— Ну что? Выпьем? — сказал Никита, поднявшись из-за стола с рюмкой в руках.
	Никогда не понимал этих «вставаний» каждый раз. Но всё же я встал, хоть и пришлось потрудиться, был я уже изрядно пьян. Никиту этого я видел впервые в тот вечер. Мы оказались последними «выжившими» на пьянке по поводу дня рождения нашего общего знакомого, Макса. Никита был славный малый. Немного полноват, с серо-голубыми глазами, черты лица — самые средние, звучит глупо как-то, но вам бы тоже пришла в голову такая мысль, только бы вы его увидели. И была в нём обаятельность, я бы сказал, природная. Я думаю, он даже когда в люльке лежал, уже глазки девкам строил.
	—  Выпьем!
	—  За то, чтобы проснуться огурцом!
	Мне это точно потребуется. Мы ударились рюмками, я проглотил и сразу отпил из приготовленного стакана с колой. Меня передернуло. Ну и мерзость же эта водка, ей-богу. Еще и согреться успела, зараза. Когда мы уселись, Никита заговорил:
	— Вспомнил я историю одну занимательную.
	— Слушаю.
	— Жил я в общаге тогда университетской. Лет 5-6 назад было. Познакомился с девушкой с потока. Красивая, но не такая, за которой толпами обожатели ходят. Когда на лекции в доску она всматривалась, лицо у нее делалось такое... Ну даже не знаю, как и описать. Но у меня крышу прямо сносило.
	—  Ты давай ближе к делу что ли.
	—  Да не перебивай, дольше выйдет. Так что я говорил... О! Башню сносило мне от нее. Я к ней и подкатил. Погуляли вместе, пообщались так хорошо, ну думаю, любовь. На выходных у меня уехал сосед, ну и позвал я ее к себе. Подготовился, прибрался, помылся, шампанского бутылку взял, чтоб ее раскрепостить и самому подольше продержаться, первый раз всё-таки. В общем сделал всё как надо. Заходим, я включаю музыку негромко, для атмосферы. Пьем потихоньку. Она мне рассказывает, как давно у нее никого не было и как ей было одиноко. Вариант стопроцентный короче. Ну я ее приобнял, гладить начинаю, всю эту лабуду делаю нежную, ну ты понял. Целоваться начали вовсю. Страсть! Желание! Стояк у меня уже каменный. Снимаю с нее кофту через верх и вижу пупок. Знаешь вот, бывает такое, что вместо дырки пузырь такой ехидно выглядывает. Смотрю я на это. И всё, понимаю, что не могу. Противно. Младший мой и опал. — Мне становится ужасно смешно, а Никита продолжает. —  А она то заведена, целует меня, раздеть пытается. Видит, что я медлить начал. С себя всё посбрасывала. Руку мне в штаны запускает, а там ничего. Видно было, что переменился взгляд у нее, но она не сдавалась, пыталась по-разному возбудить меня, но безуспешно. Голая передо мной, а я и не вижу ничего, пупок все мысли занял. Я и сам пытался отогнать эти мысли, но никак не выходило, клянусь.
	—  А дальше то что? — выдавил я, еле сдерживаясь.
	—  Сказал, что-то вроде: «Прости, я не могу, дело не в тебе, это у меня проблемы просто». Она нелестно отозвалась обо мне, оделась и ушла. А я еще битый час сидел и думал: «Зачем так пупок врачам завязывать? Зачем такое уродство допускать?» Вот ты можешь мне сказать?
	—  Понятия не имею, никогда об этом не думал. — сказал я, вытирая слёзы. —  Но одно точно скажу: ничего удивительнее я в жизни не слышал.
	—  Вот за это и выпьем!
	За что, за это, я не понимал, но рюмку со стола взял.