- Помочь ты всё ещё можешь. Нам, хотя бы. Сражаясь с захватчиками, мы спасаем сотни и тысячи невинных жизней, и ты тоже можешь принять в этом участие. Теперь у тебя появились способности и силы для этого. Дело осталось лишь за желанием.
- Желанием? - в блестящих глазах Синсира вновь мелькнула печальная усмешка. - У меня и раньше были способности помочь. А желание превышало их по размеру вдвойне. Я был обучен, чтобы помогать, более того - я имел высшее доступное образование, подтверждающее мои профессиональные качества и опыт. И руководила мной тогда самая искренняя и вообразимая мотивация... - обернулся на вас изчученным взглядом жеребец. - Собственная душевная травма.
Я рождён был в достаточно средней, заурядной семье. Все наши ценности выставлялись напоказ, соседи о нас думали исключительно хорошо, и поддержка "примерного" облика нам строго диктовалась родителями. Каждую неделю, мама и папа водили меня и старшего брата в церковь, дабы сами Сёстры оценили наши старания. Мой отец никогда не пил алкоголь, а для матери он стал единственным жеребцом в её жизни. Мой брат был примернейшим сыном, отличником, исправно ходил во все "хорошие" кружки и секции, на которых настояли мама и папа. Ди Ваут Прэйер соблюдал маску приличия и благоразумности ровно до тех пор, пока его не постиг переходный возраст.
Когда ему исполнилось шестнадцать лет, я был ровно на три года младше его. Ваут по сравнению со мной здорово восконел, окреп и заразился жаждой бунтарства против своих родителей. Он начал неистово рваться за своими разгульными друзьями - кобылы, алкоголь, взрослые и незнакомые увлечения... Пока через две недели после серьёзной попытки восстать его не упекли под домашний арест за учинёный позор собственной семье. Они напрочь сломали всю волю моего брата наслаждаться бурными подростковыми радостями, в результате чего внутри Ваута произошли катастрофические изменения.
Однажды, когда я вернулся со школы, он попросил меня зайти в комнату, чтобы показать мне одну... "крутую штуку"... - затрясся от беззвучного смеха Синсир, но уголки его губ даже не убылнулись. - Он завёл меня в комнату, повалил на кровать, мы начали резво бороться, играя и выплёскивая всё накопившееся в естественном баловстве. Через некоторое время, мне надоело это состязание, но он меня так и продолжал мучить, обнимая, тиская, поглаживая, а в какой-то момент... поцеловал в щёку, будто в порыве страсти, - не замечая себя, как заведённый вещал одержимый жеребец, чей словесный поток требовал немедленного выхода наружу. - Когда нежность и половое влечение окончательно его обуяли, он накинулся на меня с новой силой, стал тереться об меня своими половыми органами, растаскивать ноги, мять, ласкать, сладко шептать и гладить, умоляюще просить никому не рассказывать... Опомнился я уже тогда, когда он довольно задремал со мной в обнимку. Как проснулся, он строго наказал мне ни слова не говорить о случившемся.
В течение трёх лет, прежде чем он уехал в Ванхувер на учёбу, Ваут под любым предлогом заводил меня в к себе в постель и мы... развлекались, как ненасытные звери. А пробуждались от животной похоти уже в стыдном осознании, что же всё-таки творили...
Когда он уехал прочь, я в сокрушающем осознании плакал. У меня не было ни друзей, ни близких, с которыми я мог бы разделить свою тяжкую душевную ношу - больше никого. Я прожил подростком, который прилежно учился в школе и боялся ослушаться любого слова родителей. А вечером меня насиловал старший брат до той поры, пока я сам не начал получать извращённое удовольствие от своей роли безвольной куклы. Я воплотился в социального и душевного урода.
Как только пришла пора решать свою дальнейшую судьбу, я остановил выбор на профессии психолога. И я был ошеломлён, когда узнал, сколько детей лживого общества потребления пострадали от закрепощённости, слепоты и безразличия собственных родителей. Все те, кто желал возвести достойное будущее, своими же копытами его и порушили. В итоге моих размышлений и находок, конечный выбор был сделан. Добросердечные мама и папа меня всей душой поддержали, ибо профессия психолога тогда считалась одной их самых доходных. В особенности, психолога для жеребят, куда я и метил, ибо разгорались сумасшедшие скандалы на темы, касаемые тогдашних методов подготовки малышей ко взрослой жизни. Но я не преследовал ни заработок, ни влечение украсить свою жизнь. Я пришёл в эту профессию, чтобы восстановить уже разрушенные судьбы у тех, кто стоял у её истоков.
И следующее разочарование постигло меня немедленно. Спустя два года работы, меня бесцеремонно выгнали с должности, однажды приказав подписывать бумаги и убираться! За что?! А за то, что, якобы, раскрылось моё нелицеприятное прошлое, посему я был за глаза признан психически неустойчивым! А вот вздор это всё собачий!!! - взорвался жеребец, утопая во вспышке собственного праведного гнева. - Меня изгнали потому, что я создавал чересчур много помех руководству, вот почему! Видите ли, мои клиенты на меня искючительно жалуются, когда я говорю правду! Уже пятый судебный иск против учреждения и меня в частности! Кто же виноват, что бездушные родители, которые в ответе за своего ребёнка, не хотят его воспитывать? Вместо того, чтобы заняться им и уделить внимание, купировав гиперактивность, его предлагают поить седативными, которыми пичкают душевнобольных! Вместо того, чтобы обратиться в стражу, моральные уроды заметают следы того, что их дочь растлил собственный отец, доводя её вплоть до суицида! Заместо нормального воспитания с новым, здравомыслящим отцом, жеребчика обращают и растят, как кобылку! Кобылку!!! А если я возражу, так меня сразу обвинят в некомпетентности! Правда - страшное оскорбление в нашем гнилом обществе, которое производит на свет исчадий Тартара! Я не могу больше держать в себе это!!! Не могу!!! - неистово, маниакально вопил и пылал "психолог", чей звучный, раскатистый голос громыхал на всю просторную комнату, будто вещание священного воина, исполненного яростью, питаемой неиссякаемой верой. - ЭТОТ МИР СОШЁЛ С УМА!!!
Запыхаясь и держась за горящее лицо, будто после бешеной погони, Синсир так и не отпускал свою боль и обиду, всё продолжая клокотать от злости бессилия:
- Когда я пытался спасти и сохранить, меня предали и прогнали, как никудышного. После этого, я вознамерился нести своё слово в народ... Где из меня сделали клоуна. Посмешище, которому приписывают черты и поступки, которых он ни за что бы не совершил. Я снова очутился в месте, что было до меня возведено на несправедливости! От которого массы ждут не истины, а искажённой, раздутой и абсурдной чуши, чтобы вспыхнуть и запылать, как костёр, брызжа слюной и истеря над новым скандалом и сенсацией! И меня обратили в источник скандалов! Идиота! Юродивого шута! Любое моё слово стало пылью, которая оказывала на читателей лишь веселящее действие. И вот, вам уже довелось встретиться со мной... - процедил разразившийся ненавистью журналист сквозь стиснутые зубы и красные, распухшие губы. - Вот, во что меня превратили силы и стремление помогать. Я обладал знанием, умением, талантом и стремлением восстановить. Сейчас я имею силу лишь разрушать. И тусклую цель помочь. Ни умений, ни знаний о новой силе, - истратил внутреннюю энергию Синсир, изнемождённо перегорев. - Ни признания. Чудовище, которое я пытался преобразить... Сделало монстра из меня самого...