2. Фюрер и недоумки

Виктор Соболев прибыл в Благовещенск утренним рейсом, отдельно от супруги. Марина приедет вечером. Пока жена паковала вещи в их квартире, хмурая и сосредоточенная - он подошел к ней, приобнял за тонкие плечи и спросил:
- Мне тебя подождать?
- Сама приеду, - чуть раздраженно ответила Марина. - Хватит меня опекать. Не маленькая уже.
- Ну-ну, - сказал Соболев.
Марина обернулась.
- Не зли меня, Вить, - предупредила она.
- И в мыслях не было.
- С паспортом у меня все в порядке. К тому же я могу с Римкой поехать. На вокзале меня мать с братом встретят... Все нормально будет. Ты же не можешь меня постоянно опекать, Вить. Так не бывает.
Соболев вздохнул и отошел.
В Благовещенске жила мать Марины, Янина Болеславовна - тощая, сухопарая женщина с блекло-рыжими волосами, по происхождению полячка из Гомеля. Соболев видел Янину Болеславовну всего три раза. В первый раз - на помолвке, когда Марина потащила своего избранника в родной Благовещенск знакомиться с родителями. Второй раз - на свадьбе, и
третий раз - в орской больнице, когда туда привезли умирающую Марину. С тещей Виктор особо не разговаривал. Не до того было.
- Как думаешь, Вить, - задумчиво произнесла Марина, разглаживая в пальцах свои черные кружевные трусики, - брать это богатство с собой или нет? Мать против не будет?
Соболев поперхнулся.
- Решай сама, - сказал он, справившись с собой. - Я твою мать плохо знаю.
- Ну Вить! Тебе что, все равно?
"Да", - хотел было ответить он, но потом подумал и сказал:
- Бери. А дальше по обстановке.
- Гм. Соломоново решение, - улыбнулась она.
В Благовещенске они пробудут неделю или две. Соболев прикинул свои шансы. Конечно, прижать Пархоменко к ногтю будет не так-то просто. Но это нужно сделать. Зимин уверен, что Пархоменко виноват в саботаже - и спрашивать надо с него. Конечно, Слободин будет защищать своего ставленника. Но с другой стороны... Если свалить Тараса Пархоменко - то в будущем можно и самого Слободина взять за горло.
Заодно и Марина с матерью повидается.
У нее ведь в Благовещенске и братья есть, и младшая сестра. Соболев невольно задумался - а насколько младшая? Но тут же отогнал эти мысли. Отвратительные мысли.
Ужасные.
Как ему не стыдно.
Соболев сел в рейсовый автобус, курсировавший между Орском и Благовещенском, и стал играть в "Зомби против растений" на планшете. Рядом сидела спокойная толстая женщина, которая читала роман в мягкой обложке и пила овощной сок из пакета. Она не беспокоила Соболева. За окном проплывали желтые пейзажи Поволжья: громадные пшеничные поля, сейчас прореженные комбайнами, свежескошенные участки, где подсыхали, исходя паром, снопы люцерны и клевера, ряд облезлых деревьев в лесополосе и одинокие фермы, белые и красные трактора на заправках, придорожные отели с названиями вроде "Отдохни-ка от дороги!" и гнусные закусочные, где вместо чая подавали какую-то мутную бурду с мякотью, а вместо котлет - нечто, напоминавшее жареное дерьмо.
К обеду они въехали в Благовещенск.
Благовещенск стоял на левом берегу Волги, напротив Зей. Чуть ниже, на Куйбышевском водохранилище - с его абразивными берегами и металлическими водами, работала ГЭС, питавшая током благовещенскую Звезду Сименса. Большой, промышленный, уродливый город, обложенный промзонами, серый от угольной пыли и резинового налета, забитый сотнями свай в землю и вознесенный к небу сотнями клубивших труб - Благовещенск-на-Волге производил неприятное впечатление после уютного Орска. Дома были двух типов: либо сизые параллелепипеды предприятий и административных зданий, либо крохотные одноэтажные домики. Никаких памятников, парков, музеев. Посреди города гнилым зубом торчал огромный офис "Акме-Вымпелком" - как апофеоз дурновкусицы.
Не сводя глаз с офиса, Виктор набрал на телефоне номер Индюкова.
- Это я, - сказал он спокойно. - Я в городе.
- Сейчас поедешь, или в Акме сначала? - без всяких приветствий спросил Индюков.
Он был бандитом, одним из "Слонов" - разветвленной и мощной благовещенской ОПГ, подконтрольной "Акме-Вымпелком". В девяностых Слоны попытались подмять под себя градообразующее предприятие. Приезжали в головной офис, пугали оружием, стреляли в потолок, угрожали Слободину, что убьют его семью. Даже машину его заминировали. Он выжил, впрочем - а вот лидеры Слонов, собравшиеся на даче Володи Хлустова в поселке Безенчук поесть шашлыков и попариться в бане с телками - были найдены разорванными на части. На обшарпанном столе, среди битых бутылок и гроздей кишок, среди гор ливера лежали, аккуратно собранные в кастрюле, девять человеческих сердец. Остальные Слоны намек поняли. Соболев сам видел, как Индюков и прочие - лысые, татуированные люди с плохой осанкой и зверскими лицами - смущенно топтались в приемной Слободина, и как юная секретарша поясняла им, что Михаил Юрьевич пока их принять не может - он занят важными переговорами. Слоны сопели и терпеливо ждали - когда генеральный директор "Акме" снизойдет до них и простит, тогда и можно будет вздохнуть спокойно.
Слободин давно перебрался в Москву. Однако "Акме" по-прежнему использует Слонов как ударную силу. Особенно это актуально сейчас - когда Звезда отключилась.
- Так в Акме? - спросил Индюков.
- Нет, в Акме потом, как с этими делами закончу, - сказал Соболев.  Еще раз напомни адрес.
Индюков продиктовал адрес.
- Это мой загородный дом, - пояснил он. - Там пара моих ребят, я им скажу, чтобы на тебя не кидались. Хотя... По-моему, вы раньше уже работали. Булаев и Иванов - помнишь таких, здоровые такие лбы, прозвище Уткороботы?
Уткороботы.
- Помню, - серьезно сказал Соболев. - Когда с Кемоклидзе разбирались, эти двое от ваших приезжали.
- Вот и славно. Я их предупрежу, - сказал Индюков. - Ты с машиной или без?
- Без.
- Тогда вот как поступим. Садись на маршрутку в центре, где памятник Ленину - остановка "Гостиница "Гагарин". Едешь на 102-ой газели. Остановка "Лесопарк". Там идешь в сторону гор метров двести, увидишь, а потом - направо у развилки, и сразу за поворотом моя дача.
- Хорошо, запомнил, - сказал Соболев.
- Будь на связи, я чуть позже туда подъеду, - сказал Индюков и отключился.
Соболев покачал головой.
Уткороботы.
Странные иногда у этих бандитов прозвища бывают.
Автобус прибыл на вокзал. Соболев спрыгнул с подножки - вещей у него с собой не было - и подошел к таксистам, сидевшим под навесом, среди бутылок с лимонадом и пластиковых стаканчиков. Один из таксистов, кавказец с плохо выбритыми щеками, поднялся навстречу ему. Он улыбался, вытирая руки о протертые джинсы.
- Привет, брат! Куда тебе? - спросил кавказец.
- Остановка "Лесопарк". Знаешь, где это? - спросил Соболев.
- Конечно, знаю!
- Тогда поехали. Сколько с меня?
Кавказец уставился на Соболева блестящими черными глазами и стал шевелить губами, видимо, подсчитывая.
- Полторы сотни! - наконец сказал он.
- Держи, - сказал Соболев, вытащив из кармана бумажник. На секунду мелькнула озорная мысль дать ему полторы сотни не рублями, а долларами. Но он подавил это желание. Не время сейчас для шуток. В городе рыщут бандиты и их эсперы. Наверняка среди них есть инфестанты. - Вот, полторы.
- Ага.
Таксист залез в серебристую "десятку", припаркованную на отшибе.
- Устраивайся, брат! - гостеприимно сказал он из салона.
Соболев сел. Десятка покатилась по улицам Благовещенска, аккуратно объезжая рытвины и подпрыгивая на лежачих полицейских. Таксист включил "Авторадио". И под плаксивую песню Градусов Соболев начал расспрашивать его о беспорядках в городе.
- Никаких беспорядков, нет! - уверенно сказал кавказец. - Ты что!
- Я слышал, что у вас людей стреляют, - сказал Соболев.
- Нет! Шутят, наверное! Из травмата стреляют - то да, но это так, детские игрушки!
- И убитых нет?
- Нет, брат, нет! У нас тут спокойно. Это всё пидарасы из Акме ситуацию нагнетают. Ты знаешь, сколько они уже денег у государства украли? Поставили за городом вертушку эту, только она не работает нихуя. Деньги-то на нее украли. И так каждый день. Своруют они что-нибудь, а потом на бандитов валят. Мол, беспорядки у нас.
- Понятно, - произнес Соболев. - А что за вертушка?
- Да мельница ветряная, флюгер этот бесполезный, - разгорячился таксист. - Вот скажи мне, зачем нам ветряк, если рядом ГЭСка здоровенная? Но выбили же на него деньги, а оно и понятно - в Москве люди тупые, им сказали: "Нужен ветряк" - а то, что ГЭСка тут есть или нет, москвичи даже и не проверили. И так всегда!
Соболев задумался.
"Ветряная мельница" и "ветряк" - новая электростанция, конечно. Но зачем? Пархоменко о строительстве ветряков не докладывал. Скрыть пытался? Странно.
Ладно, с этим чуть позже разберемся.
- Жарко-то как, - сказал Соболев с безразличным видом.
Таксист приуныл. Видимо, ему хотелось продолжить свой обличительный спич.
- Да, жарковато, - буркнул он и стал смотреть на дорогу. - Говорят, скоро дождь будет, даже ливень. По радио передавали.
Таксист высадил Соболева возле остановки "Лесопарк" и уехал.
На остановке торчал огромный синий щит с надписью:
"Водитель! Мы беззащитны перед тобой!" - и умильные мордочки детей на прикленных снизу фотографиях. Дети переходили дорогу, дети улыбались. У девочек были бантики в волосах, у мальчиков - синие курточки и вихры. У всех были коричневые ранцы, сейчас туго набитые учебниками. Водитель. Мы беззащитны...
Подумать только!
И как таких милашек вообще давят жестокосердые водители?
Соболев некоторое время рассматривал детей, затем вздохнул и стал искать дорогу. Рядом со щитом была развилка с указателями. От нее отходил в сторону Зейских гор проселок. И второй проселок - в сторону Волги.
Соболев выбрал первый и через десять минут вышел к даче Индюкова. Это было большое трехэтажное здание, выстроенное в виде старинного терема, с изразцами и деревянными наличниками, с крыльцом, собранном из грубо вытесанных бревен. Из стрельчатого окна торчала блюдцеобразная антенна "НТВ-плюс". Дачу окружал высокий забор, обтянутый в периметре колючей проволокой. У ворот стоял черный джип с самарскими номерами.
Соболев нажал на кнопку домофона.
Сначала ничего не происходило, а затем из решетки раздался гулкий, медленный, словно бы заторможенный голос.
- Чего надо, блять?
- Это я, Соболев, - сказал он, особо не удивившись.
- Какой-такой Соболев?
- Из Акме, - ответил он, постучав по решетке домофона. - Леня Индюков должен был вас оповестить. Или он не звонил?
Собеседник смолк, переваривая сказанное.
- Звонил, - наконец неохотно признал он.
- Так впустишь меня?
- Входи, блять, - сказал он. - Чего топчешься? Сейчас дверь открою.