В истории, приключившейся два дня назад, виноватых нет. Себя я не виню, потому что терпел до конца, а Элли... О ней я уже не могу говорить плохо.
Элли всегда была активисткой. Когда мы познакомились, я учился на последнем курсе, а она только поступила в Технологический. После окончания учебы я долгое время помогал ей по предметам. Мы много времени проводили вместе, чаще в библиотеке, чуть реже – в спальне. Она нравилась мне, такая молодая и бесшабашная хиппи, сохранившая традиции старого движения. Музыку она любила так же, как и секс, потому счастливейшими временами нашей влюбленности я до сих пор считаю ту пору, когда закинувшись ЛСД, мы часами напролет слушали Большого Брата и Холдинг Компани. Перед тем как поставить пластинку, я грозно поворачивался к ней и наигранно приказывал раздеться до трусиков. Она смеялась и покорялась, повторяя одну и ту же шутку про Вьетнам и пулемет м60.
Спустя три года мы решили съехаться. Я устроился на ставку инженера в Электрикс, а она готовилась к выпуску и метила на руководящую должность в фирме отца. Я однажды попытался поволноваться по поводу ее будущей зарплаты, с которой моя не сравнится, но она заверила меня, что сэкономит на горничной и позволит мне за пару лишних баксов стирать ее нижнее белье. Меня это устроило и я решил скрепить наш договор узами брака. Свадьбой распоряжалась она и я потратил целое состояние на аренду Солнечной поляны, украшения из цветов и алкоголь. Так же я арендовал домик возле озера, где все мои и ее дружки могли безбоязненно приносить себя в сладкую жертву Богу опьянения во имя нашей с Элли любви.
Семейная жизнь оказалась бурной. Я думал, что Элли с возрастом переменится, оставит хиппарские замашки в прошлом и станет карьеристкой, но этого не произошло.  Ее должность, данная отцом, негативно сказалась на ее настроении и не прошло года, как она решила сбежать от рутиной работы и попыталась вернуть молодые годы. Она снова стала ездить на фестивали со старым друзьями и стерла пыль с виниловой коллекции.  Я оплачивал ренту за дом и проводил долгие часы в Электрикс, а она развлекалась в мое отсутствие. Мы стали чаще ссориться.
Надо отдать должное, она долгое время оставалась в стороне от популярных в то время экологических и политических тем. Но все равно, я чувствовал за ней общественное начало и бунтарский дух. Под довольно невинным предлогом мы избавились от большинства вещей, разрушающих озоновый слой, стали вносить членский взнос в общество борьбы за дикую природу. Я потакал ее желанию быть нужной людям и не делал попыток увлечь ее более серьезными вещами. Если меня сейчас хорошенько потрясти, то выяснится, что в те года я мало что знал о серьезных вещах.
На пятилетие свадьбы она заняла денег у отца, написала мне короткую записку с обещанием вернуться и отправилась кормить голодающих в Мексику. Я взял отпуск на работе и месяц искал ее среди июньских ураганов, до тех самых пор, пока у меня не кончились деньги и силы. В сентябре она вернулась. Признаюсь, я никогда не думал, что она может быть такой счастливой и несчастной одновременно. Элли много рассказала про Мексику, про ее жителей, стесненных режимом, про вопиющую коррупцию, про ливни, смывающие краску с транспарантов, про ночевки в лесу, поездки к видным деятелям с целью ведения переговоров, про организацию фондов помощи, удивительную выборочность Красного Креста, про ядовитых змей и комаров, размером с ладонь. Когда она спросила про мои дела, мне оставалось только развести руками и подлить еще кофе.
Это странно звучит, но мне не казалось, что я теряю Элли. Она по-прежнему хранила мне верность, пусть злые языки и говорили об обратном. Она веселилась со мной и всячески поддерживала. Любой человек, узнавший чуть ближе нашу семью подумал бы, что видит пример взаимопонимания, незаурядный и достойный подражания. Но, увы, я заметно охладел в чувствах, пусть и не показывал виду. Я нашел почву для долгого и сильного контакта с ее отцом и все свое время и силы тратил на то, что бы добиться его расположения. Его карьера здорово шагнула вверх и он стал метить в большую политику, а там, как известно, водятся контракты, сулящие баснословную прибыль. Мне всего лишь нужен был небольшой толчок. Первосортная денежная инъекция от тестя.
Я поделился насчет последнего с Элли, намекнул, что вполне возможно смогу основать собственную компанию по производству оборудования для государственных заводов, но она неоднозначно восприняла мою идею. Элли не нашла ничего лучше, чем обидеться на меня и своего папашу.
-Как можно тратить время и нервы на набивание собственного кармана деньгами, когда в мире столько политической грязи? Кто ее будет чистить?
Я не совсем понял, что она имела в виду, но спустя неделю узнал, что Элли наведывала отца и пыталась заставить его пустить силы и возможности на ее идеи. Будущая должность ее отца позволяла выделить из госбюджета хорошенькую сумму, пригодную для основания фонда помощи чертовым мексиканским голодающим рабочим имени Элли Мидпойнт.  Во всей этой внезапной участливостью к нуждающимся я не видел искренности, зато видел отчаянное желание борьбы с ветряными мельницами. Я серьезно обеспокоился, потому что в мою идею так же требовалось капиталовложение.
В конце концов Элли устроила сцену. Она била одну тарелку за другой и как сейчас я помню эти грозные выкрики, сулящие засуху, голод, исчерпание ресурсов, катаклизмы, если мы (думаю, она говорила обо всем человечестве, сужая его до двух членов нашей семьи) не направим  силы на борьбу с эгоизмом власть имущих.
Эта перемена в характере Элли сильно поразила меня. Пусть раньше у нее и были все задатки образцового хиппи, но я не думал, что они проявятся настолько сильно. В те тревожные минуты я понял, что совершенно не знаю свою женщину.
В конце концов, Элли удалось убедить отца в серьезности своих намерений и мои планы на открытие фирмы канули в небытие. Было обидно, но я готов был пойти на мировую, если бы у Элли хватило мозгов не злорадствовать, сообщая о решении отца проспонсировать ее фонд. Чувствуя, что начинаю злиться, я поспешил хлопнуть дверью у нее перед носом и отправился прямиком в бар. Вливая в себя стопку за стопкой, я думал о том, как мне придется продолжать работать в Электрикс, получая скромную зарплату и терпя активистку жену, такую непохожую на старую добрую Элли, ту самую, которая голышом слушала мои пластинки и жадно впивалась в меня губами в минуты невероятного прихода. Чем больше я погружался в воспоминания, тем сильнее чувствовал себя старым.
Домой я вернулся шатающимся и решительным, как никогда. Прямо на пороге я позвал жену и выкрикнул отрепетированную в дороге фразу о разводе. Элли взбесилась, ударила меня по щеке, назвав пьяным идиотом, и мне ничего не оставалось сделать, как оттолкнуть ее, защищая чувство мужской гордости. Увы, я немного перестарался, и она упала на спину, скорее от неожиданности, чем от силы.  Она задела стол, опрокинула бамбуковую лампу и нашу фотографию, вскочила, велела мне убираться из дома, после чего заревела и побежала в ванную комнату. Прежде у нас никогда не доходило до рукоприкладства.
Мне стало тошно от этой идиотской ситуации и я решил переночевать на работе.
Похмельным утром следующего дня двое полицейских постучались ко мне в офис и сообщили о трагедии, случившейся ночью.
-Примите наши соболезнования, мистер Оттом. Ваша жена погибла. Просим вас проехать с нами.
Все последующие часы я плохо помню. Вокруг меня ходили люди, что-то объясняли, давали бумаги на подпись, спрашивали, где я был ночью и что делал. На мой хриплый вопрос, как это случилось, мне ответили, что причиной пожара по предварительной экспертизе была либо неисправная проводка, либо поджег. Все случилось очень быстро, дом прогорел за считанные часы. Спальня располагалась наверху и у Элли были все шансы выскочить, если бы не дым. Она задохнулась во сне.
Через два дня я вспомнил лампу. Она упала со стола, когда я толкнул Элли. Скорее всего, треснул бамбуковый плафон, лампа накаливания не разбилась и скользнула на ковер. Он тел пока не загорелся. Следом за ним -  дом. Потом Элли.
Я еще не могу прийти в себя. Одна часть моего сознания настойчиво твердит, что не стоит сходить с ума, потому что любви уже не было. Другая часть погрузилась в отчаяние и скорбь.
Среди них остатки меня самого. И мне хватает сил подумать лишь о том, что стоило все же купить те энергосберегающие лампочки о которых верещала порой Элли. Судя по рекламе, не только экономят электроэнергию, но еще и не греются.