Однажды я ехал в маршрутке.

Грязно-желтый такой крокодил, только зовется почему-то газелью. Первое место из пары трех последних сидений.
Впереди какая-то разношерстная компания. Напротив меня — мрачный паренек в черном и молодой братуха-борцуха в адидасе. На вид паленом.

На следующей остановке заходят две девушки. Одна миловидная брюнетка. Черная юбка ниже колен, аккуратная бежевая кофточка, браслетик с зеленым камешком и запах лаванды. А вторая — блондинка в коричневом плащике, черных лосинах и, конечно, на шпильках. Каждой такой шпилькой можно проткнуть человека насквозь.

Внешность девушек я всегда запоминаю лучше, чем мужчин.

Блондинка преувеличенно громко говорит по телефону. Или делает вид, что говорит:
— Представляешь, мой лексус в ремонте, пришлось на маршрутке ехать. Жесть... И не говори...

Садится за брюнеткой. Ауру ее напускного презрения можно потрогать руками.

Мирно едем дальше. Из магнитолы водителя доносится какой-то кислотный усыпляющий поп из 80-ых. Блондинка перестала болтать по телефону и даже, вроде бы, стала излучать меньше радиации.

Снова остановка. Слышу, как очередной потенциальный пассажир обращается к водителю, самого пассажира не вижу:
— Я же борец, — говорит он, — На окружных соревнованиях первые места брал!

Мысленно ставлю на то, что он бурят.

Заходит. И я убеждаюсь, что интуиция меня не подвела.
В самом деле бурят. Низенький такой, вполне интеллигентной внешности. И, как полагается настоящему интеллигенту, изрядно пьяный.
Спотыкаясь, направляется к сидениям в конце, попутно задевая всех локтями. Сам этого абсолютно не замечает и с ловкостью пьяного мастера избегает ответного тычка от здорового мужика впереди.
Садится на свободное место и тут же находит благодарного слушателя в лице братухи-борцухи. Блондинка театрально морщит нос.

— Я же борец, — повторяет он, — Три золотых медали на окружных соревнованиях! Ты вот первые места занимал?
— Нет, — спокойно отвечает парень в паленом адидасе и застенчиво улыбается.

Не заметив в спортсмене энтузиазма, пьяный бурят начинает водить по салону невидящим взглядом, затем внезапно выдает:
— Ницше, Кант, категорический императив.

При этом слово "категорический" звучит как "кагорический".

Затем добавляет:
— Я же философ.

Пассажиры начинают посматривать на него дикими глазами. Во мне закрадываются догадки о причинах такого поведения. Человеку стыдно. Не хочет показаться обычным пьяницей и пытается блеснуть знаниями. Только на пьяную голову получается плохо. Точнее не получается вовсе.

— Вы меня извините, — вдруг печально произносит он, подтверждая мою теорию, — у меня просто сегодня праздник.

Несколько минут едем в тишине, лица соседей по салону начинают принимать привычное безразличное выражение. Затем маршрутного "философа" накрывает очередной сменой настроения.

— Девушка, а девушка! — с доброжелательным видом пьяный бурят пытается привлечь внимание блондинки, трогая ее за обтянутую лосинами коленку.
— Не трогайте меня! — почти срываясь на визг, говорит она.

Я чувствую ее близкую истерику. Тихонько треплю пьяного за локоть, надеясь переключить его внимание на себя.

— Вы рассказывайте, рассказывайте, — говорю.

Делаю это не из жалости к блондинке, а из жалости к этому мужику и всем пассажирам на борту.

— О чем я там рассказывал?
— О теории относительности, — шучу я.
— Теория относительности! — тут же с важным видом заключает бурят, что-то невнятно бормочет себе под нос и зависает минуты на две.
— Закон Ома! — вдруг спохватывается он и поднимает указательный палец вверх, будто это все объясняет.
— Я же физик!

Ну кто бы сомневался.

Резко поворачивается к братухе-борцухе.

— Вот ты, — вопрошает бурят, — знаешь закона Ома?
— Нет, — отвечает тот. И улыбается глуповато так, трогательно и застенчиво.

И я удивляюсь тому, что горцы способны на такие улыбки.

— А вот ты знаешь закон Ома? — не унимается бурят, только на этот раз спрашивает меня.
— Знаю, — говорю.

И чеканю ему определение, которое помню из школьного курса физики слово в слово:

— Сила тока на участке цепи прямо пропорциональна напряжению и обратно пропорциональна сопротивлению.
— И обратно пропорциональная сопротивлению! — бурят буквально просиял и посмотрел на меня, будто увидел впервые.
— Умница! Ум-ни-ца! — кричит он на всю маршрутку так, что все пассажиры сразу смотрят на меня, и даже водила на секунду оборачивается.
—Я сразу заметил, что глаза у тебя умные!

Кто там говорил, что физика после школы не пригодится?

Грязно-желтый крокодил притормаживает, пулей вылетает блондинка. Бесится. Надеюсь, потому, что я украл у нее возможность устроить представление.

— Праздник у меня, — набирает новый завод бурят, когда маршрутка трогается.
— Я же врач.

А еще гений, миллиардер, плейбой, филантроп.

Затем наклоняется и стучит меня пальцами по груди:
— Сердечком занимаюсь.

Ловлю себя на мысли, что мне нисколько не неприятно, хотя я терпеть не могу чужих прикосновений.

— КАР-ДИ-О-ЛОГ, — по слогам произносит он.

И я ему верю.

Вдруг мой новый выдающихся талантов друг обращается к сидящей рядом со мной девушке. Той самой, что в бежевой кофточке и пахнет лавандой.

— Что, — говорит он ей с хитрым прищуром и улыбкой чеширского кота, — Ревнуешь его?

И кивает на меня.

Тут я не выдержал и заржал. Девушка в кофточке тоже робко захихикала. Борцуха выдал свою очередную улыбку (где только таким учат?). И даже молчаливый угрюмый парень в углу, кажется, издал звук, похожий на хрип умирающего.

— Да-а-а, ревну-у-уешь, — не унимался бурят, весь лучась удовольствием человека, узнавшего чужой секрет.

Следующие минут пять девушка в кофточке безуспешно пыталась объяснить ему, что мы не пара. Не вместе. А бурят лишь хитро улыбался и приговаривал:
— Ревнуе-е-е-шь, а? Ревнуе-ешь.

Я едва сдержал своего внутреннего трикстера, чтобы в этот момент ее не приобнять.

Остановкой позже она засобиралась выходить, а борец-философ-физик-врач-бурят начал со мной горячо прощаться.
Пожал руку, пожелал удачи и даже извинился на всякий случай.

А потом еще долго пытался осмыслить окружающую действительность, когда девушка вышла, а я остался сидеть на месте.

Через остановку и он собрался, видимо, решив оставить на потом решение этого достойного настоящего физика парадокса.
Вылезая, он снова зацепил локтем здорового мужика впереди и затопал по тротуару, не обращая внимания на летящую следом нецензурную брань.

Маршрутка тронулась, а я еще несколько мгновений наблюдал за его походкой из окна. Неторопливой, шаткой и беспечной.