Восьмого июня представители самопровозглашенных ДНР и ЛНР предложили поправки в Конституцию Украины, согласно которым территории остаются в составе страны, но получают особый статус. В успех инициативы мало кто верит, тем более что несколькими днями ранее те же сепаратисты пошли на штурм украинской Марьинки (хоть и безуспешно).

Власти самопровозглашенных республик, похоже, убеждены, что они пришли всерьез и надолго: с апреля — мая текущего года в ДНР и ЛНР выплачиваются пенсии, социальные пособия и зарплаты бюджетникам. При этом крупный бизнес, уцелевший в воюющем регионе, перечисляет налоги в бюджет Украины. А та ничего не дает оккупированным территориям. Откуда же ДНР и ЛНР берут деньги?

Источники Slon дружно кивают на Кремль. По их данным, Россия каждый месяц ввозит в одну только ДНР до 4 млрд рублей наличными (банковской системы там нет). И это только «гражданские» расходы, а есть еще гуманитарная помощь и, возможно, военные расходы.
Конец «македонцев»

— Когда в Киеве победил Майдан, в Донбассе сильно насторожились. В нашей клановой системе каждая новая власть устраивает передел бизнеса. Например, Янукович повсюду пихал «македонцев» — так называли выходцев из Макеевки и Донецка, — рассказывает Энрике Менендес, бывший предприниматель, а теперь один из организаторов волонтерского проекта «Ответственные граждане».

Мы сидим в кафе в центре Киева. В июле прошлого года Менендес свернул свой донецкий бизнес, агентство по интернет-маркетингу с годовым оборотом 2,5 млн гривен, и целиком посвятил себя общественной деятельности. Например, пытается убедить Киев, что не все жители ДНР и ЛНР — сепаратисты и пособники террористов, и призывает решать конфликт мирным путем. Получается пока не очень.

— Бизнес в Донбассе пострадал в 2005 году, все помнят, как выросли поборы после прихода «оранжевых», — продолжает Менендес. — Офис Рината Ахметова (богатейшего человека Украины, состояние $6,9 млрд согласно рейтингу Forbes 2015. — Slon) тогда штурмовали на БТР, а близкого ему бизнесмена Бориса Колесникова три месяца продержали в тюрьме по ложному обвинению.

Возможно, крупные донецкие бизнесмены сами раскачали ситуацию весной 2014 года, пытаясь через пророссийские митинги защититься от потенциальных нападок новой власти. Но демонстрации становились все более многочисленными и агрессивными. Потом вооруженные люди начали захватывать административные здания. Появился «народный губернатор» Павел Губарев.

    Потенциальный годовой трансферт ДНР из России – 38–48 миллиардов рублей без военных расходов

— Я увлекаюсь страйкболом, — рассказывает знакомый Губарева по имени Максим. — На моей памяти с 2008 года на играх было три драки. В двух из них участвовал будущий народный избранник. Причем он приходил играть всего два-три раза. Потом ему запретили участвовать за агрессивное и неадекватное поведение (во время подготовки этой статьи Губарев был задержан за стрельбу в центре Донецка. — Slon).

В апреле в Славянске начались боевые действия. А 11 мая на территории будущих самопровозглашенных республик состоялись референдумы. Согласно объявленным результатам, за отделение от Украины проголосовало около 90% избирателей ДНР и 96% избирателей ЛНР.

Вероятно, никто из донецких бизнесменов так далеко заходить не хотел. Что касается среднего класса, то он просто слишком поздно понял, к чему ведут митинги «шахтеров и трактористов».

— Донецк не про идеологию, а про деньги, — рассуждает Менендес. — Клерки и мелкие предприниматели думали: ну, какие-то маргиналы, пролетарии устраивают митинги, и что? Кто их слушает вообще? Я лучше, у меня высшее образование, и я за единую Украину. Славянск был параллельной реальностью: там стреляли, а в Донецке пили пиво в ресторанах и думали, что это енакиевская братва (собирательный образ бандитов, принятый в Донбассе. — Slon) и какие-то русские, не наша история. Когда спохватились, было уже поздно.

Двадцать седьмого мая 2014 года Украина нанесла авиаудар по донецкому аэропорту. И хотя никто из мирных жителей не пострадал, стало ясно — предстоит настоящая война. Люди стремительно покидали город. Процветали грабежи и бандитизм. Максим вспоминает, как в выходные к ним в офис заявились неизвестные и забрали всю технику. А в том месте, где на поверхность выходит вентиляционный ствол шахты, принадлежащей его компании, срезали кабели и вынесли все, что можно было продать на металлолом. Повсеместно отбирали автомобили. «Я в те дни пересел из „мерседеса“ на „ланос“», — позже расскажет мне Муса Магомедов, директор Авдеевского коксохима.

    — Местная власть поначалу очень болезненно реагировала, случалось, крепкие ребята вывозили в багажнике гендиректора одного из активов

Летом, когда началась масштабная война, Донецк, Луганск и другие города опустели. Закрылись рестораны и магазины, не работали банки, встали предприятия. Однако прошлой осенью многие начали возвращаться домой. Для шахтеров работа есть только в Донбассе, среди офисных работников и бизнесменов в Киеве жесточайшая конкуренция, а аренда квартир резко подорожала. В России беженцам предлагают низкооплачиваемую работу в удаленных регионах, комнаты или койки в общежитиях. Но на родине тех, кто возвращается, ждет совершенно новая жизнь, непохожая на прежнюю.
Жертва блокады

Краснодон — городок с 50-тысячным населением на территории ЛНР. Градообразующее предприятие, где до войны работал каждый пятый житель, — публичное акционерное общество «Краснодонуголь». Семь шахт, две горнообогатительные фабрики, второе место по добыче коксующегося угля на Украине. Отгрузка — 200 вагонов в сутки, добыча — 3,5 млн тонн в год.

«Краснодонуголь» — первое звено в производственной цепочке холдинга «Метинвест», крупнейшей компании Украины по версии Forbes (выручка 71 млрд гривен в первом полугодии 2014 года), принадлежащей Ринату Ахметову (до войны его называли хозяином Донбасса, поскольку он контролирует здесь почти весь крупный бизнес). Добытый уголь обогащается на месте, потом едет на один из коксохимических заводов «Метинвеста», например на Авдеевский. Оттуда уже кокс поступает на металлургические комбинаты, а выплавленная сталь — на Украину или на экспорт.
Аварийный склад возле одной из шахт. Компания «Краснодонуголь» не может вывезти уголь общей стоимостью 255 млн гривен

«Краснодонуголь» не работает с весны 2014 года. В апреле началась забастовка, потом боевые действия. Осенью стало спокойнее, но оказались взорваны или заминированы железные дороги. Когда составы все же уходили, приходилось договариваться — сначала с казаками, охраняющими территорию, потом с вооруженными силами Украины на границе. Поэтому добытый уголь чаще отправляли на аварийный склад — площадки под открытым небом. Сейчас там скопилось 300 тысяч тонн, складировать больше нельзя из-за пожарной опасности. Этот объем даст примерно 150 тысяч тонн концентрата (обогащенного угля) стоимостью 255 млн гривен. Потенциальные деньги мертвым грузом лежат возле шахт. С февраля предприятие находится в вынужденном простое, работники получают две трети голого оклада.

— Шахты, даже когда не работают, используют электричество: откачка воды, вентиляция, — объясняет гендиректор «Краснодонугля» Александр Ангеловский. — Одной электроэнергии мы потребляем на миллион гривен в сутки! А общие затраты, включая фонд оплаты труда, 100–120 млн гривен в месяц. Заработали же мы с прошлого июня по сегодняшний день 300 млн гривен. Если бы мы не были частью холдинга, то уже бы закрылись.
Александр Ангеловский, генеральный директор ПАО «Краснодонуголь»

Сейчас железная дорога функционирует. «Краснодонуголь» планировал отгрузить в мае 51 тысячу тонн концентрата, но 12 мая губернатор Луганской области Геннадий Москаль подписал запрет на вывоз и ввоз продукции между Украиной и непризнанной республикой. Так он выполняет решение центральной власти о введении экономической блокады ДНР и ЛНР.

С блокадой все очень запутано. Компании, уплачивающие налоги в бюджет Украины, вправе получить пропуск на вывоз продукции и ввоз необходимых материалов. Но это непрозрачная и бюрократическая процедура. Предприятие должно получить юридический адрес в одном из городов на территории Украины. А Москаль прямо требует, чтобы это был Северодонецк, новая столица Луганской области. Так, губернатор не позволил компании «Лугансктепловоз», зарегистрировавшейся в Киеве, вывезти произведенный тепловоз, о чем сам рассказал мне в интервью. Интерес Москаля — налоги в бюджет Северодонецка. Сейчас «Краснодонуголь» готовит документы, чтобы сменить юридический адрес (пока он прописан в Краснодоне).

С властью ЛНР отношения постепенно налаживаются. Официальная позиция всех компаний Рината Ахметова, оказавшихся в непризнанных республиках, — не платить местные налоги, дабы не быть обвиненными в финансировании сепаратистов. Основной рынок сбыта для «Метинвеста», который принес 35% выручки в первом квартале 2015 года, — это Европа, и холдинг очень боится попасть под санкции.

    Если Россия готова кормить врачей, учителей или пенсионеров непризнанных республик, значит, Донбасс для Путина — всерьез и надолго

— Местная власть поначалу очень болезненно реагировала, случалось, крепкие ребята вывозили в багажнике гендиректора одного из активов, — на условиях анонимности рассказывает представитель «Метинвеста». — Но он объяснил: я-то что угодно подпишу, но наблюдательный совет холдинга не пропустит. И это правда.

Впрочем, вместо налогов в бюджет ЛНР «Краснодонуголь» фактически содержит целый город. Предприятие дает коммунальным службам бензин и солярку, помогает с вывозом мусора, реконструирует парки. Расходы за 2014 год оцениваются в 15,5 млн гривен, за январь — апрель 2015-го — в 2,5 млн гривен.

Сможет ли «Краснодонуголь» полноценно работать, когда получит разрешение Москаля? Не вполне. Компания не вправе официально завозить с Украины топливо или лесоматериалы, поскольку товары двойного назначения запрещены. Горючее приобретают в Донецке у перекупщиков. Проще брать в России, до границы по прямой чуть больше десяти километров. Но это контрабанда, поскольку официальных таможенных постов Украины нет.
В шахте «Краснодонугля» на глубине 1000 метров

— Я стараюсь поменьше думать обо всем происходящем, я же не могу повлиять, — пожимает плечами Ангеловский. — Мы не сепаратисты, мы люди, которые всю жизнь здесь живут, работают, мы только за мир. А непризнанные республики, естественно, — путь в никуда, промышленность Донбасса просто развалится.

Спуск в шахту на глубину тысяча метров занимает около пятнадцати минут. Оказавшись в толще земли, с фонарем и кислородным баллоном, понимаешь, почему шахтер — опасная профессия. И за что им платят повышенную пенсию — предмет зависти и неприязни к горнякам со стороны остальной Украины. Во время летних обстрелов шахта оказалась обесточена, люди остались под землей. Включили генератор, но лифт не работал, шахтеров партиями по 15 человек поднимали в вагонетках для угля. В противовес пускали вагонетку с водой, когда она достигала дна, воду выливали, пустую вагонетку поднимали наверх, заливали воду и отправляли вновь.

Зарплату шахтеры получают так: один доверенный собирает у коллег банковские карточки с пин-кодами и едет снимать деньги в Россию. В ЛНР банкоматы не действуют.
Под обстрелами

На территории Авдеевского коксохимического завода (АКХЗ), куда мы приезжаем из Краснодона, так тихо, что слышно птиц. Крупнейший в Европе коксохим, оказавшийся на линии фронта, третий день простаивает после очередного обстрела.

— Вот здесь ранило женщину, снаряд попал в цех, — с гендиректором Мусой Магомедовым мы пробираемся среди битого стекла и кусков частично обвалившейся кровли. — Огонь все сорок минут обстрела был такой плотный, что медики просто не могли добраться, она тут лежала и истекала кровью. Еще один рабочий погиб.
Цех Авдеевского коксохимического завода (АКХЗ) после обстрела

АКХЗ — следующее звено производственной цепочки «Метинвеста» после «Краснодонугля» — находится на украинской стороне. На подъезде блокпост одного из добровольческих батальонов. Узнав, что мы российские журналисты, бойцы демонстративно снимают автоматы с предохранителей и отказываются пропускать. Дают проехать только после десятиминутной дискуссии и звонков в штаб АТО. Так здесь устроено все: не важно, какие у тебя договоренности с собственником бизнеса, последнее слово всегда за военными.

От Авдеевки до поселка Спартак, окраины Донецка, примерно десять километров. Поначалу Авдеевку контролировали ополченцы, но сейчас здесь украинские позиции. Шли бои, на территорию АКХЗ регулярно падали снаряды. За время войны он прекращал работу более десяти раз — например, простоял почти весь август прошлого года. После февральского перемирия все более-менее успокоилось. И тут — два внезапных интенсивных обстрела со стороны ДНР. Мы оказались на заводе спустя пару дней.

— У меня твердое убеждение, что это не случайное попадание, как раньше, а метили специально в коксохим, — говорит Магомедов. — Первый раз погиб рабочий, было двое раненых, но завод устоял. Через день — новый обстрел, более короткий и точный, вывели из строя подачу электроэнергии и повредили газопровод с коксовым газом. Тут мы, конечно, остановились. Стреляли с нейтральной территории, с расстояния три-четыре километра, прикатив туда боевую технику.
Муса Магомедов, генеральный директор АКХЗ

Позже источник в «Метинвесте» расскажет мне: по его информации, действовали даже не ополченцы. Те не оставляют надежды вновь захватить Авдеевку и считают коксохимический завод ценным активом. По его словам, приезжала группа военных из России. Зачем? Мой собеседник не исключил коммерческий заказ со стороны конкурентов или других заинтересованных лиц. Когда летом предприятие месяц не работало, цена кокса на спотовом рынке подскочила с $210 почти до $270 за тонну. По более общей версии, обстрел — попытка надавить на Рината Ахметова.

Раньше на Авдеевском коксохиме трудилось около четырех тысяч человек, в сутки он отгружал 12 тысяч тонн кокса. В острую фазу войны производство сократилось до трех тысяч, сейчас увеличилось почти вдвое. Отгрузка идет в том числе на Енакиевский металлургический завод, находящийся в ДНР, и другие заводы «Метинвеста». По итогам первого полугодия 2014 года АКХЗ выходил на 50 млн гривен чистой прибыли, однако годовой убыток составил 700 млн. Дело не только в обстрелах. До войны 40% угля поступало с «Краснодонугля», сейчас приходится покупать у сторонних производителей Украины, а также в России, Австралии, Америке и Канаде, выходит значительно дороже. Вторая причина — из трех железнодорожных веток, обслуживающих предприятие, две взорваны. По единственной действующей приходится и завозить уголь, и вывозить кокс.
Выдача кокса на Авдеевском коксохимическом заводе

С Мусой Магомедовым мы едем по огромной территории предприятия на бронированном «мерседесе», который выделил «Метинвест». Экскурсия длится около двух часов. Хотя уже вечер, Магомедов не спешит домой: с начала войны он живет в здании заводоуправления, в комнате, примыкающей к приемной. По соседству поселился, взяв с собой кошку, главный инженер. Дома у обоих в Донецке, а семьи они перевезли в безопасные города Украины. Во время интенсивных боев почти все рабочие, более двух с половиной тысяч человек, жили в бомбоубежищах на заводе. Сейчас остались только донецкие — ездить каждый день через линию фронта нереально.

Разрушенная инфраструктура — общая проблема большого бизнеса в Донбассе. Взять Донецкую топливно-энергетическую компанию (ДТЭК), крупнейший частный энергетический холдинг Украины, принадлежащий (сюрприз?) Ринату Ахметову. В ДТЭК входит 12 шахт на территории ЛНР, где добывают уголь-антрацит. Топливо используется на Луганской тепловой станции (ТЭС), обеспечивающей энергией примерно миллион человек.

— Раньше на шахтах, оказавшихся в самопровозглашенной ЛНР, добывалось до 22 тысяч тонн угля в сутки, сегодня — не больше 10 тысяч, — описывает ситуацию руководитель антикризисного штаба ДТЭК Дмитрий Сахарук. — Больше невозможно вывезти по железной дороге. А когда был взорван мост, составы в течение семи месяцев шли транзитом через Россию, вместо 150 километров выходило примерно 800, что вызывало серьезное удорожание.
Во время боевых действий рабочие АКХЗ, 2500 человек, жили на заводе, в бомбоубежищах

Как в случае с «Краснодонуглем» и АКХЗ, шахты и ТЭС находятся по разную сторону фронта. У ДТЭК есть разрешение на провоз угля, но это не спасает от прыти украинских добровольческих батальонов. Например, одиозный командир Семен Семенченко с гордостью рассказывает в фейсбуке, как остановил на границе вагоны с углем, предназначенным для Луганской ТЭС, потому что это — «торговля с Гитлером». Причем энергию с ТЭС получают только потребители на Украине.

— Творится полный бардак и конкуренция между Службой безопасности Украины, МВД, фискалами и добровольческими батальонами за контроль над потоками груза. Все чего-то хотят, вымогают, — жалуется представитель другой компании, тоже имеющей официальное разрешение и регулярно сталкивающейся с самовольным задержанием груза.

Впрочем, у ДТЭК имеется еще одна головная боль. Бойцы батальона «Айдар» выбрали для боевой позиции крышу машинного зала ТЭС. Они перестреливаются с сепаратистами, а станция, получая повреждения, периодически частично выходит из строя. ДТЭК не может найти управу на айдаровцев.
Украинские военные выбрали Луганскую ТЭС в качестве боевой позиции
В пустом городе

Попасть в ДНР со стороны Украины можно через три автомобильных пограничных пункта (после боя в Марьинке два из них закрыли). Ежедневно выстраиваются длинные очереди. Пока мы ждем, ко мне подходит незнакомая женщина и уговаривает пересесть к ней в машину. Норма провоза багажа через украинских пограничников — не более 50 килограмм на человека. Женщина набрала слишком много картошки и шампуней, но если нас будет двое, можно провезти до ста килограмм.

Поездки за продуктами питания и повседневными товарами — способ выживания местных жителей, имеющих пропуск через линию разграничения (условную границу между Украиной и ДНР). Из-за экономической блокады, о которой мы говорили выше, многие товары, например продовольствие, нельзя легально ввезти в непризнанные республики. Поэтому в магазинах Донецка и Луганска цены в два-три раза выше, чем на украинской стороне. Получение пропуска — непростая процедура. Нужно подать документы в Службу безопасности Украины и отстоять многочасовые очереди в паспортных столах. Процветает коррупция: наш таксист оформил два пропуска, на себя и на автомобиль, за три дня и тысячу гривен.
Со стороны Украины в ДНР можно попасть только через три автомобильных пункта пропуска. Очередь на трассе Артемовск – Горловка

Донецк, где до войны население достигало почти миллиона человек, кажется пустым, особенно в центре. Жизнь теплится только в ресторанах возле двух главных гостиниц: в одной живут наблюдатели ОБСЕ и прочие иностранцы, в другой — журналисты. Мало автомобилей, возможно, из-за нехватки бензина — власти ДНР искусственно сдерживают розничные цены, но топливо появляется на заправках раз в три-четыре дня и быстро расходится. Зато прекрасно работают коммунальные службы, город ухожен, красиво оформлены клумбы, на бульварах бьют фонтаны. Фотографирую все подряд, но подбегает человек с автоматом и требует удалить снимок здания правительства ДНР, массивный монумент советской эпохи. Проходящая мимо сотрудница правительства обещает, что меня сейчас арестуют.

В магазинах в основном российские продукты. Марки незнакомые, не встречающиеся в наших федеральных сетях. Видимо, завозят самые дешевые товары, потому что, по местным меркам, в России все дорого. А вот спиртное — с акцизными марками Украины. Значит, контрабанда. Проезд нелегальной фуры через украинских пограничников обходится местным предпринимателям, по словам представителя власти ДНР, в 100 тысяч гривен. Сами дээнэровцы ввозу не препятствуют.

Кассир спрашивает, в какой валюте я буду рассчитываться. Для рублей одна касса, для гривен другая. Российские деньги принимают повсюду, причем по выгодному курсу два рубля за гривну (официальный курс сейчас 2,6). Такое соотношение держится с 1 апреля, когда появились пенсии в рублях. Для удобства бабушек, поясняют функционеры ДНР.
Ширпотреб и металлолом

Предприниматели средней руки, согласившиеся поговорить со мной, попросили об анонимности. По украинскому законодательству все, кто платит местные налоги, — пособники террористов. А когда и чем закончатся самопровозглашенные республики, никто не загадывает.

Бизнесу нужно встать на учет в качестве налогоплательщика, а потом ежемесячно делать отчисления со счета, открытого в местном банке (что представляет собой банк — чуть ниже). Основной налог — на прибыль — взимается с разницы между доходами и расходами по ставке, как в России, 20%.
Велосипед — оптимальное средство передвижения по огромной территории АКХЗ

Однако большинство фирм работает за наличные и без документов, проверить расходы невозможно. Председатель комитета по бюджету, финансам и экономической политике Народного совета ДНР Марина Жейнова обещает в ближайшее время ввести более эффективный налог с оборота (и контроль над тем, чтобы предприниматели сдавали выручку в банк, как принято везде в мире).

    Предпринимателям непросто находить контрагентов вне Новороссии. Многие надеялись на российские компании, но те с опаской относятся к сотрудничеству

Глава Центрального республиканского банка ДНР Ирина Никитина рассказывает мне, что счета открыли уже более четырех тысяч юрлиц и индивидуальных предпринимателей, а также полторы тысячи бюджетных организаций. Для клиентов доступен онлайн-банкинг. Кроме того, счета открыты примерно 220 тысячам физлиц, зарплатных клиентов. С августа они смогут получать деньги на пластиковые карты. То есть в ДНР появится своя платежная система. Правда, пользоваться карточками можно будет только на этой территории. Связи с внешним миром банк, работающий в непризнанной республике, не имеет. Затраты на создание платежной системы Никитина не раскрывает, подчеркивая, что это сделали собственные разработчики ДНР.

Предпринимателям непросто находить контрагентов вне Новороссии. Многие надеялись на российские компании, но те с опаской относятся к сотрудничеству.

— Ваша страна нас не признала, — напоминает Андрей, бизнесмен из Луганска. — Получается, российской фирме придется подписывать договор с компанией из несуществующего государства. Кто работает вбелую, не захочет.

Поэтому отношения с Россией пока сводятся к закупкам продуктов и ширпотреба на оптовых базах в Ростовской области, вывозу угля и металлолома из ЛНР и ДНР и другим серым операциям.

— Куратором экономики наших республик назначен замминистра экономического развития РФ Сергей Назаров, — продолжает Андрей. — Прошло несколько встреч, он спросил, какие у нас проблемы, мы рассказали, но результата, честно говоря, пока не видно. Например, пытались наладить банковское обслуживание. Для этого Российский национальный коммерческий банк (РНКБ) должен был открыть отделения в приграничных городах. Обещали упрощенный порядок нерезидентам, чтобы у нас появились расчетные счета и это упростило работу с российскими контрагентами. Но как-то заглохло.
Авдеевский коксохим, крупнейший в Европе, оказался на линии фронта

Slon уже описывал историю РНКБ, крупнейшего банка Крыма, недавно попавшего под санкции. Весной этого года у кредитного учреждения действительно появились отделения в Ростовской области, причем два — в маленьких приграничных городках, Новошахтинск и Донецк (с российской стороны тоже есть такой город). Когда я позвонила туда под видом предпринимателя, мне сказали, что программа для нерезидентов пока не действует, но обсуждается руководством. В пресс-службе на прямой вопрос, собирается ли банк обслуживать бизнес по ту сторону границы, не ответили. Зато рассказали, что маленькие городки привлекают минимальной конкуренцией в банковском секторе.

Замминистра экономического развития РФ Сергей Назаров действительно принимает участие в судьбе непризнанных республик. Например, в апреле он проводил совещание в Ростове-на-Дону по развитию угольной отрасли ДНР и ЛНР

— Нас не спрашивали, хотим ли мы жить в Приднестровье, — обижается предприниматель Тимофей из Донецка. — Все играли в свои игры, в том числе Россия. А сейчас нельзя хоть в чем-то пойти навстречу. Вашим бюрократам, особенно на местах, все фиолетово. Ни малейшей поддержки.

Ирина Никитина призывает не забывать про Центральный республиканский банк ДНР.

— Наши республики признала Южная Осетия, уже существует корреспондентский счет с банком этой страны. А она имеет корреспондентские счета с Россией, — объясняет глава банка. Но она отказывается говорить, когда именно бизнес из ДНР и России начнет проводить транзакции через Южную Осетию.
Помощь дружественного государства

Бизнес в Донбассе работает кое-как, однако деньги у властей самопровозглашенных республик есть. Второй месяц пенсионеры получают пенсии, с мая появились и социальные пособия (например, более 20 тысяч рублей при рождении ребенка). Выплачиваются зарплаты бюджетникам, например врачам. Все — в рублях.

    Значительная часть бизнеса в основном платит налоги в бюджет Украины

— Большинство школ в Донецке работали почти весь учебный год, с октября по май, не считая февраля, когда были сильные обстрелы, — рассказывает Людмила, преподаватель школы в Кировском районе. — Зарплату давали редко, с февраля ничего не было, но за май выплатили в полном объеме и — первый раз — в рублях. У меня, учителя высшей категории с большой нагрузкой, вышло восемь тысяч рублей.

Важный момент: значительная часть бизнеса в основном платит налоги в бюджет Украины. По данным губернатора Донецкой области Александра Кихтенко, 80% промышленных предприятий, оказавшихся на территории ДНР, перерегистрировались в Украину. Это нужно, чтобы ввозить сырье и вывозить продукцию, иначе разрушаются производственные цепочки. Правда, в отличие от компаний Ахметова, имеющих мощный административный ресурс, рядовой бизнес вынужден платить налоги еще и в ДНР. Но их стремятся свести к минимуму.

Источник Slon, знакомый с руководством Донецкой республики, утверждает, что Россия сейчас дает 4 млрд рублей в месяц. Деньги завозятся наличными (ведь перечислить в местный банк невозможно) и идут на различные выплаты.
До войны АКХЗ производил 12 тысяч тонн кокса в сутки, сейчас вдвое меньше

Проверить эту информацию довольно сложно. Бюджет ДНР и сумма собранных налогов сродни военной тайне, цифры не называет ни один из чиновников. Можно прикинуть лишь по косвенным показателям: в мае на пенсии ушло 2,28 млрд рублей, на пособия — 324 млн рублей. При этом глава ДНР Александр Захарченко утверждает, что пенсии и «социалка» — 46% расходов бюджета. Если так, то всего казна должна была потратить 5,66 млрд рублей.

А что с доходами? По словам Захарченко, главный источник — продажа угля (шахты в основном национализированы). В мае в ДНР было добыто 722 тысячи тонн. На Украину отправили 631 тысячу тонн, сколько в Россию — неизвестно. Для простоты расчета предположим, будто весь добытый уголь пошел на продажу. И.о. министра угля и энергетики Руслан Дубовский говорил в апреле, что максимальная цена, по которой удается продать топливо, — 1320 гривен за тонну. Значит, выручка — 953 млн гривен.

Какова себестоимость? По оценке того же Дубовского, в среднем это 1600–1900 гривен. Но важно понимать, что сейчас действуют только прибыльные шахты, убыточные же новая власть (в отличие от прежней, украинской, платящей дотации) просто закрывает.

— Себестоимость при низких объемах добычи очень высока, потому что основные издержки вроде электроэнергии — постоянные, — объясняет Сахарук из ДТЭК.

Если убрать инвестиции, вложения в охрану труда, грубо говоря, взять себестоимость добычи на копанках, нелегальных шахтах, распространенных в Донбассе, получится 500–600 гривен, по прикидкам Сахарука. Возьмем цифру 500 гривен. Значит, затраты — 361 млн гривен, а прибыль от продажи угля — 592 млн гривен, или почти 1,2 млрд рублей, считая по валютному курсу ДНР.

Налоговые поступления оценить невозможно. Но раз Захарченко назвал уголь «основным источником», предположим, что он дает чуть больше половины дохода. Тогда налоги — еще около 1,2 млрд рублей. Следовательно, бюджет по доходам — 2,4 млрд рублей, а дефицит — 3,2 млрд рублей. Это меньше, чем называет источник Slon, но мы и брали самые благоприятные параметры. На деле, вероятно, дела обстоят хуже.

Получается потенциальный годовой трансферт ДНР из России — 38–48 млрд рублей, это помимо военных расходов (в докладе Бориса Немцова «Путин. Война» затраты за десять месяцев военных действий оценены экономистом Сергеем Алексашенко в 53 млрд рублей) и гуманитарной помощи. И конечно, не надо забывать про ЛНР. Но все же порядок цифр далеко не запредельный для России. Вспомним, что бюджет на 2015 год — 15,2 трлн рублей. То есть возможные затраты на ДНР значительно меньше 1% бюджета. Впрочем, не факт, что деньги на непризнанные республики выделяются именно из бюджета.

Если Россия готова кормить врачей, учителей или пенсионеров непризнанных республик, значит, Донбасс для Путина — всерьез и надолго. Наверное, это следует понимать Киеву, который пока отвергает все предложения об особом статусе этого региона. Центральная власть не хочет давать полномочия непонятным людям с оружием, опасаясь — совершенно справедливо — повторения чеченского сценария.
Война разрушает не только промышленность Донбасса, но и экономику Украины

Но важно и другое. Война разрушает экономику Украины. Предприятия, работающие по всей стране, не получая сырье или продукцию из Донбасса, снижают обороты. Инвестиций нет. В прошлом году ВВП Украины упал на 7%, а экспорт на 14%. В этом году экономика может просесть еще на 9%. Гривна с начала марта 2014 по июнь 2015 года обесценилась в 2,5 раза против доллара США.

«Все понимают, что война вредит экономике, — на условиях анонимности рассуждает влиятельный украинский политик. — Но никто в Киеве не рискнет вслух предложить договариваться с сепаратистами, идти на их требования. Общественное мнение против Донбасса. Любые мирные шаги будут трактоваться „партией войны“ как слив, начнутся разговоры о пораженчестве, о том, за что погибли тысячи наших бойцов».

Простого выхода для киевской власти не существует. Это значит, Украина будет дальше воевать, а Россия — кормить Донбасс. И вероятно, тоже воевать.