Повесть о Мостах - 1 fixed

Пролог
      Небесный Червь, последний из рода драконов, взирал на развернувшуюся внизу битву. Он видел сверкающие в отблесках пламени легионы людей и гномов, на которые вновь и вновь наступали бесчисленные орды зверолюдей и вакурунов, похожих сверху на коней со всадниками. Но, если со стороны людей в битву были вовлечены все, исключая немногих оставшихся на стенах крепости, то творения Проклятого Имени наводняли землю до самого горизонта и даже со своей высоты зоркие глаза дракона не видели края армии.

      Червь заложил широкий круг, пролетев над головами неестественных порождений зла. Он увидел группу бледных детей зверолюдей, каждый из которых держал в одной руке копье или меч, а другой рукой теребил свой член, тщетно пытаясь утолить неприходящую похоть, которую могли удовлетворить только страдания их жертв, и то лишь на очень краткое время. Гнилостное желто-зеленое семя покрывало землю под их ногами, и Червь Небес отчего-то пожалел, что теперь она, должно быть, тысячу лет не родит ничего, кроме уродливых ядовитых растений. Он разверз пасть, и над миром прогремели ужасные слова, каждое из которых само по себе было ядом для разума любого не обладающего магическим даром существа. Зверолюди и их уродливое потомство огласили окрестности диким воем, многие попадали на землю, из которой им навстречу ударило пламя, призванное магией дракона.

      – Они не смогут выстоять.

      Дракон набрал высоту и повернул голову к своему всаднику, против обыкновения одетому в мертвенно-черные одежды, которого он нес на своей спине – неслыханное дело для дракона и вовсе невероятное для Небесного Червя.

      – Моя битва не здесь, – продолжил волшебник спокойным голосом, – но и не там.

      Он простер руку в сторону воздушного острова, бывшего штабом Черного Совета. Громада острова была сделана из хрусталя – единственного материала, который мог долгое время выносить нечестивое присутствие всех Советников сразу.

      – Я должен буду встретиться лицом к лицу с ним. Я назову его имя.

      – А сможешь ли ты? Я так не думаю. Помнишь ли ты, чем это закончилось в прошлый раз? – Голос дракона теперь не разносился на километры вокруг, но у того, кто не привык слышать его, все внутри бы застыло от этих звуков. И никому не пришло бы в голову пытаться оспорить сказанное тем, кого даже эльфы называли не иначе как древним ужасом. Но Главный Советник по-прежнему бестрепетно ответил:

      – Не важно, добьюсь ли я успеха. Если нет, то моя участь будет ничем не лучше, чем участь всех остальных. Да, пока Совет сжигает зверолюдей тысячами, но рано или поздно все людские и эльфийские маги падут, и тогда тьма бросит против Советников всех Безумцев, и со временем они обрушат воздушный остров.

      – Пусть же твой бог поможет тебе, друг, – проговорил дракон совсем тихо, естественно, согласно своим собственным представлениям о тишине, – ты знаешь, что можешь расчитывать на меня, если...

      – Я не служу никакому богу, – резко прервал его Советник, – и ты это знаешь! – Он помолчал и уже мягче договорил: – Нет, увы, помочь в этом деле мне не может никто. Но ты можешь помочь мне в другом месте. Я просил бы тебя атаковать Мосты.

      – Зачем? – Удивился Червь. – Как это поможет тем, кто сражается внизу? Или тебе?

      – Я думаю, что темнота, что скрывает солнце вот уже три дня, создана Безумцами.

      – Даже если и так, что дальше? Я не смогу разрушить Мосты, иначе я сделал бы это тысячу лет назад, не смогу поразить всех эльфов.

      – Пусть так, но это и не нужно. Разрушать Мосты сейчас все равно нельзя, им отведена роль в будущем, так мне сказал Повелитель Пророков. Я хотел разрушить их еще тогда, когда эльфов не постигло это бедствие. Я лишь надеюсь, что ты сумеешь отвлечь безумных волшебников, и тьма развеется. Ты знаешь, что представляют собой нынешние обитатели Мостов, они забудут приказ, не смогут вернуть заклятье.

      – И как это поможет? – Не сдавался дракон. – Неужели ты думаешь, что зверолюди убегут, увидев солнечный свет? Они могут сражаться днем не хуже, чем ночью!

      – Нет, я лишь хочу, чтобы они умерли при свете дня. Я хочу, чтобы напоследок люди еще раз увидели рассвет и небо. Это самое большее, что мы можем сделать для сражающихся – дать им осколок надежды.

      Дракон задумался на пару минут, после чего встряхнул головой и изрек:

      – Да будет так, я сделаю все, что в моих силах, Советник.

      – Прощай, Небесный Червь, – произнес Советник, – надеюсь, однажды ты сумеешь попробовать на вкус звезды и даже луну.

      – Недалек день, когда я пожру все небесные светила! – Прогудел дракон. – Клянусь в этом...

      Но тут он понял, что человека на его спине больше нет, потому, хоть и склонный к браваде, но практичный дракон, решил не тратить силы на угрозы, которых не услышит никто, кроме ревущего ветра, которому нет дела до слов, даже тех, которые произносит сам Червь Небес.


*      *      *

      Дочь Трех Дорог была древним городом, хотя немногие из ее теперешних обитателей знали об этом. Дни ее славы остались в далеком прошлом, когда она стояла на пересечении величайших торговых путей. Теперь же, после разорения Нургамена и исхода гномов из западных гор, четыреста лет назад полностью прервавших сообщение между Вольными Землями и Союзом, город, бывший некогда связующим звеном между востоком и западом, утратил свое значение и стал сонным провинциальным поселением, расположенным слишком далеко от западных фортов, чтобы страдать от набегов зверолюдей, засевших в Нургамене или просто бояться их, но и не так близко от Саронтиса или белостенной Алторы, чтобы представлять какой-нибудь интерес для жителей этих великих центров цивилизации, считавшихся последними в Вольных Землях.

      Однако жители Дочери Трех Дорог совершенно не тяготились нынешнем положением дел. Во-первых, они просто не знали ничего другого, а во-вторых, как и все обитатели подобных небольших городков, полагали, что в больших городах можно найти только пыль, шум, разврат да нечистых на руку типов. Несмотря на свой провинциальный статус, их городок мог похвастаться водопроводом и канализацией, которые составляли предмет их гордости, ибо подобными удобствами не мог похвалиться даже великий Саронтис. Фермы, пшеничные поля и фруктовые сады давали городу почти все, что было нужно, поэтому его жители считали себя чрезвычайно гордым и независимым народом, хотя иные могли бы сказать, что спокойную жизнь не стоит записывать в число их заслуг, а следует отнести скорее на счет их ненужности и бесполезности сильным мира сего.

      И все-таки однажды страшная опасность пришла в Дочь Трех Дорог. Явилась она в летний день, напоенный солнцем и ароматом трав, когда даже мысли о каком-то зле обходят людей стороной, а мир кажется простым, бесхитростным и светлым. Явилась эта угроза с запада, пришла по разбитой дороге, почти полностью заброшенной после изгнания гномов, по которой можно было дойти, разве что, до западных фортов, но никаких сношений с тамошним гарнизоном у жителей Дочери не было. Выглядела эта страшная опасность, как довольно высокая женщина, с головы до ног закутанная в темный плащ с капюшоном, совершенно не подходящий к теплой погоде. Наблюдателю она могла показаться средоточием всего мрака, собравшегося воедино под воздействием солнца и радости дня, но было в женщине нечто, заставлявшее любого смотреть куда угодно, только не на нее. Она не была невидимой, просто, однажды поглядев на нее, хотелось сразу же отвернуться или неожиданно вспоминались какие-то важные дела.

      Женщина явилась в город не с праздной целью. Это путешествие, как и все другие предпринятые ею, являлось своего рода поломничеством или, вернее сказать, служением темному божеству, которому поклонялся ее орден, но на этот раз обстоятельства были другими. Здесь, в землях, что к западу от гор, оккупированных зверолюдьми и безумцами с Мостов, называют варварскими или дикими, бессчетные годы не было ни одной жрицы из Шхефара, и теперь для таинственной незнакомки был очевиден божественный промысел, стоявший за ее изгнанием из Башни Успокоения. Здесь, в этом нетронутом мире, где незнакомая красивая девушка не вызывает совершенно никаких подозрений, она сможет так послужить своему богу, как, возможно, не смогли бы десять жриц за горами.

      Так думала служительница тьмы, проходя по улицам Дочери Трех Дорог, оглядываясь в поисках гостиницы. Она уже представляла, как посмеялась бы любая из ее сестер, вздумай она даже заикнуться о том, чтобы просто прийти в незнакомый город и поискать жертв в гостинице, когда ее отвлек какой-то шум. Из небольшого сквера слышались вопли, судя по всему, играющих детей. Детьми жрица не интересовалась, но как раз в этот момент она заметила аккуратную вывеску гостиницы, поэтому она невольно услышала, что именно кричали за деревьями:

      – Боберт, а Боберт, – Надрывался хрипловатый голос, принадлежащий мальчишке лет пятнадцати, – покажи нам какое-нибудь чудо!

      Высокий голосок другого ребенка, скорее всего, лет десяти, прозвучал неуверенно, так что жрица не разобрала, что он ответил.

      – Покажи, Боберт, – не отставал старший пацан, – иначе мы будем тебя таращить!

      Должно быть, парень ведать не ведал, что значит "таращиться", а слово "таращить" он изобрел сам, но для его жертвы угроза должна была звучать весьма убедительно.

      – Мэтр Танрей не разрешает мне колдовать, – попытался оправдаться обладатель более писклявого голоса, – мэтр Танрей будет в ярости, если узнает! Не надо меня таращить, Дэйв, пожалуйста!

      – Тебе-то что за дело? Ну трахнет твой учитель тебя в задницу, так ведь все знают, что он имеет своих учеников!

      Раздался нарочито грубый хохот, какой может издать только мальчишка, пытающийся казаться взрослым. Повинуясь какому-то необъяснимому порыву, жрица отвернулась от вывески и сошла с дороги. Преодолев деревья, закрывавшие вид на небольшую площадку, она увидела, как трое подростков гоняются за четвертым с воплями "хотим волшебства". Бегали они вокруг деревянной карусели, раскрашенной в красный, зеленый и желтый цвета.

      Через минуту все было кончено: старшие мальчики догнали своего более слабого противника, один из них для надежности уселся на него сверху, другой сосредоточенно мутузил, а третий, казалось, не мог решить, присоединиться ли ему к потехе, или попробовать остановить своих приятелей. Присмотревшись к нему повнимательней, женщина решила, что он вполне может быть родственником неудачливого волшебника, от которого требовали чуда. А темноволосый паренек, которому перепали тумаки, был самым настоящим волшебником, хотя явить чудо он, скорее всего, действительно не мог в силу юного возраста.

      Зато показать настоящую магию этим малолетним хулиганам была вполне способна служительница тьмы. Она могла, не сходя с места, испепелить их всех, не исключая неудачливого чародея и была бы рада сделать это, но осторожность, как это почти всегда с ней случалось, возобладала. Стало быть, и в этом дважды забытом богами захолустье есть волшебники, некоторые из которых берут себе учеников.

      Колдунья подняла правую руку и прошептала два слова. В магическом свете ярко блеснуло покрытое тонкими черными письменами серебряное кольцо, которое она теперь носила не боясь, а дети с истошным визгом пустились наутек, все, кроме одного. Им, разумеется, оказался юный маг, которого до того назвали Бобертом – странное имя, хотя, быть может, то было лишь обидное прозвище.

      Утирая грязь с лица, паренек поднялся и огляделся в поисках того, кто столь неожиданно пришел ему на помощь. Магия, сотворенная жрицей, лишь отводила от нее любопытные взгляды, поэтому он сразу же заметил женщину, стоящую шагах в десяти от него, но из-за того, что она была одета в темный плащ с капюшоном, а ему приходилось смотреть против солнца, лица ее он не видел, но, чтобы понять, что она не из Дочери Трех Дорог, это и не было нужно, потому что в городе не было никаких волшебников, кроме его учителя Мэтра Танрея. Он вообще за всю жизнь не видел другого взрослого волшебника

      – Мадам, – произнес Роберт, отчаянно подыскивая слова, – спасибо... Спасибо вам огромное.

      Он безнадежно попытался стереть грязь с лица, но сделал только хуже.

      – Не стоит благодарности, – произнесла женщина мелодичным голосом. Во всяком случае, Роберт был теперь точно уверен, что перед ним именно волшебница, а не колдун. – Ты ведь ученик мага, мэтра Танрея, я не ошибаюсь?

      – О да!

      Роберт обрадовался, что речь зашла о его учителе. Его не особенно удивило, что приезжая чародейка знает его – в представлении мальчика все волшебники знали друг друга, а, может статься, им было ведомо все на свете.

      – Я могу проводить вас к нему, мадам, – предложил он.

      Что ни говори, а показаться учителю в обществе настоящей взрослой волшебницы было бы приятно, к тому же будет больше возможностей разглядеть, какова она из себя. Почему-то Роберту казалось, что всем волшебницам надлежало быть очень красивыми, а двенадцать лет – это как раз тот возраст, когда женская красота перестает быть просто двумя словами, которые положительно не вызывают никакого отклика в душе.

      – Может быть позже, – небрежно качнула невидимой под капюшоном головой незнакомка, – но как может быть, что твой учитель – настоящий волшебник? Разве кто-то может пройти через владения зверолюдей?

      – Мой учитель проходил той дорогой еще тогда, когда в горах жили гномы, – объяснил Роберт, – он прошел настоящее посвящение в Аджарисе.

      – В Аджарадарисе, – равнодушно поправила жрица, мимолетно вспомнив белые арки и галереи, выстроенные в святотатственном подражании Мостам, – а много волшебников ты знаешь?

      – Что вы, кроме моего учителя в округе никого нет. Наверное, в Алторе их больше. Когда я выучусь магии, я отправлюсь туда.

      – Несомненно, – не стала спорить волшебница.

      – А вы откуда? – Спросил Роберт и, смутившись еще больше, поспешно добавил: – Если мне будет позволено спросить.

      – Конечно будет. Посмотри туда, на этих птичек.

      Роберт проследил направление и увидел небольшую стайку воробьев, клюющих какие-то крошки, оставленные здесь специально для них.

      – Что... – Начал мальчик.

      – Смотри внимательно, – Велела колдунья.

      Роберт повиновался, в тайне надеясь, что это какой-то урок или в птицах есть что-то действительно интересное. Поэтому он не видел, как незнакомая женщина приблизилась к нему, едва слышно произнося магические слова.

      Роберт смотрел на воробьев, клюющих хлебные крошки и не мог понять, с чего они привлекли его внимание. Он помнил, что какая-то причина была, но решительно не мог ни припомнить, ни заново изобрести ее. Посему паренек тряхнул головой, решив, что так на нем сказалось все пережитое, и зашагал домой.

      А черная жрица на долгие годы покинула Дочь Трех Дорог. Она рассудила, что начинать с города, где обитает единственный на всю округу волшебник, было бы неразумно. Да и сколько человек живет в этой дыре? Скорее всего, местные ее называют городом исключительно потому что никто не потрудился объяснить им, что Дочь тянет максимум на большой поселок. Поэтому жрица решила, что путь ее лежит на юго-восток, туда, где еще теплились угольки, оставшиеся от древней цивилизации. А про город, некогда стоявший на пересечении важнейших торговых путей, как и про маленького мага, она просто забыла, и никакая магия для этого была не нужна.


____


Глава I. Спасение.
	    Осторожно ступая в сумерках, Роберт судорожно прокручивал в голове слова заклинаний, которые могли помочь ему и его друзьям в сложившейся ситуации. Кто-то может думать, что ремесло боевого мага куда как легче работы обычного воина, ибо любой дурак способен бормотать непонятные слова, картинно взмахивать руками и делать таинственное лицо, однако тот, кто так думает, совершенно ничего не знает о том, какие шутки может сыграть с человеком его память. И, конечно, тот, кто рассуждает подобным образом, сам никогда не был в шкуре боевого мага, как не был он и в реальной опасности, коли считает, что читать заклинание в сухой и теплой комнате или даже на учениях – это то же самое, как когда прямо на тебя выбегает стая неведомых чудовищ и твоя жизнь, как и жизни товарищей, зависит от того, как быстро ты произнесешь сложную магическую формулу.

      Луи потянул Роберта вниз, на мокрую траву. Их приятеля Бена тянуть куда-то надобности не было – он единственный из троицы имел опыт настоящего похода, то есть отходил от Дочери Трех Дорог больше, чем на пять лиг, в добавок он носил меч с непринужденным изяществом бывалого воина-наемника, во всяком случае, именно так казалось волшебнику и его двоюродному брату. Прибавьте к этому то, что Бен был старше Луи на два года, и вы поймете, что именно он был лидером их небольшого отряда, малочисленность которого, впрочем, компенсировало наличие самого настоящего отрядного колдуна в лице Роберта – роскошь, которую могли позволить себе лишь немногие.

      Друзья ползли, прижимаясь животами к земле, а ночную тишину по-прежнему разрывали пронзительные крики, исполненные муки и мольбы о помощи.

      – Женщину мучают, разбойники, – со знанием дела прошептал Бен, – скоты!

      При мысли о том, что бандиты поймали какую-то несчастную девушку, Боб вздрогнул. Но где-то на самом дне души зашевелилось некое чувство, подозрительно похожее на предвкушение. Ведь, если подумать, то эта бедняжка будет очень благодарна своим спасителям, а Роберт вполне мог просто распугать любых разбойников, явив им какое-нибудь простенькое заклятье.

      Боб тряхнул головой. Не время сейчас думать о таких глупостях, тем более, за свое спасение загадочная особа будет благодарно отнюдь не невзрачному колдуну, а высокому и статному голубоглазому блондину Луи или, на худой конец, Бену, которого красавчиком назвать было никак нельзя, но который пользовался расположением многих девушек за свое суровое обаяние и славу храброго воителя, которая таинственным образом очень скоро возникала вокруг него везде, где он появлялся, даже если он не обнажал меча и вообще не совершал никаких подвигов, даже самых мелких. Так что расчитывать хотя бы на что-то, кроме вежливого "спасибо" от спасенной прекрасной дамы волшебнику не приходилось, что он усвоил уже довольно давно и прочно, но о чем все же порой нет-нет да и забывал.

      Они подползли к зарослям дикого колючего кустарника и стали осторожно раздвигать листья и ветви, поминутно вздрагивая от уколов шипов. Отсюда были видны отцветы костра, горящего на поляне, а крики сделались вовсе нестерпимыми.

      – Ааа! Помогите, убивают! Демоны! Спасите, кто-нибудь!

      Наконец Роберт смог подползти к самому краю поляны и осторожно выглянуть. И замер, едва сумев в последний момент сдержать вскрик:

      – Зверолюди!

      – Тихо ты! – Зло шикнул на него Луи.

      На поляне находилось трое зверолюдей. Три порождения мрака, шагнувшие прямо из легенд. Разумеется, Роберт не сомневался, что в Зелимбаре им предстоит столкнуться с какими-нибудь ужасами, но, в самом деле, не в сотне же лиг от их родных мест! Так недолго поверить, что покинутый город действительно охраняет сам Червь Небес, а, может быть, и кто похуже.

      Никаких юных или даже старых леди на прогалине не оказалось. Помимо чудовищ, Роберт заметил двух гномов, один из которых был привязан к ветке вниз головой на высоте метров двух, а другой, одетый в цветастую куртку лудильщика, и создавал весь этот шум. Одна из волосатых тварей забавлялась тем, что тыкала тлеющей головешкой в лицо гнома, вызывая у того слезы и заставляя его кричать на всю округу. Еще один зверочеловек возился возле костра, а третий озирался, видимо, стоял на часах, но его больше занимало жестокое развлечение приятеля, нежели опасность, которой второй гном никак не мог представлять. Этот последний нелюдь держал в руках боевой молот, скорее всего, принадлежавший раньше гному, подвешенному на суку.

      – Тьма раздери, – процедил Бен, – что будем делать?

      – Как что? – Удивился Роберт. – Спасать гномов. Эти твари сожрут их, когда надоест издеваться. Смотрите, у того котел, наверняка они их изжарить собрались.

      – Согласен с Бобертом, – тоже шепотом сказал Луи, в котором рыцарское благородство еще не успело войти с неизбежным противоречием с жизненным опытом, как то уже случилось с Беном.

      – Не смей меня так называть! – Яростно ткнув кузена в бок, прошипел Роберт.

      – Вы еще царапаться начните, – пробурчал Бен, – нам нужен план? Младший, ты сможешь прикончить одну из этих тварей?

      Снова-здорова, то Боберт, теперь вот "младший". Да побери их прах!

      – Легко, – Роберт действительно мог, конечно, если зверочеловек загорается, когда в него попадает струя огня, поджигающая мокрое дерево, словно это просмоленный факел.

      – Хорошо, – продолжал распределять роли Бен, – тогда я зайду с другой стороны и займусь тем, что издевается над лудильщиком, ты, Луи, займешься тем, который с котлом около костра, а ты, Боб – оставшимся.

      План выглядел неплохо, имел все черты взрослого плана настоящей атаки, в нем прослеживалась тактика и стратегия, чем бы обе они ни были, потому он был принят единогласно и без возражений. Бен отделился от них и пополз к другому краю поляны, между тем, как зверолюди, переговариваясь на своем гортанном языке, который полностью соответствовал представлениям Боба о наречии темных тварей, продолжали свою ужасную забаву.

      Лудильщиков нигде особенно не любили, в том числе и в Дочери Трех Дорог. Люди полагали – и не безосновательно, – что эти ребята не против иногда взять то, что плохо лежит, да и шуму от них было много, хотя была и некоторая польза. Помимо починки кастрюль и другой домашней утвари, они занимались мелкой торговлей, а еще разносили новости, сплетни и самые обычные небылицы. И, хотя приход лудильщика всегда заканчивался каким-нибудь незначительным безобразием, люди относились к ним снисходительно, а вот гномы, те, что, в отличие от лудильщиков, носят длинные бороды, в большинстве своем относились к ним с непрекрытой враждебностью, считая позором своего рода. Не было большего оскорбления для подземного народа, чем назвать лудильщика гномом. Поэтому было удивительно видеть вместе этих двоих, пусть и при столь неприятных обстоятельствах.

      – Приготовься, кузен! – Громко шепнул Луи, так что Роберт испугался, что зверолюди услышат их своими похожими на собачьи большими ушами.

      – Я готов, – зло ответил Боб, – смотри, сам приготовься!

      Внезапно из кустов почти напротив того места, где притаились двоюродные братья, выскочил Бен. Меч сверкнул в его руке, а ночь вспорол боевой клич. Сразу же вслед за ним в атаку ринулся Луи, а Боб поднял руку и прицелился в тварь, хлопотавшую у костра.

      Жертва Роберта оглянулась на звуки, и в этот момент волшебник произнес заклинание. С его ладони ударила ослепительная струя огня, поразившая зверочеловека прямо в грудь. Тот взвыл так, что все внутри заледенело, а потом прыгнул, раскидывая вокруг горящие ошметки. Горел нелюдь наславу, только вот с ним вместе занялись и некоторые деревья, в том числе и то, на котором висел вниз головой гном, а сам зверочеловек упал и начал бешено кататься по поляне, пытаясь сбить с себя волшебное пламя, попутно поджигая траву и все, что попадалось на пути.

      Боб оглядел поле боя. Один из зверолюдей, на которого напал Бен, валялся с раскроенным черепом, из которого обильно вытекала дымящаяся, несмотря на сравнительно теплую погоду, темная кровь. Второй отбивался длинным кривым мечом от наседающих на него Бена и Луи. Прямо на глазах Роберта меч кузена взрезал брюхо твари, и из него вывалились безобразные внутренности, так что волшебник зажал рот, отчаянно моля небеса ниспослать ему выдержки.

      – Проклятье! – Заорал Бен. – Роберт, мать твою, убери его! Убери к демонам чертов огонь!

      Горящий зверочеловек подкатился к друзьям Роберта. Конечно же, он не пытался сражаться или утащить врагов с собой в преисподнию, он вообще вряд ли что-либо понимал, просто бился в агонии, вопя и пытаясь сбить пламя.

      Роберт вскочил, ибо прятаться больше не было нужды. Он произнес заклинание, в последний момент вспомнив, что делать это следует тихо, чтобы не повредить остальным, и поднял правую руку. Зверочеловек, повинуясь его магии, оторвался от земли и, разбрасывая искры, неторопливо поплыл в сторону густого леса. Метров через двести, когда магия Роберта ослабла, тварь рухнула в чащу.

      – Горю! – услышал Роберт отчаянный хриплый вопль. – Помогите кто-нибудь!

      Он увидел, как Бен торопливо обрезал уже занявшуюся веревку, а Луи поймал гнома, не дав тому упасть. Подойдя, Роберт бегло взглянул на встрепанного седобородого гнома. Похоже, тому досталось не очень сильно, во всяком случае, видимых повреждений у него Боб не заметил, потому он направился к хнычущему лудильщику.

      Лицо одетого в основательно потрепанную желтую куртку в вызывающе крупный горошек и ярко-зеленые штаны коротышки было сильно обожжено, а его наполненные слезами глаза имели совершенно безумное выражение, какого Боб даже представить не мог у лудильщика, которому полагалось быть как минимум жизнерадостным.

      – Не надо, – проскулил он, – пожалуйста, не надо!

      – Тихо, – как можно более дружелюбно произнес Роберт, – все будет хорошо. Я волшебник, я тебе помогу.

      – Правда? – Радость промелькнула на лице безбородого гнома.

      Роберт кивнул. Он вспомнил, как всякий лудильщик, приходивший в Дочь Трех Дорог, всегда просил его показать какой-нибудь фокус, и он неизменно показывал, хотя мэтр Танрей был против такого легкомысленного отношения к магии. Мэтр Танрей, которого уже три года нет в живых и который так и не успел завершить обучение своих юных воспитанников.

      – Ты не ранен, дедушка? – Спросил Луи.

      – Какой я тебе дедушка, – ворчливо пробасил гном, – сам ты бабушка.

      – Значит не ранен, – подытожил Луи, – а еще зверолюди здесь есть? Ты видел других?

      – Может и есть, – гном прошаркал к своему молоту, оброненному зверочеловеком, и, крякнув, поднял его с земли, – но мы видели только этих троих.

      Роберт сосредоточился и начал произносить заклинания. Все заняло у него минуты две, и к концу лудильщик закрыл глаза и впал в глубокий сон, напоминающий обморок. Его лицо, хоть и было бледным, но полностью очистилось от ожогов.

      – Ого, – гном заглянул через плечо Роберта, – настоящий чародей. Давненько я не видел вашего брата. Что помог моему другу – уважаю, не все волшебники такие.

      Гном хлопнул Роберта по плечу, для чего ему пришлось встать на цыпочки, а Луи ворчливо заметил:

      – Лучше бы ты думал головой, а не спасал лудильщиков.

      – Точно, – поддержал Бен, – чуть нас не угробил! Мы быстрее бы прикончили этих тварей, а так чуть не сгорели. А еще отрядный колдун. Тьфу! – И он смачно сплюнул.

      – Да уж, парень, – снова подал голос гном, – представление ты устроил знатное. Лучше бы его молнией там, или связал невидимым магическим шнуром.

      Роберт густо покраснел. Теперь гном будет рассказывать ему, как колдовать, наверное, сейчас вытащит книгу заклинаний и начнет водить по строчкам узловатым пальцем, расписывая в красках, какое заклинание надо было выбрать и почему. Боевое крещение для него явно прошло неудачно, но, с другой стороны, он остался жив в первом бою и даже не был ранен, как и его друзья, гном и лудильщик спасены, зверолюди убиты. Могло быть куда как хуже.

      – Помогите мне собрать его вещи, – попросил гном, тяжело нагибаясь к мешкам, лежавшим рядом с тем местом, где Роберт видел его молот, – иначе маленький мерзавец вынет из нас всю душу, когда проснется, а потом все равно сбежит сюда.

      – А действительно, как вышло, почтенный, что ты путешествуешь в обществе лудильщика? – Спросил Луи, тщательно вытирая кровь зверолюдей со своего меча.

      Роберт случайно бросил взгляд на траву и едва не вскрикнул. Там, где ее коснулась кровь зверолюдей, трава сделалась желтой, словно пожухлой, и желтизна эта медленно распространялась вокруг, на те места, где никакой крови не было. К тому же убитые зверолюди смердели так, что кружилась голова и хотелось поскорее сбежать с места небольшого побоища.

      – А, мальчик, это кровь зверолюдей, – проследив за его взглядом, пояснил гном, – она несет разложение всему, чего касается. Лучше не трогайте ее, иначе прожжет руку до кости! Вы ведь первый раз столкнулись с этой гадостью, верно?

      – Да уж, – подтвердил Бен, – сколько живу на свете, а этих тварей вижу в первый раз и больше что-то не хочется. Воняет от них как из самой преисподней.

      – Вообще-то им не полагается шастать так далеко от нашей древней родины, я никогда не слышал, чтобы они доходили даже до Пириота, не говоря уж о здешних местах. А от их вони, как я слышал, может сделаться плохо.

      Друзья помогли старому гному (оказалось, что его зовут Дрю) собрать уцелевшие вещи лудильщика, которых набралось почти три мешка. Дрю пояснил, что раньше у них была вьючная лошадь, но зверолюди ее убили, поэтому вещи, как и самого безбородого гнома, пришлось нести на себе.

      Путь до города Келашт, куда направлялся отряд Бена, занял у них почти два часа. Стало холоднее, и в добавок пошел дождь, и дорога в мгновение ока раскисла, а в ботинки Роберта набралась вода, так что, когда они добрались до гостиницы, волшебник был рад так, словно он уже отмерял весь путь до Зелимбара и обратно и принес оттуда неимоверной цены сокровища, которых ему хватит на безбедную жизнь до конца дней.

      Детство Роберта, помимо дома старого чародея, прошло в гостинице отца Луи и, по совместительству, его дяди. "Цвет хмеля" был единственным постоялым двором в Дочери Трех Дорог и являл собой аккуратное здание, бывшее едва ли не самым большим в их городке. Но в сравнении с постоялым двором, огни которого как-то сразу возникли перед путниками из белесой стены дождя, "Цвет хмеля" можно было назвать, разве что, средненьким заведением с не совсем обоснованными претензиями на что-то большее. А белые скатерти и непривычная тишина, царившая в большом общем зале, несмотря на то, что свободных столиков практически не было, напоминали атмосферу, какой ожидаешь на приеме у короля. Никаких тебе потертых деревянных столов и уютного шума, к которым привыкли Роберт и его друзья дома.

      Казалось неправдоподобно диким и даже преступным, что в мире, где есть такое вкусное мясо и вино, такой поджаристый и душистый хлеб, существуют не только зверолюди, но даже ливень и холод. О последних, впрочем, Роберту напоминали промокшие башмаки, и он подумал, что надо бы как-то их просушить, а то можно простудиться, что и дома случалось с ним чаще, чем хотелось бы, а уж в дороге могло доставить им всем массу хлопот, но еда и общество друзей, в том числе и новообретенного приятеля Дрю, никак его не отпускали. А потом Роберт и вовсе задремал, незаметно разморенный теплом и вином.

      – А куда вы направлялись до встречи с нами? – Услышал он сквозь сон вопрос Дрю и невольно насторожился.

      – Мы... – Луи замялся.

      – Да так, – пришел ему на помощь Бен, – мы птицы вольные, искатели приключений, знаешь ли. А вы с лудильщиком?

      – Мы, в некотором роде, тоже искатели приключений, – Дрю понизил голос и доверительно приблизил голову к Бену, – но цель у нас есть. Вы, я вижу, ребята неплохие, а нам отчаянно нужны люди, умеющие держать оружие в руках или, – он бросил взгляд на Боба, – владеющие магией. Последние, если говорить откровенно, даже больше, чем воины.

      – Вот как? – Вроде бы безразлично протянул Бен. – И для какого же дела вам нужны такие люди? – Он невольно сделал ударение на последнем слове.

      Гном шумно втянул носом воздух, покрутил головой, поскреб свою бороду, в которой седины было больше, чем черного цвета, а потом, решившись, сказал:

      – Мы идем в Зелимбар.

      – В Зелимбар? – Сон с Роберта будто ветром сдуло.

      – Чего орешь? – Рыкнул на него Дрю. – Колдун. – Последнее слово он произнес скорее как ругательство, а Роберт еще и получил под столом пинок от двоюродного брата.

      – Я просто удивился, – переходя на тот же таинственный полушепот, объяснил Боб, – слава у тех мест больно дурная. Говорят, сам Червь Небес...

      – Лишь легенда, – пренебрежительно прервал его Бен.

      – Я бы так не сказал, – неожиданно не согласился гном, – у каждой легенды есть свой исток, особенно у той, которую можно услышать в каждом трактире и на любом перекрестке. Ты знаешь легенду о Советниках, чародей?

      – Конечно.

      На самом деле Роберт знал десятка полтора версий истории Совета, каждая из которых отличалась от остальных какой-нибудь незначительной подробностью. Он подозревал, что вариантов истории куда больше, но почти все они имели два общих места. Во-первых, все рисовали Главного Советника настоящим чудовищем, тираном и убийцей, а остальных Советников лишь чуть лучше. Но, во-вторых, почти все признавали, что без Совета все было бы еще хуже, если вообще что-то было бы.

      – Эти детские сказки про золото, меняющее цвет и ночь среди дня? – Бен, не скрывая пренебрежения, начал декламировать: – Если золото тускнеет, пламя серое не греет...

      – Тогда почему все рассказывают истории о Советниках и пугают ими детей? – Прервал его Дрю. – Гномы живут в два раза больше людей, и мне в этом году сравнялось девяносто лет, и на моем веку я видел рождение десятков легенд. Вы знаете о Целиаде Алторанском? Или о короле Баригасе Детоубийце?

      – Я знаю, – поспешил похвастаться Роберт, – мой учитель...

      – Не знаю я никакого Цел... Как его там. – Одновременно с ним ответил Луи.

      Бенг лишь отрицательно покачал головой, всем своим видом давая понять, что о королях-детоубийцах он не ничего не знает и знать не хочет.

      – Проклятье! Конечно ты знаешь. А вон та служанка не знает, – он махнул рукой почти не глядя, – хотя эти ребята оба жили не больше трех сотен лет назад и натворили таких бед, что ими в пору пугать детей. Зато, если вы спросите эту же девку о том, что означает внезапно потускневшее золота, то услышите какую-нибудь байку про Советницу, которой нестерпима была всякая красота, кроме ее собственной, и ее присутствие заставляет чернеть золотые украшения.

      – А я слышал, что из-за Советницы все становилось будто бы старым и разваливалось, молоко прокисало, а еда плесневела на глазах, – вспомнил Луи.

      – Ад и пламя! – пробормотал Бен. – И ты туда же?

      – Естественно, – гном, казалось, потихоньку заводился, – я же сказал, ей была ненавистна красота и совершенство, вот она и портила своей злобной магией все, что было вокруг.

      – Это была другая Советница, – не согласился Роберт, – Нерисса, она была страшно уродливой, а Мазендре – та, из-за которой чернело золото и, как некоторые говорят, медь, – была красивой и любила золотые украшения, поэтому они портились от нее. Это была не их магия, а их проклятье.

      – Не Нерисса, а Нари, я и говорю, что от нее все плесневело и скисало, – гном еще больше раздухарился, – а, если ты слышал другой вариант легенды, то не стоит с умным видом говорить так, будто он единственный правильный. Тебя там не было, как и меня, но уж я-то повидал побольше твоего, колдун!

      Роберт оторопел от такой манеры ведения спора. Только что сварливый старик говорил, что Советница была одна, а теперь. Он хотел уже возмутиться, но потом махнул рукой – пусть его, люди не любят признавать своих ошибок, а гномы в этом отношении раза в два хуже.

      – Так для чего вы направлялись в Зелимбар? – Нетерпеливо спросил Бен. – Или вы так и собираетесь угощать друг друга побасенками? Может дождемся, пока проснется лудильщик?

      – Я к этому и вел, пока вы не начали перебивать, – буркнул гном, делая приличный глоток из своей кружки, – мы идем в Зелимбар за сокровищами, проклятье, неужели не ясно?

      – За сокровищами? – Глаза Луи загорелись при упоминании цели их собственного путешествия. – А почему вы решили, что сможете до них добраться? За все это время многие пытались пробраться туда, только вот больше их уже никто не видел.

      – Я бы тоже не стал мозолить глаза кому попало, если бы вдруг разбогател, – веско заметил Дрю, – но ты прав, приятель, из Зелимбара мало кто возвращается. Я думаю, Червь Небес, который служил самому Главному Советнику и был его другом, если не хуже, стережет это место.

      – Не был Червь его другом, – опять не выдержал Роберт, – он служил ему, потому что Советник поверг его в поединке и после этого, по какому-то драконьему обычаю, жизнь Небесного Червя принадлежала...

      – А я слышал, что Червя поразил Искупитель, – встрял Бен. Судя по выражению лица, его и самого немало удивило, что он решился принять участие в обсуждении детских сказок.

      – Как же, Искупитель, – фыркнул гном, – твой Искупитель и есть Главный Советник, дурья башка, он же провозвестник рассвета и все остальные имена, которыми его называют! А дракона поразил сумасшедший эльф и, если бы не магия Главного Советника, тот отдал бы концы, а уже за это жизнь Небесного Червя стала принадлежать ему. Говорят, Главный Советник даже развратничал со своим драконом, как и со своими Советницами – со всеми тремя за раз.

      – Да чего уж там, и с Советниками, – ухмыльнулся Луи.

      – Если не было Искупителя, кто же тогда противостоял Цара...

      Роберт не успел договорить, потому что Дрю ударил его кулаком по руке, которую волшебник неосторожно положил на стол.

      – Сдурел? – Рявкнул гном. – Хочешь, чтобы Он услышал?

      – Нечистый прах, – выругался Роберт, – больно же. Что на тебя нашло, старик? Ты действительно наслушался сказок, если боишься какого-то имени.

      – Тебе ли говорить такое, чародей? – Казалось, Дрю действительно удивился, и Роберт подумал, что, пожалуй, сел в лужу, как это зачастую с ним бывало.

      Гном пробормотал что-то на своем языке. Роберт знал совсем мало слов на гномском, но из-за того, что его учителями были заезжие гномы, в добавок обычно изрядно выпившие, он, как это ни странно, понял, что речь шла о дерьме в бороду всем чародеям. Он хотел было обидеться, но вспомнив, что отродясь не носил бороды, решил не нарываться на дальнейшие неприятности с этим чудаковатым стариком, которого они спасли на свою голову.

      – Тому служили Зверолюди и съехавшие с катушек эльфы, – продолжил Дрю, когда немного остыл, – а Главный Советник, хоть и был тем еще скотом, все же не натравливал на мир этих поганых зверолюдей.

      – И кони-люди, – вновь подал голос Луи.

      – Ага, а еще люди-ящеры, люди-птицы, люди-камни и люди-люди, – с каменным лицом сказал Бен.

      – Что, правда? – Простодушный кузен Роберта не заметил сарказма в словах друга. – А кто такие были люди-люди?

      – У нас есть одна вещь, которая позволит нам миновать Червя Небес, – наконец перешел к сути гном, – это ключ от зелимбарской сокровищницы! Волшебный ключ, провалица мне на этом самом месте! Это ключ, снятый гномами с шеи самого Главного Советника после битвы за Газендарис.

      – За Нималдон, – нет, этот гном положительно решил доканать Роберта, считавшего себя знатоком древней истории, особенно той ее части, которая касалась волшебства и волшебников, – с кем по-твоему Совет мог сражаться в Газендарисе, если это была их резиденция?

      – Например, со зверолюдьми, которые хотели захватить этот богами проклятый город! – Вновь свирепея, выдал гном.

      – Да зверолюди вообще не могли войти в Газендарис, потому что там в мир явился Ца... ну ладно, явился Он. Его сила там была так велика, что их настигало магическое безумие. Он был в тылу, понимаешь, заклинания Совета защищали его так, что все, кто приближался хотя бы на десять лиг, сгорали.

      – Давайте вернемся к ключу, – Бен уже просто закатывал глаза и откровенно строил рожи, – с чего ты взял, что он от сокровищницы?

      – Потому что это магический ключ и потому что я нашел его в древней усыпальнице. Гномы не прибегают к магии, твой друг-чародей подтвердит, а на ларце, где лежал ключик, было написано, что это ключ от той самой сокровищницы.

      На самом деле гномы не могли бы прибегнуть к волшебству, даже если бы очень захотели, но Роберт решил не уточнять этот факт. Вместо этого он спросил:

      – Почем ты знаешь, что ключ волшебный?

      – Я знаю, но это не важно. Важно то, что ты можешь это определить.

      Гном опустил руку в карман, и все невольно затаили дыхание. Он извлек нечто завернутое в серую тряпицу и передал Бобу.

      – Не разворачивай, – предупредил гном, – оно сияет, словно фонарь.

      Роберт принял из его рук небольшой сверток, и сразу же его пронзила волна магии. Он ощутил нечто, отдаленно напоминающее физическую боль и понял, что в его руках самый настоящий магический артефакт, причем его сила велика. Он все-таки осторожно отвернул край материи, закрыв сверток рукавом, и увидел большой ключ, светящийся неспокойным серебристым светом, на который было больно смотреть даже секунду. Казалось, с этим сиянием некая злая воля ввинчивается в его мозг.

      – Ну? – Дрю протянул руку, и Роберт отдал ему ключ, надо сказать, не без радости. – Что скажешь, чародей?

      – Скажу, – тихо ответил Боб, – что это действительно ключ и он обладает магией. Магией весьма сильной, если ты это хотел услышать. Но что он открывает, я не знаю – может быть, сокровищницу Зелимбара, но с тем же успехом он может быть от сундука какого-нибудь колдуна, который не слишком любил, чтобы в его вещах рылись. По мне, предмет темный, но я не уверен.

      – Расскажем ему? – Спросил Бен у Луи. – В конце концов, даже если ключ не сработает, еще один воин нам не помешает.

      "Воин, который висел вниз головой вместе с лудильщиком", – подумал Роберт, но говорить этого снова не стал.

      Луи немного поупрямился, но больше для вида, ведь, в конце концов, карта была его.

      – Мы тоже идем в Зелимбар, – наконец сдался кузен Роберта, – и у нас есть карта подземелий, на которой обозначен проход от колодца возле городской стены к самой сокровищнице. Карту перед смертью передал мне отец.