человек! Смотреть на это ты не будешь! — чуть громче, чем следовало, заявила она, и мальчик почувствовал, как сидящие вокруг люди осуждающе посмотрели в их сторону.
Затаив большую обиду, он с тщетным усилием попытался сдвинуть мешающую ему руку, но та, с завидным упорством возвращалась на место. В конце концов, он пошел на обходной маневр: поддавшись и будто бы смирившись с происходящим, он выждал, пока Джен расслабилась, и резко потянул ее кисть на себя, прижимая к телу. За этой маленькой потасовкой он едва не пропустил очередной бросок Шарлотты, когда…
— ХВАНКС!
Именно с таким звуком нож вошел в дерево, на этот раз над правым плечом живой мишени. Мальчик всматривался в торчащее лезвие изо всех сил, пытаясь разобрать, показалось ему или оно действительно вонзилось настолько близко, что даже распороло край трико прикованного цепями человека? Боясь упустить даже самую малость из происходящего, он вновь впился глазами в девушку и с удивлением увидел замешательство на лице беспалой Шарлотты, словно она не ожидала попадания именно в эту часть мишени.
Люди, собравшиеся под куполом, всячески выражали свое одобрение происходящим. Аплодисменты и восторженный гул периодически разрывались пронзительным свистом и воплями восторга.  Искоса, стараясь не привлекать излишнего внимания, мальчик посмотрел на Джен. Она, как совсем недавно Билли, вперилась взглядом в арену, будто бы начисто забыв про него, что вызвало в нем небольшой укол ревности. На ее лице одновременно читалось выражение ужаса и восхищения.
Меж тем, девушка на манеже готовилась к очередному броску, а маленький человечек в камзоле, вновь напомнил о себе, умудрившись перекричать гудящий цирк:
— Внимание! Дамы и господа! Я прошу тишины! — надрывался он.
И, когда зрители слегка поутихли, продолжил:
— Настоящая игра со смертью! Не повторяйте этого у себя дома!
Сразу после этих слов, руки Шарлотты медленно опустились к бедрам, к пришитым к штанинам карманам, из которых также торчали рукояти ножей. Внезапно, ее левая кисть сделала неуловимое, змеиное движение, словно на какую-то секунду отделившись от остального тела. Лезвие блеснуло и тут же застыло в её руке. Стук невидимых барабанов зазвучал вновь, постепенно набирая силу.
Цирк замер.
Носок ботинка Шарлотты зачерпнул опилки при развороте. На этот раз она бросала нож из сложной позиции: из-за головы, присев и пригнувшись, так что ее полы плаща распахнулись за ее спиной серо-зелеными крыльями хищной птицы. За ее быстрыми движениями было трудно уследить, и Билли упустил из виду момент, когда нож покинул ладонь девушки. Сталь  выпорхнула из рукава и преодолела свой путь так быстро, что он почти сразу же услышал глухой короткий звук.
— Чванк.
Да, этот звук отличался от двух предыдущих.

***
Последующие события смешались для мальчика в одну стремительную круговерть. Он чувствовал, как разъярённая Джен мертвой хваткой сжала его предплечье, и буквально сорвав со скамьи, потащила к выходу, продираясь сквозь толпу. Слышал, растерянные и недоумённые возгласы людей и крики конферансье, призывавшего сохранять спокойствие. Он видел, как Шарлотта быстрой походкой направилась к выходу для артистов и скрылась за его портьерой. Но мысли его при этом, возвращались к одной и той же картине: прикованный к щиту человек и короткая рукоятка метательного ножа, торчащая из его груди.
***
Она, промахнулась. О, демоны, да, она промахнулась! Шарлотта была готова ударить себя кулаком прямо по лбу, и удерживало ее лишь одно — в теперешнем состоянии она вполне была способна размозжить себе голову таким ударом. Поэтому, вместо того, чтобы бессмысленно укорять себя и жаловаться всем богам, она сделала единственное, что можно сделать в данной ситуации: развернулась и максимально быстро, но без лишней паники удалилась в сторону выхода.
Пересекая арену, девушка увидела, как серая ткань закрывающая проход распахнулась, и, минуя ее, к мишени устремились двое затянутых в трико фигур с белыми масками на лицах. — Хорошо, что хоть кто-то работает как надо, — кисло усмехнулась она про себя. — Долли, чертовка, да когда же тебе надоест меня выручать. Тем не менее, ее настроение улучшилось, хоть и ненадолго.
Причина была в том, что, похоже, кроме одной лишь Шарлотты сегодня все делали всё правильно: мазнув взглядом по конферансье, она отметила, что тот, ни капли не растерявшись, довольно убедительно объясняет ошарашенной толпе, что-то про «досадную, но не смертельную, случайность».
Дорога, длиной в бесконечность (а на деле не занявшая и десятка секунд) закончилась, и она, с облегчением откинув полог, спряталась за его спасительной темнотой. Почти сразу же на плечо девушки мягко опустилась чья-то рука.
— Не переживайте, мисс, Локкард, я все исправлю, — спокойный взгляд серых глаз мужчины, положившего на нее руку, обещал уверенность и поддержку, но в данный момент Шарлотта была слишком расстроена, чтобы принять их.
— Да какая я тебе «мисс», Финч! — взбеленилась было она, но ткань снова откинулась, горящие фонари на мгновенье осветили ее лицо и мужчина вышел на манеж.
***
Джен, тянувшей за собой Билли, не без некоторых усилий удалось протиснуться через узкий проход между рядами, и мальчик, наконец, смог обернуться. Он увидел, как двое помощников, отвязав и подхватив под руки раненого, уводят его прочь с манежа. Тот, вяло ковылял, едва перебирая ногами, но это хотя бы говорило о том, что он жив, по крайней мере, пока. Судя по всему этот факт, дополненный успокаивающими криками  шпрехшталмейстера, немного охладил взволнованных людей — кроме них с Джен цирк больше никто покидать не собирался. Маленький и невзрачный человек в фиолетовом камзоле оказался столь красноречив, что между делом даже умудрился объявить следующего артиста.
Из темноты прохода на арену вышел высокий светловолосый мужчина, в котором мальчик, спустя мгновение, узнал спутника старика, того самого, что бросил ему монетку.
— Мам, может останемся? — начал было Билли, пытаясь замедлить ход.
— Что? Ты в своем уме? Ее голос был сердитым, и очень сердитым, чуть ли не яростным. От быстрого шага и усилий, которые пришлось прикладывать, пробиваясь сквозь толпу, ее щеки пылали, а шляпка с бумажным цветком сбилась набок.
— Черт знает что! — в гневе шипела она. — Здесь только что насмерть зарезали человека, а ты предлагаешь остаться?!
— Кажется, он жив, и к тому же… — он не успел договорить, потому что Джен дернула его за собой, продолжив идти с удвоенным рвением.
— Не смей мне перечить! – и, увидев, что мальчик снова открыл, было рот, воскликнула:
— Все, ты доигрался, молодой человек! Ты наказан!
Не смотря на явную несправедливость (он то был ни в чем не виноват) Билли все же счел за лучшее промолчать, поняв всю тщетность и бесплодность дальнейших возражений. От бессилия и обиды он вот-вот готов был расплакаться. Его, тащили словно мешок с сеном, все попытки спорить и сопротивляться были обречены на провал, к тому же он, как ему казалось, кожей ощущал на себе насмешливые взгляды окружающих его людей.
Они уже были почти у самого выхода, когда он с сожалением обернулся, надеясь увидеть напоследок хотя бы что-нибудь. На этот раз ему повезло — с трибун вдруг раздалось громкое...
— Ааааххх!
Это было неожиданно, и даже Джен, целенаправленно тащившая упиравшегося Билли, споткнулась, невольно обернувшись на манеж, на котором происходило нечто невообразимое.
Яркая вспышка света озарила лица сидящих людей. Она была следствием неожиданно возникшего в центре цирка вихря ревущего пламени, такого безжалостного, жаркого и сильного, что оно заставило зажмуриться и отвернуться зрителей из первых рядов. Огненное облако казалось огромным, таким, что по сравнению с ним, человек, породивший его, напоминал вставшего на задние лапки муравья, присосавшимся к большой красной виноградине.
Огонь тонким ручьем струился прямо изо рта склонившегося вперед мужчины. Растекаясь в воздухе, струя утолщалась, увеличиваясь в объеме, превращаясь в гудящий шар, заполнивший добрую треть пространства под куполом. Руки артиста, оказавшегося факиром, были разведены в стороны, и пальцы правой быстро и непрерывно перебирали висящие на запястье чётки. Постепенно угасая, пламя иссякло и тогда, факир, словно пытаясь поймать его убегающие язычки, резко свел ладони вместе. Раздался громкий хлопок и, новая вспышка света обернулась на этот раз стаей сотканных из огня голубей. Взмывая вверх, они стремительно сгорали, едва-едва не долетая до самой вершины циркового шатра. В воздухе отчетливо запахло паленой бумагой. Когда последняя птица рассыпалась в пепел, мужчина выпрямился во весь рост и поклонился публике под восторженные возгласы и аплодисменты, которые, тем не менее, быстро смолкли — зрители с нетерпением ожидали продолжения.
…Обреченно, Билли отвернулся, и неожиданно встретился глазами с матерью. Та смотрела на него с сомнением, будто раздумывая над чем-то. Наконец,  пожав плечами, Джен вздохнула, взяла сына за руку, и они отправились обратно, чтобы вновь занять свои места.

Глава III. Шпрехшталмейстер
— Вжииииихх-вшуухх. —Вжииииихх- вшуухх. Связанные в пучок прутики елозили по земле туда и обратно.
Невысокий пузатый человек по имени Гантер Гейбл сметал оставленный посетителями ярмарки мусор в большую кучу и необходимость этого занятия сильно его раздражала. Каждый взмах метлы поднимал с земли небольшое облако серой пыли, которое тут же оседало на фиолетовых брюках и то и дело заставляло мистера Гейбла чихать, а длинный деревянный черенок был слишком толст для его маленьких ладоней. Кроме того, осознание факта, что выглядит он за этим занятием весьма комично, приводило его в ярость. Несмотря на род своей деятельности, а был он ни кем иным как шпрехшталмейстером, человеком, чье назначение состояло в том, чтобы развлекать других людей, выглядеть комичным мистер Гейбл очень не любил.
Наконец, закончив работу и с облегчением отложив метлу, он, брезгливо сморщившись, поднял с земли последний перепачканный шоколадом фантик, скомкал его, стараясь не измазать руки, и швырнул по направлению к мусорной куче. Приземлившись почти в самый центр, бумажный комок мягко спружинил и скатился вниз, после чего, подхваченный случайным порывом ветра, словно издеваясь, подкатился почти к самым носкам туфлей Гейбла.
— Проклятье! — воскликнул тот, и, раздавив подошвой бывший фантик, не желая больше трогать его руками, пинками загнал несчастную бумажку к подножию кучи и утер пот с раскрасневшегося лица. Выглядел мистер Гейбл неважно. Обвисшие щеки, мешки под глазами, неравномерный цвет кожи и желтоватые белки глаз, все эти признаки явно указывали на то, что главный «Boss» гастролирующего цирка не только страдает от постоянно изводящего душу и тело стресса, но и сильно злоупотребляет спиртным.
…Он давно, с самого детства колесил по свету вместе с ярмаркой, сначала в качестве мальчишки на побегушках, а затем в роли коротышки-клоуна, что, впрочем, было недолго — смешить детей не слишком-то ему удавалось. Когда представился подходящий случай, Гейбл, особо не раздумывая, сколотил свою труппу, уведя часть людей со старого места и наняв новых, благо проницательный, изворотливый ум и нажитые (далеко не всегда честным трудом) деньги это позволяли. Цирк был его жизнью. Он здесь родился, и знал, что его, скорее всего, здесь и похоронят, как по слухам когда-то похоронили его папашу, прямо на манеже после представления, присыпав опилками невысокую могилу.
Да, за это время он повидал многое... Однако, как это обычно бывает, как только ты начинаешь думать, что видел уже всё на свете и удивить тебя, ну совершенно невозможно, жизнь тот час же преподносит тебе сюрприз. На этот раз всему виной были эти шестеро. На своём веку Гантеру Гейблу доводилось видеть странных людей, в конце концов, он работал ни с кем иным как с цирковыми артистами, чьим призванием было делать непривычные, необычные, а подчас отвратительные вещи. Но эти... Неделю назад, как только он впервые увидел эту шайку, то сразу понял — от таких неприятностей не оберешься.  Однако на сцене они выглядели эффектно и некоторые их номера были весьма впечатляющими, так что Гейбл, предвидя хороший барыш, скрепя сердце и поломавшись для вида, всё-таки взял их под свой купол.
***
Тем не менее, шпрехшталмейстер постоянно ждал подвоха, и, в конце концов, его опасения начали сбываться. Внезапный шум заставил человека в фиолетовом камзоле прислушаться. Да, так и есть. Нарастающие крики доносились с противоположной стороны шатра, где стоял большой чёрный фургон этой странной компании.
— Будьте вы неладны, — пробормотал Гейбл. Оставив метлу лежать на земле, он не спеша отправился на звук, посмотреть, в чем там дело.
Крики, меж тем, становились громче. Двое голосов — тонкий, пронзительный и басовитый, рычащий спорили меж собой, разрывая окрестную почти полуночную тишину.
Один из них мистер Гейбл узнал почти сразу. Сильный, противно-тонкий, с вечно издевательскими интонациями он, несомненно, принадлежал этой маленькой занозе — помощнице старика. Гейбл хорошо запомнил эту хваткую бестию — она ассистировала в завершающем фокусе с фальшивым распиливанием человека.
Воспоминание об этом заставило его поёжиться так, что он даже передернул плечами, словно стряхивая с себя невесть откуда упавшую на него мокрицу, или еще какую-нибудь подобную гадость. И было от чего.
***
Их выступление ни чем не походило на привычное для опытного конферансье, но шокирующее неподготовленных зрителей хождение по углям, вбивание трехдюймового гвоздя в ноздрю или поедание неприятных на вид насекомых. Нет, эти были совсем другими. Хотя начало их последнего выхода ничем не отличалось от сотни раз виденного им до этого, к продолжению Гантер Гейбл готов не был.
…Он стоял в центре манежа, объявляя номер, когда двое в белых масках внесли на арену большой ящик, длиной около человеческого роста. Поставив его в центре манежа, они разделились: один ушел, а второй, откинув тяжелую на вид крышку, забрался внутрь, просунув руки, ноги и голову в наружные торцевые отверстия. Крышка опустилась на место, и человек в трико и маске оказался замурован в деревянном гробу. Вслед за этим под фонарями цирка появились две, весьма контрастные фигуры. Они были абсолютной противоположностью друг другу: высокий, сутулый старик в черных одеждах, в котором были видны остатки могучей молодости и крохотная резвая, прямая как струна девчонка, точнее маленькая девушка, чей рост едва ли доходил ее напарнику до груди. На это выступление они оделись так, словно хотели еще больше подчеркнуть эту разницу. Кукольное платьице и полосатые гольфы, перчатки-митенки, лакированные с пряжками туфли – девочка гораздо уместнее выглядела бы сидя на скамье среди остальных зрителей, чем на арене цирка. Со всем этим абсолютно не вязался мрачный наряд старика. Шпрехшталмейстер припомнил, что того, кажется, звали Крейн Локкард. Необычной и запоминающейся деталью его костюма был рисунок на плаще – серебряной нитью на черной ткани был изображен скелет то ли журавля, то ли аиста.  Заняв свои места по обе стороны от ящика, эти двое принялись за дело. В ход пошла пила: старик достал ее откуда-то из-за пазухи отработанным движением. Когда она оказалась на виду, сложно было поверить, что такую махину можно было скрыть в складках одежды — столь огромной она казалась. Взявшиеся за деревянные ручки старик и девчонка представляли собой такую комичную пару, что в пору было бы рассмеяться, если конечно забыть о том, чем они сейчас были заняты.
Зубья пилы вгрызались в деревянные стенки. Работали они быстро — Гантер не успел толкнуть и половину своей обычной речи про «смертельный номер», когда стальное полотно, напоследок взвизгнув, преодолело все барьеры и показалось из-под дна ящика. Вставив в разрез деревянный щиток-заглушку, артисты развернули половинки так, что стало очевидно — распиленный надвое человек продолжает бодро шевелить конечностями и крутить головой. Зрители, как и следовало ожидать, были в восторге.
Шпрехшталмейстер смотрел вслед покидающим манеж артистам и не мог отделаться от неприятного ощущения незавершенности. Само действие было привычным, но нечто он все же упускал из виду и теперь силился понять, что именно. Наблюдая за суетящимися помощниками, которые выносили с манежа остатки ящика, мистер Гейбл наконец  понял, на что не обратили внимание непритязательные зрители Шелбивиля, и что сперва не заметил он сам. Любой из виденных им до этого фокусов, но только не тот, что был показан здесь и сейчас, всегда заканчивался одним и тем же: части ящика вновь собирались воедино, а только что распиленный человек вставал на опилки под аплодисменты публики, цел и невредим.
Нет, с этой труппой явно было что-то не так.
***
Он обогнул цирковой шатер, почти вплотную приблизившись к источнику шума. Обойдя распряженных, стоящих поодаль от фургона коней, он в который раз удивился сонному спокойствию этих громадных зверей. Шести футов в холке, черные, как уголь они стояли, застыв, словно вырезанные из дерева. Их темные могучие бока были практически недвижимы, не вздымаясь и не опадая. За все время, что Гейбл наблюдал за ними, ни один из двух тяжеловозов ни разу не наклонился, чтобы пощипать траву и даже не шевельнул хвостом, чтобы отогнать назойливого овода.  Да и сама мошкара, обычно тучами в это время года кружившая вокруг скота казалось, не интересовалась этими угрюмыми гигантами.
Подойдя к груде ящиков, удачно сваленных прямо напротив небольшого окошка в стенке фургона, до которого ни за что не дотянулся бы невысокий человек вроде него, он пинком согнал свернувшегося клубком на деревянной крышке приблудного кота. Животное, недовольно мяукнув, шлепнулось на землю и затрусило прочь.
- Пошёл вон, блохастый! – проворчал Гейбл и полез наверх.
Покряхтывая и отдуваясь, он забрался на нижний ящик, а затем на тот, что повыше, и сквозь щель между ставнями ему открылось происходящее внутри. Спорили двое.
Одной из кричавших была та самая мелкая стерва, как он и догадался с самого начала. Она расположилась прямо напротив окна, так что рассмотреть её как следует, особого труда не составляло. Необычайно светлые, почти, что белые волосы вились так сильно, что по упругости напоминали собой маленькие стальные пружинки. Девушка действительно была миниатюрна, и сидя на сундуке ступнями не доставала до пола, периодически болтая ими в воздухе, словно ребенок. Её руки были заняты шитьем. Крепко держа нечто похожее на тряпичную куклу, с этой точки обзора толком было и не разглядеть, она быстрыми взмахами накладывала на ткань стежок за стежком. Движения ее рук были стремительны и точны — длинная игла порхала вокруг серебристым веером, ни на секунду не замирая на месте.
Вторым был косматый здоровяк, который сидел на стоящей чуть поодаль от сундука бочке. На его плечах лежала грива бурых, с легкой проседью волос.  Но особенно на его лице выделялись брови: густые, но одновременно аккуратные, они не сходились к переносице, а наоборот раздавались в стороны, вразлет, что придавало лицу их носителя особую, какую-то звериную привлекательность. Гейбл отметил про себя, что бороды и усов мужчина не носит. Более того его подбородок и верхняя губа казались очень гладкими, словно лезвие бритвы ни разу их не касалось.
Шпрехшталмейстер  добрался до этой парочки в самый разгар их беседы. Хотя сложно было назвать беседой череду криков, пререканий и колкостей, которыми эти двое то и дело одаривали друг друга. На этот раз говорил здоровяк.
— Послушай, Долли, даже моему терпению есть предел, — он немного поёрзал сидя на бочке и продолжил. — Сколько уже можно так мыкаться?
— Спайки, — белокурая девушка, не отрывая глаз от шитья, снова поболтала ногами. — Ну чего ты хочешь? Иди уже в лес, раз тебе тут плохо.
— Долли, я же просил, — здоровяк напряг скулы и продолжил, хотя было видно, что сохранять относительно спокойный тон удается ему с большим усилием. — Никогда. Не называй. Меня. «Спайки».
— Медвежонок, я… — она не успела закончить, так как дверь фургона отворилась.
Гейбл вздрогнул. Он столь увлёкся подслушиванием, что не заметил, как с другой стороны к вагончику подошел человек.
В узком дверном проёме стояла Шарлотта. Увидев её, великан осклабился.
— Мазила явилась! — довольно заявил он. Прокомментировав, таким образом, появление девушки, он шумно поскрёб шевелюру крепкими ногтями и продолжил:
— Ты бы хоть тренировалась что ли. На тебя помощников не напасёшься.
— Пф-ф-ф, — фыркнула та. Не сочтя нужным ответить, девушка проследовала в заднюю часть вагончика и скрылась за небольшой зелёной ширмой.
— Оставь свои придирки, Спайк, — вступилась Долли за Шарлотту. — Ты лучше старику скажи, как тебе за «помощниками» ходить не нравится.  Уж он-то тебя выслушает, будь уверен. — И кстати, я его заштопала, подранка твоего, слышишь, Шарлотта?
Дождавшись из-за ширмы ответного «Да!» Долли удовлетворённо кивнула. — Как новый теперь, никто и не заметит. Даже ты, косматенький! — хитро подмигнула она Спайку и снова принялась за шитьё.
Спайк нахмурился. Пререкаться с этой мелкой мерзавкой было делом утомительным, но терпеть её подначки было выше его сил.
— Долли, если ты ещё раз…
И, утихнувшая было, ссора разгорелась вновь.
***
Всё это, впрочем, мало интересовало мистера Гейбла. Притаившись на своём наблюдательном пункте, он смотрел вовсе не на перекрикивающуюся парочку. Нет, он заметил нечто другое. Ширма, хоть и скрывала Шарлотту от посторонних глаз других обитателей вагончика, тем не менее, была расположена так, что шпрехшталмейстеру было прекрасно видно стоящую за ней девушку. Маленький закуток с трюмо и круглым туалетным столиком, очевидно, служил циркачам гримёркой. Шарлотта сняла плащ и повесила его на торчащий из стены крючок. Придирчиво разглядывая себя в зеркале, она поднесла руки к груди и взялась пальцами за свисающие концы шнуровки корсета. Шпрехшталмейстер смотрел на неё во все глаза, не веря своей удаче.
Дело было в том, что с женщинами ему обычно не везло. Виной тому была не только внешность, в конце концов, не помешала же это в своё время дрессировщику, отличавшемуся редкостным уродством, сбежать с самой красивой гимнасткой цирка, а скорее скверный характер.
Предвкушая предстоящее зрелище, Гейбл, скрючившись, замер на ящике, всем телом ощущая охватывающее его возбуждение. Однако всё пошло не совсем так, как он ожидал.
— Мяу, — раздалось вдруг откуда-то снизу. Гейбл обернулся и увидел, что кот, которого он недавно прогнал, решил вернуться и сейчас трётся спиной о деревянную стенку ящика. Мстительное животное очевидно понимало, как некстати сейчас лишний шум способный выдать укрывшегося за ставнями шпрехшталмейстера и завопило уже во всё горло: — Мя-ааа-ууу!
— Тьфу! — он попытался плюнуть в кота, но неудачно попал себе же на ботинок. Сжимая в бессильной ярости кулаки, Гейбл посмотрел по сторонам, под ноги, пошарил по карманам в поисках какого-нибудь снаряда, но тщетно. Швырнуть в эту тварь было решительно нечем. К счастью, мелкий полосатый вредитель временно прекратил орать и теперь сидел, таращась на забавного двуногого хитрыми желтыми глазами.
— Тс-с-с, киса, — фальшиво-ласковым тоном прошептал Гейбл. — Сиди тихо, а я тебе потом молочка налью, идет?
Кот недоверчиво склонил голову набок, но мяукать вроде бы больше не собирался. Решив, что опасность быть раскрытым миновала, шпрехшталмейстер вернулся к своему прежнему занятию, снова приблизив лицо к щели между ставнями фургона. Заглянув внутрь, он понял, что фортуна, похоже, на его стороне — Долли и Спайк ругались так громко, что не обратили ни малейшего внимания на доносящийся с улицы шум. Он вновь перевел взгляд на трюмо и стоящую перед ним Шарлотту. Та уже почти закончила возиться со шнуровкой. Мистер Гейбл невольно облизнул пересохшие губы, представляя то, что откроется ему буквально через минуту.
— Ну же, снимай, – прошептал он, глядя как она кончиками пальцев берется за нижний край ткани, чтобы стянуть с себя корсет.
Бисеринки пота собирались в крупные капли и скатывались по раскрасневшемуся лицу Гантера Гейбла, пропитывая его одежду и падая на пыльную поверхность ящика, но увлеченный подглядыванием он не замечал этого. Меж тем, ссора в другой части вагончика достигла своего пика.
— Долли! — ревел здоровяк. — Ты дождалась! Сейчас я встану, и тогда…
— Утю-тю! — задорно воскликнула девушка в кукольном платье, тем не менее, слегка подобравшись. — И что «тогда», мой сладкий?
— Ар-р-р-р! — косматый вскочил со своего места, но Гейбл решил больше не обращать на эту парочку внимания. Он смотрел на Шарлотту — та, уже почти полностью раздевшись, стояла к нему спиной и его зрачки расширились, когда он увидел её гладкую чистую кожу.
— Спайк? Спайки? – в образовавшейся внезапно тишине шпрехшталмейстер услышал озадаченный голос Долли. Он с сожалением отвел взгляд от полуобнаженной девушки и увидел, что лохматый стоит, замерев в той позе, в которой он вскочил с бочки. Присев с разведёнными руками он вертел головой из стороны в сторону, будто что-то высматривая, хотя глаза его при этом были полуприкрыты. Лицо здоровяка то и дело морщилось, будто в рот ему попала какая-то жуткая кислятина, не проглотить, не выплюнуть которую он не может. Брови Спайка поднялись, а ноздри задергались, с шумом втягивая воздух. Спустя секунду шпрехшталмейстер понял, что тот, похоже,… принюхивается?
— М-м-м? Что это? — забормотал Спайк. — Знакомо, знакомо… Похоть или…? — Он поднял глаза и посмотрел прямо в сторону окна, за которым скрывался Гейбл. Конферансье готов был поклясться, что Спайк каким-то непостижимым образом видит его, сквозь затворённые ставни.
—Или…? — зрачки его зелёных глаз резко сузились и удлинились став почти вертикальными, — …страх? А спустя секунду мистер Гейбл ощутил как же воняет его пропитавшийся потом костюм.
— От тебя несёт страхом! — жуткий удар распахнул ставни так, что они едва не слетели с петель. В тот же миг шпрехшталмейстер почувствовал, как его воротник ухватила здоровенная волосатая ручища. Теряя равновесие, он качнулся назад, но упасть ему не дали — хватка была крепкой. Затем последовал рывок, такой, что пуговица на фиолетовом камзоле, не выдержав, отскочила в сторону, звонко щёлкнув о стенку фургона. Подошвы лакированных ботинок мелькнули в оконном проёме и исчезли.
На мгновенье в воздухе повисла тишина. Затем, из окна высунулась миниатюрная белокурая головка. Долли внимательно посмотрела по сторонам, выискивая возможных свидетелей происшедшего. Заметив кота, она улыбнулась ему и заговорщически поднесла указательный палец к губам.
— Тс-с-с! — мы же никому не скажем, правда?
Ставни аккуратно затворились, и кот не торопясь вернулся на прежнее место.
***
За свою не такую уж короткую жизнь шпрехшталмейстер не раз оказывался в неловких ситуациях. И каждый раз ему удавалось находить выход — юлить и выкручиваться он был мастер. Разумеется, чаще всего дело, так или иначе, касалось денег. В финансовых вопросах он был безусловным докой, это могли подтвердить десятки людей, которых он, в стремлении к наживе, оставил с носом. Гантер Гейбл давно привык и к мольбам должников и к угрозам кредиторов, ведь когда в глазах блестит серебро, легко оставаться равнодушным к чужим словам и при этом находить свои собственные. И поэтому сейчас, не чувствуя опоры под ногами, прижатый к шершавой стене фургона, он втройне корил себя за чудовищную неосмотрительность. Это же надо было, так неудачно попасться на деле, которое не сулило никакой, абсолютно никакой финансовой выгоды! Он поднял глаза. Выражение лица девушки, стоящей перед ним не сулило ему ничего хорошего.
— Мистер…, - Шарлотта вопросительно подняла бровь.
— Гейбл. Гантер Гейбл — просипел шпрехшталмейстер.
— Ах да… - наморщила она лоб. – Так вот, мистер Гейбл, потрудитесь объяснить, зачем вы шпионили за мной и моими друзьями?
При этих словах один из «друзей», а именно держащий его здоровяк, как следует, встряхнул шпрехшталмейстера, и тот почувствовал, что с него вот-вот свалится правый туфель.
Я… — слова давались ему с трудом. Он собрался с силами и продолжил. — Я услышал крики и подумал, да подумал, что кто-то попал в беду, — шпрехшталмейстер врал напропалую, и, чувствуя, что ему не слишком-то верят, затараторил снова. — Цирк принадлежит мне и я обязан... Но новая встряска оборвала его речь.
— Он врет, — сказал Спайк уверенно. Рот его при этом растянулся в широкой хищной улыбке.
— Мистер Гейбл, зачем вы все усложняете? — Шарлотта подняла указательный палец и погрозила прижатому к стенке фургона человеку. — Вам лучше быть с нами откровенным. — Долли!
При этих словах, маленькая девушка, до этого не принимавшая участия в допросе, встала с места и приблизилась на несколько шагов, остановившись по правую руку от Спайка. Длинная тонкая игла, покачивающаяся из стороны в сторону в её пальцах, то и дело ловила блики лучей из неплотно прикрытой двери, и шпрехшталмейстер, невольно очарованный  этим танцем маленького стального жала, не мог заставить себя отвести от него взгляд. Крутнув свой инструмент в руках, так что свет заиграл на металле с новой силой, Долли приблизила лицо почти вплотную к пленнику.
— Что ты успел услышать, червячок? — вкрадчиво спросила она. При этом мистер Гейбл почувствовал как холодное острие, слегка кольнув кожу, упёрлось ему в шею.
Шпрехшталмейстер сглотнул. В этот миг, он как никогда почувствовал, что сопутствующая ему по жизни удача, похоже, на этот раз ему изменила. Сжатый железной хваткой Спайка, Гантер Гейбл судорожно закрутил головой, отстраняясь от прижатой к подбородку иглы и прикидывая возможные варианты отступления. Но при этом он каждый раз наталкивался на внимательно-насмешливый взгляд серых глаз Шарлотты.
Неизвестно, чем бы закончились его отчаянные попытки вырваться, но, неожиданно, в вагончике стало заметно темнее. Скосив глаза, шпрехшталмейстер разглядел причину — возникший ниоткуда в дверном проёме силуэт загораживал остатки света от заходящего солнца.
Немного постояв, давая глазам привыкнуть к темноте, человек, пригнувшись, вошёл внутрь. Когда Гейбл разглядел его высокую, слегка сутулую фигуру, в его сердце поселилась надежда.
— Мистер Локкард! — завопил он, не обращая внимания на то, что Спайк в очередной раз встряхнул его, пребольно стукнув лопатками о стенку. Долли при этом, слегка скривившись, опустила руку с зажатой в ней иглой.  Подбоченившись, она вопросительно посмотрела на старика. Тот, однако, не удостоил взывающего о помощи коротышку взглядом и сухо бросил:
— Развлекаетесь?
И, не дожидаясь ответа, прошёл вглубь вагончика. Порывшись в ящиках трюмо, он выудил оттуда потёртую, переплетённую кожей книгу. Затем, замерев на секунду, он повернулся, будто бы только что, осознав, что происходит.
— Тревус! — негромко сказал старик. Услышав своё имя, Спайк, улыбаясь, повернул голову к нему, ожидая продолжения. — Виолетта! — Долли слегка кивнула, не отрывая взгляда от пленника. — Заканчивайте, уже темнеет. Нам пора.
При этих словах, последние лучи солнца, словно по приказу, полыхнули оранжевым огнём, заставив мистера Гейбла зажмуриться. Когда он открыл глаза, в вагончике царила кромешная тьма, которую почти сразу же разорвал насмешливый тонкий голосок:
— Ну что, лягушонок? Попрыгаем?

Глава IV. Калеб
Ночью зарядил дождь. Тяжелые капли барабанили по черепичным крышам и жестяным карнизам, струями извергаясь из водосточных труб. Собираясь в ручьи, вода смывала всю пыль и грязь, которую Шелбивиль успел накопить за день. Жители городка и так редко выходили из своих домов с наступлением первых сумерек, а внезапно начавшийся дождь прогнал с улиц даже самых заядлых гуляк. В такую погоду хорошо сидеть дома, за чашкой горячего чая, а может и чего покрепче, и коротать время за разговорами о прошедшем дне и о планах на завтра.
Тем не менее, разыгравшаяся сегодня непогода мешала далеко не всем. Шестеро человек шагали по главной мостовой, зябко кутаясь в серые плащи с широкими капюшонами. Безмолвно, стараясь не привлекать лишнего внимания, они двигались в сторону восточной окраины. Один немного отставал от остальных, так как ему приходилось катить перед собой тележку, с наброшенной на нее серой тканью.
Скрытая от посторонних глаз пеленой дождя, компания шла, огибая редкие пятна света от уличных фонарей, постепенно приближаясь к намеченной цели.
— Хорошая погодка, да Финч? — нарушил молчание самый рослый из серых силуэтов, и, пихнув в бок идущего с ним рядом человека, сильнее натянул капюшон.
— Кх-м, — неопределённо ответил тот, и, поправив упавший на лицо непослушный белокурый локон, невозмутимо зашагал дальше.
Не дождавшись никакой реакции, здоровяк пожал плечами и отвернулся. С другой стороны от него, кутаясь в шерстяной плащ, семенила фигура, которая выделялась из этой компании тем, что была заметно меньше остальных и, помимо плотно запахнутого плаща, прятала руки в вязаной муфте.
— Долли…, — обратился он к ней. Но, она тут же прервала его:
— Не сейчас, Спайки. Если хочешь потрепаться, то иди к ним, — она указала на идущих впереди Крейна и Шарлотту.
Наблюдавший за этим Финч хмыкнул и запустил руку в карман. Немного повозившись он вытащил оттуда плоскую серебряную фляжку и, отвинтив пробку, сделал несколько глотков.
Впереди замаячил неясный силуэт. Навстречу компании, нетвердо перебирая непослушными ногами, шла, возвращаясь с ночной гулянки, девица. Завидев фляжку в руке Финча, она остановилась и повернулась к нему, пытаясь сфокусировать взгляд.
— Дай отхлебнуть, красавчик, — хриплым голосом попросила она, облизнув губы.
Ни слова не говоря,  демонстративно не обращая на неё внимания, тот вернул пробку на место и убрал флягу в карман. Разразившись отборной уличной руганью, растрёпанная девица поковыляла дальше.
— Знала бы она, куда и зачем ты идёшь, «красавчик», — поддразнила факира Долли. — Обошла бы тебя за милю. — А вот, кстати, и пришли, добавила она, когда из-за поворота показался высокий забор, набранный из толстых чугунных прутьев, заросших буро-зеленым плющом. Они зашагали вдоль него и очень скоро остановились возле массивных ворот. Их вершину обрамляли вырезанные из жести буквы, расположенные полукругом. Надпись гласила:
«SHELBYVILLE CEMENTARY»
Встав по обе стороны от ворот, старик и Шарлотта ухватились за прутья и потянули их на себя. Натужно скрипя, створки нехотя разошлись, и процессия с тележкой вошла внутрь, оказавшись по ту сторону царства живых.
***
На кладбище, если не считать шелеста падающих водных капель, царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь поскрипыванием деревянных колёс тележки и редкими криками ночных птиц. Шестеро молча шли вдоль серых каменных плит. Идущий впереди старик остановился возле одной из них и, сделав знак остальным, вытянул руку вперёд, подсвечивая себе фонарём, чтобы разглядеть выбитые на ней слова. Прочитав надпись, он разочарованно покачал головой.
— Старьё, — прокомментировал он. — Идём дальше.
Идя к центру кладбища по узким тропинкам вдоль могильных рядов, старик, и следующая за ним компания, периодически останавливались.
— Не то, всё не то… — бормотал Крейн, хмурясь. Его черные с проседью брови сходились у переносицы, когда он рассматривал очередную дату, выбитую на камне.
— Эта посвежее, но тоже не годится. Месяц прошёл.
— Там, — подала вдруг голос Шарлотта. — Слева, смотри.
Старик проследил взглядом за её пальцем и, сделав несколько шагов, остановился возле одной из одинаковых серых плит. Поднеся фонарь ближе, он стёр ладонью капли воды с отполированной каменной поверхности и прочёл выбитую на ней надпись: «Когда прощённые уходят, скорбящие остаются».
— Итак, мужчина, похоронен вчера, — глядя на первую дату, он на секунду задумался и продолжил: — Тридцать пять лет. Интересно…
Дождь лил как из ведра и все шестеро давно промокли до нитки, однако никто из труппы даже и не подумал поторопить Крейна Локкарда. Долли, Финч, Шарлотта и Спайк выжидающе смотрели на высокую фигуру с фонарём в руке, не произнося при этом ни слова. Человеку, всю дорогу толкавшему тележку, казалось, вообще было наплевать на происходящее. Отрешённо, он глядел куда-то в сторону, не обращая внимания на проливной дождь и даже не меняя позы.
Чтобы скоротать ожидание, Финч вытащил из кармана кисет с табаком и не спеша стал набивать маленькую деревянную трубку. Закончив, он поднёс её ко рту и сжал мундштук зубами. Его пальцы при этом ловко щёлкнули возле чаши трубки, последовала короткая вспышка, а затем, почти сразу же показалась тонкая струйка дыма.
— Не можешь без позёрства, а? — хохотнул Спайк. Факир поморщился, но ничего не ответил.
Наконец, Крейн Локкард обвел взглядом ждущих его решения спутников. — Годится, — сказал он. — Виолетта, за дело! Долли, однако, не двинулась с места.
— Холодно, — пожаловалась она, кутая руки в глубине муфты.
Спайк поднял было бровь, собираясь отпустить что-нибудь язвительное, но почувствовал на себе осуждающий взгляд Шарлотты и решил промолчать.
— Ну, раз холодно, то давай так, — неожиданно улыбнулся старик. — Сумеешь?
— Спрашиваешь, — хихикнула Долли. Затем, посерьёзнев, она прикрыла глаза и склонила голову. Ткань муфты при этом начала шевелиться, так, словно руки девушки совершали под ней серию быстрых непрерывных движений. Почти сразу же, человек, стоявший с тележкой поодаль, очнулся от охватившего его оцепенения и, подволакивая ноги, побрел в сторону выбранной ими могилы. Спайк, между делом достал откуда-то лопату и быстро сунул её в руки мужчине. Сам он, при этом выглядел настороженным.
— Смотрите, — показал он пальцем в темноту. Все, кроме мужчины, который заполучив лопату, сразу же принялся раскапывать землю перед могильной плитой, и Долли, сосредоточенно крутившей что-то под муфтой, повернулись в сторону, куда он указывал.
— Что-там? — спросила Шарлотта. — Я ничего такого не вижу.
— Конечно, не видишь, куда тебе, — осклабился Спайк. — А ты, Финч?
— Огонь... Кажется, — неуверенно произнёс тот. — Фонарь?
— Ага, фонарь, — довольно кивнул Спайк. — Никак сторож вышел погулять. А нам лишние глаза ни к чему, да, Крейн?
— Ни к чему, — согласился тот. — Только не перестарайся, Тревус. Трупов здесь и так предостаточно.
— Само собой, — ухмыльнулся тот, и  неожиданно резко оттолкнувшись обеими ногами от земли, прыгнул, перемахнув сразу через несколько могил, исчезнув в темноте.
Некоторое время с той стороны, где Спайк заметил фонарь, не доносилось ни звука. Затем послышался сдавленный крик, за которым последовало глухое рычание, такое, словно издавал его свирепый дикий зверь. После чего всё стихло, и фонарь погас.
— Ну и кто после этого любит попозировать? — хмыкнул факир. Докурив, он вытряхнул из трубки пепел и спрятал её в карман. — Приступаем? — он вопросительно посмотрел на старика, указывая тому на уже почти раскопанную могилу.
— Пожалуй.
Они спрыгнули в вырытую яму и, помогая друг другу, вытащили гроб на поверхность.
— А местный гробовщик не зря свой хлеб ест, — заметила Шарлотта. — Смотрите, крышка даже не треснула, — с этими словами девушка подцепила ее кончиками пальцев и легко откинула в сторону.
— Целый, — довольным голосом сказал старик, посветив на усопшего фонарём. — Не зря старались.
— Я не опоздал? — неожиданно раздался рядом веселый голос с хриплыми нотками. Из темноты показался Спайк. Его рука сжимала нечто, по форме напоминающее трость. Размахнувшись, он бросил предмет Шарлотте. Ловко поймав его, та удивлённо спросила: — Зонт?
— Ага, — отобрал у того бедняги. — Он, кажется, обмочился со страху. Хотя я не уверен, вокруг ведь так сыро, — хохотнул Спайк.
— Тревус, мы не грабители, — сухо заметил Крейн Локкард. — Однако, — добавил он глядя в лицо насупившемуся Спайку, — лишним он тоже не будет. С этими словами он присел на одно колено и принялся доставать из висящей на боку сумки предметы. Шарлотта встала рядом, держа раскрытый зонт так, чтобы капли дождя не попадали на раскладываемые стариком блестящие латунные детали. Перебирая их длинными сухими пальцами, Крейн, последовательно соединял их, защелкивая, вставляя и прикручивая один элемент за другим, и при этом бурчал себе что-то под нос. С каждым щелчком, неведомая конструкция становилась все сложнее и сложнее,  все больше напоминая блестящую механическую игрушку безумной формы.
Поставив на место последнюю деталь (ей был раздвоенный стержень, по форме напоминающий букву «Y») он отряхнул руки, бережно взяв получившийся механизм величиной чуть больше пивной кружки, и поднялся с земли.
— Готово, — сказал он. — Ваша очередь, мистер Финч.
Подойдя к старику, Финч поднес было руку к устройству, но внезапно остановился. Шарлотта проследила за его взглядом и поняла, что тот пристально рассматривает промокшие рукава своего плаща.
— Вода, — с отвращением сказал Финч. — Проклятая погода, — продолжил он, не обращая внимания на Спайка, который, услышав эту фразу, нарочито громко фыркнул. — Шарлотта, ты не могла бы?..
— Конечно.
Бережно, чтобы падающие капли не попали на механизм, девушка перехватила зонт так, чтобы его купол защитил от дождя руки факира.
Стряхнув лишнюю воду, Финч до локтей закатал рукава и расстегнул пуговицы на манжетах рубашки, которую скрывал плащ. Внимательно глядя на конструкцию в руках Крейна, он на секунду сосредоточился, поправив четки на правом запястье, затем украдкой подмигнул Шарлотте и, сложив вместе большой и средний пальцы, звонко щелкнул ногтем по раздвоенной детали. В тот же самый миг между её металлическими кончиками вспыхнула и забилась маленькая голубая молния.
Старик кивнул. Устройство в его руках начало вибрировать. Из его отверстий, забранных проволочной решеткой начало доноситься шипение и невнятный гул. Если не принимать в расчет источник этого звука, то можно было бы подумать, что кладбищенские мертвецы проснулись и заворочались в могилах, царапая иссохшими ногтями свои дощатые темницы и причитая на всех известных этому миру языках.
— Когда умершие уходят... Скорбящие остаются, чтобы дождаться и встретить их как полагается? — задумчиво произнес Спайк, но ему никто не ответил.¬¬¬
***
— Табита! Табита, ты меня слышишь? — хриплый голос был практически неразличим на фоне шума взбесившегося ливня. Склонив лицо к проволочной решётке в боковине механизма, старик повторял одно и то же имя, а усилившийся ветер подхватывал его слова и уносил прочь.
— Табита! Ты нам нужна!
Но ответом ему был лишь невнятный вибрирующий гул. Остальные молча стояли, наблюдая за попытками Крейна Локкарда. Минуты шли одна за другой и, наконец, небо начало проясняться. Дождь уже капал едва-едва, когда сквозь металлические ячейки решётки донеслось сонное:
— Да? — голос из механизма, прозвучавший на фоне помех, был глухим и слабым, словно говорящий находился где-то очень далеко.
— Табита! — выдохнул старик с облегчением, — Наконец-то! Звёзды на небе, а значит, ты легко нас найдешь.
— Уже иду.
На этот раз сонный голос прозвучал совсем рядом, и Шарлотта вздрогнула. Она далеко не впервые видела появление Табиты, но каждый раз оно становилось для неё полной неожиданностью.
Женщина вышла прямо из-за надгробного камня, так естественно и непринужденно, словно она и находилась там всё это время. Её одежда была не совсем обычна, но не лишена определенного стиля: белое платье было столь длинным, что скрывало даже ступни. При ходьбе его подол касался земли, из-за чего казалось, что женщина не идет, а скорее скользит над ее поверхностью. Волнистые черные волосы Табиты были распущены и свободно лежали на плечах и спине, иногда раздуваемые редкими порывами утихающего ветра.
Но больше всего Шарлотту смущало выражение её лица. Она выглядела так, словно когда-то давно забыла нечто очень важное, а теперь постоянно силится вспомнить, и это очень её мучает.
— Мне неловко снова тебя просить, — начав говорить, Крейн повертел в руках переставший вибрировать и гудеть прибор и положил его на землю.  — Но, может быть, ты поднимешь еще одного? — он вопросительно посмотрел на женщину в белых одеждах. Обращаясь к ней, старик выглядел виноватым, и остальные это заметили.
Та, не обращая на него внимания, и мельком мазнув взглядом по Шарлотте, подошла к лежащему в гробу человеку. Наклонившись к нему, Табита взяла его ладонь в свою и прошептала тихим бесцветным голосом:
— Вставай.
Мертвец промолчал.
— Вставай, вставай! — теребила Табита его руку. — Вставай, — повторила она и, с силой потянув его на себя, приподняла верхнюю половину туловища безвольного человека с земли. Неожиданно мертвец сел и завращал глазами.
— То-то же. А я уж и не надеялась! — довольным голосом произнесла Долли, стягивая с рук муфту. Затем, подскочив к ожившему человеку, она резво наклонилась над его головой. Маленькое лезвие блеснуло в её руках: одним стремительным движением она отхватила у покойника прядь волос. Поднеся кулак с зажатой в нём добычей поближе к глазам, она покрутила пучок и так и сяк, придирчиво разглядывая его в неярком лунном свете. Наконец, видимо удовлетворенная результатом, она прекратила осмотр и полезла свободной рукой за пазуху.
— Теперь ты у меня зашагаешь как миленький, капризничать уж точно не будешь, довольно заявила она, доставая откуда-то из многочисленных складок своей одежды небольшую тряпичную куклу. Вспоров один из швов, она запихнула внутрь кукольного тельца срезанный с головы мертвеца клок волос. После чего, в руках Долли появилась деревянная крестовина с резным орнаментом, на концах которой болтались тонкие проволочные нити. Немного повозившись, девушка привязала их к кукле и наклонила край крестовины под углом к горизонту. Металлические струны натянулись, и сидящий на земле человек согнул ноги, повторяя движения марионетки.
Подчиняясь её быстрым пальчикам, кукла заплясала на крестовине. Конечности сидящего на земле человека задергались в такт её движениям.
— Вставай, мой сладкий! — продолжая играть с марионеточной крестовиной, Долли ловко прищелкнула пальцами, отчего мертвец поднялся на ноги и зашагал к тележке, склонив голову и неуклюже подволакивая ступни.
— Мы ничего не забыли? – спросил Финч.  Проследовав за ковыляющим человеком, и легко обогнав его, факир запустил руку под ткань, прячущую содержимое тележки, и выудил оттуда белую маску из папье-маше.
— Долли, попридержи-ка его!
Повинуясь жестам девушки, кукла прекратила свой пляс, и оживший труп покорно остановился, задрав подбородок. Шарлотта отвернулась. Смотреть в это безжизненное лицо с пустыми глазами было неприятно.
— Так-то лучше, — сказал факир, надевая маску на мертвеца. Закончив, он брезгливо отряхнул руки и обернулся к остальным.
— Ну что, еще одного? — спросил Спайк. Громко зевнув, он потянулся, с хрустом расправив плечи.
— Время еще есть.
— Да, время есть, — Крейн достал из кармана часы на длинной цепочке и, мельком взглянув на циферблат, скомандовал:
— За мной.
***
Шагая за стариком в поисках следующей могилы, Шарлотта никак не могла отделаться от мыслей о Табите. Эта странная, даже по меркам их компании, женщина всегда вызывала в ней смешанное со страхом любопытство. Когда-то давным-давно, в момент их самой первой встречи девушку сильно поразила эта нечеловеческая отрешенность от окружающего мира, но постепенно Шарлотта стала присматриваться к ней и со временем поняла, что дело обстоит далеко не так просто.
Запертая где-то глубоко, в темнице своей безвольной оболочки, она вовсе не была такой уж безразличной ко всему вокруг, как это могло показаться на первый взгляд. Наблюдая за ней, а особенно за её глазами, Шарлотта заметила кое-что необычное. Теперь она была почти уверена, что Табита упорно и сосредоточенно высматривает что-то лежащее на земле, словно пытаясь найти какую-ту оброненную мелочь. Иногда она видимо находила это «что-то», и Шарлотта замечала это по еле заметно приподнимающимся уголкам её губ. Но чаще бывало, что находка ей вовсе не нравилась и тогда девушка видела, как между бровей Табиты пробегает глубокая складка.
Шарлотта тщетно всматривалась в землю под ногами, гадая, что же такого ищет там женщина, но раскрыть этот секрет ей пока не удавалось. Каждый раз её взгляд натыкался лишь на пожухлую траву, песок и пыльные камни. Девушка всё больше укреплялась во мнении, что окружающий мир для Табиты был чем-то большим (выглядит иначе), чем для всех остальных. Однако тайна оставалась тайной, и найти разгадку ей ещё только предстояло…
Увлечённая своими мыслями, Шарлотта шла вслед за остальными, когда вдруг почувствовала лёгкий укол между лопаток. Чужой взгляд тонкой льдинкой впился в её тело, заставив девушку обернуться.
Серые глаза с тёмными прожилками смотрели на неё в упор. Табита остановилась, приблизившись к ней почти вплотную, и Шарлотта увидела, как в её чёрных зрачках отражается звёздное небо. Губы женщины беззвучно зашевелились, и она услышала тихий насмешливый голос, прозвучавший где-то внутри её головы:
— Смотри.
Невозможно было выдержать этот гипнотический взгляд, и девушка почувствовала, что проваливается в эту бездонную черноту, в которой…
***
Ночь выглядела совсем иначе.
Шарлотта бросила взгляд на свои руки и ничуть не удивилась, когда вместо привычных серо-зелёных манжет увидела рукава белого платья. Она поднесла правую кисть ближе к глазам, рассматривая мизинец, попробовав легонько пошевелив им, на что тот послушно отозвался. Девушка пожала плечами, подняла голову, и посмотрела на небо.
Оно по-прежнему было чёрным как уголь, но звёзды уже не казались ей крохотными белёсыми песчинками. Нет, каждая из них пылала нестерпимо ярким, обжигающим белым огнем, гораздо более злым, чем солнце в самый жаркий из летних дней. Свет каждой из тысяч звёзд врезался в идущих впереди людей, порождая великое множество причудливых теней.  Распластавшись по земле, они жили своей собственной жизнью, извиваясь плоскими тёмными змеями, переплетаясь меж собой, оборачиваясь хитрыми, невиданными узорами.
В этом, хаотичном на первый взгляд,  переплетении теней при ближайшем рассмотрении угадывался чёткий и выверенный рисунок. Сложный чернильный лабиринт простирался вдаль, покуда хватало глаз, намного обгоняя бредущую по кладбищу компанию. Далеко впереди тени сливались друг с другом, образуя подобие широкой чёрной дороги, которая стремилась вперёд и вперёд, чтобы оборваться где-то на горизонте.
На мгновенье звёзды вспыхнули ярче, и Шарлотта увидела как одна бледная, робкая тень, отбрасываемая одной из многочисленных могильных плит, струясь крохотной змейкой, пытается пробиться к этой дороге, словно пытаясь влиться в неё.
Она остановилась.
— Сюда, — услышала девушка свой голос, отметив, как странно и безжизненно он звучит. Рука при этом, почти не подчиняясь её воле, поднялась и указала в сторону могилы. Идущие впереди люди обернулись, и Шарлотта увидела, как окрепшая тень, почернев, пробилась в узор, став частью пути.
***
Когда она очнулась от охватившего её оцепенения, дело уже по большей части было сделано. Стоя в разрытой могиле, старик, кряхтя, взвалил гроб на плечо и подал его Спайку. Свой плащ Крейн сбросил и вышитый на его спине скелет аиста переливался в лунном свете серебряной нитью.
— Помочь? — предложил Финч.
— Сами справимся, — ответил здоровяк, принимая гроб. Он аккуратно опустил деревянный ящик, отряхнул руки от приставшей земли, и коротко бросил: — Вскрывай!
Фраза без всяких сомнений была адресована Шарлотте. Мотнув головой, стряхивая остатки наваждения, она с недоверием покосилась на стоящую неподалёку Табиту. Та, впрочем, больше не обращала на неё никакого внимания и как обычно стояла, рассматривая что-то у себя под ногами.
Опустившись на корточки перед деревянной крышкой, Шарлотта вздохнула, и крепко ухватившись пальцами за её края, потянула на себя. Послышался скрип вытягиваемых из досок гвоздей. Крышка уже почти поддалась ей, как вдруг послышался глухой стук.
— Бух.
Шарлотта готова была поклясться, что звук шёл изнутри гроба.
— Бам! — почти сразу же за первый ударом последовал второй, более сильный. А потом в крышку забарабанили так, что девушка отпрянула от неожиданности, чудом не потеряв равновесие.
— Что это? — недоумённо спросила она. Но ответом ей были лишь растерянные взгляды остальных.
— Кто, — ответил Крейн. — Там внутри кто-то есть.
Сразу же после этих слов, раздался ещё один удар, от которого крышка отлетела в сторону и в оседающем облаке могильной пыли Шарлотта разглядела силуэт человека.
Молодой мужчина, судорожно хватая губами воздух, сидел в гробу, опираясь на кисти рук. Его лицо было мертвенно бледным, без единой кровинки, а широко раскрытые полные ужаса глаза непонимающе шарили по обступившей его компании.
— Смотри-ка, ещё живой! — удивлённо воскликнул Спайк. — Рановато пришли, может заколотим обратно? — продолжил он, но Долли резко оборвала его:
— Заткнись, Тревус!
На этот раз, Спайк счёл за лучшее не спорить. Меж тем, Крейн Локкард сделал шаг вперед и склонился перед сидящим человеком. Внимательно вглядываясь в его лицо, он спросил:
— Кто ты?
Некоторое время мужчина ошарашенно молчал, озираясь по сторонам и шумно дыша. Струйки песка сбегали с его одежды и разбивались о деревянное дно.
— Кх-ал-еб, — наконец прохрипел он, и, сплюнув попавшую в рот землю, ответил уже более внятно. — Калеб. Меня зовут Калеб.
Сразу после этого его глаза закатились, и он мешком рухнул обратно в гроб.

Часть II. Турбийон
Глава I. Post mortem (До и после смерти)
В жизни есть много правил, законов и условностей, которые можно беспрекословно соблюдать, а можно, при желании нарушать, или даже и вовсе никогда им не следовать. Тем не менее, как далеко бы человек не зашёл на своём пути созидания или разрушения, он рано или поздно наткнётся на сущности, изменить ход которых ему попросту не под силу. Одна из них, и возможно самая могущественная это Время. Зубчатые шестерёнки механических часов заставляют крутиться стрелки на циферблате, оборот за оборотом. За секундами проходят минуты, а их сменяют часы. Банальная истина, но, вне зависимости от чьих бы то ни было представлений, именно из таких банальных истин и состоит наш мир. Так проходит день за днём, и ты никогда не узнаешь, что именно принесёт тебе следующий.
Сейчас, Калеб осознавал это как никто другой. Ещё вчера он лежал в гробу, погребённый заживо, казалось бы, без надежды на спасение, а сегодня вот отдыхает в тепле, в компании хоть и чудаковатых, но в то же время вроде бы довольно дружелюбно настроенных людей.
***
Когда он более-менее пришёл в себя, то обнаружил, что сидит среди незнакомцев, возле костра, разведённого прямо внутри какого-то большого помещения. Над костром уютно ворчал пузатый чугунный котелок. Пол, на котором они сидели, показался Калебу необычно мягким. Он наклонился и зачерпнул с его поверхности горсть чего-то сухого и рассыпчатого. Спустя мгновение, он понял, что сжимает в ладони горсть обычных деревянных опилок. Теперь, осмотревшись, Калеб догадался, что, по всей видимости, они находятся внутри большого шатра, скорее всего циркового. Правда, времени удивиться этому ему не дали.
— Мне он не нравится! — пробурчал косматый здоровяк, который до этого молча пялился на него исподлобья. Придвинувшись ближе, он по-звериному потянул носом и добавил:
— От него пахнет… Гнильём.
— Ха! — тут же вскинулась маленькая девчушка, которая единственная из всех сидела на невысоком, трёхногом табурете со спинкой, как будто сколоченным специально, так чтобы её голова была вровень с остальными.
— Можно подумать, что тебе вообще кто-нибудь нравится! Чем от него ещё может пахнуть, Спайк? И пары часов не прошло, как мы его из могилы вытащили.
Качнувшись на стуле вперёд, словно ребёнок на игрушечной лошадке, она протянула Калебу руку и представилась:
— Виолетта Алистер.
Калеб осторожно пожал маленькую, холодную ладонь, после чего сила притяжения взяла своё, и девушка, хихикнув, опрокинулась назад, восстанавливая равновесие.
— Длинноватое, имя для такой маленькой чертовки, а Долли? — съязвил Спайк. Но остальные Калеб понял, что так уж тут принято, не обратили на его реплику никакого внимания.
Очень похоже на т, что сейчас его проверяют, подумал Калеб. Следят за его реакцией на дружелюбие Долли и на угрюмость того, кого она назвала Спайком. Остальные трое не спешили лезть в беседу, наблюдая со стороны. Высокая девушка, сидящая сложив руки на груди, голубоглазый блондин, не спеша перебирающий чётки на запястье, и седой старик в плаще, который, несомненно, был в этой компании главным.
— Кхм, — наконец старик подал голос. — Калеб, верно? — и когда тот кивнул, продолжил:
— Добро пожаловать, Калеб. Меня зовут Крейн Локкард. А это мои друзья:
— Шарлотта, — сидящая справа от старика девушка слегка кивнула.
— Сайфер, — блондин, чьё имя назвали, даже не повёл глазом, оставшись абсолютно невозмутим.
— Ну а Тревуса с Виолеттой вы уже знаете.
Ага, стало быть, Тревус. Ну что ж видимо, стоит называть его так, хотя бы первое время, подумал Калеб. Вряд ли кличка «Спайк» может вообще кому-то понравиться.
— Калеб, — на всякий случай сказал он и замолчал.
Шарлотта поднялась, склонилась к бурлящему котелку и помешала содержимое торчащей из него поварешкой, после чего, поднесла её ко рту, подула и осторожно попробовала. После чего, удовлетворённо кивнув, она принялась наполнять расставленные возле огня металлические миски, передавая их остальным членам компании, одну за другой.
Порций было пять, а людей, если считать Калеба шестеро. Он сглотнул слюну, внезапно ощутив, насколько же он голоден, но решил про себя, что, как бы то ни было, напрашиваться на угощение он не станет. Однако когда настала очередь последней миски, Шарлотта неожиданно протянула её Калебу. Обделённой оказалась Долли, которую впрочем, это ничуть не смутило.
Калеб зачерпнул ложкой густое варево, оказавшееся довольно приятной на вкус похлёбкой. Некоторое время они молча ели. Наконец, старик, прикончивший свою порцию первым, отложил миску в сторону, достал носовой платок и утёр им губы.
— Калеб, — начал говорить он, и тот сразу напрягся — похоже, настало время расспросов. Хотя этого, конечно, следовало ожидать.
— Не расскажешь нам, что с тобой произошло? Мы нашли вот это. Старик порылся за пазухой и достал оттуда потрёпанную колоду карт.
Здорово, его ещё и обыскали, с неудовольствием подумал Калеб, принимая протянутые карты.
Заполучив карты, Калеб, казалось, слегка преобразился. Его бледное лицо, выглядевшее растерянным, прибрело выражение уверенности, взгляд отвердел, да и сами глаза, казалось, засияли мягким голубым светом. На лице «мертвеца» появилась лёгкая полуулыбка, как показалось Шарлотте пока его пальцы тасовали колоду. Картонные прямоугольники порхали в его пальцах стайкой рукотворных чёрно-красных бабочек.