67. Главный герой, вернувшись из армии, обнаруживает, что его возлюбленная выходит замуж за другого.

Громадное багровое солнце медленно опускалось за теневые горы. Родное, с детства знакомое, не тот яростный бич загорья, на который не посмотреть. Солнце словно подгоняло Готмога. “Быстрее, быстрее! Дом уже рядом!” — шептало оно ему в спину. Готмог не жалея ног взбирался к последнему перевалу, отделяющему его от родной долины. Миновали три долгих года, проведённые в армии Великого. Годы муштры, голода и безумного похода, закончившегося разгромом. Светлые убили многих его товарищей, но ему в числе немногих удалось выжить. И теперь он возвращался. Возвращался к своей пещере, к семье. К Ульдани.
Ах, Ульдани! Сколько раз ты являлась ему во снах, сколько раз он вспоминал тебя, маршируя по пыльным трактам Нурна. Только её образ не дал Готмогу лечь и умереть на Пеленорской равнине, под безжалостным светом солнца Светлых. Её образ и три года в душегубке, называемой армией Великого.
Готмог вскарабкался на седловину, и его взору открылась погружённая в темноту котловина, в которой тусклыми угольками маячили огоньки далёких факелов. Орк опустился на колени и заплакал. Он дома.
— Ульдани! — закричал он, и эхо вторило ему. — Ульдани! Я вернулся!

Чем ближе он подходил к дому, тем сильнее билось сердце. Жива ли мама, здоровы ли сёстры? Вернулись ли из армии братья и отец? Всё ли хорошо с Ульдани? Он обещал вернуться, и сдержал слово. А она обещала ждать, но дождалась ли? Готмог помотал головой. Конечно дождалась, иначе и быть не может.
Его деревня лепилась к отвесной скале, окружённая невысоким каменным валом. Готмог перемахнул через него не замедляясь и устремился к площади. Что-то там происходило важное, судя по гулу толпы и свету факелов. Неужели слухи о разгроме дошли и до сюда?
Орк остановился возле покосившейся лачуги старого Прыгра и прислушался. Свадьба! Среди гомона он явственно различил свадебную песню. В сердце словно игла вонзилась. Ульдани? Это её голос?
— Нет! — взвыл Готмог и со всех ног бросился к площади.
Растолкав удивлённо загомонившую толпу односельчан, он вырвался на ярко освещённый пятачок перед священным изваянием.
— Ульдани! — крикнул он, всё ещё надеясь, что ошибся.
Облачённая в праздничную накидку невеста обернулась и с ужасом отшатнулась:
— Готмог! Нет! Ты же умер!
Орк рядом с ней тоже не выглядел обрадованным.
— Кто ты? — прорычал он, — как ты смеешь прерывать церемонию?
— Кто я? — переспросил Готмог, стягивая походный плащ и открывая взглядам кожаную броню легионера Великого. — Я Готмог, сын Годмода! Я жених Ульдани! А ты, Бугрун, сын Урдуна, напрасно занял моё место!
— Ты напрасно сбежал из армии, Говног, — Бургун махнул кому-то за спиной орка, — дольше прожил бы. Забыл, как мы тебя в говно макали? Сейчас вспомнишь.
Готмог, не отвечая, шагнул вперёд и вонзил меч в живот жениха. Полюбовавшись секунду на выпученные глаза Бургуна, он обернулся и указал окровавленным клинком на приятелей жениха.
— Кто следующий?
Желающих не нашлось. Вышедшие на помощь приятелю орки молниеносно затерялись в толпе. Готмог хмыкнул и, вытерев лезвие об одежду трепыхающегося в конвульсиях Бургуна, спрятал меч в ножны.
— Продолжайте церемонию, мать Рорги, — поклонился он безмолвно наблюдавшей за происходящим деревенской ведьме, проводившей прерванный обряд.
— Ты… Ты убил его! — подала наконец голос Ульдани. — Ты убил его!
Готмог посмотрел на невесту и увидел, что она плачет.
— Ты убил его, — повторила она снова.
— Да, я убил его, — сказал Готмог. — Ты станешь моей женой?
— Ты вернулся и убил его! — завопила Ульдани. — И ещё спрашиваешь, чтану ли я твоей женой!
Она кинулась орку на шею и обняла его сильно-сильно.
— Конечно же да, мой Готи.