battlefield

В комнате мы сидели вдвоем: Жовхаров и я. Комната была маленькая: четыре стены, совсем не роскошное убранство, такие называют «эконом-класс». Вернее, такой она могла называться раньше. Сейчас тут стоял сущий свинарник. Везде валялись какие-то тряпки, коробки, куски табуреток, выкинутые и брошенные на полу ящики из стола, ботинки, бутылки-полторашки, мелкое стекло. Все было полностью разворочено. Окна выбиты. В каждой из четырех стен было по меньшей мере с дюжину дырок от пуль. А через две комнаты от нас вперед по коридору засели америкосы.

Минуту назад тут творилась такая каша, что лучше не смотреть. Мы оба, я и Жовхаров, наверное должны были быть удивлены, что все еще живы. Потому что палили так плотно, что лично я мог поклясться, что пару раз ощутил щекой жар пролетающей мимо пули. Америкосы заметили нас первыми и сразу же начали поливать нас огнем. Мы только и успели не глядя прыгнуть в сторону из коридора. Оказались здесь. Судя по всему, пиндосы тоже не ожидали нас тут увидеть, потому что здорово так испугались нас. Почти так же сильно, как мы их. Перестрелка продолжалась примерно столько, сколько времени занимает высадить один рожок автоматом в молоко без вероятность попасть хотя бы в землю, а второй – одиночными, тоже без вероятности попасть в кого-то, но надеясь, что повезет. Далее наступило небольшое затишье. Все перезарядились, но огонь так и не стали открывать, понимая, что нечего впустую растрачивать БК. Ситуация выглядела тупиковой. Обе стороны смекнули, что так дальше продолжаться не может и пришло время решительных действий. Надо было срочно выбираться отсюда. Для этого надо выкурить противника. Я мог лишь надеяться, что решение пришло ко мне раньше, чем к ним. Потому что из коридора уже начинали доноситься оживленные переговоры на басурманском.

- Жовхаров, давай гранаты, – негромко проговорил я.

Тот услышал, достал из подсумков две гранаты, выдернул кольца.

- ВОТ ВАМ ГРАНАТУ, ПИЗДЕЦЫ! – во всю глотку заорал он, и метнул гранаты в коридор.

В коридоре грохнуло так, что зашатались стены. Судя по звуку, несколько стен, которые можно было назвать ну максимум «перегородочками», все-таки разрушило. Да так, что повело всю конструкцию и даже наш дверной косяк накренился.

После взрыва прошло несколько секунд. Мы изо всех сил прислушивались к стоящему в ушах писку, так, словно он должен был превратиться в голос полногрудой дикторши, которая сообщит, что война закончилась, а мы едем домой: я в Ярославль, а Жовхаров – к себе в Азербайджан (ну, или я не знаю, куда). Такого не произошло, но и никаких других звуков мы тоже не услышали. Это было сейчас тоже неплохо.

Я знаком показал Жовхарову: выхожу, давай за мной. Он кивнул. Хорошо хоть орать не стал.

Уперев калаш в плечо и прицелившись, как учили, я резко выскочил в коридор, уже готовый начать палить, но не пришлось. Никого не было. Я двинулся вперед, обшаривая дулом автомата каждый угол. Америкосы должны были сидеть в двух следующих комнатах, по обе стороны коридора. Но сейчас стены обеих сложились внутрь жилого пространства. Они просто лежали пластами, и сначала под одной, а потом и под второй я увидел двух человек в американском сером камуфляже. Вроде оба покойники. Я нагнулся, потыкал стволом в одного. Проверил пульс.

- Мертв, - сказал я Жовхарову. Тот проверил второго и кивнул.

- ВОТ И ПАЛУЧИЛИ СУКИ! – рявкнул он в сторону мертвых американцев. – БОЛЬШЕ НЕ ВСТАНЕШЬ, ИДИОТ!

Мы прошли до конца коридора и повернули налево. Дальше внешней стены не было. Она обрушилась до самого низа вместе с десятью рядами комнат на каждом этаже. Так что теперь коридор представлял собой что-то вроде карниза, а внешней стеной стала левая внутренняя, и идти можно было только прыгая по торчащим из нее кускам бетона с арматурой – остаткам пола. Нам такой вариант не подходил: мы оба тащили на горбу по большому баулу с патронами, которые добавляли нам килограмм по сорок веса. Так что проще сразу сигануть с десятого этажа, чем пытаться проскакать по этим небольшим островкам.

- НУ БЛЯ ЩОДЭЛАТ?! – с досадой заорал Жовхаров. Я подивился тому, как у него хватает энергии бегать с огромным тяжелым баулом по многоэтажке, да еще и так заливисто орать.

- Погоди, - сказал я, - давай тут сперва осмотримся.

Мы сели, привалившись баулами к стенке. По всему городу стреляли. Грохот стоял такой, что в ушах звенело постоянно, и к этому просто привыкали. Пока не прислушаешься, трудно даже понять, где стреляют – где-то далеко, или рядом. Сейчас был как раз тот случай, когда это было не важно. Стреляли со всех сторон. Было отчетливо слышно, как бахают гранаты из РПГ, ухают танковые пушки, размеренно и тупо долбит БТР и везде, просто везде трещат автоматы. Мы пока еще не знали, откуда надо в первую очередь ждать опасности, и разведать местность действительно не помешало бы.

Я вытащил бинокль и стал осматривать улицы. Жовхаров смотрел через коллиматорник на своем пулемете. По правде говоря, ему пулемет был очень к лицу. Если вообразить, как он одновременно стреляет из него и орет своим жовхаровским ором, надо было срочно звонить Церетели и заказывать большой памятник. Такого больше нигде не встретишь.

Оглядев округу я не нашел для себя ничего принципиально нового. Город, вот неожиданность, не отстроился за ночь до первоначального вида, и сейчас, по-русски выражаясь, все еще был полностью расхуячен. Наши каждый день, хотя наверно каждую минуту, сбрасывали бомбы по пятьсот кэгэ. Америкосы долбили из артиллерии. В руинах завелись корректировщики огня, мы ответили тем, что начали обшаривать «ничейные земли» и пытаться этих самых корректировщиков отлавливать. Тогда американцы начали долбить без разбору, но более интенсивно. Наверно сперва не хотели уродовать город. Но потом решили, что плевать и стали тут все перемалывать. Снаряд мог прилететь куда угодно и моментально ухлопать кучу народу. Например, если бы снаряд разорвался о крышу дома напротив, нам с Жовхаровым точно пришел бы конец от осколков.

А умирать я отнюдь не спешил. Когда дебилы в верхах наконец перестанут валять дурака и прекратят эту войну, я вернусь домой и напишу обо всем этом книгу. Не зря ж на филфаке учился. Ну а Жовхаров… Жовхарову никогда не стоит пытаться писать книгу, но в моей книге он будет обязательно.

Честно признаться, я считал, существование в природе Жовхарова ставит под сомнение существование здравого смысла как такового и обыкновенной логики в частности. Я не знаю, кто учил его говорить по русски, но очень хотел бы повидаться с этим человеком. Хотя порой я не был уверен, что он вообще пытается говорить по-русски. Скорее, у него был какой-то выдуманный язык, который мне придется научиться понимать. Другое дело, что понимал-то он по-русски превосходно. Но вот с воспроизведением были какие-то проблемы. Порой он выдавал такие конструкции, что уши вяли. Сперва можно было конечно решить, что он прикалывается. Но нет. Он так орал и в бою, и в свободное время, да и по рации так же разговаривал. В общем, не человек, а загадка.

- ОЙ БЛЯТ, ПОШЛИ ВРАЖЭСКИЕ ЗАЙЦЫ… - выдал Жовхаров, кивком указывая вниз.

Если обычно я от его фраз получал дежурный приступ когнитивного диссонанса, то теперь я чувствовал и небольшую интригу: что же, черт возьми, по-жовхаровски означает «ВРАЖЭСКИЕ ЗАЙЦЫ»?

Приглядевшись в бинокль, я увидел внизу, среди завалов на дороге, американские Брэдли в сопровождении пехоты. Отряд выглядел довольно серьезным, вдвоем против них нам с Жовхаровым было даже нечего соваться.

- Зайцы, - буркнул я, - господи, Жовхаров…

Тот пожал плечами.

- Так, ну все, погнали.

Я встал, показывая, что перекур окончен, и двинулся обратно по коридору.

- Вернемся и поищем лестницу.

Побродив по этажу мы таки нашли другую лестницу и спустились вниз, на первый. В здании либо никого не было, либо нас просто не заметили и нас это пока устраивало. Понаблюдав за улицей, мы убедились, что группа америкосов прошла мимо и готовы были уже перебежать через улицу, но зоркий глаз Жовхарова оказался зорче моего.

- Э, ПАСМАТРИ! – вдруг заорал Жовхаров, - ВРАЖЭСКИЙ ПЭШЭХОДЕЦ!

Я уже хотел бежать через улицу, но остановился, не удержал равновесие и с размаху грохнулся задом на бетон.

Грохот жовхаровского пулемета заставил меня быстро подняться и вот мы уже палили вдвоем. Через мгновение нам ответили, и сразу стало ясно, что «ПЕШЕХОДЦЕВ» там трое-четверо как минимум. Пули с жужжанием рикошетировали от бетонного бруствера, за которым мы с Жовхаровым залегли. Я пытался отстреливаться.

- Эй, что не стреляешь? – спросил я, толкнув Жовхарова.

- Я ЗАРЭЖЯЮ МОЕГО АВТОМАТ-ТА! – отозвался он. Я хотел было намекнуть ему, что у него все-таки пулемет, а не автомат, но сейчас это было наверное не важно.

Огонь, тем временем, становился все более плотным. Если раньше можно было попытаться вылезти и спрятаться где-нибудь в глубине здания, то сейчас я бы не рискнул. Оставалось только вяло огрызаться одиночными вслепую, делая вид, что действительно стараешься. Наконец перезарядился Жовхаров.

- УМИРАЙ, БИЛЯТЬ! – взревел он, прорезая шум боя своей оглушительной длинной очередью из пулемета.

Ураганный огонь Жовхарова возымел по-настоящему опустошительный эффект. Огонь со стороны врага прекратился за несколько секунд. Впрочем, как оказалось, этому способствовала вовсе не поразительная точность жовхаровской очереди.

- ДЕБИЛОИДНЫЕ ГАНДОНЫ! – донеслось с той стороны, - ВЫ ЧЕ ДЕЛАЕТЕ БЛЯТЬ?! МЫ СВОИ!

Мы переглянулись.

- Пешеходец, ага, – огрызнулся я.

- ОЙ, БЛЯТ, ИЗВИНИТЕ, РЕБЯТА! – крикнул Жовхаров, поднимаясь вместе со мной в полный рост.

- Извините, блять, - передразнил его голос снаружи. Из укрытия на той стороне дороги выходило четверо солдат, теперь я уже хорошо видел, что они наши. Форма пикселька, калаши… Да уж, дали мы маху.

- Мы вас ищем везде! – сказал их командир, когда мы приблизились к ним. – Я лейтенант Русаков.

Я хлопнул себя по нашивке с именем на груди, как бы представляясь, и представил Жовхарова:

- Это Жовхаров.

- Так, давайте быстро за мной. – ответил Русаков. – Вон слышите стреляют?

Лейтенант, похоже, имел в виду какое-то конкретное место, но стрельба была слышна отовсюду, так что я решил кивнуть. Мы двинули по разрушенным улицам, стараясь идти быстро, но в то же время осматривая углы на предмет вражеской засады. Скоро звуки стрельбы впереди нас стали более громкими и отчетливыми, чем остальные. Здание, в которое мы направлялись, было здорово поистрепано и, можно сказать, выделялось даже на фоне общей разрухи в городе.

- Так, ща быстро через дорогу по двое. Пиндосы стреляют.

Первая двойка прошла нормально. Вторая тоже. Третьими были мы с Жовхаровым. Когда мы были уже на середине улицы, прогремел выстрел.

- СНАЙПЕР! – крикнули сзади – СНАЙПЕР БЛЯТЬ.

Я упал и накрыл голову руками. В ту же секунду понял глупость такого поступка: я лежал посреди улицы. Быстро рванулся дальше, но боковым зрением заметил валяющегося позади Жовхарова.

- ОЙ БЛЯТ, Я ЗАСТРАЛ!

Не знаю почему, я развернулся и бросился к нему. Возможно, потому что Джовхаров лежал за разбитой машиной, которая так удачно стояла на дороге, и за ней можно было спрятаться от огня снайпера. Но уверен, об этом я в те секунды точно не думал. Грохнувшись ничком рядом с Жовхаровым, я попытался понять, в чем дело.

- НОГА ЗАСТРАЛ! – заорал он мне прямо в ухо. И действительно, ботинок Жовхарова застрял в прямоугольном водосточном отверстии. Придавленный грузом патронов, он не мог дотянуться, чтобы вызволить ее. Я пополз выручать товарища. В этот миг прогремел второй выстрел снайпера.

- АЙ-ЯЙ-ЯЙ ЧУТ НЭ УБИЛИ!

Не боись, Жовхаров, щас я тебя вытащу! Грохнул третий выстрел.

- ОЙ, МЕНЕ УДАРИЛИ! ПАМАГИТЕ РЕБЯТА, У МЕНЯ УБИЛИ! У МЕНЯ ВРАС НУЖИН! ДАВАЙ ДАВАЙ!

- Да не УБИЛИ тебя! – крикнул я ему, - в тебя даже не попали!

Ботинок Жовхарова наконец удалось высвободить. Тот подобрался, проверил, не «УБИЛИ» ли его. Убедившись, что все с ним нормально, он выглянул из-за машины, потом положил на нее пулемет.

- СДОХНИ ВРАЖЭСКИЙ…

Он на мгновение замялся.

- СТЭРВА!

Длинная очередь унеслась к зданию в конце улицы. Жовхаров стрелял, пока не кончились патроны. Когда наконец кончились, и он спрятался назад за машину, снайпер больше не стрелял. Наверное, решил не связываться с такими типами, как наш Жовхаров.

Тут нас настиг командир.

- БЫСТРА БЫСТРА, ПАПИЗДИЛИ!

Нас с Жовхаровым он схватил за загривки и почти что перенес через дорогу. Получилось быстро.

Убедившись, что все целы, Русаков повел нас в здание.

Внутри тоже палили. Часть здания обвалилась, так что через него было не пройти. Основной бой, как оказалось, шел на подземной стоянке, куда мы и шли.

- Быстрей, мы и так долго! – скомандовал лейтенант. Мы устремились вниз, потом пробежали этаж парковки и остановились за рядами машин. В нас снова летели пули. Американцы давили со стороны въезда на парковку, а в противоположной стороне, у глухой стены, им в ответ огрызались наши. Дела у наших, как я понял, шли не очень. Об этом говорили не слишком воодушевленные восклицания.

- НЕТ ПАТРОНАЙ! БЛЯТЬ БАЕПРИПАСЫ КОНЧИЛЫС!

- ПАТРОНЫ НЕТУ! ЧЕВО, С ХУЯ СТРЕЛЯТЬ ЩТОЛИ?!

- ОЙ ПИЗДЕЦ, ПАТРОНЫ НЭТУ, ПАТРОНЫ НЭТУ! КТО-НИБУДЬ, ОДОЛЖЫТЭ!

Речь, подозрительно похожая на русскую, выдавала в бойцах за баррикадой Жовхаровских собратьев по языковой группе. Но от едких замечаний я воздержался – не тот момент. Сейчас у нас были патроны, которые должны были быть у этих ребят. Вместе с группой Русакова мы рванули к ним. Ребята лейтенанта, бежавшие впереди, бодро попрыгали через баррикаду и скрылись за машинами. Мне и Жовхарову, утяжеленным на сорок кило, такой балет был не под силу. Все указывало на то, что тут мы и останемся. Но нет, Жовхаров, точно торпеда, пролетел над машиной и в миг оказался в укрытии. Я, собрав остатки воли, на последних шагах оттолкнулся от земли и огурцом перелетел через крышу машины, даже не касаясь ее.

У страха глаза велики.

Я еще не успел прийти в себя, а лейтенант уже командовал.

- Патроны сначала пулеметчикам. БЫСТРА БЫСТРА!

Я поднялся, подскочил к пулеметчику. Жовхаров снял у меня со спины баул.

- ВОТ ВАМ ПАТРОНЫ! ЖРИТЭ НА ЗДАРОВЬЕ!

Творящееся вокруг безумие, как я мог наблюдать, совсем не трогало Жовхарова. Он все так же орал на своем инопланетном, похожем на русский, языке. Да и его побратимы тоже не унывали.

Мы двинулись ко второму пулеметчику. Я стащил с Жовхарова его баул. Что-то у меня в мозгу переклинило.

- ЭТО ВАМ НЕ ГАНДОНЫ! ЭТО ВАМ ПАТРОНЫ! – крикнул я на манер Жовхарова.

- ОЙ, СПАСИБА ДАРАГОЙ, - тут же отозвался пулеметчик, - А ВОДОЧКИ НЕТ?

- ГРАНАТА ЕБЕТ!

Я даже упасть на этот раз не успел. Грохнуло совсем рядом. Меня отшвырнуло ударной волной на пол.

- СМОТРИТЕ РЕБЯТА, БЕ-ЭМ-ПЕ! ВРЯ-Я-ЯЖЭСКИЙ!

- САЛДАТАЙ ИДУТ!

- АЙ-ЯЙ-ЯЙ НАШЕГО УДАРИЛИ!

- ОЙ БЛЯТЬ, Я В ЖОПЕ ПОПАЛ!

- Все назад! Отходим! Бегом!

Пока я оклемался, прошло несколько секунд. Их хватило, чтобы, когда я пришел в себя, рядом никого не было. Передо мной была только одна дверь и я сделал очевидный выбор. За спиной у меня была куча американцев, те самые, на Бредли, которых мы пропустили, пока сидели на десятом этаже.

Вслед мне просвистели пули.

Я очутился в каких-то технических помещениях. Довольно просторное место, шесть больших бетонных столбов. Везде трубы, электрические щитки. Можно было спрятаться за столбом и ждать, пока не появятся американцы. Появились они очень быстро, я даже отдышаться не успел. Сделав несколько очередей, я скосил одного. Остальные шквальным огнем заставили меня сидеть тихо и не высовываться. Можно было попытаться пробежать через все помещение к двери в боковой стене. Но это было чистым самоубийством. Я нажал кнопку на рации и заорал, что есть духу:

- Я ОКРУЖЕН! ВОКРУГ УРОДЫ!

- ОЙ ДАРАГОЙ, ЩАС ИДЕМ, ЩАС ИДЕМ!

- Я в технических помещениях, - сообщил я, немного взяв себя в руки. – Давайте быстрее.

Ребята, похоже, решили сначала, что я двинул кони. И, честно говоря, мне повезло, что они решили вернуться за мной. Подкрепление было на подходе. А пока, я оставался один против кучи америкосов.

Они палили в меня, я в них.

В эти моменты я начинал понимать очень важную вещь. Эта война точно не закончится ни сейчас, ни через час, ни через два. Хрен знает сколько мы еще будем стрелять друг в друга. Может быть, день. Или неделю, или год. Но это не важно. Важна только та секунда, которая проходит прямо сейчас. Любая из них может стать финалом истории.

Я очень хотел написать книгу о войне после войны. Я начинал готовиться к этому уже сейчас. Нет, даже раньше. До войны, когда я мечтал просто написать книгу. Я мечтал стать яркой звездой русской словесности, воплотителем гениальной мысли и препаратором душ. Возможно, так и будет.

Но сейчас гораздо важнее другое. И речь не о спасении собственной жопы. Речь о том, кем я являюсь на самом деле.

Момент был подходящим. Наедине с собой, под ливнем пуль, я признался себе в собственном лицемерии. Ведь на самом-то деле, я только сейчас это понял, я всегда лишь претворялся чем-то другим. Я строил из себя высокоинтеллектуального ублюдка, изображал циничные рассуждения о душах и нравах и надменно чистоплюйствовал, мысленно потешаясь над словарным запасом других ребят.

Но теперь маскарад окончен. Рушить свои воздушные замки было больно и досадно, но страх уже смыл все маски.

Эти американцы, которые сейчас перезаряжаются, сидя за столбами, не собирались от меня отставать. А мне нужно было продержаться до прихода парней, чтобы они вытащили меня.

Из коридора, которым я сюда пришел, доносились звуки стрельбы. Усиливающиеся звуки стрельбы. Жовхаров действительно возвращался за мной.

Я достал из подсумка две гранаты. Выдернул кольца.

Я оставлял позади высокопарность и жалкий снобизм.

Враг понимает только один язык. И я буду говорить на нем.

Гранаты полетели в сторону американцев. А сам я заорал. Заорал со всей силы, надрывая глотку и легкие. Заорал так, чтобы сами слова убивали не хуже пуль и осколков:



- ВОТ ВАМ ГРАНАТУ, ПИЗДЕЦЫ!

***